Дом Соли [машинный перевод]

Интерлюдия

Сфена осторожно заглянула в пропасть. Камешка выскользнул из-под ее ноги и с грохотом скатился в яму. Вместо дома Серова посреди Ак-Шеих образовалась воронка, из которой торчало Дерево Боли.

Несколько дней назад оно, как гигантский спрут, опутало дом ветками и корнями, сжало в своих объятиях и затолкало под землю. А потом преспокойно уселось на его могиле, излучая все цвета радуги.

Теперь Дерево Боли лупило всех, кто слишком близко подходил к пропасти, заряженными суетой колючками. Сфена провела взглядом ноши со изуродованным Старшим Братом, только что ставшим жертвой безумного дерева.

Они спешили как могли и все равно опоздали. Талавир вошел в дом до того, как тот развалился, и теперь Белокун чуть не ревел от ярости. икринки на собственном теле, и мог в любой момент заглянуть к ее голове. Каждый прикосновение тянул из доктора сурок.

Сфена потерла руку со своим манкуром и зашла в палатку Белокуна.

Под брезентом было душно, везде лежала пыль с хрусталиками суету.

Даже на боксе, в который положили пораженную женщину, Белокун запретил к ней подходить.

— Вы его нашли? — с порога спросил он, будто и без того не знал, что Талавир погиб вместе с домом.

— В поселении его нет. Местные считают, что он вошел в дом Серова. Однако никто не видел этого своими глазами. — Сфена сделала паузу, давая понять, что ни на грош не верит словам чудовищ. — Что касается дерева, то мы попытались действовать огнем, а также углубились в почву возле разлома. Под землей, очевидно, существуют пустоты. Но поисковая операция усложнена агрессивностью самого существа. Мы уже потеряли двоих.

— Полная неспособность. — Белокун пренебрежительно покачал головой — точь-в-точь так сделал ее отец, когда она принесла самую низкую оценку за научную работу. «Так это же вы его сюда загнали? "Знак Мамая" — говорили вы, и что теперь?

— хотела выкрикнуть Сфена, но сдержалась в этой дыре, а Белокун контролирует ее бакасу, обвинение не имеет смысла. торчали седые патлы, на раздутом, как у жабы, зоби пульсировали синие жилы, а глаза почти вылезали из орбит.

— Это официальный бей Ак-Шеих Гера Серов. — Белокун сел против чудовища и поставил на стол воду. С перевязями по его бокам болтались банки с бакасами, из-за чего глава Матери Ветров напоминал верблюда, потерянного в пустыне.

Вода была настолько чиста, что бутылка казалась пустой. Веки старика едва заметно дернулись. Белокун открутил крышку, набрал в рот воду, поболтал между щеками и сплюнул на пол. Засоленный облизнулся к луже у стола.

— Я не помню, чтобы назначал тебя беем.

— Я здесь давно. Это мой дом! — Старик дернулся и согнулся пополам, словно прижатый невидимым грузом. — Доктор Зорг! Он меня избрал. — Гера полез к пиджаку и вытащил ярлык. — Он сказал, что у меня правильная фамилия.

Мой тесть — дед Олечки — был голова. Генерал!

Несмотря на очевидное безумие Серова, Белокун продолжал вглядываться в воспаленные глаза.

— Дай! То, что у тебя в руках. — Белокун показывал на грубую книгу, которую сжимал старик. Это был большой семейный фотоальбом.

Глаза Геры вспыхнули ужасом. Он прижал альбом к груди, мгновенно смотрел, словно на ребенка, которого должно оторвать от сердца, а затем передал доктору.

— Ты, листай страницы! — сказал он Сфени.

«Как же, за годы в Деште книга превратилась в прессованный суер», — подумала Сфена и коснулась обложки. Это был старинный фотоальбом.

Судя по первым изображениям, именно тогда изобрели фотографию.

— Это собирал генерал. Оленька всегда держала в руках.

На первых снимках была изображена мажара в степи. Наряду какой-то саксаул или акация.

