Дом Соли [машинный перевод]

Талавир. Закон амазонок

Симург приближался к суерному куполу. С каждым взмахом крыльев ужас Амаги перед необыкновенной бурей рос. Талавир сосредоточился на борьбе с Амагой и почти упустил тот момент, когда Симург на полной скорости вылетел из купола.

На мгновение они ослепли. Желто-белое солнце словно взорвалось. Талавир впервые увидел свет, лишенный розового цвета суету. Небо было прозрачно-голубым, вдали синело море. А земля на материке отливала зеленью. Мир за пределами Дешту существовал! За его спиной от этого осмеялась Черная Корова.

И в то же время Талавир увидел столбы дыма на севере. На Тамане что-то происходило.

А потом Симург так же стремительно устремился вниз. Ни один засоленный не мог долго находиться за пределами суерного купола.

Под ними раздался взрыв.

— Бекир! — закричала девочка. Ее пальцы снова стали горячими.

«Ма», — подумал Талавир, наблюдая за огнем, окутавшим Матерь Ветров. Одной стороной Станция уже коснулась земли. А потом корпус развалился на две части. Мать Ветров с грохотом упала и вспыхнула последним маревом. Огненная волна промчалась гнилыми болотами и погасла, как от дыхания гиганта.

Талавир стал спускаться — надеялся, что хоть кто-нибудь выжил. Над головой закричал король грифонов. Талавир подумал, что он ищет своих жен, но потом увидел окровавленное лицо Болбочана. Молодняк изрядно над ним поработал. Но Гуль, делившая с ним грифон, осталась невредимой.

Она размахивала руками. Талавир увидел Птерокса: тот летел к северо-западу. Позади Мато Дуковача сидела рыжеволосая женщина. Дреды вились в воздухе, как змеи, а может, и были наконец змеями. За Птероксом, безумно дергая конечностями, летела синяя птица. Наконец короткие крылья не выдержали веса — и птица шлепнулась рядом со Сфеной на спину зверя Мато Дуковача.

— Руф, — узнал перья Талавир.

— Догонять! — пронзительно прокричала Гуль.

Но король грифонов остался у Симурга.

На лице Болбочана Талавир прочитал те же мысли.

Мукоэде ляин эр укрывали обломки Станции и тела погибших.

Талавира охватило ужасное сознание, что на Матери Ветров никто не выжил. — Посмотри! — Девочка дернула его за руку. Сверху спускался парашют. А за ним — странный ангел с угольно-черными крыльями. Ангела клонило и бросало в разные стороны, словно это был его первый полет. Талавиру показалось, что тот вот-вот уронит свою ношу. Как только грифон приземлился, Талавир свалился с его спины и побежал навстречу ангелу. Он успел поймать ребенка, завернутого в простыню, и упал под тяжестью крылатого чудовища.

— Не касайся кожи девочки, — раздался голос Ма. Но девочка и сама хотела как можно быстрее освободиться. что они наконец-то встретились. Врач попыталась с него слезть, но еще сильнее запуталась в перепончатых, словно у летучей мыши, крыльях, скрытых острыми шипами. Талавир осторожно отодвинул тонкую кожу и увидел знакомые зеленые глаза. к телу, соль на коже, золотую бляшку на лбу. Он поднялся и помог Ма.

— Резкое изменение уровня суета. Вот и есть, — будто оправдываясь, объяснила она свои крылья.

— Это после встречи с джадалом. Весь этот хлам, — одновременно с ней заговорил Талавир. — Я теперь самый засоленный в Деште.

Им обоим было неловко.

— Ты сейчас… — Ма сделала паузу, подбирая удачное слово, — …оригинальнее, что ли?

Губы Ма тронула легкая ухмылка. Талавиру хотелось сказать, что она ошибается: он лишь временное недоразумение, контейнер для хранения двух безумных духов. И совсем скоро яд Амаги и Тарга разъест его тело. Что бы ни случилось, он не позволит обидеть ее или Бекиру. Но не смог сказать ни слова, словно застыл под ее взглядом. Никто и никогда на него так не смотрел.

В небе протяжно закричал король грифонов. Он искал жен., из ее рта текла кровавая только теперь Талавир увидел, что в животе животное зияла рана.

Смерть грифонихи мало беспокоила слезу с ее спины Сашу Бедного. Он увидел Ма и поковылял им навстречу. На него было страшно смотреть.

Халат превратился в лохмотья. Сквозь дыры виднелись укусы молодняка. Маска исчезла, одно плечо держалось на сухожилиях, но желтые глаза яростно пылали.

— Ты мне виновата, женщина! — еще с дороги прокричал Саша Бедный, нисколько не удивляясь переменам, которые произошли с врачом.

— Оставь его, — прошептала Ма.

Но Талавир ее почти не услышал. Он стремился преградить дорогую акинджию. Глаза Саши Бедного довольно блеснули, когда он увидел, что к нему идет бывший Полномочный.

— Хорошо, птичка, выясним наконец, кому достанется женщина. — Акинджий сразу ударил Талавира по колено.

От неожиданности Талавир пошатнулся и свалился на землю. Саша Бедный вскочил ему на грудь, продолжая стучать здоровой рукой.

— Она моя.

Талавир видел кровь на кулаке акинджия, содрогался от ударов, но боли не чувствовал. И ярость тоже начала отступать, будто раньше ее питала только Амага. Но что-то изменилось. Талавир легко перехватил руку Саши Бедного и прислушивался к собственным ощущениям. Амага не исчезла, как ему сначала показалось, а только затаилась.

Вместо этого все сильнее проступал Тарг. Джадал приближался.

