Феникс

Глава 24. Пламя

Лиас разбудил тёмных эльфов на рассвете.

— Какого демона, что случилось? — замычал Иран.

— Ничего, просто светлые эльфы встают вместе с солнцем, — оповестил его Лиас.

— И что? — не поняла Ная. — Мы-то причём?

— Ты же вчера сказала, что мужчины всю неделю будут со мной? — напомнил ей светлый эльф. — Я не знаю, что ты имела ввиду, но боюсь, что могу только предложить им немного пожить так, как живут светлые эльфы. Тебя я будить не хотел…

— А. Развлекайся, — усмехнулась предводительница, отвернувшись и накрывшись с головой.

— Светлые эльфы встают с солнцем! — лучезарно улыбаясь, повторил остальному отряду Лиас.

Сперва он не хотел пользоваться властью, которую ему внезапно вручила в руки Ная, но потом он подумал, что упустить такую возможность было бы глупо. Конечно, он не собирался вынуждать дроу делать что-то из ряда вон выходящее, но они заставили его жить по своим правилам и своему распорядку, так почему бы немного не показать им, что может быть и по-другому? Возможно, это сказалось бы положительно и на их характерах, но на это Лиас особо не рассчитывал.

Всю неделю мужчины, скрипя зубами, изучили традиционный уклад жизни светлых эльфов: спали ночью, вставали с первыми лучами солнца, ели почти одну траву с кореньями и злаками из Криндура, часами уединялись с природой, пытаясь почувствовать её ритм и дыхание, разговаривали исключительно вежливо, вели себя спокойно и высоконравственно, разучивали баллады о любви на светлом языке и выслушивали рассуждения о высших ценностях.

Ная, наблюдая за этим цирком, искренне веселились. Она даже хотела продлить наказание ещё на недельку, обосновав это тем, что воспитание мужчинам явно шло на пользу, но Иран упал перед ней на колени и с таким отчаянием взмолился прекратить эту невыносимую пытку, что женщина непроизвольно рассмеялась и уступила.

— Только, прошу, не рассказывай об этом позоре никому, — продолжал выть у её ног Иран, — если в Таэмране узнают, что нами командовал светлый эльф — засмеют же!

— А мне даже понравилось, — хохотнул светлый эльф.

— Если они ещё какую-нибудь дурь выкинут, я этих придурков опять тебе отдам, — пообещала ему предводительница под безнадежные стоны отряда.

— Ты же женщина, предводительница, — покачал головой Лиас, — как ты можешь столько сквернословить?

— Вот именно, я — предводительница. Неужели ты думаешь, что если я им скажу что-то вроде: «Думайте, пожалуйста, в следующий раз, к чему приведут ваши решения», они послушают? Фраза: «Заткнулись, полудурки, и приготовились отвечать за весь тот бред, который вашими стараниями произошёл», им куда понятнее. А один раз дать по невменяемой морде так вообще экономит час нотаций и лекций о хорошем поведении — последнее, кстати, абсолютно бесполезно, — фыркнула Ная.

— Но в твоём отряде мужчины, которых ты любишь и ценишь, — напомнил ей светлый эльф.

— В моем отряде невменяемый упрямец, маниакальный торгаш, дурной развратник, хитрющий поганец, бессовестный скрытник сам-себе-на-уме, и Аэн — лоялист с языком в заднице. И всем этим бедламом управляет помешанная сумасбродка, ведущая их одним демонам известно куда, — неожиданно раздраженно дернула плечами женщина, видимо, вспомнив недавние разборки.

— А я и Седьмой тогда кто? — осторожно поинтересовался Лиас.

Ная замерла, её недовольство исчезло так же внезапно, как и появилось.

— Наивный праведник и святой безумец, — очень тихо ответила она.

Больше в этот день она ни с кем не говорила.

Спустившись с гор, Асин и Аэн взяли своих лошадей и порознь направились в Криндур. За полгода они неплохо освоились со светлым языком, поэтому особых проблем с людьми у них не возникло. Аэну предложил остановиться у себя в доме один из местных богачей, демонстрируя таким образом свою значимость и статус, позволяющие ему приглашать к себе даже светлых эльфов, и Аэн, решив, что это самый простой и беспроблемный вариант жизни в человеческом городе, согласился. С практикой трудностей у него тоже не было: к целителю шли все, кому не лень, потому что он не требовал платы за свою помощь, а брал только то, что ему предлагали. Однако даже так денег ему хватало на всё, потому что приходить с пустыми руками люди считали неправильным.

Асин же, прикинувшись собирателем легенд и сказания, за небольшую плату и обещание каждый вечер развлекать посетителей историями обосновался в местном трактире. Аэн иногда приходил, и с непроницаемым лицом слушал весь тот бред, который на ходу придумывал маг, поражаясь тому, как тому только удавалось столько и так правдоподобно врать. Но людям нравилось, и Асину даже платили. Целитель тоже подбрасывал ему несколько монет, чтобы было чем рассчитываться за комнату, и уходил, удостоверившись, что с ним всё было нормально.

В трактире собирались самые разные представители человеческой расы, поэтому он оказался прекрасным местом, чтобы слушать, читать мысли, память и вытаскивать всевозможную информацию. За две недели Асин узнал о людях столько, сколько в Таэмране, наверное, не знал никто: их быт, образ жизни, характеры, привычки, проблемы, желания, страхи, надежды, переменчивость настроений, их Богов и того, кого они называли Дьяволом. Последний понравился магу больше всего — утрированный срисованный с дроу образ проклятого, несущего страдания и Хаос, с которым стайка человеческих Богов-праведников постоянно сражалась и почему-то никогда не могла отстоять своё безраздельное право властвовать над своими смертными детьми. Асину было забавно наблюдать эту войну, бесконечно идущую внутри каждого человека, которого он здесь видел. «У нас хотя бы победитель определился», — смеясь про себя, думал тёмный эльф.

Шла уже третья неделя пребывания дроу в Криндуре, когда среди ночи неожиданно поднялся шум. В городе Асину приходилось следовать привычкам людей и бодрствовать в основном днем, поэтому он очень удивился, услышав из приоткрытого окна гомон и крики. Не понимая, что происходит, он вышел на улицу, намереваясь спросить у кого-нибудь, ради какого рогатого гоблина здесь все проснулись. Однако первый же увидевший его человек, бормоча какие-то свои молитвы, ткнул пальцем куда-то в сторону гор. Переведя взгляд туда, Асин замер. Его дыхание мгновенно стало очень поверхностный и неровным — больше спрашивать было не о чем.

Алое зарево безудержно бушующего пожара, разливающееся всполохами красного по земле и небу, было видно даже отсюда, и выглядело это так, будто дебри измерений разверзлись и исторгали в мир всю ярость стихии, на которую только были способны. Грудь мага невольно сдавила тревога, страх царапнул внутренности, заставляя всё внутри него сжаться.

— Ная! — Асин бросился к своей лошади.

Когда он забежал в конюшню, Аэн уже был там.

— Что там происходит? — выпалил маг, увидев целителя.

— Откуда мне знать?! — Аэн вскочил в седло. — Но если Нае понадобится моя помощь, я должен быть там!

— Не уверен, что я смогу что-то сделать, но моё место рядом с предводительницей, — Асин вылетел из конюшни следом за целителем.

— Господин Аэн! — крик молодой женщины, заставил обоих тёмных эльфов остановиться уже у самых городских ворот. — Постойте, пожалуйста, осмотрите моего ребёнка!

Она держала на руках укутанного в покрывало мальчика и выглядела довольно измученной. Судя по тому, что женщина была одета в такой поздний час, она собиралась сама идти к Аэну или к какому-то другому целителю, но Аэн появился здесь, как внезапное благословение: мать смотрела на целителя с такой надеждой, что недооценить серьезность её просьбы было сложно. К тому же, от неё резко пахло лекарственными травами, а на пальцах были следы какой-то мази.

Аэн, прикусив губу, бегал глазами между огнём на горе и продолжавшей ему что-то говорить женщиной. Даже если бы была возможность гнать лошадь галопом до самой пещеры, это бы ничего не изменило — если Нае нужна была помощь, она нужна была прямо сейчас, а добраться до неё меньше чем за шестнадцать часов всё равно бы не получилось. Час задержки скорее всего ничего бы не решил.

— Это ребёнок, Аэн. Ты должен… — напомнил целителю Асин.

Аэн выругался и спрыгнул с лошади. Он и сам знал, что как для целителя, жизнь ребёнка должна была быть для него важнее всего — даже важнее его предводительницы. Возможно, если бы в этот момент кто-то сказал ему, что перед ним человек, он бы проигнорировал молодую мать, но сейчас дроу думал не о расе, а о том, что жизнь ребёнка — это то, что в его мире подлежало защите в первую очередь. Потому что для тёмных эльфов дети были будущим, продолжением Дома, теми, кто встанет на место погибших в бесконечных сражениях, чтобы всё общество могло существовать дальше.

Целитель мысленно проклинал свои внутренние правила, требующие выполнять свой долг, игнорируя любые внешние ситуации, но переступить через себя и поступить по-другому он бы не смог, поэтому повел лошадь к небольшому домику у самой городской стены вслед за женщиной, обещая себе, что не задержится здесь надолго.

— Я поскачу вперёд, — предупредил Асин и, не дожидаясь ответа, пустил лошадь галопом в лес и дальше в горы, туда, где полыхало пламя.

Нае было страшно. Холодный ужас полз под кожей, заставляя сердце сжиматься, а дыхание вырываться судорожными рваными толчками. Все эти месяцы бесплодных тренировок и накатывающего отчаяния она не могла отделаться от ощущения, что что-то извне постоянно пытается подчинить её и её же руками уничтожить всё, что было ей дорого.

«Когда я пойду против всех, будете ли вы рядом? Останетесь ли вы на моей стороне? Давайте бросим вызов всему миру и построим свой собственный?» — последние несколько ночей ей постоянно снилось, как она раз за разом задаёт эти вопросы, но ответа никогда не следовало, только вокруг, прямо как сейчас, ревело уничтожающее всё на своём пути пламя.

Сегодня во сне впервые на её вопросы ответили, но ответом стал знакомый ей смех Богов. Проснувшись, женщина выскочила на плато, чтобы не навредить сидящим в пещере мужчинам, и внезапно всё вышло из-под контроля. Магия вырвалась рваными вихрями, сжигая камни и опаляя скалы. Ная понимала, что ещё немного и она сама погибнет в этом огне. Но она не могла справиться. Впервые с момента приручения феникса, ей не хватало воздуха, она начинала задыхаться, но пламя не желало подчиняться. Оно ревело вокруг, и ей оставалось только надеяться, что никто из её отряда не пострадает вместе с ней. Женщина попыталась сквозь пламя увидеть их, но не могла. Глаза застилала красная пелена, в горле пересохло настолько, что дышать стало больно. Осознание того, что она всё-таки не справились отпечаталось где-то внутри предсмертным клеймом. Одежда загорелась, её кожа должна была следующей… Ей предстояло умереть в собственной вышедшей из-под контроля магии.

У Наи больше не было сил сопротивляться, она опустилась на землю, последним отчаянным усилием пытаясь пробить в ревущем пламени хотя бы щель, чтобы дать доступ кислороду и вдохнуть. Однако, сделать это у неё не получалось. «Ну вот и всё», — мелькнула безнадёжная мысль в голове предводительницы. Вокруг бушевала стихия, раскалённый воздух безжалостно жёг лёгкие, картинка перед глазами начала расплываться. Женщина чувствовала, что от потери сознания и смерти её отделяли всего лишь считанные секунды. И когда она уже смирилась с тем, что на этом для неё всё и закончится, сквозь завесу огня она неожиданно смутно увидела знакомый силуэт, который не спутала бы ни с кем и никогда. Нае показалось, что время в этот момент практически остановилось. Это просто не могло быть правдой, но он, тем не менее, продолжал идти прямо к ней в пламя, протягивая ей руку, и в этот момент её отчаяние сменилось всепоглощающим страхом.

— Нет! — ужас из-за того, что он мог сгореть в её магии затмил абсолютно всё в её сознании.

Каким-то невероятным усилием воли она заставила огонь пропустить его. И замерла. Пламя погасло. Перед Наей стоял Ариен. Он был таким же как и раньше: красивым и тихим, словно родник, встретившийся усталому путнику после долгой дороги, даже в том же доспехе, в котором она видела его в последний раз. Мужчина легко улыбнулся ей, как всегда чуть опустив глаза, и Ная рывком поднялась с земли, чтобы броситься к нему, но в тот момент, когда она уже должна была коснуться его, её руки прошли сквозь воздух.

Иллюзия. Ная стояла лицом к лицу с иллюзией и молчала, смотря ей в глаза. Буря чувств поднявшаяся в груди едва давала ей нормально дышать: она не хотела верить, что Ариен перед ней не настоящий. Глаза защипало, и ей пришлось до крови прикусить губу, чтобы не разрыдаться из-за снова нахлынувшего отчаяния и безысходности. Если бы она верила, что Боги её услышат, она бы молила их вернуть его, если бы у неё была хоть малейшая надежда на помощь, она бы стояла на коленях, чтобы только вновь увидеть его рядом. Всё что угодно: она так устала быть бессильной что-либо изменить.

Перед ней была только магия, воплощение образа из памяти, но Нае всё равно казалось, что она больше не одна. Даже если она не могла к нему прикоснуться, не могла ничего сказать ему, пока она смотрела на его лицо, что-то внутри неё постепенно успокаивалось и становилось на место. Чёрные глаза Ариена блеснули золотом, и иллюзия исчезла. А вместе с ней исчезло и мимолётное ощущение защищенности. Сдерживаемые до этого момента слезы потекли по щекам, и женщина опустилась на землю, закрывшись руками, чтобы заглушить свой плач. Прилетевший из пещеры феникс закрыл её от мужчин, давая ей время выплеснуть переполняющие её эмоции.

Нае потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы наконец взять себя в руки и более-менее успокоиться. Только тогда, сев ровно, она вытерла лицо и, отогнав в сторону птицу, нашла взглядом Кьяра.

— Прости, я… — замялся танцор.

— Ты всё сделал правильно. Я бы погибла, если бы не ты… Если бы не он… — женщина опустила голову, стараясь унять последние отголоски дрожи в своём голосе.

— Ты в порядке? — Кьяр сделал было шаг в сторону предводительницы, но его поймал за локоть Эмиэль.

— Нет. Оставьте меня одну… — Ная повернулась к отряду спиной.

Мужчины, стоявшие всё это время чуть поодаль, кивнули и тихо ушли в пещеру, утащив за собой и сопротивляющегося танцора.

Оставшись одна, Ная подняла глаза к ночному небу, всматриваясь в мерцающие звёзды.

— Никто из нас не умрёт, — пообещала она далекому свету во тьме, — тебе удаётся быть рядом и спасать меня, даже сейчас, когда тебя нет в нашем мире. Спасибо.

— Я не понимаю, — нахмурился Лиас, обращаясь к не находящему себе места Кьяру, — почему ты сам не пошёл к ней в огонь?

— Потому что сделал бы этим только хуже. Я бы погиб в пламени, и это стало бы для неё последней каплей… Она бы меня за это, встретив в Бездне, еще раз убила, — нервно отозвался танцор.

В тот момент он действительно не видел другого выхода. Он использовал запретный приём, зная, что ранит Наю, но другого способа спасти её он не знал. А теперь он боялся, что женщина просто больше не позволит ему быть рядом после такой жестокой манипуляции её чувствами.

— Я думал, она любит тебя. Вы ведь… — начал было светлый эльф.

— Не стоит использовать это слово, когда говоришь с тёмными эльфами, — оборвал его Эмиэль.

— Какое? — не понял Лиас.

— Любовь. Мы не говорим об этом. Не то чтобы мы не знали, что это, или не испытывали ничего подобного, но мы никогда не озвучиваем это вслух. Точно так же как и слова «дружба» и «привязанность». Всё это в каком-то смысле есть, но едва ли ты когда-либо от нас об этом услышишь, — пояснил Кьяр.

— Почему? — удивлённо заморгал светлый эльф.

В его понимании, это как раз были самые важные стороны любых взаимоотношений, почему о них нельзя было говорить, в его голове не укладывалось.

— Потому что не стоит рисковать теми, кто тебе дорог, и говорить о них вслух. Никогда не знаешь, кто тебя может предать и воспользоваться твоими чувствами. Посмотри на Наю — живой пример. Лично я не готов платить такую цену, — дёрнул плечами танцор, будто пытаясь сбросить с себя какой-то груз.

— Мне жаль, что вы живёте в таком мире, где лучшее приходится скрывать, — сочувственно опустил глаза Лиас.

— Мы всегда так жили, — усмехнулся Кьяр, — на самом деле, если бы не Ная, я бы тебе даже не смог объяснить, почему именно мы об этом всём никогда не говорим.

— Неужели вы даже друг другу не говорите? — продолжил допытываться светлый эльф, всё ещё отказываясь верить в то, что кто-то способен полностью скрывать саму суть и основу взаимосвязей между эльфами — на чём они тогда вообще должны были держаться?

— Один на один иногда говорим, но так как светлые эльфы не кричим на каждом углу, — хмыкнул Иран.

— Для светлых эльфов любовь — это высшая ценность, самое дорогое, что может быть в жизни. Она стоит любых жертв и испытаний, — ощетинился Лиас, — естественно о ней стоит не только шептать друг другу на ушко, когда никто не слышит, но и петь, так чтобы услышал весь мир!

— Ная, видимо, с вами согласна, — грустно заключил Эмиэль, выслушав очередную высокопарную тираду светлого эльфа.

— А вы? — Лиас испытывающе обвёл дроу взглядом.

— А я — нет. Женщины — это прекрасно. Много разных женщин, которые всегда хотят тебя. Зачем утруждать себя каким-то чувствами, когда можно просто наслаждаться? — как-то слишком резко отозвался на его слова Кьяр.

— Ты рассуждаешь, как распутная девка. Да к тому же неумело врёшь! — Лиас сложил руки на груди, впившись в того осуждающим взглядом.

— Я в борделе работаю, — наигранно рассмеялась Кьяр, — и я очень люблю свою работу!

— Почему тогда так боишься за Наю? — осознанно или нет, но Лиас задавал вопросы, которые выворачивали пытающемуся скрыть свои переживания и страх Кьяру всю душу наизнанку.

— Она — моя предводительница, мне положено за неё волноваться, — улыбнулся Кьяр, но улыбка получилась искусственной, и он отвёл глаза. «Потому что она дорога мне, и я не хочу её потерять», — прочитал на его лице Лиас. Однако, видя, что танцор намеренно ушёл от ответа, больше ничего спрашивать не стал.

Эмиэль с Ираном подчёркнуто проигнорировали окончание этой условной беседы, Шиин делал вид, что увлечён пейзажем, открывающимися от входа в их пещеру, и светлый эльф понял, что ничего больше от них не добьётся: они не скажут ничего и никому. И Лиасу тоже не суждено было стать исключением: никто ему не стал бы ничего объяснять. Кем был для Наи тот, кого показал ей Кьяр, светлый эльф скорее всего никогда не узнает — ведь, если он ей действительно дорог, она будет молчать. Лиас тяжело вздохнул: видимо, его надеждам узнать эту историю не суждено было сбыться.

— Чего вздыхаешь? — Кьяр был готов обсуждать всё что угодно, лишь бы только хоть как-то отвлечь себя.

— Я думал, что вы когда-нибудь расскажете мне об Ариене, но, теперь я вижу, что спрашивать бесполезно, — раздосадовано махнул рукой светлый эльф.

— Ная не побоялась рассказать о нём Богам, ты же не думаешь, что ты страшнее Богов Хаоса? — фыркнул Кьяр. — Хочешь знать, мог бы давно спросить. Только не у нас, а у неё. Мы не в праве говорить о чужих чувствах, даже если знаем. Мы ведь хотим защитить нашу предводительницу.

— Но ты уже о её чувствах сказал… — скептически заметил Лиас.

— А ты прям и без меня ничего не понял? — зашипел Кьяр. — Иди спроси, она ответит. «А заодно притащи её уже обратно сюда», — мысленно добавил он хоть и знал, что светлый эльф его не услышит.

Пока Лиас искал Наю, он думал о том, что мужчины в отряде были к ней очень привязаны и друг к другу тоже. Они были словно семья, даже просто друзьями их сложно было назвать. Но, если вспомнить, никто из них, действительно, никогда ничего подобного не озвучивал. Они понимали кто они друг для друга, и этого им было достаточно. У Лиаса на самом деле ушло какое-то время, чтобы понять, что Эмиэль вовсе не терпит Кьяра стиснув зубы, а по-своему ценит его, что Аэн и Иран — братья, что Шиин вовсе не игнорирует всех, что они все постоянно провоцируют друг друга и дерутся не потому, что не могут ужиться, а потому что тренируются и помогают друг другу оттачивать навыки. Это казалось странным, но теперь он хотя бы отчасти понимал, почему они так себя ведут.

Облазив все скалы вокруг пещеры, предводительницу светлый эльф в конце концов нашёл недалеко от источника: она сидела на выступе скалы и задумчиво смотрела на предрассветное небо. Лиас тихонько опустился рядом с ней и какое-то время молчал, пытаясь подобрать нужные слова, но так и не придумав, как спросить так, чтобы не показаться грубым, спросил напрямую.

То, что рассказала ему Ная, потрясло его. Эта история была достойна того, чтобы стать прекрасной балладой, но услышав её, скрывать свои чувства, больше не казалось светлому эльфу такой уж глупостью. Мир, в котором жили дроу, действительно, был слишком жесток, чтобы открыто преподносить ему такие хрупкие цветы, как любовь, привязанность и дружба.

Спрашивая Наю, Лиас никак не ожидал услышать о преданности и любви, ради которых она и Ариен были готовы умереть. Он ожидал услышать печальный рассказ, достойный тёмного мира, но не полную боли и отчаяния историю, в которой Боги так жестоко определили судьбу двух своих детей, забросив их в разные измерения, и оставив им лишь смутную надежду однажды снова увидеть друг друга.

— Но даже эта надежда есть только у меня, мне в каком-то смысле повезло больше. Ариен не знает, жива ли я или нет. Если он в сознании, то скорее всего думает, что меня убили тогда в храме. Мне хочется верить, что у него также как и у меня есть возможность хотя бы чувствовать, что я всё ещё здесь. Он стал для меня единственной молитвой, Лиас, как бы глупо это ни звучало, — тихо закончила своё повествование Ная.

Она рассказала светлому эльфу практически всё, кроме одной небольшой подробности, о которой ей, во-первых, не хотелось вспоминать, чтобы самой не разозлиться и не потерять опять контроль над своей магией, а во-вторых, ей не хотелось заставлять Лиаса переживать ещё и из-за этого — он и так воспринял её историю очень близко к сердцу.

Светлый эльф долго ничего не говорил, глядя вместе с предводительницей на рассвет и исчезающий мрак ночи. Он слышал много трагичных сказаний о разделённых парах, но все они уже имели свой конец, и до этого момента Лиас никогда не задумывался о том, каково на самом деле их персонажам было проживать всё это на собственной шкуре. Раньше это всегда были просто сказки, и только сейчас ему стало понятно, сколько страданий было скрыто за красивыми словами песен и повестей.

— Почему ты всё время смотришь на звезды? — светлый эльф первым нарушил затянувшееся молчание.

— Потому что они похожи на него. Его магия выглядит так же. Слепящий белый свет, который сейчас так же далеко… — женщина подняла руку, будто пытаясь дотронуться до угасающих в рассвете нового дня звезд.

Лиас опустил глаза. Он хотел бы увидеть того, кто мог превратить тьму своей магии в свет. Того, кто смог растопить сердце тёмной эльфийки и наполнить его такими несвойственными для её расы чувствами. Возможно, именно он сделал её такой, какой она была сейчас.

Ная с Лиасом довольно долго просидели в тишине, вместе наблюдая за поднимающимся солнцем. Светлый эльф всё это время думал о том, что их миры в корне отличались, но в них тем не менее было и кое-что общее — чувства. Светлые эльфы, дроу, люди… В каком-то смысле все они были одинаковыми, все хотели одного и того же — просто быть счастливыми.

— Пойдём к остальным? — тихо предложил Лиас, когда солнце уже совсем встало. — Кьяр, наверное, уже извёлся весь.

— Кьяр? А с ним-то что опять? — страдальчески сморщилась предводительница.

— Наверное боится, что ты его не простишь за то, что он использовал твои чувства к Ариену, — пожал плечами светлый эльф.

— Да ради священного Хаоса, вот же дурень! Я же ему сразу сказала, что всё нормально, — застонала Ная, поднимаясь на ноги, — напомните мне кто-нибудь, ради какого бешеного гоблина я вообще с ним связалась?

— Как тебе только удаётся придумывать все эти эпитеты? — покачал головой Лиас, вставая следом за ней.

— Многолетняя практика, — усмехнулась женщина.

Светлый эльф шёл за предводительницей к пещере улыбаясь: за время проведённое с ней он уже понял, что если её речь наполовину состояла из брани, то переживать на самом деле было не из-за чего — бояться за неё стоило, когда она молчала. Удивительно, но эта женщина, не смотря на то, что хранила в сердце всю эту боль потери и беспомощности перед судьбой, продолжала смеяться и дурачиться и продолжала идти дальше. Она не утонула в печали и страданиях, её жизнь не замерла. Она даже не побоялась подпустить к себе Кьяра, хоть и знала, что история может повториться. Она оставалась открытой, она оставалась честной, она оставалась несломленной. Лиас невольно восхищался ей и надеялся, что её история в конце концов обретёт счастливый финал.

— Ная! — Асин бросился к неподвижно лежащей в пещере женщине. Страх поднялся холодной волной, затопив грудь и застучав кровью в висках: что если она не выжила в том пламени? Ведь прошло уже так много времени, и ни в пещере, ни где-то поблизости никого больше не было. А что если погибли все кроме неё? Вопросов было так много, а ответов…

— Что ты орёшь? — простонала предводительница, натягивая на голову шкуру. — Если не срочно — вон отсюда!

Асин выдохнул с облегчением, не зная даже как отреагировать: словно когтистая лапа монстра, наконец, отпустила его, позволив хоть немного расслабиться — если бы что-то случилось, Ная бы так себя не вела.

Осознав насколько сильно он на самом деле нервничал, думая о том, что мог никогда больше её не увидеть, мужчина вынужден был признать, что что бы он там не наговорил про неё раньше, он бы ни за что и никогда на самом деле от Наи не ушёл. Она давно стала для него женщиной, которой он верил, с которой готов был идти хоть в дебри измерений и которой был готов доверить свою жизнь. Их связывало куда больше, чем просто отношения предводительницы и члена её отряда.

Асин молча подлез к Нае под шкуру и, прижав её к себе, закрыл глаза: понимание того, что она могла умереть, показало сколько она на самом деле для него значила — все ссоры для него теперь были в прошлом, поэтому он надеялся, что и она уже тоже на него не злится и не оттолкнёт, позволив проявить немного заботы и внимания.

— Чего липнешь? — язвительно усмехнулась Ная. — Ты ж свалить от меня хотел?

— Повёл себя как полный придурок… — тихо признал маг. — Но ты же знаешь, что я никуда не уйду…

— Натрахался и успокоился? — хохотнула предводительница.

— Можно и так сказать… — нехотя согласился Асин, удобнее устраивая Наю возле себя. — В любом случае: прости меня. Я клянусь, второго раза не будет.

— Испугался за меня или за себя? — женщина улыбнулась ему в плечо.

— Мы видели пламя, — вместо ответа начал объяснять маг, на секунду воскресив в памяти образ полыхающей горы, — даже из Криндура это выглядело жутко. Люди, наверное подумал, что их Ад разверзся и изрыгает в этот мир самого Дьявола, — на последней фразе он невольно ухмыльнулся, подумав о том, что было бы интересно заглянуть в сознания горожан и посмотреть, что они там уже успели себе навоображать.

— Так Аэн тоже здесь? Сейчас припрётся меня насиловать своим осмотром? — страдальчески сморщилась предводительница.

— Угу, — хохотнул Асин.

— Со мной всё хорошо. Просто слишком много эмоций, — вздохнула Ная, — высплюсь и буду в порядке. Я поняла, как управлять своей магией, так что завтра начну нормальные тренировки.

— Спи тогда, я Аэна попрошу попозже к тебе пристать, — пообещал Асин.

— Да ладно, пусть смотрит — нервничать же будет сидеть, — зевнула женщина.

Впрочем, на душе у неё было очень тепло и спокойно: весь отряд был с ней, все за неё волновались, все её поддерживали. Даже её главный засранец сейчас жался к ней, как к последнему очагу пламени посреди снежной бури — за эту зиму они всем отрядом прочувствовали, что это такое, на своих шкурах. Только Лиасу в таких условиях было более-менее нормально — он-то привык к холодам поверхности, а вот дроу замучились стучать зубами и дрожать на ледяном ветру.

Аэн ворвался в пещеру минут через сорок после Асина и, повторив его отчаянный вопль, снова разбудил предводительницу. Целитель мчался сюда, как только мог: у ребёнка в Криндуре оказалось острое отравление, вероятно, он наелся ядовитых ягод, росших вокруг города, и Аэну пришлось потратить почти полтора часа, чтобы вывести из его тела весь яд. После этого он гнал лошадь через лес до самых скал, пока она не начала спотыкаться чуть ли не на каждом шагу. Дальше пришлось идти пешком. И даже пробираясь по условной тропе по возможности максимально быстро, он всё равно, ужасно нервничая и переживая, пришёл к их пещере только к следующей ночи.

— Аэн, я в порядке, — сонно отозвалась на крик целителя Ная, — осматривай молча, дай поспать.

— А остальные тогда где? — растерялся Аэн: он ожидал увидеть предводительницу в лучшем случае всю в ожогах, но кроме того, что её голос звучал вымученно и устало, ничего страшного пока не замечал. А ещё не понимал, почему здесь сейчас кроме Асина никого не было: отряд бы никогда не оставил Наю одну, если бы с ней что-то было не так. Выходило, он зря так беспокоился?

— Иран с Эмиэлем на охоте, пытаются горного барана поймать где-то поблизости, потому что у нас, как выяснилось пару часов назад, из еды остались только твои лечебные травы, которые, кстати твой Хааи обслюнявил — не знаю, что ты с ними собирался делать, но я бы теперь этого не делала. А Кьяр с Лиасом за водой уши, сейчас вернуться, — спокойно ответила женщина, отдавая себя в руки целителя.

Аэн вертел её почти целый час, проверяя всё, что только можно было проверить, и только после этого окончательно успокоился. За это время в пещеру вернулись Лиас с Кьяром, а потом и Иран с Эмиэлем. Все были немало удивлены увидев Аэна и Асина, но в то же время и рады.

Иран, увидев брата, принялся было ему рассказывать о последних событиях, но Ная его прервала:

— Асин, просмотри память Ирана, я хочу, чтобы вы двое знали, что здесь произошло, пока вас не было. Повторять всю свою пламенную речь, мне, откровенно говоря, лень, а знать её содержание и последствия вам бы не помешало, потому что сухими из воды вы тоже не выйдете.

— Не надо, — взмолился Иран, — у него же язык за зубами не держится! Хотя бы не мою память…

— Мне без разницы чью, — отмахнулась предводительница, — Кьяр!

— Я понял, — улыбнулся танцор.

Увидев последние недели глазами Кьяра, Асин хохотал, как ненормальный:

— Я уже мечтаю услышать все эти баллады в вашем исполнении! Святой Хаос, ну ты, Ная, и придумала: отдать их Лиасу на перевоспитание!

— А чего ты так радуешься? — хитро поинтересовалась женщина.

Асин в ту же секунду подавился собственным смехом и замахал перед собой руками, будто мог отогнать от себя план предводительницы.

— Не надо! — взмолился он.

— Надо! — отрезала Ная. — Теперь ваша очередь — вы ничем не лучше остальных. А ты вообще должен был сам мне всё рассказать!

— Клянусь, я буду молчать! Я сотру себе память! Я буду твоим личным рабом целый месяц! — затараторил Асин.

— Аэн — неделю, ты — две, — игнорируя все причитания, распорядилась предводительница, — развлекайся, Лиас, они твои.

— Чего молчишь? Вот уж правда лоялист с языком в заднице! Хочешь, чтоб тобой светлый эльф помыкал? Скажи хоть что-нибудь в нашу защиту! — в отчаянии набросился на целителя Асин.

— Это не самое страшное наказание. И я согласен с тем, что виноват наравне с остальными, так что и наказание понесу такое же, — равнодушно отозвался Аэн.

— С тобой всегда было бесполезно разговаривать! — всплеснул руками маг. — Ная, ну, послушай…

— Две недели с Лиасом и месяц — моим личным рабом. Ещё одно слова против и будешь ещё и его личным рабом, — не терпящим возражений тоном пригрозила женщина, — ты и в городе свой месяц не досидел, не думай, что я забыла! Сейчас третья неделя идёт.

— Я вернусь в город! — вцепился в руку предводительницы Асин.

— Конечно вернёшься, но теперь уже после двух недель воспитания у Лиаса, месяца со мной в качестве моей личной игрушки и ещё месяца с ним, — мило улыбнулась Ная, — ещё поговорить хочешь?

— Нет, меня всё устраивает… — сдался Асин.

— Прекрасно! Аэн, сходи вниз за вашими вещами, если не собираешься пока сам возвращаться в город, — приказала женщина.

— Люди — идиоты, — пробурчал себе под нос Асин, — Дьявола они бояться… У них просто предводительниц нет. Даже придумывать бы ничего не пришлось…

— Что? — со всем доступным ей ехидством переспросила Ная.

— Говорю, моя любимая предводительница всегда права, — состроил невинное лицо маг.

— А, ну я почти так и услышала… — многозначительно закивала предводительниц.

Мужчины в пещере расхохотались, и, не смотря на то, что Асину предстояло вытерпеть два месяца наказаний, на душе у него наконец-то было спокойно. Он был среди своих. Конечно, он понимал, что никто ничего не забыл, но никто и не упрекал его. Настрой всего отряда почти всегда можно было считывать по Кьяру, а Кьяр вел себя как обычно. С этого момента он общался с магом так, будто ничего и не было, даже несмотря на то, что по сто раз на день получал по рукам и спал один, пока Ная спала с Эмиэлем. На вопрос Аэна, что это за перестановка такая, Эмиэль пояснил, что Нае надоело гонять от себя танцора, пытающегося тихонько подползти к ней, когда она засыпает, и она скинула эту обязанность на него.

В остальном в целом вскоре всё вернулось на круги своя, с той только разницей, что теперь день ото дня мужчины чувствовали, как растёт мощь их предводительницы, и как эта магия отзывается в них самих предвкушением чего-то нового, чего-то, что уже давно неумолимо приближалось, но теперь уже больше не пугало, а скорее будило азарт и радостный трепет. Больше не было томительного ожидания: ощущение, что их пребывание в этом далёком, уединенном месте никогда не закончится исчезло, и теперь это было просто вопросом времени, когда Ная будет готова вернуться под землю, чтобы сделать свой следующий ход.

Атмосфера в отряде снова стала привычно лёгкой, никто больше не злился и не выказывал недовольства или нетерпения. Мужчины спускались вниз на охоту и периодически заходили в город, где их в образе светлых эльфов уже хорошо знали. Особенно там ждали Аэн с его целительскими навыками и Ирана, пользующегося особой популярностью у местных женщин в силу своей особой любви к их формам и своего могучего телосложения.

Асин успокоился и даже стал относиться к своей предводительнице с какой-то новой теплотой и вниманием. Он тоже иногда возвращался в Криндур ради того, чтобы собрать побольше информации о людях и развлечься, ненадолго сменив обстановку.

Кьяру Ная спустя ещё пару недель снова позволила залезать к себе под спальную шкуру — настроение мужчины значительно улучшилось, и он опять взялся за своё, развлекая своими выходами весь отряд.

Лиас окончательно привык к жизни с дроу и, казалось, даже начал неосознанно перенимать их манеру речи и поведение: может, дело было в том, что он постоянно говорил на их языке, а может, так сказывалось влияние появившейся в его теле тёмной энергии.

Эмиэль получал удовольствие, сражаясь с новым сильным противником в лице Наи.

Шиин продолжал учиться управлять своим элементалем, подолгу отрабатывая заклинания и налаживая с ним всё более тесную и глубокую связь. Иногда он часами летал на нём над окрестностями один, привыкая к ветру и пытаясь лучше понять и прочувствовать его внутреннюю, скрытую от глаз, силу, а иногда брал с собой Лиаса или кого-то ещё из отряда и просто наслаждался видами и полётом.

Внешне казалось, что в отряде ничего особо не изменилось, но сами эльфы ощущали какую-то новую основу, связавшую их невидимой силой и сделавшую их ещё ближе друг другу.