Рядом двое дочерей и высокий, очень худой подросток с длинным носом и взъерошенными ушами. Его глаза почти круглые по массивным линзам. Под фотографией на обороте значилось: «Семья Густава Зорга, арендаторы у Фальц-Фейнов. Ак-Шеих. 1911. Начало строительства дома».

— Это доктор Зорг? — удивленно воскликнула Сфена. — Он родился в Ак-Шеих, как и Мамай?

— Листай дальше.

— Доктор Зорг знал этого генерала Серова? Это потому он назначил Геру беем и отдал им дом? — не унималась Сфена.

— Зорг прожил больше, чем обычный человек. И прошёл не одну войну.

Но дома просто так не отдают.

Белокун был прав. На следующем фото они снова увидели знакомую постройку. Стены построили еще Зорги, но остальные достроили киммеринцы. Крыша покрывала рыжая черепица, к стенам добавились деревянные веранды. По центру стоял человек в форме времен второй Великой войны. За его локоть держалась блондинка. Внизу было подписано «Семью Серовых в Ак-Шеих встретил добротный дом. Враги народа умели строить. Но теперь их не осталось и следа. Киммерик. Май 1944». Дом, разрушенный бешеным деревом, отличался от того, что они увидели на фото, но Сфена не сомневалась — это то же самое.

— Значит, дом Зоргов сначала принадлежал каким-то киммеринцам, а после того, как их выгнали, перешел Серовым?

— Он всегда был нашим! — завопил Гера.

— Тихо, — остановил его Белокун и приказал пролистывать.

Следующие страницы рассказывали о семье Серова. На пенсии генерал увлекся археологией и разрыв курган Кара-Меркит вблизи Ак-Шеих. «В республиканский музей были переданы ценные артефакты по захоронению скифской царицы Амаги», — значилось в заметке.

«Судя по всему, не все передал», — подумала Сфена, рассматривая фото внучек Серова. Младшая сфотографирована в момент поворота головы. Луч выхватил висящую на ее шее золотую доисторическую бляшку.

— Это моя Олечка, — грязный палец уперся в лицо старшей.

— А это? — Белокун показал на младшую. Гера скривился. Сфена увидела, как в щербатом рту собралась слюна. Он бы плюнул, если бы так не ценил воду.

— Тамарка. Изменница, — просыпал бей.

Белокун приказал сорвать свадебное фото Геры и Оли. Под ним они обнаружили скрытое изображение. Младшая внучка Серова держала за руку высокого киммеринца. Белое платье Тамары расширялось под грудью. Но вместо округлого живота на фото чернело пятно, словно об этом месте потушили сигарету.

Внизу красивым женским почерком была выведена подпись: «Ахтем — сын Номана Герая и его жена Тамара Серова».

Рядом была наклеена еще одна вырезка. «Тело младшей внучки генерала Серова нашли в подвале в Ак-Шеих. Незадолго до смерти женщина родила.

Ребенок не найден. Следствие рассматривает версию самоубийства, но и не исключает совершения умышленного крайне тяжкого преступления».

Через страницу Сфена увидела то, от чего у нее перехватило дух. Она узнала священный почерк доктора Зорга. — доктор Зорг и генерал Серов действительно переписывались.

— Читай, — тяжелым голосом приказал Белокун.

Поздравляю, старый друг. Пусть Двухбог бережет твой дом.

В нем течет кровь предателей, поэтому ему нет места в светлом будущем.

Но в нем и твоя кровь, а она соленее морской воды. Поэтому мальчик послужит Старшим Братьям, когда его прадед служил их предтечам. Не сомневайся, я буду к нему суровым, даже больше, чем к другим своим питомцам. Я разрешил ему называться киммерицким именем Мамай. Пусть знает, что он — полукровка, пусть ценит милость Старших Братьев. Меня радует, что ты запомнил мои истории и продолжил раскопки Кара-Меркита. Благодаря твоему внуку я знаю, что ты нашел когда-то покоившуюся Колыбельку. Все же найди возможность мне ее прислать. В память о незабываемых 1918-м и 1944-м, когда я вернул долг. Твой вовек д. Зорг.

У Сфены закружилась голова.

