Город Пламени

Глава 29

Когда радостные процессии людей, звеня чашами, отправились праздновать, я сделала шаг к входу в тронный зал. Минут пять я настороженно ждала, наблюдая, как Линк и Иллиас беседуют у стен, как Икер, флиртуя, терпит неудачу с девушкой, а Фрея отвлекает Идриса, хотя его раздражение было ясно как день. Как и раздражение Лоркана по поводу того, что Райдан не переставал ворчать даже после окончания танца.

Пробираясь сквозь гостей, я подхожу к подножию уже открытых решетчатых дверей. Выхожу в коридоры и смотрю направо — там, прислонившись к колонне, стоит Дариус. Перекладывая монету из пальца в палец, он улыбается, поворачивая ко мне голову: "Долго же ты, Голди".

"Давай просто покончим с этим", — бормочу я, проходя мимо. Проходит две секунды, и он оказывается рядом со мной, и я смотрю вверх, как свет из тронного зала позолотил загар его кожи и исчез, когда темнота скрыла коридоры и наступила тишина.

Его легкая боковая улыбка намекает на то, что он знает, что я смотрю на него, и я перевожу взгляд в другое место, поворачивая за каждый угол, когда его крепкая рука оттаскивает меня назад.

Испуганная и широко раскрывшая глаза, я смотрю на него, когда он прижимает меня к стене и обнимает за шею: "Что ты делаешь?" шепчу я, но это безрезультатно, когда он затыкает мне рот и проводит рукой по моей талии, еще больше притягивая меня к себе.

Мой взгляд останавливается на венаторе, охраняющем коридоры, когда он идет по нашей дорожке. Луна пробивается сквозь двойные окна, отбрасывая радужный свет на Дария, который посылает венатору кивок: "Добрый вечер".

Сдерживая желание не ударить Дария, я смотрю, как венатор слегка посмеивается над нашим положением, не видя в нас никакой угрозы, кроме как двух… влюбленных.

"Тебе стоит отдать мне должное за то, что я всегда спасаю тебя", — Дариус опускает голову к моей голове, едва слышно шепча, когда венатор отправляется в другой сектор дворца.

"Я бы предпочла отдать должное румену", — резко отвечаю я, скольжу руками по его груди и отталкиваю его, отходя вальсирующей походкой как можно дальше от него.

"Или, может быть, тому парню", — говорит он, снова следуя за мной: "Лоркан."

Я останавливаюсь, осторожно поворачиваюсь на пятках, но не произношу ни слова, отчего его ухмылка становится еще шире — именно ухмылка.

"Да ладно, Голди, я видел, как ты на него смотрела". Он горько усмехается: "Ты практически раздевала его своим взглядом".

И этого достаточно.

Повернувшись назад, я окидываю взглядом каждую дверь — те, в которые я заглядывала, когда была здесь в последний раз, и те, которые я пыталась запомнить наизусть.

"Я понял", — говорит Дариус мне на ухо: "Мужчина может быть таким же желанным, как и женщина. На самом деле, мой первый сексуальный контакт с мужчиной произошел, когда мне было…"

Я резко выдыхаю и поворачиваюсь к нему, указывая пальцем на его грудь: "Хочешь знать, кто не желанен? Ты".

Его взгляд бросает вызов: "Вот это ложь". Губы разошлись, и он рассмеялся, наклонив голову так, что она оказалась в нескольких дюймах от моей: "На самом деле, я могу гарантировать, что ты будешь думать обо мне, даже мечтать обо мне сегодня ночью, когда будешь лежать в постели".

Он улыбается, как будто чувствует, что от его слов у меня сжимается живот, потеют ладони и сбивается дыхание.

"Я думаю о тебе только тогда, когда хочу ударить тебя", — говорю я, и его улыбка становится опасной и соблазнительной.

"Значит, ты думаешь обо мне?"

Мое лицо покраснело. Я не это имела в виду.

Кончики его пальцев касаются локонов моих волос возле уха, заправляя их назад, когда он наклоняется, чтобы прошептать: "Как насчет того, чтобы изменить твои вульгарные образы?"

Я смотрю на него, повернувшись лицом вперед, и когда я пытаюсь ответить, он уже снова говорит мне на ухо.

"Представь, что ты в этом тронном зале, вокруг никого нет, никто не сможет услышать на многие километры, особенно звуки, которые ты будешь издавать, когда я зароюсь лицом между твоих плотных бедер".

Я вдыхаю, и незнакомое мне давление возникает прямо между его словами.

Он откидывается назад, чтобы посмотреть мне в лицо. В его золотистых глазах вспыхивает вожделение, и он пытается скрыть его, смеясь: "Видишь? Даже такой человек, как ты, находит меня привлекательным".

Это прекращает мой транс, и я злобно оскаливаюсь: "Ты отвратителен", — вру я, крутясь, но не прежде чем высунуть язык, словно ребенок. Я похлопываю себя по груди, вытирая выступивший пот, и отчаянно пытаюсь забыть то, что он только что сказал. И пока мы штурмуем некоторые помещения дворца, я думаю о том, понял ли кто-нибудь, что меня там нет.

"Здесь", — отвечаю я тупым тоном, останавливаясь у двери, той самой, в которую меня недавно ввела королева.

Дарий настороженно осматривает ее, словно не зная, верить мне или нет. Я снова дергаю головой, с каждой минутой желая выбраться отсюда, увидеть своих братьев, хоть на секунду вздохнуть.

Он проводит рукой по латунной ручке. В лунном свете на дверном проеме ярко вспыхивают огненные узоры, и Дарий открывает дверь.

Со скрипом я поворачиваю голову в его сторону, недоумевая, что дверь не заперта. Мое нутро скручивается от мысли, что это уловка, что королева знает и подозревает, что именно это и произойдет.

Чтобы мы попытались украсть у нее кулон.

"Подожди." Я хватаю его за руку, притягивая к себе. Необходимость увести нас отсюда умоляет меня сказать это, но когда он оглядывается через плечо, единственное, что вырывается у меня, это — "Что ты сделал с тем гоблином?".

Он вскидывает бровь, глядя на мою руку: "Для венатора…"

" Для стажера", — говорю я с нетерпением, не понимая, что впервые поправляю его в этом.

"Стажер", — поправляет он с неопределенным юмором: "Похоже, ты очень заботишься о благополучии существ".

Я отпустила его: "Нет."

Он откидывает голову назад, смеясь, и его горло смещается в такт вибрациям его голоса: "А еще ты ужасная лгунья".

"Ты теперь умеешь читать мысли или как?"

"Нет." Он смотрит на меня сверху вниз с потемневшим золотым блеском в глазах: "Но я слышу, как учащается сердцебиение, когда ты врешь".

Я вдыхаю, сжимая сердце, и чувствую, как оно быстро бьется под моей ладонью. Сколько раз он слушал мое сердце?

"И отвечая на твой первый вопрос, — промурлыкал он: "Он в безопасности".

На мгновение облегчение захлестывает меня до глубины души, а потом я вспоминаю, что раньше мне не было никакого дела до существ. Я презирала их, ловила и продавала Иваррону. Но после того дракона, которого они поймали в моей деревне, все изменилось.

Дарий игнорирует мое молчание, проходя внутрь, и я не останавливаю его. Вместо этого я проглатываю беспокойство и следую за ним. Сквозняк из окон раздувает занавески медового цвета, отражая их переливы на украшениях и диване, на котором при мне отдыхала королева.

Мой взгляд путешествует по комнате, тускло освещенной яркими цветами декора, и тут же упирается в кулон, мерцающий золотом на шее манекена.

Словно заметив его, Дарий медленно направляется к нему. Ловкие пальцы расстегивают кулон, поднимают его вверх, и он крутится и вертится во все стороны, как световой маяк… как река, текущая на север. Любуясь им на королеве, я могу сказать, что он меня заинтриговал, но в руках Дария очарование вспыхивает в моем голубом взгляде.

Но все же это слишком просто, и я вижу, что Дарий тоже это понимает, так как он хмурится, словно ожидая, что это будет нечто большее.

"Ты знаешь, что королева — колдунья?" спрашиваю я, и голос мой звучит мягче, чем я предполагала, словно он все еще в благоговении перед кулоном. Я не знаю, что заставило меня сказать это, но это вырвалось раньше, чем я успела подумать. Когда Дарий не ответил, я перевела взгляд на него и перефразировала: "Все ли перевертыши знают?".

Он смотрит вперед, обдумывая мой вопрос, и перебирает в пальцах кулон: "Некоторые".

Лейра знала не так много, она рассказала мне только то, что однажды сказала ее сестра, а сестра была с перевертышем.

"Она одна без силы". Я наклонила голову, признавая, что от королевы я получила мало информации: "Почему?"

Он поднимает обе брови, разглядывая меня: "Этот вопрос ты должна задать ей, а не мне".

"Но ты ведь знаешь, почему?" спрашиваю я, начиная волноваться.

"Может быть, знаю, а может быть, и нет".

Разочарование свертывается в моей груди: "Просто скажи мне".

"Я сейчас не готов к урокам истории, если только…", — он сбрасывает слова с языка, заманчивые и полные удивления: " Ты думаешь о королеве иначе, чем венатор?"

Он проверяет меня, проверяет мою преданность королеве. Я сжимаю кулаки, понимая, что мой ответ будет неуверенным. Помогая Дарию, я уже доказала, что не предана ей, но доверяю ли я королеве? Это совсем другой вопрос, который я еще не изучила: "Ты получил кулон", — ворчу я, решив больше не упоминать Сарилин: "Теперь дай мне то, что мне нужно".

Он морщится: "Насчет этого, Голди", — он подносит палец к губам: "Моя кровь не дает бессмертия".

Если мир вокруг меня не содрогнулся, то я уверена, что это дрожит гнев внутри меня: "Что?" Я с шипением выдыхаю из себя воздух.

Он расхаживает по комнате, свесив кулон с руки, не замечая моего пристального взгляда на каждое его движение: "Конечно, она обладает целительными способностями, как и любая другая драконья кровь, но если бы тебе это было нужно, ты могла бы просто пойти на нелегальный рынок в Драггарде и купить себе пузырек".

Ложь, вот что это было.

"Значит, все это время ты обманывал меня, заставляя поверить, что у тебя есть то, что мне нужно?" В моем голосе звучит чистая ярость, от которой горят вены.

Остановившись, он смотрит на меня с проницательной улыбкой: "Ну, я не заставлял тебя верить. Я просто не говорил, верю я или нет".

Ярость, как и прежде, пульсирует в каждом кровеносном сосуде моего существа, и я бросаюсь на него с кулаком наперевес. Но он перехватывает мое запястье, скрещивает его между нами и не опускает, насмешливо спрашивая: "А что я говорил о лице?"

От этого мне еще больше хочется ударить его, высокомерную задницу: "Я знала, что мне не следовало тебе доверять!"

Даже заслоняясь рукой, он все еще держит меня и наклоняется: "А ты вообще мне доверяла?"

"Нет… не доверяла". Я пытаюсь выскользнуть из его хватки, но он не дает мне этого сделать.

"Это потому, что ты меня ненавидишь, не так ли?" Насмешка, насмешка над тем, что произошло вчера.

"Со страстью". Я скрежещу зубами, и он наконец отпускает меня с хмыкающей ухмылкой, когда я, спотыкаясь, отступаю назад.

"Что ж, Голди, было замечательно работать с тобой". Он подходит к одному из окон: "Не стесняйся кричать, чтобы пришли венаторы, хотя это не поможет твоему делу, если ты не хочешь быть судимой и повешенной".

"Ты всегда был таким эгоистом?" Я бросаюсь к нему, слегка приподнимая платье. Его нога как раз перекинулась через карниз, когда он надел кулон на шею и уставился на меня — проникновенным взглядом.

"Бывало и хуже".

"Солярис, я презираю тебя". Я качаю головой, мои слова резкие, почти скрежещущие.

Его глаза переходят на мои губы, а затем он опускается на мою голову: "Я знаю", — шепчет он, и мое дыхание становится неглубоким: "Но неужели ты настолько презираешь меня, чтобы взять меня с собой на дно… Наралия?"

Мои губы не шевелятся. Да, — хочу ответить я, но не могу заставить себя произнести этот ответ.

Воздух откидывает мои волосы назад, когда его лицо исчезает, и он ловко спрыгивает с уступа. Я тут же упираюсь в него руками, наблюдая, как он подмигивает мне, но он не трансформировался. Он не использует никаких сил для побега, все потому… потому что не умеет летать.

И я не кричу никому о помощи, чтобы сообщить, кого я видела, ведь он прав, я помогла ему, и другая часть меня не может выдать его и то, что я о нем знаю.

Оцепенев, я снова вхожу в тронный зал, смех эхом отдается в стенах, но я не придаю ему значения, сосредоточившись на Иллиасе. Он улыбается, довольный Линком. Я не могу представить себе, как они будут опечалены, когда рано утром мои братья уедут в Иваррон.

"Где ты был?" Фрея прерывает мои мысли, нахмурив брови: "Ты знаешь, как трудно угодить Идрису…"

"Прости, Фрея. Просто мне нужен свежий воздух". Я смотрю на открытый балкон с видом на город.

Словно заметив, насколько я не в себе, она утешающе трогает меня за плечо: "Не хочешь составить компанию?"

Я качаю головой и делаю шаг, чтобы пройти мимо нее: "Со мной все будет в порядке".

Она цепляется за мою руку, и я поворачиваю голову, чтобы встретить ее взгляд: "Но ведь с тобой не все в порядке, правда?"

Что-то в том, как она смотрит на меня, похоже на тяжелое наблюдение, как будто она видит меня насквозь и… читает меня.

Я продеваю свои пальцы под ее пальцами, отрывая каждый из них, и вздыхаю: "Я скоро все тебе расскажу, обещаю".

По ее лицу пробегает тревога, но она неохотно кивает, и я, пошатываясь, иду к балкону.

Ветерок бьет в грудь, когда я выхожу на улицу, и, глядя на карниз, я пытаюсь придумать, как сказать Иваррону, что у меня нет того, что ему нужно, что я потерпела неудачу, даже когда мне больше всего была ненавистна сама мысль об этом. Я смотрю назад во дворец, наблюдая за своими братьями, хотя Икер, как обычно, уже исчез. Я думаю о том, что я скажу Фрейе и будет ли она раздражена тем, что я не сказала ей об этом заранее.

К горлу подступает стон, и я упираюсь предплечьями в каменный выступ, размышляя обо всех своих несчастьях. Ночь расцветает пурпурными и голубыми вихрями, а я все жду, жду, когда же Остров Стихий выпустит в воздух эту мощь.

"Я видел, что ты не поменяла партнера".

Я вздрагиваю и поворачиваю голову к Лоркану, прислонившемуся ко входу, спокойному и свирепому.

Я поднимаю бровь: "Ты танцевал с Райданом".

"Он пытался", — уточняет он, направляясь ко мне, и улыбка наконец-то покрывает его губы: "Я никогда не встречал такого настойчивого человека".

Я хихикаю, задыхаясь, и качаю головой, когда молчание немного затягивается. Впиваясь зубами в нижнюю губу, я смотрю за дворцовые стены, на яркий и веселый город. Отсюда до меня доносятся звуки барабанов, восторг детей, которые, должно быть, кружатся и танцуют в дни летнего солнцестояния, молясь о том, чтобы Солярис и Крелло принесли им удачу.

"Послушай, — тихо говорю я, глядя на Лоркана, и его взгляд буравит меня: "Балы, такие вечеринки — это не мое, я привыкла праздновать со своими братьями в нашей деревне, и никогда ничего подобного".

"Эта мысль ошеломляет тебя". Скорее наблюдение, чем вопрос, но дело не в этом. Я всегда жаждала приключений, но это… не то, чего я ожидала. В той или иной форме я все еще чувствую себя в ловушке.

"Просто для меня это в новинку", — лгу я и, сама того не желая, кладу руку на сердце, вспоминая слова Дариуса: "Наверное, если бы я росла так же, как ты, я бы уже привыкла к этому".

"Возраст не имеет значения, я был моложе, чем ты сейчас, когда только приехал сюда, но мне все равно было трудно привыкнуть". Он вскинул брови: "И до сих пор."

Я фыркнула. Мне трудно в это поверить.

"Может быть, когда-нибудь ты займешь мое место".

Мои глаза расширяются настолько, что он усмехается: "Кто-то должен занять его, когда я стану генералом".

Второй командир, каковым был мой отец, я бы чтила его звание, но хотела ли я его больше? Впервые я была так не уверена в чем-то.

"Из тебя получится отличный венатор Нара", — слова Лоркана смягчаются, как и выражение его лица, когда он сжимает мою руку на карнизе. Стыд прочертил линию по моей коже. Будет ли он думать так же, если узнает, что я помогла перевертышу украсть у королевы?

Он проводит большим пальцем по моей руке, медленно, уверенно, заставляя меня застыть в неподвижности, а желание пробежать несколько миль усиливается. И когда он опускает голову и касается губами моих губ, я откидываю голову назад.

"Прости", — шепчу я, недоумевая по поводу своих действий: "Я-"

"Тебе не нужно извиняться, Нара", — говорит он и делает шаг назад.

Весь этот момент вдруг становится неловким и, главное, раздражающим. Лоркан улыбается мне, прижимая ладонь к щеке.

"Увидимся внутри", — его слова звучат легко и успокаивающе, и я киваю.

Когда он возвращается в зал, мои плечи сгорблены, и я издаю вопль страдания, упираясь головой в предплечья.

Однако радостные возгласы в городе становятся все громче, и когда я поднимаю голову к небу, сквозь темные тучи прорываются спирали и полосы огненных цветов.

Я выпрямляюсь, в животе зарождается детское возбуждение, и я улыбаюсь, вспоминая, как мы кружились с Иллиасом, смеясь, когда на нас падали пылинки, похожие на снежинки. Теперь меня закрывает от них верхний балкон, но я все равно вижу, как золотые крапинки падают на карниз.

Я протягиваю ладонь, чтобы поймать несколько, и вспоминаю, какие желания я загадывала каждый год в ночь Ноктюрна. Это всегда было традицией: какое бы желание ты ни загадала, Солярис и Крелло когда-нибудь его исполнят.

Я закрываю глаза, сосредотачивая дыхание в такт теплу Эмбервелла и звукам далеких возгласов, и думаю о своем желании.

Когда оно у меня появляется, я улыбаюсь и загадываю его.

Возвращаясь в тронный зал, я моргнула и увидела, что Икер, наполовину смущенный, наполовину осознающий, идет от входа. Я проскакиваю мимо нескольких человек, прежде чем добраться до него: "Икер?" Я недоверчиво наклоняю голову и смотрю на его руку в кармане: "Что у тебя там?"

Он нахмуривает брови, смотрит на меня, потом вниз, на свою руку, из которой медленно достает светящийся изумрудный камень.

Узнав его, я задыхаюсь, вскакиваю и обвожу зал внимательным взглядом, словно кто-то заметил. Трудно не заметить, когда его срезы освещают весь пол: "Откуда это у тебя?" шиплю я, с полуоткрытым ртом, когда заставляю его положить его обратно в карман.

"Что?" Он звучит так же изумленно: "Я-" Еще один хмурый взгляд: "Мне его дал один человек".

"Мужчина?" Сохранять спокойствие кажется невозможным, когда я точно знаю, кто этот человек.

Он качает головой, но даже тогда он выглядит сомневающимся: "Разговор был немного туманным, но он сказал, чтобы я передал его трапперу, на которого ты работала до приезда в город".

"Икер", — говорю я медленно, но в моем голосе звучит требование: "Что еще он сказал?"

Икер колеблется, на его лице отражается возмущение, когда он пытается вспомнить: "Он сказал…" Пауза, он прикусывает нижнюю губу: "Он сказал, что это один из самых дорогих кристаллов, который можно достать, но он поможет нам обрести свободу". В конце он хмурится, как будто сам не совсем понимает, и пятна размывают мою линию зрения: "Что…"

"Он ничего не говорил о том, что нужно сказать Иваррону?"

Он кивает, поджав губы: "Только то, что… слухи о крови Золотого Вора — миф, и чтобы он принял этот знак как плату за наше освобождение, и что если этого будет недостаточно, он лично возьмет дело в свои руки". Выдохнув, он продолжает: "Черт, я, наверное, выпил что-то странное, это был самый странный разговор, который я когда-либо вел с кем-либо, а поверь, у меня их было много, ты же меня знаешь…"

Слова Икера затихают, отражаясь от стен дворца. Я даже не смотрю на него, мне кажется, я вообще ни на что не смотрю. Иваррону нужна была кровь Дария, и он доверил мне ее добыть. И ради своих братьев я не отказалась от этого, я отнеслась к просьбе так, словно он просил меня пойти поймать тварь в ловушку, как в любой другой день.

А Дарий… В сердце кольнуло чувство вины. Он солгал о своей крови, а потом сделал это? Зачем он так старался? Почему он не сказал мне об этом в тот день, когда мы были в таверне Таррона?

В какой-то мере он хочет, чтобы я его ненавидела, чтобы я презирала каждую его частичку, и каждый раз ему это удается, но тогда для чего он все это затеял?

"— Будем надеяться, что Идрис не станет задавать вопросов по этому поводу, ты явно выглядишь шокированной", — слова Икера возвращают меня в реальный мир, и я смотрю на него, пока он вздыхает.

"А кто бы не был?" отвечаю я рассеянно. Можно только удивляться подобным новостям. Если бы Дариус попытался использовать свои силы на Икере, это бы явно не сработало, возможно, это было его ослабление от долгого наложения гламура, но в любом случае я бы об этом узнала: "Просто… просто спрячь его подальше от всех и отнеси Иваррону, как только вернешься". Я поворачиваюсь в другую сторону, когда он молча кивает. Моя рука все еще блестит от золотой пыли, пока я ищу всех остальных.

" Траппер?" нерешительный голос Икера отвлекает меня, и я поворачиваюсь, наблюдая, как он чешет затылок: "Кто такой Золотой Вор?"

На моих губах пляшет лукавая улыбка. Я выжидаю несколько секунд, а затем говорю: "Драконья свинья".

Икер нахмуривает брови, не понимая моего ответа, и я почти слышу, что ответит мне Дарий… поганый смертный.

Солнце заливает весь зал, нанося мягкие желтые мазки на трон. Я завороженно смотрю на него, пока большая рука не проводит по моей спине, а затем скользит по шее.

Я глубоко выдыхаю через нос, прикусываю нижнюю губу и опускаю голову на чью-то грудь. Моя рука тянется вверх, чтобы погладить его волосы, желая, чтобы его рот встретился с моим. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, это оказывается Дариус.

Его взгляд из-под капюшона падает на мои губы, и уголок его губ приподнимается: "Ты когда-нибудь трахалась в тронном зале?"

Я никогда ничего не делала.

Несмотря на это, я качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

Он отпускает меня, и я поворачиваюсь к нему лицом.

Я хочу сказать ему, что мне не хватает прикосновения его рук ко мне, но не могу говорить.

Он дотрагивается до моего лица, и я вздрагиваю, прижимаясь к его руке. Закрыв глаза, я жду, когда он снова почувствует меня, когда его пальцы пробегут по моим изгибам и унесут меня на этот трон.

Я чувствую, как его губы касаются моих, словно перышко, когда он шепчет: "Снимай платье".

Моя улыбка сама по себе становится шепотом: "Заставь меня…"

Ветка, стучащая по окну за окном моей комнаты, заставляет меня проснуться и принять сидячее положение. Волосы прилипли к шее, и я задыхаюсь, прижимая к груди ночную рубашку. Это был сон…

Сон, в котором я была в тронном зале, как он и говорил ранее: "Урод", — бормочу я, и Фрея, похоже, слышит это: она просыпается и садится, зевая.

"Все в порядке?" спрашивает она, полусонная, ее кудри разметались.

Я киваю: "Просто сон приснился".

Который испортил Дариус.

Я буду винить в этом его дурацкие способности Мерати. То, что он сказал в замке, явно было способом запудрить мне мозги.

Фрея, находясь в полудреме, улыбается, закрыв глаза, и ложится обратно. Я качаю головой и усмехаюсь, откидывая голову на подушку, глядя в потолок и надеясь, что на этот раз Дариус мне не приснится.

Дарий мне больше не снился — к счастью, но удовлетворение, которое я испытывал, находясь сегодня утром с братьями, улетучилось, как только они помахали мне на прощание из кареты, а генерал вальсирующим шагом подошел ко мне и сообщил, что королева желает меня видеть.

Неприятная тошнота подкатила к горлу в ту же секунду, как он это сказал, и теперь, когда ладони вспотели, а ноги широко расставлены, я чувствую себя меньше, чем когда-либо, стоя в тронном зале.

Это совсем не похоже на вчерашний вечер, когда сотни людей заполонили парадный зал, вместо этого мы с королевой… одни.

Она постукивает пальцами по подлокотникам трона, и эхо ее ногтей отдается в моих ушах, как барабаны. Она больше не в красном, золотой самит прилип к ее эбеновой коже так великолепно, что я понимаю, почему она не надела его вчера вечером, я никогда не смогу превзойти ее в этом отношении, она изящна и красива, движимая силой, даже если она не может физически ее проецировать.

"Знаешь ли ты, Наралия, зачем ты здесь?" говорит она после, как мне кажется, столетнего тягостного молчания.

Я глотаю только сухую жидкость: "Я надеялась, что вы сообщите мне об этом, ваше величество".

Она усмехается, поднимается с трона и идет по помосту, пока не оказывается в футах от меня: "Что-то украли".

У меня заколотилось сердце.

"Кулон, — добавляет она, — и поскольку ты была последней, кто видел, как я его ношу, я хотела бы знать, может быть, ты догадываешься, где он". Она наклоняет голову, обсидиановые глаза проникают в каждую частичку меня, ожидая, признаюсь ли я, ведь именно этого она и добивается. Она, конечно, знала все это время, дверь не была заперта, она специально не открывала ее и наблюдала за мной всю ночь, заставила меня одеться…

Она одела меня в золото… зная, что его предпочитает Золотой Вор. Но она же видела, с кем я танцевала, гламур или нет, мы не были незаметны, почему же она тогда не предприняла никаких действий?

Медленно выдыхая, я смотрю на нее, не отступая, и это застает ее врасплох: она выпрямляется и хмурится. Она начинает возиться с драгоценными камнями своего лифа, изучая меня, прежде чем раздается скрип открываемых дверей и доносится тоненький голосок: "Ваше величество Магда здесь…"

"Скажи ей, чтобы подождала", — говорит королева, ее глаза приковывают меня к месту: "Нам с Наралией нужно кое-куда зайти".