Дом Соли [машинный перевод]

Талавир. Путь домой

Талавир разомкнул веки. Он не мог понять, где очутился столько света.

Дети возле него так же щулились. После темной комнаты дух реальности ослепил красками. В центре их круга стоял Тарг. утреннего солнца.

Уродливые пластиковые звезды исчезли. Тело Тарга состояло из розовой соли и было полупрозрачным, так что он напоминал искусно выполненную скульптуру из розового кварца. Талавир видел течение суура в жилах мальчика, пульсацию сердца в грудной клетке, ритмическое надувание рубиновых легких. И над всем тем, как драгоценное убранство, сверкали детали из Золотой Колыбели. Перед глазами Талавира запрыгали золотые мушки, и он усмехнулся, думая, что это от ослепительной красоты Тарга. А потом голову пронзила боль, и он почувствовал, как теплая жидкость сползла по носу.

Пронзительно закричала Ма, и он упал на ее руки. Дети засуетились и бросились к Талавиру. Болбочан что-то забормотал в свое оправдание. С дула его винтовки поднималась струйка дыма. «Все всегда повторяется, — подумал Талавир и потянулся ко лбу — к источнику мучительной боли, — его снова убил его брат по соли».

— Эй, все будет хорошо, — склонилась над ним Ма. Крылья за ее плечами вздулись, лицо выныривало из тумана, и врач напоминала древнего архангела из картинок, которые он видел в цветных книгах на Матери Ветров.

— Он же попал в меня?

— Попал. Умышленно или случайно в бляшку на твоем лбу. Вы идиот! — прокричала Ма Болбочану. — Я же просила подождать! Но после тогирека Девы ты выглядишь гораздо лучше.

Талавир посмотрел на свои руки, ощупал тело. Если не считать бляшки во лбу, спасшей ему жизнь, он был практически такой же, как и до встречи с джадалом в доме Серова. Кожа освободилась от соли, а обломки разных эпох стали татуировками. Следов от Золотой Колыбели тоже не осталось, словно детали полностью перешли Таргу.

— Что произошло? — спросил Талавир, не спеша подниматься с объятий женщины. — Вы были в тогиреке Девы уже долго. Йылдыз начала светиться, поднялся вихрь. Словно десятки «маленьких друзей» заплясали вокруг вас. А потом дети начали что-то создавать. Руки Черной Коровы воспламенились, Евге выпустила суер, Бекир оживил дерево. Клянусь, я видела в ваших руках Золотую Колыбель, но когда ветер стих, а этот идиот выпустил шар, между вами, словно ниоткуда, оказался мальчик.

— Это Тарг. — Талавир посмотрел на детей. Перед ними уже поставили котел с горячей шурпой. Кто-то накинул на плечи Эвге попону, она поделилась ею с Таргом и Ниязой.

Талавир рассказал о том, что им удалось узнать в комнате духов. О том, что Мамай носил в себе Таргу, а Вспышки разбудили брата Амаги и едва не превратили его в джадала при том, что на самом деле он и был Богом Вспышек.

Пока говорил, Талавир всматривался в золотые блестки в зеленых глазах Ма и не мог поверить, что все это не сон. Еще за день до этого он смирился, что умирает, а теперь ему придется снова учиться жить.

— Ты думаешь, он все еще бог? — Мать недоверчиво посмотрела на детей. Тарг ничем не отличался от других. Бекир показал ему, как достать вареное мясо, и все захохотали, когда Тарг попытался ухватить кусок губами, обжегся и, как угольку, отбросил мясо от себя.

— Не знаю, но если да, то другие захотят воспользоваться его силой. Разве ты забыла, что Золотая Колыбель дает власть над этой землей? А теперь он и является Золотой Колыбелью.

Талавир снова посмотрел на детей. Они шутили, играли, пытались повторить фокус Тарга и хохотали. Детский смех — это всегда символ мира, даже когда он звучит на руинах мира. Талавир почти наверняка знал, о чем думает Ма: они должны защитить Таргу. И даже не потому, что он Золотая Колыбель, а потому, что совсем ребенок.

Черная Корова перелила себе за пазуху суп, огрызнулась на шутку Ниязи и принялась вытирать платье. Неожиданно что-то достала из-за пазухи и с удивлением уставилась на маленький лист бумаги, передала его Бекиру, дети опрокинулись несколькими словами и двинулись к Ма с Талавиром. Человек сел удобнее, хотя и продолжал опираться на Ма.

— Я должна была отдать это Белокуну. — Черная Корова показала листок из разломанного тумара. — Так приказал мне отец во сне. Марко Дорош, — поправилась девочка. — А ему — сам Бог Вспыхов. Но Белокун стал «живым мясом» и сгнил.

— Вы видели остатки Гавена Белокуна? — От удивления крылья Ма снова встали.

— Он стал «живым мясом»? — Талавир едва сдержал смешок. — Заслуженный финал, нечего добавить. Но как вы его узнали?

— Вот так. — Бекир передал им золотую пуговицу из кителя Гавена Белокуна.

— Кроме того, Евге помогла. Мы долго его искали, потому что Черная Корова должна передать это руководителю Матери Ветров, а мы даже не знаем, что это такое.

Попробовали пробиться к Азизе-бабе, но не смогли. Так вы поможете прочесть?

Талавир развернул бумажку и передал Ма.

— Похоже на агитки Старших Братьев, но речь не их.

— Я ее тоже не знаю. Знала когда-то, но уже нет, — покачала головой Ма. — Однако эту бумажку я узнаю. Когда-то я забрала его из барака Мамая. Мне кажется, тогда я смогла понять смысл, но сейчас буквы кажутся незнакомыми.

— Мать потерла висок. — Это очень важное.

Они нашли Азиза-бабу в наскоро поставленной юрте. Старик умирал. У руин Шейх-Эли выстроились черные полупрозрачные духи. Ожидали, когда Азиз-баба сможет присоединиться к ним. Невестки готовили старика к переходу, курили уха и часто поправляли под ним подушки. В юрте было темно и душно от благовоний и факелов. Аслан, сидевший у постели деда, утер большие висящие глаза, увидел Ниязи и бросился его обнимать. Мальчик-лисенок едва вырвался. Старик медленно повернул к новоприбывшим голову и, как хорошему знакомому, кивнул Таргову, сделал жест невесткам — и те чуть ли не за руки вытащили из-за спин Талавира и Ма мальчика из соли и посадили возле старика.

— Будто знал, что он придет, — прошептала Талавира Ма.

Азиз-баба и Тарг обменялись несколькими фразами, а потом брат Амаги облизал большой палец и коснулся им лба Азиза-бабы, словно клеймя или благословляя солью.

— Ему стало плохо после свечения Йылдыз, когда амазонки и армейцы снова начали ссориться. Аслан говорит, едва до драки не дошло, — отозвался Ниази, наблюдая за странным ритуалом мальчика — Золотой Колыбели.

— А что они спорили? — спросил Талавир.

— Решили, что делать. Никто не верит, что Старшие Братья оставят нас в покое. бабы.

От него пахло старостью. Старейшина Ак-Шеих еще сильнее смолел и напоминал ребенка, что запуталось в пеленках.

— Я всегда стремился к лучшему для этой земли, для людей, живущих здесь, — словно змея, прошелестел Азиз-баба и потянулся за рукой Талавира. — Поэтому ты должен встретиться с джадалом и вывести его из Ак-Шеих. Разве Азиз-баба поступил так плохо? Ты нашел главное — самого себя. Разве это не стоит пройденного пути? А ты? — Очки Азиза-бабы блеснули в сторону Ма. — Я оберегал Бекира, и не потому, что хотел использовать его. Я последний чильтан, последний потомок Сакатево. В Бекире я видел своего ученика. Но больше всего я провинился перед тобой.