— Это Мамай был правнуком генерала Серова? Он считал этот дом своим? — Теперь ты понимаешь, почему Рябов, а потом Талавир так стремились к нему попасть? Это была воля Мамая.

Следующая мысль поразила еще больше.

— Зорг пишет о Золотой Колыбели. Итак, Серов прислал ее Зоргу, а затем Колыбель использовал Мамай?

Белокун одарил ее полным пренебрежения взглядом.

— Генерал Серов так и не послал ее Зоргу. — Белокун указал на последнюю страницу. Это было заявление о воровстве. Генерал Серов сообщал об исчезновении старинного артефакта — Колыбели — и жаловался, что его ограбил учитель из киммеринцев. Дело так и не расследовали. Меньше чем через год генерал умер.

— О ком пишет Серов? Что это за учитель? — Белокун развернулся к Гере.

Гера дрожал. Бэй наконец-то осознал, что случилось.

— Так не должно было быть. Это наш дом.

— Кто забрал?» О ком ты говоришь?

— О джадала! Темного духа, которого генерал привлек к нашему дому из Кара-Меркита! — Гера сполз со стула и забился в истерике. Белокун несколько мгновений ошеломленно за ним наблюдал. Сфена догадывалась, о чем он думает, — взвешивает, что полезнее — оставить Геру в живых или пристрелить, как бешеную собаку. — Я знаю, кто может помочь.

Белокун развернул изумленные глаза. Сфена едва удержала победную улыбку. Вот когда наконец-то понадобились ее знания старинных ритуалов. Она открыла дверь и впустила в палатку Тетю Вальку.

Ведьма остановилась у входа. Два синих языка одновременно облизали широкие губы, а толстые пальцы нащупали мешочек на поясе. От коренастой женщины пахло потом и пряностями.

— Кто это?

— Моя Зеница. — Сфена вовсю старалась не выдать, что ее заскочил вид шпионки. До этого они общались только мысленно. — Она служит нам в обмен на лекарства для своих дочерей.

Тетя Валька затряслась, словно гору желе ткнули пальцем.

— Я предупредила об угрозе. Сказала, что Талавир в опасности. Сразу сообщила, — пробасила тетя Валька и стрельнула глазами на бокс с пораженной женщиной.

Ведьма коснулась впадины между ключицами и прошептала: «Дево, защити». Белокун поморщился. Девоверки были для него почти таким же мусором, как и засоленные. А здесь два в одном.

— Немного свирепствует. Джадал соединился с духом из Кара-Меркит, теперь всех нас ждет судный день, — будто намеренно подлила масла в огонь Тетя Валька.

— Ты здесь давно? — перебил ее Белокун.

— Работала поварихой в школе, — кивнула ведьма.

— Так должен знать учителя из киммеринцев. Был ли здесь такой?

— Нет, им запрещали жить здесь. Разве что об Азизе-бабе рассказывали, что он когда-то был учителем.

— Азиз-баба? — Белокун перевел взгляд на Сфенну.

— Это старейшина. Тоже исчез. — Она почувствовала, как струйка пота скатилась позвоночником.

— Еще один из тех, которых ты не можешь найти?

Недаром. — Белокун кивнул Брату, чтобы тот пододвинул стула к Тетке Вальке, и жестом предложил ей сесть.

— А как он здесь жил, если киммеринцам было запрещено?

— Не знаю, — тетя Валька сжала и без того заплывшие жиром глаза, — однажды. Я об этом не думала.

Белокун кивнул, будто этого ответа было достаточно. Чтобы киммеринцу, несмотря на запреты, разрешили жить в Киммерике, тот должен быть полезен властям.

Руководитель Станции прошелся по палатке и остановился у капсулы с женщиной.

— А ты это знаешь?

— Это официальный врач Ак-Шеих. — тетя Валька нервно глотнула слюну сразу обеими ротами.

— Ты знала, что она беглец из Матери Ветров?

— Нет, — тихо сказала ведьма и зачем-то повторила: — Это Ма — официальный врач Ак-Шеих.

Гера, который валялся на полу и шептал к себе, будто у него кто-то был за плечами, беспокойно дернулся в сторону ведьмы.

— Что с ней произошло? — Теперь уже Сфена пристальнее посмотрела на раненую. У женщины были приятные черты и никаких следов перемен.

— Взорвалась на бомбе Нахимова, — сказал Белокун. — Через несколько минут дом, в котором ее нашли, словно прожил столетие. Но это иллюзия. Такие штуки находят в Деште, — объяснил он в ответ на удивленный взгляд Сфены. — И она действительно работала на Матери Ветров? — Сфена коснулась прозрачной крышки бокса. Это объясняло внимание Белокуна к женщине, хотя такая бдительность казалась перебором. Сразу после Вспышек многие не вернулись на Станцию. Даже королева амазонок Гикия когда-то работала на Старших Братьях. Чем эта женщина была особенной?

— Работала, — сухо ответил Гавен Белокун. — Еще до того, как я поднял Станцию в небо. — Он встал, обошел стулья и стал сбоку от ведьмы. — Мне не нравится твоя Зеница, Сфена. Она лжет. Приведите ее дочерей.

Один из Старших Братьев выбежал из палатки. Тетя Валька вздрогнула.

Белокун наклонился и заглянул в лицо ведьмы.

— Что ты скрываешь? Что с Матери Ветров привлекла эта убийца?

— Ничего, — сказала Тетя Валька. Она была на добрую сотню килограммов тяжелее Белокуна, и все равно Сфена испытывала ее страх.

В палатку завели трех чудовищ. Сфена еще никогда не видела такого увечья.

Слепые и немые женщины были соединены кишками, сходившимися в полупрозрачном теле кота. Тетя Валька тихо завизжала.

— Это твои дочери? И их ты спасала? Тогда ты должен поблагодарить меня, если я дарю им смерть. — Белокун выхватил у одного из Братьев винтовку и наставил на чудовище. Сумки с бакасами ударились об его узкие бедра. Сфена затаила дыхание. Она не знала, что будет, если ее бакаса умрет. Отреагирует ли манкур? Двое Старших Братьев стали по обе стороны ведьмы.

— Врач пришла в Ак-Шеих беременной и родила здесь сына, — испуганно проговорила ведьма. — Азиз-баба позволил ей остаться.

— Как интересно. И этот сын родился засоленным?

— Обычный мальчик. Я не думала, что он может быть интересным Старшим Братьям, — простонала Тетя Валька.

— Он был неизменен, — вдруг с пола заплакал Гера. — Но единственный видел мертвую дочь, которую я ношу за спиной.

Глаза Белокуна расширились, он перевел взгляд на спину Серова, но по-прежнему там ничего не было.

— Расскажи мне об этом мальчике.

Гера посмотрел на Вальку. Глаза ведьмы пылали, она подала какой-то знак бею. Губы Геры задрожали, но не раскрылись. Сфена с удивлением наблюдала за сценой. Засоленные под страхом смерти не хотели выдавать чужого мальчика.

— Ах да, тогда акт милосердия.

И прежде чем Сфена успела среагировать, Белокун выстрелил в одну из дочерей Тети Вальки.

— Стойте! — завопил Гера. — Бекир дружил с Ниязи, внуком Азиза-бабы. Я все скажу. Я это знаю.

Но было слишком поздно., а затем Белокун попал в живот ведьмы. огромная женщина покачнулась и упала на колени у бокса с пораженной.

Мешочек разорвался. Посоловелыми глазами тетя Валька посмотрела на вывалившиеся из него фасоли. Это были бобы для гадания.

— Смерть. Нас всех ждет смерть. Бобы не врут. — Тетя Валька из последних сил поднялась и упала на бокс. Старшие Братья почти сразу ее оттащили, но она успела что-то сказать, будто раненая имела шанс услышать это. «Еще один безумный акт самопожертвования — потратить последнее дыхание на сообщение подруге», — подумала Сфена и перевела испуганный взгляд на сумки Белокуна. Он передал одному из Братьев винтовку, убедился, что банки с бакасами не повреждены, оскалился к Сфене, мол, я знаю, чего ты боишься, и приказал подобрать мешочек ведьмы.

Из его недр достали смятые листы. Это было из журнала наблюдения за испытуемым, который использовался на Матери Ветров. Наверху стояло «Бекир». К ним прикладывался рисунок. Углями кто-то изобразил мальчика и старика в темных круглых очках. У Бекира были бритая голова, узкие глаза, широкие скулы и плоский нос. Сфене показалось, что она уже видела это лицо. Белокун приказал поднять Геру и ткнул ему под нос рисунок.

— Это сын врача?

— Да. Бекир, — едва выжал из себя бей. Его глаза бегали с лица Белокуна на мертвую ведьму.

Руководитель Матери Ветров вытащил из нагрудного кармана фотографию и приложил к рисунку. На обоих изображениях был тот же мальчик.

— На фото Мамай? — спросила Сфена.

Белокун какое-то мгновение рассматривал изображение.

Его глаза болезненно сверкнули.

— Да. В детстве. Мы должны во что бы то ни стало найти этого Бекира.

Через несколько дней они перевернули Ак-Шеих и допросили всех, кого удалось найти. Кроме Талавира, Азиза-бабы и сына врача исчезли внук старейшины Ниязи и девочка Черная Корова, которую должны были принести в жертву богу Вспышек. Не смогли найти и Гуль — женщину из аиле Азиза-бабы.

Они реквизировали все запасы воды в чудовище, прогнали ее через свои фильтры, но вода все равно воняла, а на вкус была как из болота.

Ежедневно вила сирена, извещая о приближении суерной бури. Они едва успевали прятаться к подвалам. Даже местные оказались не готовы к такому разгулу природы. Боли, а одна из закутанных — вмурована в надгробие. Сфена еще такого никогда не видела. Лицо женщины торчало из плиты, остальное тело превратилось в камень.

Женщина мигала четырьмя глазами и то и дело беззвучно открывала рот, как выброшенная на берег рыба. Сфена приказала ее пристрелить, потом подумала, что тщетно испортила пулю. В глазах женщины не осталось ничего человеческого.

Засоленные обвиняли их в бурях и смертях, ведь Старшие Братья прервали Андир-Шопай и помешали принести в жертву местному божеству двоих детей. Это, по мнению примитивных чудовищ из Ак-Шеих, вызвало гнев Бога Вспышек и способствовало превращению Дерева Боли в агрессивного охотника. Дерево атаковало бессистемно и мгновенно. Братья на днях пытались пробиться в полости под воронкой, а затем Дерево лишь на мгновение оживало, ударяло веткой и оставляло вместо человека кучу разрушенной плоти.

Сильнее всего Сфену раздражала невозможность установить нормальную связь с Матерью Ветров. После вспышек техника перестала работать. На освоение засоленных артефактов из Дешту ушли годы. Но и с ними не было уверенности. У Сфены была раковина от рапана с яркой оранжевой серединкой. Такую же она оставила на Станции. Еще одна получила поисковая группа, которую они отправили за детьми. Но то бури, то ли расстояние превратили связь в накипи моря.

Сфена еще на Матери Ветров попыталась научить Руфу ритуалу. Таскала к палатке женщин из Ак-Шеих, но ничего не получалось. Можно было много раз повторять, что это из-за тупости Руфи, но правда была в том, что Сфена не знала, как это работает. Тетя Валька была ее первым и единственным удачным контактом.

Можно было подумать, что она сама захотела связаться с Матерью Ветров и поэтому все получилось. снились яркие сны. Для Сфены она была загадкой. — имели огромную ценность для Старших, но вместо того, чтобы пожинать плоды из своего статуса, раненая избрала бегство.

— Не дай себя обмануть. На вид она простушка. А на самом деле лжец и предатель. Тот, кого она выдала за своего сына, был похищен из Матери Ветров, — раздался из-за спины голос Белокуна. Как давно он за ней следил?

Увидел ли восторженное выражение, с которым она рассматривала Ма? Сфена еще раз вгляделась в лицо раненой. Кто же она была, что ей удалось что-то украсть у Белокуна?

Адъютант поставил на стол перед руководителем Матери Ветров миску с дымящейся пылью. Рис сверкал от жира, там были даже кусочки настоящего мяса. Сфена чуть не подавилась слюной. Она и другие Старшие Братья уже несколько дней ели брикеты из сухпайков.

