Оливия
Сегодня пятница — меньше недели проходит с момента инцидента с Лоренцо и стрельбы. Я считаю, что мне повезло, что я до сих пор жива.
Стук в дверь моей спальни раздается в шесть часов, как раз, когда я снимаю свою рабочую одежду.
— Входи.
Голиаф заходит в мою комнату. Он смотрит на меня с опаской, словно ожидая, что я буду дрожать, как испуганный зверек, и от его нерешительности у меня мурашки по коже. Меньше всего мне хочется, чтобы меня жалели или обращались со мной как с ребенком. Я делаю то, что у меня получается лучше всего, когда жизнь преподносит мне жестокие удары: продолжаю действовать настолько близко к нормальному состоянию, насколько это возможно. Потому что, если я замкнусь в себе, это означает, что мудак победил.
Я отказываюсь присуждать этому ублюдку какие-либо победы.
— Босс хочет, чтобы ты спустилась на ужин.
Я поднимаю брови, мой тон насмешливый.
— О, он хочет, да?
Я могу поклясться, что губы Голиафа подергиваются от едва заметного смеха.
— Да, мэм.
Со вздохом я поднимаюсь с кровати.
— Как видишь, я не одета для ужина. — Я жестом показываю на свою безразмерную футболку и шорты для сна. — Передай мистеру Альканзару благодарность, но я, пожалуй, пропущу.
Голиаф заметно колеблется.
— Профессор…
Я вздыхаю и решаю пойти на откровенность.
— Послушай. Это была чертовски трудная неделя. Я просто хочу побыть одна.
Его плечи опускаются, как и уголки губ.
— Да, мэм. — Затем он выходит, закрывая за собой дверь.
Я провожу руками по лицу в разочаровании и… Уф. Как будто мне и так не хватает проблем.
С недовольным ворчанием я подхожу к зеркалу в ванной и осматриваю прыщ у линии роста волос. Дверь моей спальни распахивается как раз в тот момент, когда я достаю из своей туалетной косметички тюбик крема от прыщей.
Я оборачиваюсь, сжимая пальцы, когда ко мне врывается Нико. Инстинктивно я убираю руку с тюбиком за спину, потому что… давайте будем честными. Этот человек уже был свидетелем моего самого уязвимого состояния. Я не могу допустить, чтобы он увидел, как я наношу этот чертов крем от прыщей.
Он идет ко мне, между его бровей пролегает заметная складка. Его шаги плавные и уверенные. Глаза пылают раздражением, он останавливается в метре от меня, и ванная комната словно уменьшается в размерах от одного его присутствия.
— Какого черта ты не хочешь спуститься на ужин?
Я смотрю на него в полном недоумении.
— Действительно, с чего бы это? Особенно когда хозяин так любезен и врывается в мою комнату без стука?
— Это ужин, профессор, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. — А не гребаное предложение руки и сердца.
Его слова вызывают прилив раздражения, и это подстегивает мою потребность восстановить преимущество. Подтвердить, что у меня нет к нему чувств.
— Учитывая сферу твоих интересов, я подумала, что у тебя может быть деловой ужин. Знаешь… — я непринужденно пожимаю плечами. — Убить нескольких конкурентов-наркоторговцев в четыре часа, переправить наркотики на пару тысяч к пяти, вернуться домой и поужинать к шести. Повторить снова и снова.
Он смотрит на меня таким ледяным взглядом, что я удивляюсь, как в ванной комнате еще не образовалась ледяная корка.
— Миллионы.
Я хмурюсь в замешательстве.
— Что?
— Это миллионы в наркотиках, которые отправляются, профессор. — Он подходит ближе. — Не тысячи.
Я пристально смотрю на него.
— Серьезно? — затем я закатываю глаза, потому что он меня чертовски бесит. — Ты рос, желая стать таким? