Ее грешные избранники

2

КЕЙД

Весь ужин я пытался разобраться в эмоциях Бо. Проблема была в том, что он выглядел открытым, дружелюбным и искренне заинтересованным во мне и Эмме — и не в обманчивом, жутком смысле. Он хотел быть полезным, иногда проявлял неподдельную заботу. Короче говоря, он чертовски раздражал меня, но я подавлял эту эмоцию так сильно, что должен был вызвать у него подозрения. Эмма, конечно, продолжала бросать на меня любопытные взгляды, чувствуя мои эмоции через нашу связь.

Я продолжал изучать нашего хозяина. Гребаный Бо Локарт был моим единственным кузеном. Младше меня на достаточное количество лет, чтобы что-то изменить, когда мы были детьми, он не часто бывал рядом, пока я рос. Он никогда не был свидетелем ужасов моей семейной жизни. Его родители, мои тетя и дядя, держались подальше от моих. Я не был уверен почему, но я встречался с ними всего пару раз. Большую часть времени я забывал, что у меня есть двоюродный брат.

Но вот он был здесь, во плоти. Совсем взрослый и, казалось, искренне довольный своей жизнью. Хотя, если это было правдой, какого черта он делал, живя здесь, у черта на куличках, в полном одиночестве? Это не имело смысла. Он должен был что-то скрывать, но к черту все, если я смогу его разгадать.

— Я уверен, что вы устали после долгого и насыщенного событиями дня. Позволь мне показать вашу комнату. — Бо встал, бросив матерчатую салфетку рядом с пустой десертной тарелкой.

Я определенно достиг своего предела в общении, примерно четыре часа назад. С Зейном все эти светские беседы выглядели легко, но это было не так.

Я взял Эмму за руку, и мы позволили Бо провести нас по дому. Мой взгляд скользнул по всем знакомым деталям этого места. Я не был здесь много лет, но яркие воспоминания нахлынули на меня, когда я проходил мимо каждой комнаты, поднимался по лестнице и входил в северное крыло.

Мы прошли мимо музыкальной комнаты, где я учился играть на пианино, костяшки моих пальцев кровоточили от ударов выключателем каждый раз, когда я нащупывал клавиши. Раньше я сидел и читал в одиночестве на подоконнике, надеясь остаться незамеченным. У меня до сих пор болел шрам от того, как мама наказала меня в гостиной, когда я получил на экзамене по латыни всего девяносто девять баллов вместо ста.

Черт, я ненавидел это место.

Бо бросил на меня пытливый взгляд, и я стиснул зубы. Я ненавидел находиться рядом с другими фейри, мои эмоции предназначались только мне. Пальцы Эммы крепче сжали мои.

Поправка: мои чувства были только для мне и моей маленькой ведьмочки, но ни к кого другого.

— И вот мы пришли, — объявил Бо. — Завтрак подается в восемь, хотя, учитывая разницу в часовых поясах, если вы спуститесь позже, мы сможем вас накормить.

— Спасибо тебе, — сказала Эмма, открывая дверь нашей спальни.

Бо слегка поклонился нам. — Спокойной ночи, кузен.

— Спокойной ночи, — буркнул я, следуя за Эммой внутрь. По крайней мере, эта комната была одной из многочисленных гостевых комнат поместья, а не моей старой спальней или комнатой моих родителей. Мне не нужно было разбираться со всем этим дерьмом прямо сейчас. Просто находясь в этом доме, я чувствовал себя так, словно крошечные муравьи ползали по моей коже.

Как только я закрыл дверь, Эмма повернулась ко мне. — Ты можешь поговорить со мной о чем угодно, ты это знаешь.

— Я знаю. Я в порядке. — Несмотря на это, я притянул ее в объятия, зарывшись носом в ее волосы. Тепло ее рук, обнимавших меня, заставило меня почувствовать себя лучше, увереннее и не одиноким в этом месте. — Давай немного поспим.

Она кивнула и отошла, чтобы приготовиться ко сну. Я разделся и забрался на массивную кровать с балдахином. Достав свой телефон, я отправил Лукасу короткое сообщение, чтобы сообщить ему, что мы все еще живы и устраиваемся на ночь. Он ответил эмодзи с поднятым большим пальцем, за которым последовали баклажан, персик и брызги воды. Я нахмурился, прочитав загадочное сообщение, затем положил телефон на тумбочку. Как скажешь, чувак.

Эмма вышла из ванной полностью обнаженной, и у меня пересохло во рту. Черт возьми, она была прекрасна. Я никогда не мог насытиться ею, сколько бы времени мы ни были вместе. Что напомнило мне… Я представил ее как свою девушку, потому что это было единственное слово, которое подходило в мире фейри. Но в тот момент я понял, что хочу, чтобы она стала моей женой.

Она была отмечена волчьей меткой и состояла в узах с Лукасом, кровно связана с Зейном, почему она не могла быть должным образом связана со мной? Фейри не были безмозглыми тварями, у нас были свадьбы, и клятвы, и прочее дерьмо. Церемонии и традиции, которые связывали двух людей вместе, а это означало, что мне нужно было кольцо, прежде чем просить ее официально стать моей.

Я открыл рот, чтобы спросить ее, что она думает о браке, но она забралась рядом со мной и покрыла горячими поцелуями мою покрытую шрамами грудь и живот. Ее теплое дыхание согрело мой член за мгновение до того, как ее губы сомкнулись вокруг его головки. Она взяла меня в рот, и я застонал, сжимая в руке ее волосы.

Она сосала меня глубоко и медленно, и это было так чертовски приятно, что я не собирался долго протянуть. Затем она начала ласкать мои яйца, и мне конец. Мои бедра дернулись. Я выругался и кончил ей в рот. Она выпустила меня с хлопающим звуком, проглотив мою сперму. Торжествующе улыбаясь, Эмма забралась мне на грудь и прижалась ближе.

— А теперь спи, здоровяк, — сказала она, прижимаясь ко мне. — Я быстро установила защиту вокруг комнаты, так что нам не о чем беспокоиться. — Она закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула.

Я прижал ее к себе, чувствуя, как ее теплое дыхание овевает меня, пока она засыпала. Мои веки опустились. Вскоре я тоже потерялся в мирной темноте.

В постоянном обществе Эммы я провел следующий день, заново знакомясь с этим старым домом. Воспоминания были не такими уж плохими. Там были короткие фрагменты того, как повар угощал меня сладостями, котенок, который у меня был какое-то время, прежде чем он таинственным образом исчез, а мама отказалась подарить мне другого, и умиротворение, которое я в конце концов обрел, играя музыку.

Я уставился на клавиши пианино. — В последний раз я играл это прямо перед тем, как убил своих родителей, — тихо сказал я Эмме, зная, что она поймет. Мои пальцы заплясали по клавишам из слоновой кости в знакомом ритме. Я сделал решительный шаг, и мелодия поплыла по воздуху. Чувство правильности наполнило мою грудь. Это была первая часть моего прошлого, которая была приятной.

Эмма сидела рядом на скамейке, слушая, как я играю. Я растворился в музыке, вкладывая свои эмоции в каждое произведение. Хотя, в конце концов, на самом деле это была не песня, а просто импровизация, которая то затихала, то перетекала между резким гневом, горем и мирной гармонией. Мне еще предстояло найти ноты любви, но в конце концов я отыщу их. Тогда я смогу сыграть свои истинные чувства к Эмме.

Я закончил мягким росчерком. Когда ноты стихли, Эмма наклонилась ко мне. — Это было прекрасно.

Я одарил ее застенчивой улыбкой. Моя женщина всегда знала, что сказать мне правильно. С ней я чувствовал себя особенным.

Мы оба вздрогнули от хлопков. Я повернулся к двери и обнаружил там Бо с улыбкой на лице и удивлением в глазах. Его эмоции были спокойными, ничем не выдавая себя.

— Вот это и есть талант, — сказал он, направляясь к нам. — Я всегда слышал, что ты превосходный пианист, но это поразило меня. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы играть профессионально?

— Нет, — выпалил я, останавливая себя, чтобы не съежиться от его восхищения.

Выражение его лица омрачилось. — О. Что ж, это очень плохо. — Бо пожал плечами. — В любом случае, раз уж вы двое здесь, нам нужно поговорить. — Он щелкнул пальцами, и дверь захлопнулась от порыва магического ветра.

Эмма немедленно схватила свою палочку и указала на него. Я поднялся и встал рядом с ней, все мое тело напряглось, готовясь к драке. Бо смотрел на нас с дикой ухмылкой — внутри него был коварный фейри, который наконец-то вышел поиграть.

— Я искал тебя очень долго, Кейд. Представь мое удивление, когда ты появился буквально у меня на пороге. — Он подошел к дивану и рухнул на него так, словно ему было наплевать на весь мир.

— Чего ты хочешь? — Я зарычал.

— Тебя, — сказал он, и мои глаза расширились. — Ты и я — единственные оставшиеся Локарты. Наше некогда богатое, уважаемое положение в обществе фейри пошло прахом. Мы можем поблагодарить за это твоих родителей.

— Моих родителей? — Спросил я, сбитый с толку. — Ты имеешь в виду не меня? Я тот, кто убил их и пытался разрушить это место. — Хотя любой ущерб, который я нанес тогда, был исправлен. В этом месте не было и намека на пожар.

Мягкость, которая не была жалостью, светилась в его глазах. — Нет, я возлагаю всю вину на твоих родителей. То, что они сделали с тобой…

— Что, черт возьми, ты об этом знаешь? — Я не смог сдержать яда в своем тоне.

— На самом деле довольно много, — сказал он, когда Эмма придвинулась ближе ко мне, загораживая меня своим телом. Я обхватил ее рукой за талию, чтобы оттащить в сторону.

Бо ухмыльнулся. — Можешь опустить палочку, ведьма, я не собираюсь причинять вред ни одному из вас. Просто хочу поговорить. — Казалось, он говорит правду.

Эмма взглянула на меня, и я кивнул. Она сунула палочку обратно в карман.

Я отошел от Эммы и подошел к своему кузену. Опускаясь на стул напротив него, я спросил: — Какого хрена ты думаешь, что знаешь?

Он хотел поговорить? Прекрасно. Я позволю ему, а потом решу, что с ним делать. Убить его или оставить в живых? Неужели он не понимал, какой опасности подвергался, когда в этот дом были приглашены два хищника вроде нас?

Бо наклонился вперед, поставив локти на колени. — Я знаю, что они пытали и издевались над тобой. Я знаю, что жестокое обращение усилилось по мере того, как ты становился старше, и что они пытались спрятать тебя от Совета Сверхъестественных существ, чтобы помешать тебе посещать академию.

Ярость вспыхнула во мне, когда он рассказал о моем воспитании. Я позволил своим эмоциям течь свободно, и они обрушились на Бо, как поток. Он вздрогнул.

С прерывистым вздохом он сказал: — Я также знаю, что мои родители пытались вмешаться.

— Чушь собачья! — Я зарычал. Никому не было дела до того, что мои мать и отец делали со мной. Я страдал в одиночестве, нуждаясь в том, чтобы выяснить, как выжить самостоятельно, и я это сделал.

— Это правда. Мои родители пытались забрать тебя у них, но суд не захотел слушать ни слова об этом. Семья Локарта-старшего была идеальной, и все закрывали глаза на все, что говорило об обратном. — Холодный гнев перешел от Бо ко мне, и я удивленно моргнул. Ему на самом деле было не наплевать на то, что со мной случилось. Почему?

Когда я промолчал, он продолжил: — С их смертью языки начали развязываться, и правда выплыла наружу. Все наше имя было втоптано в грязь. Никого не волновало, что твои тетя и дядя делали все возможное, чтобы помочь тебе. Общество фейри изгнало нас всех за то, что мы выставили их в плохом свете. Затем они набросились на поместье, как саранча. С тех пор я пытаюсь вернуть его. Теперь, с твоим возвращением, мы можем восстановить имя семьи и наследие.

Я несколько секунд смотрел на него, позволяя тишине затянуться. — Вот почему ты здесь, живешь сам по себе. Потому что тебя изгнали?

Он покачал головой. — Поэтому, и еще я постоянно работаю. Тишина и покой здесь идут мне на пользу. Ничто не отвлекает. Но теперь, когда блудный сын вернулся, мы можем вернуть себе наше законное место.

— В обществе фейри? — Уточнил я.

— Да.

Я переглянулся с Эммой, которая сидела за пианино. Она выгнула бровь. Это была моя семья, и поэтому я должен был сделать это сам.

— Почему бы тебе не взглянуть на меня хорошенько, кузен. — Я встал, чтобы он лучше рассмотрел меня. — Я выгляжу так, будто принадлежу к высшему обществу гребаных фейри?

Бо откинулся на спинку сиденья, оглядывая меня с головы до ног и обратно. — Я вижу могущественного, устрашающего фейри. Тот, кто не боится взять то, что принадлежит ему, и убить любого, кто встанет у него на пути. — Его дикая улыбка вернулась. — Ты идеален.

Я расхохотался, но он продолжал говорить: — Если ты думаешь, что сможешь шокировать их нежные чувства, ты слишком долго был вдали от общества фейри. Безжалостность — это еще не все. Это выгребная яма обмана и борьбы за власть. Они считают Локартов слабыми, но мы можем доказать им обратное.

Раздался голос Эммы. — А ты безжалостен, Бо?

— Я могу быть таким. — Он широко улыбнулся. — Например, я не позволю Кейду Локарту уйти, пока мы не придем к взаимопониманию.

— Ты понимаешь, что у тебя может не быть выбора в этом вопросе? — спросила она с явной угрозой в голосе. Черт возьми, я люблю эту женщину.

— О, я знаю, что ты такая же смертоносная, как мой дорогой, давно потерянный кузен. Но я буду бороться за эту семью до своего последнего вздоха.

Я хмуро посмотрел на него сверху вниз. — Какого черта тебя так волнует фамилия Локарт?

— Потому что мы этого не заслуживаем! — Он зарычал, и я снова увидел настоящего фейри, который прятался за его гребаной мордашкой. — Это вина твоих родителей. Это они должны быть наказаны, и они были наказаны — тобой, к счастью. Но Локартов нельзя выбрасывать, как мусор. Мы пользовались уважением и властью в сообществе фейри на протяжении поколений. Я отказываюсь накладывать это проклятие на своих будущих детей. Особенно когда настоящей причиной, по которой нас выгнали, был захват власти. Локарты пережили момент слабости, и другие фейри ухватились за это, как свирепые псы. Мы должны доказать, что мы более жестокие, чем эти ублюдки.

Я сел обратно. Негодование, решимость и надежда покинули Бо. Это вызвало у меня желание помочь ему, за исключением того, что он был вовлечен в борьбу, о которой я ничего не знал, а у меня были свои собственные проблемы — мягко говоря. Я не мог заставить себя заботиться о положении моей семьи в этом маленьком уголке мира, особенно когда нам нужно было сначала разобраться с «5-м Кругом» и Бюро.

— Ты собираешься отказать мне, — сказал он прежде, чем я успел озвучить эту правду.

— Да. Пока. — Я взглянул на Эмму. — У нас слишком много забот в нашей жизни. Я не могу добавить к этому возвращение наследия, которого не хочу.

Бо провел рукой по лицу. — Итак, это нет на данный момент, но не нет навсегда. Я заполучу тебя, как только ты покончишь с этим культом ведьм, Бюро и всем остальным. — Он пристально посмотрел на Эмму. — Возможно, мне просто нужно завоевать твою восхитительную подружку. Тогда мы сможем объединиться против тебя.

— Удачи с этим. Она крепкий орешек.

— Я не знаю, — сказала Эмма. — Нарядить тебя и выпустить на волю против кучки душных засранцев-фейри — это, наверное, весело.

Я сердито посмотрел на нее. — Не смешно.

— Я не шучу.

Гребаный ад. Они уже ополчились на меня.

Я оглядел музыкальную комнату, оценивая все это. Это было мое наследие, мое наследство. Как бы сильно мне ни хотелось убежать далеко-далеко от этого места и всех кошмаров, которые оно таило, другая часть меня хотела вернуть его. Быть уважаемым в обществе, заявлять права на все, что принадлежало мне, на мое чувство собственного достоинства — на все, что мои родители пытались у меня украсть, — могло быть приятно. Возможно.

Черт, я мог бы получить все это, а потом станцевать на их гребаных могилах.