— Старик потянулся к Ниязе. — Мой талантливый ребенок. Однако ты и без меня стал певцом памяти.

Глаза мальчика-лисенка заблестели от приближения слез. Жаль победил обиду. — Что мы можем сделать для тебя? — спросил Ниази.

Азиз-баба покачал головой.

— Вы сделали самое главное — разбудили тех, кто должен проснуться. Мое время здесь наконец кончилось. Жены уже заждались, сладкие гурии тоже. Мои учителя и все, кого позвал Сакатево ко мне, уже пьют вина в джанате. Дальше вы сами. Будущее Киммерика принадлежит вам.

В юрте воцарилась тяжелая тишина. Между Талавиром и Ма протиснулась Черная Корова. Она была печальна и в то же время решительна.

— Вы можете нам помочь с этим? — Девочка положила в ладонь старика скомканный лист.

Ниязи взглянул на нее с осуждением: что означало ее задачу перед лицом близкой смерти. Но старик кивнул и попросил внука поднести бумажку поближе к его глазам. Руку Черной Коровы охватило ровное пламя, образуя факел, чтобы Азизу-бабе было лучше видно. Чильтан очень долго всматривался в написанное.

— Ха! — выдохнул наконец Азиз-баба. — А разве не он должен был прочесть?

— Он не помнит этих букв, как и я. И жизнь Мамая он тоже вспоминать не хочет, — вместо мальчика ответила Ма. Затем он оказался в Марке Дороше, который и передал его Черной Корове.

— Видишь эти цифры? — Кривой палец Азиза-бабы указал на ряд символов.

Ма склонилась ниже.

— Дата? Дева пробужденная… Она сегодняшняя.

Теперь все почувствовали, что это не просто клочок газеты.

— Что там?

— Ничего особенного, — сказал Азиз-баба. — Послание Мамая нам. Ты же знаешь, что он мог видеть будущее, может быть, даже прикасаться к нему. Здесь сказано, что сегодня войска Старших Братьев пошли на страну Девы.

— Разве она не была захвачена ими раньше, еще до Вспышек? — спросил Бекир. — Об этом же идет речь во всех агитках Старших Братьев?

— Судя по тому, что здесь написано, — Азиз-баба погладил лист, словно он был жив, — нет. Старшие Братья воевали в Киммерике, но им так и не удалось захватить страну Девы. Хоть Богиня и спала. Хрен они получат, а не ее — теперь, когда Дева проснулась. — На лице старика появилось хитрое выражение, словно у озорника, которому удалось провернуть неслыханную выходку. — Азиз-баба все сказал.

Оставьте меня с внуком, у вас есть о чем подумать.

Все по очереди припадали к руке Азиза-бабы и выходили из юрты.

На выходе уже ждали амазонки и армейцы. Оказалось, что воины узнали о послании Мамая и теперь спорили, что делать дальше.

— Пока война на материке, Старшие Братья не будут трогать Киммерик, — раздался над головами голос Гикии.

— Мы должны им помочь!

Григоренко второй признался, что недавно получил странное сообщение.

Оказалось, что связь армейцев с материком — миф, который поддерживала сама Армия чудовищ. В последние годы движение между территориями прекратилось, всяческие контакты оборвались, однако сейчас глава Армии урод получил сообщение.

— Перекати-поле принесло вот это: «Держитесь. Мы побеждаем. Богиня уже схватила Поединка за яйца». Я подумал, что это послание от Сахана Немножко.

Но теперь понимаю, что это было с материка. — Генерал посмотрел в сторону Гнилых болот.

— Нам нет дела до тех, кто за пределами Дешту. Разве они нам помогли, когда сюда пришли Старшие Братья?

— Твою память съел суер, царица, — вмешался Болбочан. — Тогда Старшие Братья были повсюду.

— Это ничего не меняет! — воскликнула амазонка. — Кроме того, засоленные не могут выйти за пределы Дешту.

— С ним сможем, — Болбочан указал на Таргу. — Он — наша Золотая Колыбель.

— Но это значит, что и суер пойдет за нами.

Замечание Ма заставило всех задуматься. Суер нес разрушительные изменения. Была ли страна Девы их выдержать?

— Никто не знает, что за суерным куполом, — выкрикнул кто-то из армейцев.

— Может, там тоже уроды?

— И Язык — главное чудовище. У него две головы, облезлые крылья и гнилой писюн из горошины, — разразился смехом Шипохвост.

Шутки в адрес Языка нарастали, как лавина.

"Смех убивает страх, этих засоленных ничем не испугать", — подумал Талавир и убрал руку с плеча Тарга. Он никак не хотел, чтобы мальчика действительно использовали. Только не вопреки его воле.

Из юрты Азиза-бабы донесся свист невесток. Первым вышел Ниязи.

Его мордашка вытянулась, а черты обострились, у них появилось что-то волчье.

Словно лисенок готовился вот-вот переродиться в мудрого степного хищника.

— Дед приказал похоронить себя здесь. На мукоэде ляин эр.

— Сначала мертвые, а потом распри, — закончил Бекир.

Слова детей подействовали сильнее любых угроз беев. Мужчины и женщины разошлись отдать последние почести своим мертвым. Запылали погребальные костры.

Мукоэде ляин эр заполонил вонь горелого мяса. По просьбе Азиза-бабы в мертвой почве вырыли яму.

Талавир вгрызался в каменистую глину, пока не показалась вода. Она пахла солью, но не ядом. Старика завернули в саван и положили на дно могилы. Все это время Ниязи пел все, чему его научил дед: сказку о Золотой Колыбели и о Деве — матери Киммерике, о жайчах и ангелах огня, о хитром Шейтане и обманчивом Джине, о страшной Албасте и мужественной Джанике-ханум, о мудрых старцах — певцах своего народа и воинов, готовых встать на защиту родной земли.

А когда над могилой остался только холм, каждый принес по камню Эвге притащила из черневшей железки с Матери Ветров, Бекир с Черной Коровой — землю из воронки от барака, где держали горсть мушель, срезанных с ее косов. привоя.

— Из Дерева Боли, из твоей раны. Дед заслуживает дерева.

Бекиру не нужно было объяснять — он закопал кусочек дерева в грунт и положил на него руки. А когда убрал, из земли пробился росток. Черная Корова удивленно охнула и захлопала в ладоши.

Последними подошли Саша Бедный и Скифянка. Акинджий выглядел значительно лучше. Раны были аккуратно зашиты и смазаны зловонной глиной, на лицо напята маска. Талавир обменялся с Сашей взглядами, но подходить не стал. — Как они разошлись по замазонкам?

Ма не знала, ответила Гуль:

— Будущая война примирить. Саша Бедный обещать амазонкам помощь акинджиям. Скифянка обещала ему сына. — В голосе синекожей было жалко, будто она рассчитывала, что акинджий достанется ей.

После обеда, когда дым над кострами развеялся, а Дешт и Гнилые болота поглотили вонь, беи всех армий пошли на совещание. Это было удивительное зрелище, ведь уединиться они не могли. Сели посреди мукоэде ляин эр. Вокруг разместилось жаждущее новостей войско.

— Как ты думаешь, что они решат? — Ма передала Талавиру кусок сухого мяса и вынула из-под него крыло. Она все еще училась с ними упражняться.

— Не думаю, что у нас есть выбор. Вернее, он всегда есть, Тарг тому пример.

Дешт должен наконец восстать и преодолеть Старших Братьев. Дева должна победить Поединка. Не потому ли Мамай вспыхнул, Бекир родился, а меня создали?

— Ненавижу, когда ты говоришь «меня сотворили». Ты будто за все свои недостатки просишь винить Белокуна. Ты, Талавир Каркинос, человек, которого подбросил мне Дешт. И я хочу узнать его лучше.

— А ты всегда знакомишься с тем, кого тебе подбрасывают? Ай! Извини, шучу. — Талавир потер руку, по которой прошелся кулак Ма. — На Матери Ветров должна быть информация обо мне вспышки. Кем же я когда-то был?

— Во-первых, все сгорело. А во-вторых, может быть, и никем.

Талавир возмущенно сбросил брови.

— Иногда после бурь находят «живое мясо», — жуя, объяснила Ма. — И это не останки кого-то, не бойся. Так воспроизводит себя Дешт. Может, ты первое его удачное воплощение.

— Ты наслушалась историй о богах, — презрительно махнул рукой Талавир, хотя предположение Ма его порадовало. Гораздо лучше быть ребенком Дешту, чем результатом экспериментов Старших Братьев. Если его родил Киммерик, то он имеет на него право так же, как и остальные засоленные. Талавир посмотрел на детей, которые устроились неподалеку.

Бекир учил Таргу играть в тогуз Коргоол, и это почему-то очень смешило Черную Корову и Евге. Даже Ниязи, несмотря на свое горе, тихо подсмеивался в новые усы. Забывайко перебегал из рук в руки и казался самым счастливым существом во всем Деште.

— Еще несколько дней назад я готовился умереть и даже не мечтал о семье.

— Не факт, что сейчас ты ее имеешь, — с вызовом улыбнулась Ма. — Это еще та нагрузка, особенно во время войны. — С умением Бекира мы могли бы возродить Дешт.

— А Черная Корова могла бы разжигать огонь только прикосновением пальцев.

Представляешь, какая экономия усилий? На самом деле ты прав: мы не выбираем время, когда родиться, — добавил Талавир в ответ на гневный взгляд Ма. — Не выбираем родителей или родину. Только сторона, на которую пристать: быть хорошей или злой. — Ты говоришь, как ребенок, как Бекир, — покачала головой Ма. — Мне не всегда везло с правильными выборами.

— Но в конце концов ты выбрала. Я не знаю никого сильнее тебя, никого, кто так отчаянно стремился бы защитить того, кого любит. Твоя любовь способна спасать. — Талавир не выдержал взгляда золотисто-зеленых глаз. — Но если война приходит в наш дом, нужно давать отпор. Не борющийся превращается в соль. Это поняла даже бешеная царица Амага и отпустила Деву. Круг беев зашевелился, они таки пришли к согласию. Талавир встал и помог встать Ма.

К ним уже приближался Болбочан. Бекир тоже заметил его.

— Не верится, что Амага была Девой — спавшей Богиней. — Ма нащупала руку Талавира. Он перестал тасовать карты Мамая и отозвался на ее пожатие. Пальцы врача мелко дрожали, так что ему пришлось крепче обхватить ее руку. — Представляешь, я постоянно искал Мамая, вместо того чтобы найти Деву. А богиня все время была у меня прямо перед носом. Покой еще пожалеет, что с ней связался. Мне страшно, сколько она набралась от Амаги за столетие сосуществования. Дева еще удивит весь мир. — Талавир остановился и посмотрел на шагавшего в их сторону бея. — Убьемся, что Болбочан победил? — Его глаза хитро прищурились. — Смотри, как радостно прыгают усы железноголового бея. Нас ждет война. Собственно, сегодня она уже началась, — улыбнулся Талавир, но улыбка почти сразу угасла. — А еще долгий путь.

— Длинный, — вздохнула Ма и посмотрела на одну из карт, которые нарисовал Мамай. Она была самая причудливая из всего бревна. Два божества, словно две части суши, были соединены узким побегом суету. Ма взглянула в сторону материка.

Где-то там их ждала Дева.

И Тарг протянет ей руку. И вернется домой.

К своему соленому от крови и слез дома.

Наш дом.

Октябрь 2019 — 24 февраля 2022 года

Киев