— Тебе удалось связаться с поисковой группой?

— Если верить Серову и дети пошли в сторону моря, не думаю, что нам удастся с ними связаться. Море все глушит.

— Мать Дуковач?

Пытаясь не смотреть в тарелку Белокуна, Сфена отрицательно покачала головой.

— Грифоны?

— Царь на охоте. А львицы без него отказываются действовать.

— Так скормите им кого-нибудь из засоленных.

— У нас проблемы с личным составом, — сказала Сфена сквозь зубы. — У одного Брата обнаружены прогрессирующие признаки суерного заражения. Предполагаю, что далее процесс будет мало контролируемым и захватит других Братьев. Если чудовища вздумают атаковать, нам будет тяжело устоять.

— В скольких обнаружены изменения? — Белокун отодвинул тарелку, словно она испортила ему аппетит.

— У половины. Это хороший показатель как для недели после спуска. Не очень хорошие новости. почти безоружной. Это было два дня назад.

Актуальной информации нет.

— Что ты говоришь о своей связи? Уже всем понятно, что ты профессионально не годишься. Но даже такой идиотке, как ты, должно быть ясно. Мы должны найти Мамая и Золотую Колыбель. Без этого Матери Ветров не вернуть прежней власти и авторитету. Это наш приоритет.

Сфена хотела сказать, что о таком нужно было думать раньше. Прежний статус Матери Ветров вернет только свежая кровь — новое поколение Старших Братьев, а ему — Белокуну — давно пора на пенсию. Дверь колыхнулась. В палатку залетел раскаленный воздух, а с ним — вонь гнилого мяса и старого пота.

Беззащитно вошел засоленный. Длинные светлые пряди свисали до плеч, маска для дыхания с нарисованными зубами прикрывала нижнюю часть лица, а халат едва держался на веренице — так, что виднелись бледные, изъеденные язвами бедра.

— Меним адим Саша Бедный. — Муж коснулся кулаком лба, скрестил руки на груди, правую выпрямил вперед в ритуальном приветствии и произнес принятое в Деште славу Богу Вспышек — «Буаах!». — Я всегда помогаю Старшим Братьям. Но одна жена рожать. Пришлось задержаться. Не видел вашего прилета. Искренне прошу.

Муж упал на свободный стул.

К удивлению Сфены Белокун повторил приветственный жест и улыбнулся чудовищу.

— Саша Бедный, наш верный акинджий.

— Да, Саша Бедный. — Засоленный радостно кивнул, словно то, что Белокун знал его имя, было уже немалым отличием. — Я помог Рябову добраться в Ак-Шеих. Я всегда помогаю Старшим Братьям.

— Поздравляю с новорожденным, — сказал глава Станции.

Саша Бедный поджег самокрутку, отцепил от маски трубку и ввернул туда сигарету. В палатке запахло полынью. Сфена старалась не смотреть на голые ноги засоленного. Халат едва прикрывал промежность.

— Спасибо. Он мертв.

Сашу Бедного завербовали Старшие Братья еще до Вспышек. Сначала он воевал против Поединка и его последователей, а затем, когда Старшие Братья начали побеждать в Киммерике, так же упорно боролся против своих бывших братьев по оружию.

— Неисповедимые пути Поединка, — сказал Белокун, развел руками и тоже посмотрел на Сфенну, словно она была ответственна за бесплодие всех женщин.

— Неисповедимы, — согласился акинджий и втянул в трубку воздух.

На мгновение воцарилась тишина. За стенами продолжались попытки выжечь Дерево Боли. В палатку доносились хлопки огнеметов и стоны тех, кто уже попал под тяжелую руку бешеного растения.

— Лучше вам оставить это чудовище. Без жадала глупо. Много людей положите.

Белокун кивнул, но промолчал. Он ждал, с чем пришел акинджий.

Сфена непроизвольно оценила его выдержку. От привычного пренебрежения к засоленным не осталось и следа. Только превосходство, как и полагается главе Матери Ветров.

