Ее грешные избранники

30

ЛУКАС

Сон исчез. Она бросила меня. Ей не терпелось уехать от нас. Я уперся обеими руками в оконную раму, мой позвоночник изогнулся, как будто я получил удар в живот. Несколько секунд я не мог дышать. Что мне было делать?

Эмма отвергла меня, но я не верил в это до конца до того момента, пока она не отвернулась и не ушла глубже в лес.

Мой волк скулил и царапался от боли. Я взвыл, задребезжало оконное стекло. За все свои годы я только однажды испытывал такую боль — когда моя первая суженая предала меня. Эта напряженность угрожала разбить мое сердце вдребезги, загнать меня в самые темные уголки моей души.

Тех, кого отвергла их пара, изгоняли из стаи, их избегали и оставляли умирать в одиночестве в пустыне. Я уже был волком-одиночкой.

Меня уже давно избегали и гнали прочь. Мне больше нечего было терять, кроме своего рассудка. Возможно, проклятие прикончит меня прежде, чем до этого дойдет.

Отведя кулак назад, я ударил прямо в окно. Стекло разлетелось вдребезги, порезав костяшки пальцев и врезавшись в плоть. Боль помогла отогнать переполняющие эмоции. Морозный воздух ворвался в редко используемую гостиную, окна которой выходили на фасад особняка. Дверь распахнулась, и появились Зейн и Кейд.

Вампир взглянул на мою руку и цыкнул. Кейд хмыкнул, но продолжил собирать осколки стекла. В тишине я позволил фейри исцелить меня, пока Зейн находил временное покрытие для разбитого окна. Мы через многое прошли вместе. Столько боли и гнева, но это? Я ненавидел чувствовать себя слабым перед своими братьями.

Кейд отпустил мою руку. — Если тебе понадобится что-нибудь еще, дай мне знать. Без лишних вопросов.

Я хмыкнул. Ему не нужно было задавать никаких вопросов, потому что он чувствовал мои чувства. Он знал все. Тихий, жалкий голосок в моей голове хотел спросить его, что чувствовала Эмма. Она действительно порвала со мной? Неужели меня было недостаточно для нее?

Заткнись, сказал я себе. Вслух я спросил: — Что нам теперь делать? Дэмиан и его волки должны умереть.

Зейн кивнул. — Мы разберемся с «Затмением» раз и навсегда. Их дни сочтены. Я хочу ударить по ним быстро, сильно и как можно скорее.

— Просто скажи, когда, — сказал Кейд, прислоняясь к стене и скрестив руки на груди.

— А что насчет Брайона Векса и «5-го Круга»? — Спросил я. — Мы не можем оставить Эмму сражаться с ними одну. Они снова нападут на нас, здесь она или нет, за то, что мы предали их доверие.

Зейн хмыкнул. — С ними будет сложнее разобраться. «5-й Круг» простирается широко и глубоко, как мы видели на примере Мэйв. — Он пригвоздил Кейда прищуренным взглядом. — Как получилось, что она избежала разоблачения?

— Магия. Кто-то в «5-ом Круге» весьма одарен защитными чарами. Как физическими, так и ментальными. Мне пришлось пробиться сквозь несколько слоев ее сознания, чтобы докопаться до правды о том, что она шпионка.

— Это означает, что в нашем доме могут быть и другие. — Зейн вздохнул. — Нам нужно оценить каждого члена «Пенумбра». Кейд, я возлагаю эту задачу на тебя.

Фейри склонил голову. — Я начну с Эша. Если с ним все в порядке, мы продолжим вместе. — Кейд оттолкнулся от стены и исчез за дверью.

Между мной и Зейном на несколько минут повисла тяжелая тишина. Что тут было сказать? Мы были обречены. Наши несколько недель надежды рухнули за один вечер. С таким же успехом мы могли бы смириться со своей гребаной судьбой.

— Я предложил ей все, — прошептал Зейн. — Защиту, богатство, власть…

— Любовь? — Спросил я с раздраженным рычанием. — Ты предлагал ей это?

— Мы оба знаем, что я не могу предложить никакой любви. — Зейн поджал губы. — Хотя она мне действительно нравилась. Желал ее тело и кровь больше, чем любую другую женщину.

Эта штука, как «двадцать-двадцать» задним числом? Это реальность. Внезапно мне показалось, что все стало простым и понятным.

— Ты знаешь, почему это проклятие убьет нас? — Я оскалил на него зубы. — Потому что мы, блядь, это заслужили. Она сбежала, потому что я был слишком решителен со всей этой чепухой о судьбе пары. Потому что ты бессердечный сукин сын. А Кейд… ну, я даже не знаю, в чем его проблема. Она хочет чего-то настоящего, и никто из нас не может ей этого дать, потому что мы все кучка эгоистичных придурков. Она моя пара, но почему она должна мне верить? Мы вели себя как придурки и разрушили то немногое доверие, которое она к нам питала.

Зейн нахмурился. — Если бы я предложил ей свое сердце, она бы осталась, — сказал он скорее себе, чем мне.

Я все равно ответил: — Да. Только с чего бы ей тебе верить? Проклятие волнует нас больше, чем она сама — или, по крайней мере, ей так должно казаться. На ее месте я бы тоже ушел.

Как она могла остаться, когда, казалось, все, чего мы хотели от нее, — это освободиться от проклятия? Люби нас, будь нашей и освободи нас. Просто, не так ли? Никто не мог заставить другого отдать ему свое сердце. Но это была только часть проблемы, по крайней мере, я так подозревал.

Эмма влюблялась в меня, я чувствовал это по нашей волчьей связи. У нее тоже возникали чувства к Зейну? И с его предложением… У нее были все основания полагать, что как только она скажет, что любит нас, и снимет проклятие, мы бросим ее и пойдем дальше. Кто бы пошел на такой риск?

Никто из нас по-настоящему не понимал, как сработали чары чародейки. Насколько глубокими должны были быть эти чувства? Может ли простого выражения любви быть достаточно, чтобы освободить нас?

Я опустился на диван. — Мы все сделали неправильно. Проклятие или нет, Эмма — моя пара, и я должен заставить ее понять это. — Я бросил на Зейна свирепый взгляд. — А тебе нужно найти свое сморщенное, черное сердце. Оно где-то там.

— Я не совсем уверен. — Он прислонился к оконной раме.

— Прекрасно. Тогда вы с Кейдом можете катиться к черту. — Я вскочил на ноги. — Я верну ее.

Зейн последовал за мной в коридор. — Она уже ушла, и ты не знаешь, куда она пошла.

— Нет, но я найду ее. — Мой внутренний волк скулил и кружил, желая, чтобы его выпустили выследить нашу пару. — Она идет за Орионом, а он с сыном Брайона Векса. Я начну оттуда.

— Ты не можешь пойти прямо в штаб-квартиру «5-го Круга».

— Смотри на меня. — Челюсть крепко сжата, я никогда в жизни не был настроен более решительно. Я не должен был отпускать ее. Эмма была моей.