— Остановитесь наконец! Слезь с него. — Кулак Ма пришелся на прогнившую челюсть Саши Бедного. Он охнул и завалился в сторону. Но и женщине не удалось удержать равновесие. Она наступила на крыло, выбившееся из перевязи, и шлепнулась рядом с мужчинами. Талавир попытался выбраться из-под обмякшего тела Саши Бедного и упустил момент, когда к группе интересных, уже собравшихся вокруг, подошел гигант и накрыл их своей тенью. Голоса притихли, а круг расширился, словно чудовища расступились, чтобы пропустить кого-нибудь значимого.

— Вы нарушили сон сестер! — прогремело над его головой.

Все еще лежа на земле, Талавир задрал голову и увидел величественную женщину-кентавра. На ее голове красовался причудливый колпак с перьями грифонов.

Морщинистое лицо перерезал шрам, как и обнаженные места, где должна была быть грудь. В руках женщина держала копье с нанизанными на него несколькими головами мужчин.

За ее спиной висел лук, а на поясе болтался пышно украшенный колчан со стрелами. Сверкающий мех на кобыльской половине отливал бронзой, под смуглой кожей человеческого тела играли мощные мышцы. Разве внук Азиза-бабы Кебап мог сравниться с кентаврихой крепостью телосложения.

"Гикия — королева амазонок", — сказал кто-то из армейцев и поспешил отойти подальше. Талавир тяжело вскочил на колени, — яд духов и нападение Саши Бедного вытянули из него немало сил, — зачем-то отряхнул изорванные брюки и тогда увидел, что они бились рядом со сложенными телами амазонок.

— Эти приблуды осквернили место тризны! — проревела кентавриха.

— Они дрались из-за нее. — Гуль с готовностью показала на Ма, что никак не могла сложить крылья, и подмигнула Талавиру, словно участвовала в интереснейшей забаве. Талавир попытался встать на ноги, но копыто кентаврихи заставило его сидеть. — Почему? — Гикия посмотрела на Ма, словно от ее ответа зависело, что она будет делать с Талавиром. На лице Ма застыла смесь удивления и негодования. Она очевидно не знала, что ответить Гикии.

— Бей акинджиев из Ак-Шеих, — Ма с горьким выдохом показала на Сашу Бедного, что все еще приходил в сознание в руках Скифянки, — хочет, чтобы я родила ему неизмененного сына.

— А этот? — Кентавриха снова хлопнула Талавира.

— Эй, легче! Чего никто не сказал, что у царицы амазонок такой крепкий круп? — А этот, — недовольно посмотрела на Талавира Ма, — бросился меня защищать.

— Убираешь его?

— Что? — не поняла врач.

Гикия приставила копье к макушке Талавира.

— Он осквернил место упокоения сестер. За это смерть. Но если он твоя собственность, буду говорить с тобой, — повторила Гикия. — Закон амазонок. Закон Дешту. — Если не согласишься, я возьму! — выкрикнула толпу Гуль.

— Беру! — Ма наконец кое-как сложила крылья и помогла Талавиру встать.

Копье Гикии переместилось к председателю Саше Бедному.

— Прошу, — выдохнула Скифянка, прикрывая своим телом акинджия.

— Или я могу, — снова отозвалась Гуль.

— Ты знаешь, что это значит, Скифьянко, но примут ли тебя сестры?

— И что значит наша договоренность? — вместо нее спросила Ма. Она согласилась забрать Талавира, даже не интересуясь условиями.

— Вы станете частью моей армии и понесете наказание за свою собственность.

— Эй, я не хотел никого обидеть, со всем уважением, но при чем здесь Ма?

— последнее, чего хотелось бы Талавиру, это драться с кентаврихой. Но и отпускать к ним Ма вопреки ее воле он не собирался. Клятва амазонки, как и клятва Старшего Брата, была пожизненной.

Саша Бедный выплюнул оскорбление в сторону королевы амазонок. Ему тоже не понравилась претензия Гикии. Мужчина может требовать от женщины повиновения, но никогда не пригодится, чтобы такое право имела она.

Кто-то из армейцев захохотал. Из группы амазонок донеслись масные шутки.

Толпа развлекалась сценой. Градус веселья снизился, когда к ним подошел мужчина в шлеме. Железная конструкция на его голове напоминала перевернутое ведро и плотно закрывала лицо и шею. Мужчина был невысокий и худощавый, и шлем на его плечах казался слишком громоздким для тщедушного телосложения. Но армейцы расступились, давая ему дорогу. С того, как они склоняли головы и произносили «буах», Талавир понял, что перед ним глава Армии урод генерал Григоренко-второй собственной персоной. За ним ковылял ощипанный молодняком Птерокса Болбочан.

— Гик, гроза Дешту! — У Григоренко-второго был мелодичный, едва приглушенный маской голос. — Пусть озарит тебя Бог Вспышек.

— Генерал, пусть приснится тебе Дева! — Королева амазонок подняла копье. — Эти мужчины не армейцы, и на них не распространяется твое право. Они собственность женщин, — Гикия показала на Ма и Скифянку, — что скоро станут моими сестрами. Так что судьбу этих четырех определит суд амазонок.

— До этого мне нет дела, — Григоренко-другой показал на Сашу Бедного. — А вот бывший Старший Брат несет в себе джадала. И что с этим делать, решать не тебе, Гикие.

— Джодала?! — одновременно с королевой амазонок спросила Ма.

— Так сказал чильтаны. Его слово определит, что с ним делать. — Григоренко-другой посмотрел в сторону Шейх-Эли.

Талавир, Ма, а потом и остальные чудовища развернули головы к мертвому городу.