Дом Соли [машинный перевод]

Интерлюдия

Вызов Гавена Белокуна вскочил Сфену врасплох. Она как раз планировала посетить Ма и простить ей прокушенное ухо. В конце концов даже было что-то эротическое. Пришлось отправить к пленнице Руфь, да и отдать ей бакасу Ма.

Старший Брат, стоявший на страже перед кабинетом главы Матери Ветров, вытянулся перед Сфеной. Манкур в его лбу сверкнул красным.

Именем Белокуна она заставила всех получить поцелуй бакасы. Инфицировать весь экипаж от одной лягушки было рискованно. Контакт с бакасой, контролировавшей десятки манкуров, вытаскивал кучу суету, но оно того стоило.

Сфена была в шаге от того, чтобы получить реальную власть над Станцией.

Оставалась небольшая преграда. Она постучала в кабинет Белокуна и приоткрыла дверь.

Яркий свет, которого было мало в коридорах и более чем достаточно — в комнатах Белокуна, она почти не замечала перемены в обстановке.

Возле большого темного окна осталась только банка с очерневшей бакасой Талавира.

Белокун подозрительно взглянул на Сфенну, выглянул в коридор и порывисто запер дверь, а потом вернулся к рассмотрению пола.

— Я близко. Я почти знаю, где Золотая Колыбель.

Белокун поднял на Сфену налитые кровью глаза. В белках полопались капилляры, кожа на лице потрескалась и покрылась тонким слоем соли. На некогда белом френче расползлись красные пятна. Лужи среди рисунков свидетельствовали о правдивости слухов: Белокун истекал кровью. Талавир, которого она видела внизу, хоть и превратился в чудовище, но был в гораздо лучшей форме.

— Где? — ошарашенно переспросила Сфена. Она вспомнила их первую встречу.

Как она тогда его боялась — легендарного Гавена Белокуна, пережившего Вспышки. Как хотела выслужиться. И что видит теперь — безумца, чей ум забрал суер. Нет, она такой не станет. Ма поможет ей вылечиться.

— Проблема в том, что Мамая никто никогда не слушал. Но он и не был болтлив. Ты знала, что он не мог говорить? Читал чужие мнения, но сам не говорил. Родовое увечье, которого не исправил даже Зорг. Поэтому его знаки — это послание. Почему ты не схватила Талавира Каркиноса? — неожиданно вызверился Белокун. Сфена невольно попятилась.

«Кто ему донес? Белокун вообще не должен был знать, что я спускалась по Бекиру».

— Я не сразу узнала его, он очень изменился. Осталось самое лицо.

Но сейчас у нас есть мальчик. Он ведь тоже похож на Мамая.

— Правильно, — немного успокоился Белокун. — То же лицо.

Приготовь операционную.

— Вы уверены? Мы еще его даже не допросили. Кроме того, он — это способ давить на Ма. Вы сочли ее полезной. — Сфена покосилась на бекасу.

— Не лучше ли попытаться связаться с Талавиром? Теперь он совсем близко.

Бакаса должно подействовать.

Доктор тоже посмотрел на банку, размышляя над ее словами.

— Видели бы вы, как он дрался. Тело Талавира усвоило нужное количество суура, и перемены законсервировались. Уверена, что бакаса отзовется, — продолжила давить Сфена.

— Возможно. Подай ее мне.

Сфена с готовностью бросилась по банку и уже через мгновение протянула ее доктору. Белокун казался растерянным. Он посмотрел на бакасу, перевел взгляд на пол, заметил несоответствие и наклонился переложить рисунки.

Сфени стало ломаться терпение.

— Мамай умел работать с памятью. Влезать в голову человека и изменять его воспоминания. Ты знала об этом? И я не знал до последней ночи Зорга.

— Вы хотите сказать, что Мамай причастен к смерти наставника Языка?

— Сфена опустила руку. Бакаса может и подождать. Не каждый день удается услышать признание века.

— Причастен? Ха! Мамай несколько месяцев вытаскивал из головы Зорга воспоминания о том проклятом доме в Ак-Шеих. И делал это так мастерски, что Зорг не сразу заподозрил. А когда понял, было уже поздно.

Старый пердун начал путать реальность с выдумкой. Кричал, что Мамай не человек, что в нем живет кто-то другой.

