Детство Ромашки

—А вот посмотрим. Ну-ка, разоблачайтесь. А ты, Ромашка, выбирайся быстрее. Сапоги там, в ожидалке, обуешь...

Ожидалка длинная и узкая, как коридор. Вдоль стен — скамейки, а на них бабы, мужики, ребятишки. Сдержанный говор, покашливание...

Присев на свободный край скамьи, я быстро обертываю ногу портянкой, надеваю сапог.

—Ты дюже-то не тормошись, золотенький. Я больная. Скрипучий голос будто не в уши вползал, а в душу. «Арефа!»—воскликнул я про себя и, как от огня, отскочил к окошку, не успев обуть второй сапог.

Она сидела маленькая, скрюченная, опершись руками и подбородком на трость с костяным набалдашником. Не могу оторвать глаз от противной Арефы. Она будто провалилась в широкий, пышный лисий воротник шубы, из которого свисает окутанная клетчатой шалью нескладная и тяжелая голова. Медленно, будто спросонья, она поворачивает ее, не отнимая подбородка от набалдашника. Увидела меня, проворно вскочила.

—О-о, золотенький, да и где же мы с тобой повстречались!— еще на ходу заныла, запричитала она.— Узнала. Враз узнала. Глянула, а это ты. По глазынькам тебя угадала. Ты хворал, сказывают? Я слышу, больной ты, а наведать не решаюсь. Уж дюже я вами обижена. Так-то обижена, так-то!.. Ну, а все одно приду. Наскучила я, Ромашка. Как вспомню флигелек, где я с Силаном Наумовичем бедовала, так слезами и обольюсь. Здоровья господь пошлет — зайду. Хоть порожку крылечному поклонюся.— Она совсем было собралась расплакаться, уж и носом хлюпнула, да вдруг испуганно вытаращила глаза.— Куфайка-то, поди, из моих клубков вязана?

Меня давно подмывало сказать Арефе, чтобы она не зудела возле меня, толкнуть ее и выбежать на улицу, да проклятый сапог никак не надевался.

—Из твоих! — крикнул я ей в лицо.

—Господи, царица небесная! — схватилась она за сердце, но тут же пригнулась и, озираясь, виляющим голоском спросила: — Чаю, не всю пряжу-то извязали?

Ответить я не успел. Дверь кабинета отворилась, и доктор, выпуская бабаню, громко позвал:

—Лоскутова Агафья.

—Сейчас, батюшка, сейчас! — И, еще ниже наклонившись ко мне, засипела: — Нынче же к вам наведаюсь. Мошенники вы, все мошенники!..

Бабаня была чем-то обрадована и не могла этого скрыть.

Она хмурилась, сжимала губы, но в каждой морщинке таилась улыбка: