Город Пламени

Глава 12

Я стою неподвижно, глядя на него. Не знаю, чего я ожидала, когда увидела Золотого вора, но уж точно не того, что это произойдет сегодня.

Несмотря на маску, видно, что он молод. Но опять же, все перевертыши бессмертны. Иллиас говорил, что перевертыши перестают стареть, когда им исполняется тридцать лет. Золотой Вор, похоже, старше меня по крайней мере на несколько лет.

Его короткие волосы взъерошены и цвета оникса, словно чернила на бумаге, струятся по лицу, когда он наклоняет голову, осматривая меня. Моя первая мысль — он похож на человека, которого я бы вырезала; разрез его челюсти, форма полных губ. Но больше всего меня привлекают темно-янтарные глаза на фоне черных размазанных теней под ними. Как будто это горшочки с расплавленным золотом, притягательные настолько, что заставят сдаться любого.

Я сглатываю: "Ты — Золотой Вор".

"Так и есть, а что выдало меня?" Он ухмыляется, перебрасывая золотую монету между пальцами в кожаной перчатке, прислонившись спиной к прилавку.

Я не отвечаю.

"Так серьезно". Он надувается, явно подначивая меня: "Скажи мне, это обычное явление для венаторов?" Его подбородок поднимается к моей одежде.

"Скажи мне", — повторяю я, сузив взгляд: "Это ты создал новую смертоносную породу?"

"Это то, о чем они сейчас говорят?" Его ухмылка не ослабевает: "Интересно".

Мне не нравится этот ответ. Ни капельки не нравится.

"Что еще они говорят обо мне?"

Я пристально смотрю на его лицо, пытаясь уловить что-то за маской и блеском озорства в его глазах. Все говорят, что у него нет слабых мест, но я в это не верю. Лоркан показал мне слабые места перевертышей: глаза и живот.

"Как ты опасен", — отвечаю я. Моя рука беззвучно скользит к бедру, и ненавистная улыбка растягивает губы: "Но я вижу лишь паршивого вора-перевертыша". Я давлю на него. Я перехожу все границы.

Он глубокомысленно усмехается, не обращая внимания на мои слова: "Если я такой паршивый, то венаторы уже давно бы насадили мою голову на шест".

Я сосредотачиваюсь там, где лежит его сердце. Я не могу убить его, мне нужна его кровь, но вопрос в том, как ее получить?

"Осторожнее со словами". Мой взгляд устремлен на его живот, а рука вытаскивает один из моих клинков: "Это может случиться". Я отвожу руку назад, и кинжал стремительно и без усилий выпадает из моего захвата, летя по резкой прямой линии. Но Золотой Вор ловит его одной рукой, в дюйме от того, чтобы проткнуть его куртку.

"Вот это нечестная игра, Венатор", — говорит он: "Я думал, мы просто знакомимся?"

Я не обращаю внимания на его последние дразнящие слова: "И ты думаешь, что обладание силой — это честно?"

Вздохнув из-за моего взгляда, он так драматично сворачивает шею: "Нет, ты права. Силы — это просто еще одно средство для неравенства по отношению к смертным".

Я снова молчу, потому что понимаю, что он ничего такого не имел в виду.

"Как насчет того, чтобы сделать вот что…" Золотой Вор подбрасывает нож в воздух и ловит его, прежде чем оттолкнуться от прилавка, "- поскольку ты, кажется, так хочешь… причинить мне боль, я не буду использовать никаких сил, и если тебе удастся ударить меня прямо здесь." Он указывает пальцем на то место, куда я бросил клинок: "Ты победишь, и я не стану красть. Я даже позволю тебе схватить меня".

Явная ложь: "Зачем перевертышу, который якобы опасен и может быть убийцей…" Целенаправленный взгляд "- добровольно отдавать себя в плен?"

Он холодно пожимает плечами: "Жизнь может быть такой тоскливой без небольшого развлечения". Он подходит ко мне, и я не трушу от него, когда он протягивает кончик кинжала наружу: "Ну, что скажешь, Венатор? Не хочешь немного развлечься?"

Мне не нужно взвешивать свои возможности. Я знаю, что это может выиграть мне время, а может, я просто глупа. Все считают Золотого Вора умным, хитрым. Возможно, сейчас он заманивает меня в ловушку, и я соглашаюсь на это по собственной воле.

"Что будет, если ты выиграешь?" Я поднимаю бровь.

"Тогда ты позволишь мне уйти отсюда со всеми драгоценностями, какие я пожелаю".

Тогда я не позволю ему выиграть.

"У меня нет всей ночи", — говорит он, глядя на лезвие, а затем на его губы: "Я бы хотел выбраться отсюда до рассвета".

Сузив глаза, я принимаю решение, забирая его у него. Проходит секунда молчания, пока я вытаскиваю еще один клинок, держа другой крепко зажатым между пальцами, и кручусь, размахивая рукой. Он вскидывает предплечье, защищаясь. И когда я двигаю вторую руку к его шее, он хватает меня правой.

Я убираю руки от него и отступаю назад, надувая грудь, вверх, вниз, вверх, вниз.

Он наклоняет голову, изучая меня и мои следующие движения, и все это с улыбкой на лице.

Это его забава, его… развлечение.

Это побуждает меня рвануться вперед, целясь ножом высоко в его живот, но он уклоняется, заставляя меня повалиться и почти упасть на землю.

Разочарование поднимается по позвоночнику, я крепче сжимаю клинок и поворачиваюсь — моя коса крутится в быстром движении вместе со мной.

Я запускаю в него еще один кинжал. Он отпрыгивает в сторону, когда лезвие вонзается в деревянные стены.

Он вздрагивает и качает головой: "Почти поймала меня, Венатор".

Издевается, он издевается надо мной.

Бросаясь к нему, я провожу лезвием влево, вправо, вверх, в середину, но он проницателен, отклоняет свое тело, так что я промахиваюсь.

При каждой атаке он хихикает. Каждый раз, когда я почти достаю его, он смеется сильнее.

Я вижу только красное. Он пытается вывести меня из себя.

Кожа горит и напрягается от моей хватки на рукоятке, когда я кручусь, направляя все свои движения на его лицо. Он отлетает в сторону, когда мой кинжал вонзается в него. Сила удара вызывает такую неподвижность, что на один удар сердца его челюсть напрягается, резко и прямо.

Медленно глядя на меня, я замечаю, что под его маской, где свет сверху подчеркивает его глубокий золотистый загар, по щеке стекает струйка крови.

Мне удалось порезать его.

Я улыбаюсь, когда он поднимает руку и вытирает кровь о перчатку: "Хорошо, что шрама не останется". Глаза опасно мерцают на меня: "Мне, оказывается, нравится мое лицо".

"Тщеславный засранец", — говорю я, не пытаясь скрыть скуку в своем голосе: "Как мило".

Я вхожу без предупреждения, но он ловит мое запястье, затем другое, готовый нанести удар: "Я восхищаюсь твоей храбростью, Венатор, правда…", — насмехается он, уголок его губ вздергивается вверх, — "но неужели мы должны снова пытаться сделать лицо?".

Я раздраженно вздыхаю, отвожу колено назад и бью его в пах, но он блокирует и это, двигая ногой вперед.

Он морщит нижнюю губу, но игривость не исчезает: "А вот это уже задевает мои чувства".

"Я не знала, что у убийцы могут быть такие вещи, как чувства". Я должна бояться, но я его почти не боюсь.

"Неужели никто никогда не учил тебя не судить так скоро?" Он сияет, насмешливый тон не ослабевает, когда он толкает мое колено вниз. Я хриплю, вырываясь из его железной хватки, и отступаю назад, держа нож наготове. Он снова наблюдает за мной с весельем и отрывисто кивает, словно ожидая моей следующей атаки.

К этому времени, я думаю, он знает всю мою тактику. Я даже не думаю, что у меня есть хоть одна. Я просто хочу его достать.

Подбиваю ногу, когда я нападаю, он хватает меня за сапог. Я оскаливаюсь, вытягиваю руку, когда он роняет ногу. Это совсем не шокирует, так как он хватает и эту, и другую. Его взгляд фокусируется на моей левой ладони… шраме.

" Безжалостная", — бормочет он, глядя на нее с дразнящей улыбкой.

Яростный жар взрывается в моей груди, и я отдергиваю руки. Пользуясь моментом, я заношу ногу за его ногу и сметаю его с пола. Впервые мне это удается, но он увлекает меня за собой. Я приземляюсь сверху, ладони и клинок лежат на земле рядом с его головой. Затем мои ноги оказываются по обе стороны от него.

"Если бы ты хотела переспать со мной, Венатор, ты могла бы просто вежливо попросить". Он удовлетворенно хихикает. Я только кричу от ярости, прижимая нож к его горлу.

Он не вздрагивает, его глаза устремлены на него с чувством возбуждения.

Дракон.

Ужасный перевертыш.

Те самые существа, которых я презираю.

Но, как и прежде, его рефлексы быстры: он хватает меня за запястье, а затем за талию, переворачивая меня. Клинок выпадает из моего захвата, когда он говорит: "К сожалению для тебя, я бы отказался от этого предложения". Его янтарный взгляд мерцает, как у животного, которого он дразнит своей добычей: "Я не из тех, кто спит с венаторами".

"Отстань от меня", — говорю я сквозь зубы, когда его рука скользит по моей ноге.

"С радостью". Он встает в считанные секунды, выхватывает у меня клинок, и я переворачиваюсь на спину, вскарабкиваясь на ноги. Повернувшись, я достаю другой кинжал, но не чувствую ни изгиба, ни острия, когда поглаживаю его. Я опускаю взгляд к бедру и замечаю, что все они исчезли. И когда я оглядываюсь на Золотого вора, он держит два из них в правой руке.

Он забрал их.

Вор, надоедливый вор.

В панике я хватаю все, что попадается под руку, кристаллы, подвески, и бросаю в него. Каждый раз с гневом, переполняющим мое тело и разум.

Но Золотой Вор перехватывает их все в воздухе, кладя каждый в свой карман: "Ну, ты просто облегчаешь мне работу".

"Ты отвратительный…"

Шум, болтовня, венаторы — доносится снаружи. Это мой шанс.

Я иду кричать о помощи, надеясь, что они услышат меня среди своей болтовни. Но в мгновение ока Золотой Вор сглатывает расстояние между нами, прижимая меня к стене, и одной рукой зажимает оба моих запястья над головой, а другой зажимает мне рот. Его тело прижимается к моему, так близко, что я даже не могу ударить его ногой туда, куда так хотелось бы.

Моя грудь соприкасается с его животом, когда я бьюсь о его хватку. У меня ничего не получается.

Золотой Вор ждет, пока голоса венаторов стихнут, и заставляет меня замолчать, пока я пытаюсь заговорить, но не могу.

"Я бы сказал, что мне приятно сражаться с тобой, поскольку я явно победил, но я не уверен, что ты согласишься". Полуулыбка играет на его губах, когда он опускает их, так что его рот оказывается на уровне моего уха, и я чувствую, как они касаются моей кожи. Его шепот звучит не иначе как опасная ласка: "Я дам тебе совет, хотя… в следующий раз, когда захочешь сразиться с перевертышем, используй что-то гораздо лучшее, чем эти твои мелкие лезвия".

Я пробормотала проклятие, желая укусить его за руку в перчатке, но хватка настолько крепкая, что кожа — единственный запах, доносящийся до меня.

"А теперь, если позволите", — говорит он. Я опускаю брови: "Мне нужно кое-что украсть".

Я задыхаюсь, когда он отпускает меня. Я не позволю ему украсть. Ни за что. Поэтому я пытаюсь оторвать руки от стены. Но не могу.

Почему я не могу? Я смотрю на свои запястья, на звездный свет, проникающий через люки, и вижу, что вокруг них черная рябь тени, поблескивающая пятнами фиолетовой пыли, как цепи на стене.

Он использовал свои силы Умбрати.

О, он не просто так это сделал. Мне все равно, выиграл бы он или нет. Это жульничество.

Шагая назад, медленно и с изящной улыбкой, он танцует вокруг, хватая разные виды бус и драгоценностей. Он поднимает их к уху, показывая мне каждую и качая головой над другими, которые он кладет обратно.

Теперь я хочу убить его. Я хочу, чтобы его смерть была медленной и мучительной.

Он подходит и прижимает ожерелье из лазурита к верхней части моих доспехов, поджав губы, словно что-то обдумывая.

Я разеваю рот, видя возможность закричать для кого угодно, кроме…

"Ах!" Он прерывает меня, забирая ожерелье: "Ты знаешь, что произойдет, если ты попытаешься кричать о помощи".

"Драконья свинья", — прошипела я, дергая его за магические путы.

"Неистовый смертный", — с юмором пробормотал он, глядя на мое затруднительное положение.

Отступив назад, он снова направляется к прилавкам. Когда он, похоже, закончил, он подбрасывает монету, которую взял раньше, и кладет ее сверху: "До новых встреч, Венатор". Он кланяется с таким изяществом, что мне трудно в это поверить, когда он поворачивается к двери.

"Разве ты не собираешься попытаться убить меня?" Дерзко и возмутительно с моей стороны думать о том, чтобы подарить ему эту идею.

Золотой Вор останавливается и оглядывается через плечо. Едва заметная ухмылка играет на его губах, когда он говорит: "Как скучно убивать, если вместо этого на тебя не охотятся". На этом он уходит, забрав драгоценности и золото, оставляя меня все еще связанным в его тени.

Наступает тишина, только мое тяжелое дыхание над этими словами, а затем… Я начинаю дергать, тянуть и кричать.

Проходят секунды, и это дает ему еще больше времени, чтобы сбежать. Из моего горла вырывается ворчание, когда проходит еще одна минута. Я напрягаю руки до боли в плечах, тяну и тяну.

После нескольких попыток, к моему облегчению, тени распадаются, освобождая мои запястья. Без лишних раздумий я шатаюсь в сторону двери и, пошатываясь, выхожу на улицу. Я заглядываю за каждый угол и поднимаюсь на крыши, но Золотого вора уже нет.

Он был у меня. Почти поймала.

Другая часть моего подсознания говорит мне, что это не так, совсем не так. Он знал, что делал, и эта мысль злит меня еще больше.

Я провожу руками по лицу, с досадой наблюдая, как снова раздаются крики, эхом разносящиеся по дальним улицам от центра. Они вернулись.

Мчась, я пробираюсь по улицам, где сражалась с тем существом, и по ювелирным, где столкнулась с Золотым Вором, пока не вижу выход из Хризоса. Первый, кого я замечаю, — Лоркан, он машет венаторами, чтобы я проходила, а я бегу к нему.

"Лоркан!" Я вдыхаю, пытаясь перевести дыхание. Он поворачивается на мой голос, хватает меня за руки, осматривая меня: "Я-" Остановившись на том, что я собиралась упомянуть Золотого Вора, я смотрю, как венаторы обращаются друг к другу, отдавая приказы очистить лазарет: "Что происходит?" Я оглядываюсь на Лоркана.

"Было нападение", — говорит он, выдыхая, — "Рюмен".

Если бы Лоркан не держал меня прямо сейчас, я бы, скорее всего, упала.

Рюмен, а не дракон. Я не могу сказать, что хуже.

"Один из стажеров не справился". Лоркан качает головой, медные пряди прилипли ко лбу от лесной грязи, а его руки не отпускают меня: "Другой был укушен".

Смерть… в любом случае, другой умрет: "Кто?"

Лоркану не нужно отвечать на мой вопрос, так как из-за спин некоторых венаторов доносятся крики. Лоркан поворачивает голову, когда Райдан спотыкается на ногах, а также кто-то еще рядом с ним, оба пытаются удержать избитого и окровавленного человека. Его нога согнута так, как не должна быть, а кожаные доспехи разорваны, обнажая кожу.

К его волосам прилипла корка грязи, а волосы — черные, безошибочно черные.

Солярис, это Адриэль.

Еще несколько человек тащат на руках тело, хромое, безжизненное. Его голова опущена, но я узнаю эти длинные растрепанные темные локоны.

Желчь подкатывает к горлу. Это значит, что Адриэль был укушен, а Оран… Оран — тот, кто умер.