Извращенный, прикованный к инвалидной коляске полуребенок так испугал всемогущего Зорга, что тот написал донос Языку. Язык не поверил, как и я на тот момент.

— И все равно вы помогли ему убить Зоргу?

Белокун поднял с пола рисунок. В эпицентре красно-черного взрыва стоял человечек в круглых очках и держался за голову. Его лицо перекосилось от боли.

— Конечно, помог. Мамай убедил Зорга, что он должен взорвать лабораторию. В последний момент Зорг стал сомневаться. И тогда на помощь пришел я: привязал старика, набрал правильные комбинации и едва успел убежать и вытащить Мамая.

— Но ведь Зорг спас Мамая, да и вам дал новую жизнь! Как вы могли убить своего учителя? — Сфена прекрасно знала об отсутствии морали у Белокуна, но ей хотелось услышать подтверждение больше подробностей, которые она смогла бы использовать против него.

— Странно, что об этом спрашиваешь именно ты. — Белокун подсунул еще один рисунок. — Не знаю, что чувствовал к Зорге Мамай. И вообще ли мог что-то чувствовать после всех операций, пережитых под руками Зорга. Некоторые проводили без наркоза.

— Откуда вы знаете? — тихо спросила Сфена. Она уже догадалась, каким будет ответ.

— Потому что я ему ассистировал. У меня всегда были тонкие искусные пальцы. Никогда не догадаешься, на ком я тренировался по приказу Зорга. — Из носа Белокуна потекла кровь, затрепетала губы и стекла на шею. — На собственной матери. Ха! Не смотри на меня так. Каждый платит свою цену. Я такой, каким меня сделал Зорг. Я был хорошим учеником. — Белокун встал и потянулся по баксу.

Сфену тошнило от исповеди Белокуна. Его преступлением было не убийство наставника, а признание. Никогда. Сфена положила банку в раскрытую руку. доктора.

— А вот ты ничтожная ученица. — Белокун расцепил пальцы, и прежде чем Сфена успела перехватить, стеклянный сосуд разбился об пол. — Я раскусил тебя, как Мамай — Зорга. Ты решила свести меня с ума! Ты, дура, ни на что не способна матка, думала, что сможешь покорить Гавена Белокуна? — Он замахнулся и изо всех сил влепил Сфене пощечину.

Она не почувствовала удара, потому что одновременно с ним ее прошила боль: ее баксы коснулась Руфь! «Что она производит?» — подумала Сфена и бросилась на главу Станции. Разбрасывая рисунки, они свалились на пол. Несмотря на болезнь, Белокун был сильнее. Он залез на Сфенну, схватил ее за волосы и несколько раз ударил головой об пол. Перед ее глазами все поплыло. А потом она почувствовала что-то скользкое и вонючее на лице.

— Ты хотела, чтобы я коснулся бакасы? На, жри ее теперь! — Белокун пытался запихнуть полудохлую лягушку Сфени в рот. Первая Зрачок вытащила из кармана шприц и всадила иглу в шею руководителю Станции. Тело Белокуна затряслось, будто сквозь него пропустили электрический ток. Изо рта потекла кровавая пена. Сфена сбросила с себя доктора и отползла, хватая ртом воздух.

— С бакасой вы напрасно. Ма придумала, как заблокировать сигнал манкура.

Но оказалось, что смесь оказывает побочный эффект. Если ее уколоть касающемуся бакасы, мозг расплавится. Как это у вас сейчас. — Сфена, вытирая кровь с лица, снова приблизилась к Белокуну. — Я не хотела это использовать. Вы сами виноваты. Хотя кого я чертовски дурю, конечно, хотела. Ваше время прошло. Доктор походил на мертвого. Его глаза были широко открыты, а губы едва заметно шевелились. Сфена наклонилась.

— Золотая Колыбель, Мамай, — прошептал Белокун.

В окно пробились первые розовые лучи, а на внешнюю площадку что-то тяжело опустилось. В них есть любимая кровь Птерокса для расчета. тревоги. Ее обращение к чудовищам не сработало. Вместо того, чтобы отдать Талавиру, они пошли в атаку.

— Я буду спасать Станцию. По Догмату руководство переходит ко мне.

Не сомневайтесь, я убью всех чудовищ внизу, заберу Талавира, а когда найду Золотую Колыбель, то отдам ее Языку. — Сфена сомневалась, понимает ли Белокун, но она должна это сказать: — В отличие от вас, я убеждена в истинности одного: Киммерик принадлежит Старшим Братьям. Так было и будет всегда, даже если другие в это не верят. С помощью Золотой Колыбели правда Старших Братьев победит во всем мире. А вы слабак! — Сфена плюнула в лицо Белокуну и вышла в коридор.

Сфена забежала к афизе, схватила матку бекасы, от которой она заразила всех на борту, воткнула пальцы ей в спину и на мгновение чуть не сошла с ума от массива образов и ощущений. Некоторое время ушло на то, чтобы сконцентрироваться и найти заступницу. Как она и подозревала, Руфь была в комнате Ма.

— Что ты делаешь, дура? — закричала Сфена. Она увидела пистолет в руках Руфи, почувствовала ее страх и удивление, а потом Сфенну выбросило из сознания женщины с перьями. Ма уволилась!

У Сфены закружилась голова так, что она должна была вцепиться в полки и сползти на пол.

Одновременный контакт с таким количеством людей требовал слишком много суеты.

Ладони ожесточились. Прикосновение к полуживой бакасе Талавира запустил кумулятивный эффект. Суер в ее теле взбунтовал. На ладонях образовалось по изумленному глазу.

Сфена сжала кулаки, вдавливая в глаза яблоки ногти, и тяжело привстала.

— Ма некуда деться со Станции, — прошептала она к себе. — Руф подождет. Сначала нужно уничтожить нападающих.

На мостике царил хаос. Кто-то кричал внизу грифоны.

Старшие Братья не среагировали на появление Первой Зрачки, и ей снова пришлось прикоснуться к бакасам. На этот раз глаз вылез у нее на шее. Боль от манкур привела мужчин в сознание. Счет шел на минуты, но Сфена решила, что воспитательный момент важнее немедленного ответа чудовищам. Теперь как никогда команда Матери Ветров должна была ее признать.

Сфена протянула руку к толпе, демонстрируя, что она не будет касаться бекасы. Ей требовались их вера и преданность. Мужчины прикипели к глазу на ее ладони.

— Годами Старшие Братья, руководствуясь заповедями Поединка и милосердными приказами Языка, помогали чудовищам на территории К. Мы надеялись, что они исцелятся. Что оценят нашу великую жертву. Но они проявили черную неблагодарность. Они укусили руку, которая давала им еду! И должны понести заслуженную казнь. — Сфена сделала паузу, давая им время на ответ. Сначала над мостиком зависла тишина. Но потом кто-то начал читать Догмат, его поддержали другие голоса: — Вредитель, молчал, заслуживает уничтожения.

— Да, Киммерик, Дешт, Территория К, — продолжила Сфена. — Это неотъемлемая историческая часть нашего государства. Те, кто это отрицает, подпевают нашим врагам. Врагов у нас много, они только и ждут, что мы покажем слабость. Но они не понимают одного: с нами мудрость и справедливость Поединка. Мы победим. Сегодня мы получим оружие Мамая — Золотую Колыбель. Годы поисков завершились. Вспышки можно повторить. — Сфена подождала, пока до Старших Братьев дойдет смысл сказанного. — С Золотой Колыбелью Старшие Братья обретут власть над всем миром. — Она сняла руку в ритуальном жесте Поединка и довольно оценила, как быстро ее движение повторили другие. Она не хотела, чтобы они спросили, где Белокун. Дело Старших Братьев — повиноваться приказам. Сегодня приказывает она.

Мать Ветров, словно в подтверждение ее слов, взорвалась гимном Поединку.

Голоса Старших Братьев слились в единой молитве. Когда слова стихли, Сфена снова подняла руку.

— Сегодня вы уничтожите всех чудовищ. Вы должны увлечь живым бывшего Брата, предателя и отступника — Талавира Каркиноса. Остальные должны завершить путь и покинуть Колесо. Поединок и его пророк Язык ждут вашу победу! Спустить коптеры!

Старшие Братья бросились выполнять приказ.

— Ты, проверь Медицинский, — Сфена остановила какого-то Старшего Брата. — Мария Дорош и ее сын должны быть заперты.

«Сначала Станция, потом Ма», — думала Сфена по дороге к взлетной площадке, где ее ждали Мато Дуковач и его Птерокс.

Блеск суерного купола заставил прищуриться, ветер ударил в лицо, она едва не потеряла равновесие. показалось, что она вот-вот соскользнет с борта.

— Где моя плата? — вернул ее к реальности Мато Дуковач.

Птерокс недовольно заорал. Площадку вокруг него покрывали мелкие голые создания размером с копека — потомство Птерокса. Они были похожи на птенцов, которые только лишились скорлупы, с тем отличием, что имели длинные смертоносные клювы и были способны за несколько минут разорвать гораздо большую тушу. Птерокс выбрасывал потомство раз в несколько месяцев. Сфене снова удалось вместе с птицей получить еще и молодняк.

— Будет тебе кровь! — И Белокунова и моя. сперва ты разберешься с этими. — Сфена показала на грифон. луч утреннего солнца — и она узнала Талавира рядом с ним поднявшимися руками. свирепый взгляд на женщину и залез на крупы птицы.

Сфена обдало жаром, воздух застонал от взрывов. По левому борту Станции коптеры столкнулись с грифонами. Машины отстреливались, но не могли маневрировать так быстро, как птицеводы. Грифоны давали всадникам бросить атеш-бомбу и снова вздымались в небо. Наконец уроды достигли своего: коптер загорелся. Пилот потерял управление и улетел на землю.

Второму коптеру Старших Братьев удалось попасть птицевицу.

Взбешенное животное бросилось на машину. К ней присоединились другие. У коптера не было шансов. Сфена замотала головой в поисках Птерокса. С другой, невидимой для нее стороны, должен был идти бой между королем грифонов и Мато Дуковачем. Она не видела и Талавира, и это мучило больше всего. Что он задумал?

Наконец из-за корпуса Станции вылетела стая молодняка и бросилась на грифонов.

Голодные мелкие чудовища вгрызались в крылья, выдирали перья и кусали золотой мех. Прикрывая банку с бакасой от ветра и обломков, Сфена заставила себя двигаться.

Станция содрогалась от залпов. И это была проблема. Она не знала, на сколько снарядов может рассчитывать. За последние годы это впервые Матери Ветров пришлось применить все свое оружие. Хаос на командном мостике сменился апатией, словно без нее они теряли желание обороняться.

— Цельтесь в бараки. Уроды внизу должны быть уничтожены. Там нет Талавира Каркиноса, — приказала Сфена.

Птахолев Талавира казался детенышом по сравнению с другими грифонами. Но девочка позади Каркиноса поражала. Огненные мячи срывались с ее рук.

Молодняку удавалось уклоняться, однако крылья Птерокса в нескольких местах почернели и курились. Сфена покачнулась и посмотрела вверх. Узкий иллюминатор не давал увидеть грифонов Талавира, но она была уверена, что это один из них сдернул когтями обшивку Станции. Она до сих пор не могла понять, что задумал Каркинос. Преимущество было на стороне Старших Братьев.

— Стреляйте из иллюминаторов. Нужно сбить грифоны. Но будьте осторожны с Талавиром.

Сфена мгновение колебалась, но потом снова коснулась бекасы. Только так она могла передать приказ всем Старшим Братьям на Станции и заставить их шевелиться.

Она почувствовала, как кожа лопнула в нескольких местах. Но появились новые глаза. Но манкуры подействовали, когда словесные приказы были уже недоступны. прикасаться к бакасе не решилась. отчет с торпедной. На лице Сфены расцвела победная улыбка. У них было достаточно оружия, чтобы выжечь половину Дешту.

Сфена изумленно обернулась. Цепляясь за стену, к ней подполз Белокун.

На него было страшно смотреть. Кожа почти сползла с лица. Без век глаза казались выпученными и безумными. За доктором тянулся кровавый шлейф. Рассматривая Белокуна, Сфена не сразу поняла, что он кричал. А когда подошла к окну, то увидела орду, приближавшуюся к мукоэде ляин эр.

Всеми всадниками были женщины.

— Самоубийцы, — прошипела Сфена и приказала целить по новоприбывшим. — Уничтожить всех.

Станция снова вздрогнула. «Какого черта они до сих пор не остановили грифонов?»

Мимо иллюминатора пролетел один из птичек, и она смогла рассмотреть всадника. Чудовище с железными усами перехватило ее взгляд и весело отсалютовало. А затем грифон бросил в стекло сорванный с обшивки динамик. Сфена отшатнулась. Стекло осталось целым, но Мать Ветров резко наклонилась.

Начался и сразу оборвался гимн Поединку.

— Что происходит?

Сфену швырнуло в окно, она больно ударилась лбом о перегородку.

Левый глаз залил кровь. Их снова подбросило. Станция начала терять высоту.

— Они сбили последний динамик, — сказал Белокун. — Гимн Поединок — вот что держало Матерь Ветров на лету.

Белокун набрал в легкие воздух и закричал:

— Славься! Славься, Покой!

— Зараза! — взвыла Сфена и потянулась в банк с бакасой. — Всем петь! Петь гимн Поединку!

Как только она коснулась скользкой кожи, пальцы прошили резкую боль. Глаза залили слезы. Она почувствовала страх и отупение всех Старших Братьев на Станции.

Манкуры сбили им свободу, сделали рабами лягушки. Они безропотно разевали рты, но у рожденного ими гимна не было нужной энергии. Тупое смирение убило страсть веры.

В водовороте картинок и отупевших эмоций одно сознание было как огонь в ночном Деште. Вспышка боли и взрыв суура, агония перед нашествием перемен.

— Руфь? — позвала Сфена. Глаза женщины с перьями она увидела свою Ифигению Киммерицкую — и все вокруг потеряло смысл.

— Нет! Ма! Стой! — разбрасывая всех на своем пути, Сфена выбежала из командного мостика. — Остановись, ты не можешь убежать!

— Мария хочет забрать Мамая, — за ней, цепляясь за стены, пополз Белокун.

Ма. Прими меня, Деште

Станцию тряхнуло так, что Ма чуть не влетела в Евге. Ей пришлось с спешкой отодвинуться, чтобы случайно не коснуться девочки. Евге дала ей присоединиться к тогиреку Девы, однако Ма видела, что произошло с Руфью от случайного прикосновения к суерным пальцам, и не хотела испытывать судьбу. На девочке была только больничная работа. Ма обмотала ее простыней. На вид Евге было не больше пяти. Длинные светлые волосы и большие розовые глаза. У Ма не хватило времени расспросить о последних словах Ханума. Если девочка спаслась из пожара тринадцать лет назад, она должна быть гораздо старше. После того, как содрогалась Мать Ветров, Ма поняла, что снаружи идет бой. Она словно снова вернулась в тот момент, когда они с Анархией убегали к спасительным воротам.

Только в этот раз они были в небе. Если Черная Корова передала ее послание, особого выбора не оставалось: она снова должна была бежать.

Путь в комнату Бекира перерезали винтовую лестницу, ведущую на верхнюю палубу. Ма сосредоточилась на Евге и поздно заметила Старшего Брата впереди себя.

Его глаза были затуманены, а в лбу пульсировал манкур, но он безошибочно целился прямо ей в голову. «Целился, но не стрелял», — подумала Ма и сказала:

— Сфена, не делай глупостей.

Рука с оружием подпрыгнула, Старший Брат согнулся, его голова приземлилась на железную подушечку лестницы, а из глаза вылезла какая-то колючка. На миг Ма подумала, что это Первая Зрачок, но потом из-за спины Старшего Брата появилось лицо Бекира. Он смущенно посмотрел на мертвого мужчину и вытер руки об одежду. Там, где парень коснулся ткани, остались грязно-зеленые следы, словно он копался в земле.

— Ты умеешь выпускать из рук деревянные шипы? — ошарашенно переспросила Ма.

— Нет, меня слушается растительность. Даже сухая. Мертвая оживает. А что у тебя на спине?

Ма протянула руку Бекиры, призывая подойти к ней.

— Долго рассказывать. Резкое изменение концентрации суета — и меня наконец коснулись перемены. Должны идти.

— Наконец-то? Я знаю, что ты это отрезала еще у Ак-Шеих. — Парень не сдвинулся с места. — Ты всегда мне лгала. И я никуда не уйду, пока ты не объяснишь вот этого, — Бекир вытащил из кармана грязные бумажки и передал Ма.

Она сразу узнала изображение. Это было маленькое фото, которое она годами прятала от Бекира, а еще копия агитки, из которой она его вырезала.

— Ты украл это из моего сундука?

— Да, потому что думал, что это мой отец. Но на агитке написано, что он погиб за год до моего рождения.

— Ты точно хочешь говорить об этом сейчас, когда внизу идет бой, а нас вот-вот найдут?

— Я хочу знать правду. Я уже не ребенок, от которого можно скрывать.

"Правду?" — Мать чуть не застонала от отчаяния. Какую правду? То, что она забыла лицо Марка Дороша сразу после рождения Бекира и вырезала первый попавшийся портрет, чтобы показать сыну? А случая так и не случилось, потому что она не хотела врать. Ведь Марк Дорош, настоящий Марк Дорош, забытый Марк Дорош, никогда не был его отцом. А правда заключалась в том, что она не знала, как был создан Бекир. Ма посмотрела в карие глаза сына.

— Тогда слушай: я имплантировала себе эмбрион перед тем, как убежала из Матери Ветров. Ты развивался аномально быстро, я чуть не умерла в родах. А когда мне на грудь положили обычного неизмененного младенца, я не поверила своим глазам. И потом тринадцать лет боялась верить в то, что вижу каждый день.

— Что я мутант, созданный в этой лаборатории?

— Что ты мой сын. И этого не изменит правда о том, как ты пришел в этот мир. На остальные вопросы тебе придется искать ответы самостоятельно. Это значит быть взрослым. Если мы кончили, то внизу тебя ждет Черная Корова.

Нам нужно найти шлюзовую комнату.

Ма ожидала, что Бекир начнет спорить, усыплет ее вопросами, но парень лишь указал на коридор за спиной.

— Женщина в хиджабе и без кожи сказала, что шлюзовая комната там. — Бекир наклонился и вынул из кармана мертвого Старшего Брата связи магнитных ключей.

— Ты действительно вырос, — улыбнулась Ма.

Маленькую шлюзовую комнатку использовали для передачи свертков из Дешту, там было много шкафчиков и отсеков. В наружной стене виднелась небольшая дверь с иллюминатором.

— Проверь, может, есть парашюты! — перекрикивая шум, приказала Ма. — И не прикасайся к Евге. Она способна ударить суетой.

— Где-то есть? — Бекир хаотично защелкал дверцей. — То есть, их может здесь и не быть?

Мая мысленно умоляла хоть об одном парашюте. Двух ей не вынести. Бекир недоверчиво посмотрел на девочку. Евге забилась в угол возле иллюминатора и крутила из простыни куклу. Бекир что-то увидел в окне, бросил поиски и прилип к стеклу.

Станцию снова подбросило, но Бекир аж свистнул от увиденного. Ма наконец нашла парашют и удивила сына. то и дело срывались огненные мячи. Зубастых чудовищ почти не осталось. Когда девочка возьмется за Птерокса, было только вопросом времени.

На земле ситуация была не хуже. Мать Ветров потеряла высоту и уже не могла поливать огнем без угрозы взорваться. Кто-то приказал спустить десант. И это было проигрышное решение. Мукоэде ляин эр устилали тела засоленных. Но несмотря на это, чудовищ было в разы больше. Ма узнала Армию чудовищ и амазонок. Женщины парили на настоящих, хотя и измененных лошадях и почти в упор стреляли из луков по хилым рассредоточенным Старшим Братьям.

— Мы побеждаем! — воскликнул Бекир. — Скоро Мать Ветров спустится настолько, что мы сможем спрыгнуть. И парашюты не понадобятся. А засоленные захватят Станцию!

— Я бы так не радовалась. — Ма показала на горизонт. Сквозь суерный купол прошло несколько темных точек. — Коптеры из Тамани. А я думала, что она не вызовет подкрепления. Думала, захочет показать самостоятельность и урегулировать ситуацию собственноручно. Я бы так и поступила.

Ма настолько увлеклась зрелищем за стеклом, что не услышала, как дверь за ее спиной с треском отворилась.

— Всем оставаться на своих местах! — не своим голосом закричала Сфена.

На ее щеке, шее, ладонях взбесились глаза. После того, как рыжеволосая нервно выгибала спину, Ма поняла, что видит лишь долю перемен. Женщина дикими, полными боли и ярости глазами посмотрела на Ма, на парашют в ее руках, на руку Бекира на вентиле наружного шлюза и дала дорогу Руфи. В комнату протиснулась птица, которая когда-то была человеком. В клюве Руфь держала банку с бекасой. Ма вспомнила, что оставила лягушку в своей палате. Вторая глупая ошибка.

Первой была незаперта дверь в шлюзовую. Ма бросила парашют на пол, подняла раскрытые ладони и шагнула вперед.

— Зачем, Ма?

— Сфена задохнулась от возмущения. — Мы могли бы управлять Матерью Ветров.

— Все еще возможно. — Ма ногой подвинула Бекиру парашют, надеясь, что Сфена только блефует. — Сюда летят коптеры. Ты уверена, что языку понравится твой стиль управления Станцией?

Сфена перекосило. Подкрепление из Тамани стало для нее новостью. Она действительно рассчитывала перебрать власть на Матери Ветров до того, как об этом узнает Язык.

— Отпусти детей — и я помогу найти аргументы для Языка, — начала Ма и услышала, как щелкнул затвор. Сфена направила дуло на Бекиру.

— Хватит! — приказала Первая Зеница.

Руфь выпустила банку и птичьей лапой раздавила бакасу, и она, словно подкошенная, упала на пол. бросилась на Евге, словно хотела наказать за перемены.

Защищаясь, девочка выпустила суйерные побеги, но на птице они не подействовали.

Руфь получила столько суура, что больше ее организм уже не принимал. Птица нависла над девочкой, и в этот момент внешняя дверь вырвала порыв ветра, а с ним в дыру втянуло Руфь. В комнату залетел песок. Что-то взорвалось. Раздался свист. А потом Станция начала резко снижаться.

— Буря, — выдохнула Ма.

— Этого быть не может. Это же мукоэде ляин эр. Нас не касаются бури, — прошептала ошарашенная Сфена.

Спасаясь от того, чтобы выпасть из Матери Ветров, Первая Зрачок вцепилась в Ма. Несколько глаз на ее руках лопнули, заливая ее кожу кровью. Бекир попытался уволить мать, скинув с нее Сфену. Борьба и ветер превратили комнату в вместилище хаоса, их отбросило к двери. Ма почувствовала, что в них кто-то стучит. На мгновение в щели показалось красное лицо Белокуна.

— Это Мамай! — зашипел глава Станции и потянулся к Бекиру.

На помощь юноше пришла Евге. Вместе они смогли оторвать Сфенну от Ма, вытолкать рудокос до Белокуна и закрыть за ним дверь. Ма подумала, что гораздо проще было бы сбросить Первую Зрачок со Станции вслед за Руфью, но и таким образом ее устроил. Пусть теперь Сфена разбирается с Белокуном. В последний момент, перед тем, как дверь плотно захлопнулась за Первой Зрачком, Евге выпустила суерного мацака и, словно в прощальном жесте, на мгновение коснулась окровавленного лица Белокуна.

— Вставай! — Бекир протянул Ма руку. — Должны прыгать. Станция сейчас разобьется.

— Я не могу… бакаса, — прохрипела Ма.

— Хорошо, все хорошо. — Эвге суерным побегом коснулась манкура, и боль смолкла. Некоторые коптеры попытались вернуть на Тамань. было поздно. Одну из машин прошила электрическая дуга, и та взорвалась в воздухе.

Ма задрала голову и увидела крылатых существ, стремительно набирающих высоту, ища спасения от потоков воздуха. Буря примирила Птерокса и грифоны.

Мать Ветров сжимала круг вихрей, словно мукоэде ляин эр до сих пор держала оборону. Но Ма чувствовала, что ненадолго. Дешт наконец решил избавиться от язвы.

— Смотри! — Бекир показал на землю.

Кебап сунул против ветра. Он вонзал гигантский тесак в землю, вытаскивал обглоданные ноги из ядовитых болот и продолжал уходить. На плече он нес какое-нибудь тело. Кебап шел в центр бури — в самый большой смерч. Вихрь, как огромный червь, вгрызался в землю и двигался навстречу великану. За несколько секунд до столкновения Кебап откинул тесак и поднял над головой тело. Вихрь приобрел подобие огромной разинутой пасти, словно ребенок готовился проглотить сладкое. Перед тем, как над Кебапом сомкнулись челюсти, Бекир узнал в его руках Геру Серова.

— Надо прыгать: через мгновение уже будет поздно, — сказал Бекир. Ма кивнула.

Теперь он должен ему довериться. Бекир набрал в грудь воздух, сделал шаг и не оставил ей выбора.

— Прими меня, Дешт, — прошептала Ма и прыгнула за сыном.