ФИЛИСТЕР (Один на троих)

Глава 39

Я сидел на террасе уютного кафе в предгорье возвышенности Хермон в Израиле откуда был прекрасный вид на заснеженную гору. Только наступил сезон катания на лыжах и санках, но я, будучи стариком с проблемными суставами, просто наслаждался видом. Кафе обогревалось специальными газовыми обогревателями а какао со сливками было вкусным, как и маленькие пирожные. Диабетику вредно сладкое, но после восьмидесяти как-то не хочется лишать себя маленьких удовольствий.

Резкий запах карболки, которого просто не могло тут быть, заставили меня открыть глаза. Больничная палата была какой-то неправильной и пробудило память об далеком СССР. Суконные одеяла, панцирные железные койки, тумбочки на две койки, репродуктор на стене и лампочка со спиралью. Когда-то в командировке в поселке Полины Осипенко[1] я подхватил воспаление легких и меня отвезли самолетом в Хабаровск. Так вот, лежал в точно такой палате и каждые четыре часа меня кололи пенициллином в ягодицы.

Я встал и вышел в коридор, по сторонам которого были двери в палаты, дошел до его конца и по запаху хлорки нашел туалет. При советах хлорную известь применяли в качестве универсального дезинфицирующего средства. Иногда, заменяя ее на «Белезну» (это отбеливатель на основе все той же хлорки). И то и другое было крайне популярным, так как при довольно низкой стоимости позволяло добиться видимого результата. Однако пары хлора очень опасны.

Вернувшись я лег на кровать и ощупал повязку через всю голову. Болело в левом виске. Тогда, в теле Боксера, я помнил, что он не успел оглянуться, ибо на встречу к нему шел кавказец с ножом в руке. Боксер вырубил его одним ударом — раскрытой рукой в горло, но не успел оглянуться на выстрел второго. Не всегда бесследно проходят эти ликвидации.

А дальше была темнота и забытье. Вот сейчас очнулся, вспоминая прелести советской общедоступной медицины. Да во всем мире, надо думать, особенного прогресса в эти годы не наблюдается. Есть, конечно, элитные клиники, но принципы лечения остаются устаревшими. С точки зрения жителя 2020 года!

Ну а туалеты СССР — это отдельная песня. Подтирки в форме листков порванных газет со свинцовой краской на буквах и иллюстрациях, отсутствие сидушек и места для них, вогнутые чашечки фаянса внутри унитаза, в которых застаивается вода…

Производство туалетной бумаги в СССР началось только в 1968 году, когда на Сясьском целлюлозно-бумажном комбинате в Ленинградской области поставили две английские машины для ее производства. Даже в 1990-м туалетная бумага продавалась только в кооперативной торговле по 50 коп. за рулон.

Я уж не говорю про отсутствие женских прокладок и даже разговор о них в кругу граждан.

Но как-то жили и не особенно бедствовали. В туалетах сидели в позе орла, что полезно и для кишечника, и для ножных мышц. Вместо прокладок применяли ватные тампоны. О вреде газетной краски не заморачивались. Да и хлоркой дышали без особого вреда для здоровья. Тем более что об этом вреде и не знали.

И тут до меня дошла несообразность происходящего. Я свободно владел телом, а присутствия Боксера не ощущал. Как не ощущал и робкого присутствия Ветеринара.

Мне бы возликовать, но тут начался обход и доктор с приспешниками (а может студентами) подошел ко мне.

— А тут больной с проникающим ранением головы. Хотя проникающие ранения имеют больший риск инфицирования, в некоторых аспектах они схожи с такими закрытыми черепно-мозговыми травмами, как ушиб головного мозга и внутричерепное кровоизлияние. Как и при закрытых ранениях головы, повышается внутричерепное давление по причине отёка мозга или кровотечения, возможно раздавливание мягких тканей мозга.

Большинство смертей от проникающих ранений вызывается повреждением кровеносных сосудов, внутричерепными гематомами и ишемией, которые затем могут привести к биохимическому каскаду, называемому ишемическим каскадом. Как вы себя чувствуете, голубчик?

— Отлично чувствую, доктор.

— Голова не болит?

— Еще как болит, но терплю.

— Терпеть не надобно, вредно даже. Я распоряжусь и вам сделают укол.

— Уж не морфий ли вы мне хотите уколоть?

— Именно его. А вы что-то имеете против.

— Я доктор лучше потерплю, чем к наркотику привыкать.

— Ну тогда пирамидончику пропишу…

Я вспомнил, как в детстве пил это лекарство, свободно доступное в аптеках. И как мочился потом красной мочой. Вспомнил и о том, что во многих развитых странах этот препарат повсеместно запрещен[2].

— Тоже наркотик. Что тут у вас сплошные наркотики в фармацетии!

-= Это где — у вас? А вы где?

Я осознал, что доктор испытывает меня на проблемы с психикой.

— Ну это я абстрактно выразился. В смысле у докторов. А скажите, доктор, вы рану закрыли?

— Не я вас принимал, дежурный хирург рану обрабатывал. Пуля прошла по касательной но мозг задет. Кстати, к вам из милиции скоро должны придти.

И доктор поспешило вместе с сопровождающими к другим больным. А я осторожно потрогал больное место на виске, но исследовать его остерегся. Главное, чтоб не инфицировали рану.

— Больной, чего лежите? — окликнула меня санитарка. — Ходячим завтрак по палатам не носим.

Пришлось встать и, поправляя пижамную куртку из байки на два размера больше прошествовать к столовой. На завтрак нам предоставили плоскую тарелку с манной кашей, кислый компот из сухофруктов и серый хлеб в плетенной корзинке посредине стола. Аппетита не было, так что я выпил компот и побрел обратно, в палату.

Где меня уже ждал на табуретке[3] старлей (старший лейтенант) в синем милицейском кителе, шинель он сбросил на мою кровать. Благо, перед уходом я механически заправил ее одеялом. Я сел рядом с шинелью и вопросительно посмотрел на мента.

— Вы Владимир Иванович Верт, пострадавший от пулевого ранения?

— Ну да, это я.

— Расскажите, что и как у вас произошло?

— Да я и не помню ничего. Меня, между прочим, в голову насквозь ранило.

— Но хоть что-то вы должны запомнить. Мы в коридоре нашли труп одного из нападавших на вас. Кто его убил?

— Откуда я знаю. Помню, появился какой-то хрен с ножом в руке, а потом по голове стукнуло и больше ничего не помню.

— Ну ладно, потом к вам еще следователь придет. А я, как участковый, толльбко первичный опрос веду. Вот тут распишитесь…

Я расписался и воздег на кровать поверх одеяла. Мне вдруг резко поплохело, стало тошнить и я вынужден был изменить позу. Подушка была плоская и жесткая (не с пухом, а с ватой), начинка её давно слежалась в комки.

— Чего развалился! — окликнул меня женский голос. — Процедуры получай.

Я с трудом открыл глаза. Мир вокруг вращался и в это вращении я разглядел медсестру с подносом в руках. Она протягивала мне на ладони оранжевую таблетку.

— Запить есть чем? Что ж у тебя, больной, даже стакана нет!

Я сцапал с её руки таблетку и засунул за щеку.

— Иди уж. Не видишь — плохо мне!

Снова отвалился на спинку кровати, подложив подушку под плечо. Таблетку, почуяв, что сестричка отошла к другим страдальцам, выплюнул между стенкой и койкой. И провалился в полузабытье из которого меня вывел очередной посетитель, который бесцеремонно потряс меня за плечо.

— Как вы себя чувствуете? — спросил меня мужчина с моложавым лицом и в форме гражданской авиации. — Простите, мы только утром узнали о том, что вы ранены. Не переживайте, сейчас вас переведут в нормальную клинику. Такими специалистами как вы контора не разбрасывается!

— А как там второй кавказец? Я его не смог достать.

— Задержали. Он подумал что убило вас и второй раз стрелять не стал. Ну а первому вы горло сломали.

— Это хорошо.

— Чего уж хорошего, если вы ранены. Врач местный пока прогнозов не дает. Ну у нас профессор хороший есть именно по черепным ранениям. Может нужно еще чего?

— О машине моей позаботьтесь, я ее на время в ГОВД оставил.

— Перегоним в наш гараж.

— Тогда больше просьб не имею.

— Вот и ладненько…

Комитетчик ушел, а вокруг меня засуетились люди в белых халатах. Переодели в спортивный костюм, который принесли с собой, накинули халат и сопроводили к ЗИМу[4] с медицинской эмблемой.

В котором, оказывается, можно было лежать, но я предпочел сидеть, облокотившись на мягкую спинку. Голова по-прежнему кружилась, да и поташнивало.

Мы проехали совсем не долго, но я не видел дороги сквозь закрашенные окна. Потом меня сопроводили на второй этаж больницы и провели в отдельную палату с фирменной медицинской кроватью и приборами наблюдения за больны в изголовье.

Конечно, это была не кровать из моего будущего времени, которая сочетала функции каталки, экспресс-диагностики и многие другие возможности. Но, главное, она была застелена свежим бельем, не пахнущем формалином, да и без уродливых печатей кастелянши. Да и подушка была набита пухом, а не грязной ватой.

Ко мне сразу подошла медсестра и предложила протереть тело влажными салфетками. Конечно, я согласился. Мне казалось, что я навек пропах карболкой и прочими запахами больницы образца 1966 года!

Ну а спустя время пришел обещанный профессор…

[1] Село и́мени Поли́ны Осипе́нко — село в Хабаровском крае России, административный центр муниципального района имени Полины Осипенко. Единственный населённый пункт и административный центр одноимённого сельского поселения.

Село расположено на реке Амгунь. Село переименовано в честь лётчицы Полины Денисовны Осипенко, совершившей в составе экипажа беспосадочный перелет «Москва—Дальний Восток», завершившийся на территории района.

[2] Аминофеназо́н (лат. Aminophenazonum) — лекарственное средство, анальгетик и антипиретик из группы пиразолонов, обладающий анальгетическим, противовоспалительным и жаропонижающим действием, однако при применении этого препарата имеется риск развития агранулоцитоза.

[3] Табуре́т — предмет мебели для сидения одного человека, без спинки (в отличие от стула) и подлокотников.

[4] ЗИМ (до 1957 года), ГАЗ-12 — шестиместный и шестиоконный длинный седан большого и представительского класса, серийно производившийся на Горьковском автомобильном заводе