— Вы ищете мальчика. — Саша прищурил обведенные черным глаза. Он не спрашивал, только утверждал. — Я его найду.

— Я уже отправил своих людей на его поиски. Зачем ты мне?

— Потому что их сожрал Дешт. Это вам. — Саша вытащил из глубин халата часть клешни ракоскорпа, в которую была зажата локтевая кость человека, и жетон Старшего Брата. Белокун едва заметно вздрогнул.

— Подарок, — обиженно выдохнул Саша Бедный и продолжил объяснять: — У тебя есть костюмы. Не знаешь Дешт. Мать Дуковач, грифоны не полетят туда. Море близко. Я приведу.

Белокун посмотрел на скелеты и потер переносицу.

— Что ты хочешь за то, что приведешь мальчика?

— Женщину.

— Эту? — Белокун удивленно развернулся в Первую Зеницу.

Саша Бедный обвел Сфенну длинным взглядом. Что-то в маске щелкнуло, а воздух ритмично заскрипел. Саша засмеялся.

— Нет, — презрительно бросил он. — Другую. Способную рождать неизмененных. Из Вспышек видел только одну такую. Нашел в Деште. Привел сюда. Она принесла в брюхе ребенка и здесь родила. Теперь она у тебя. Отдай. — Саша Бедный показал на бокс с раненой.

— Ты говоришь о вашем враче? Это ты нашел ее. Ха! Неисповедимые пути. И новый знак от Мамая. Кто еще был с врачом, когда ты привел ее в этот поселок?

«Новый знак от Мамая», — последние дни Сфена слышала эту фразу слишком часто. Безумие, происходившее вокруг, Белокун считал посланиями от исчезнувшего ученого. Альбом Геры Серова, фото сына врача, разрушенный дом в воображении главы Матери Ветров были сплошными знаками от Мамая. А то, как он спросил, кто еще был с раненым врачом, означало одно — Белокун хорошо знал ее историю. В отличие от Сфены.

Глаза Саши превратились в щели. Сфена застыла в ожидании.

— Другая женщина, — сказал акинджий. — Тоже родила, умерла. Ребёнка забрали западные засоленные. Закон Дешту. Должен отдать, чтобы получить. Так как? Я привожу мальчика, ты отдаешь Ма?

Сфена не понимала, чего Белокун медлит с ответом. Дикарь был прав: только акинджии могли найти мальчика. Этим чудовищам нет равных в выживании в Деште. Надо воспользоваться маниакальным желанием засоленного иметь ребенка.

«Хотя какой-нибудь ребенок, на него и смотреть отвратительно», — подумала Сфена.

— Он неизменный ребенок, — сказал Саша Бидный, набивая цену своему предложению. С ним такая же девочка.

Руководитель Станции придвинул к себе коробку с влажными салфетками, осторожно вытащил одну и протер ладонь.

— Приведешь мальчика, отдам тебе женщину, — сказал Белокун и протянул руку. Сфена уже знала, что будет дальше. С чертовыми чудовищами возможен только один договор — кровавый. Саша Бедный взял обломок клешни ракоскорпа, острым, как лезвие, острием рассек кожу на своей ладони, затем на ладони Белокуна и сжал обе, подтверждая соглашение. В этот момент на тумбе у Сфены завибрировал рапан, лагерем раздался сигнал. Сфена еще думала о том, связаны эти события, когда палатку разорвала ветвь.

Саша Бедный и Белокун шлепнулись на землю. Колючка упала на стол между ними. Снаружи донеслись крики, щелчок затворов и запах напалма. Корни снова начали выжигать. Дерево зашипело и убрало ветку.

— Оставьте его, — посоветовал Саша, разглядывая дыру в палатке. — Так мы договорились?

— Договорились. — Белокун поднялся и с отвращением посмотрел на изрезанную руку.

Его взор свидетельствовал, что он уже подсчитывает, сколько суету и остальных заболеваний ему досталось с кровью акинджия.

Когда Саша Бидный вышел из полуразрушенной палатки, Белокун кивнул Сфене.

— Что там? — почти закричал ей в ухо глава Станции.

— Это Мать Ветров.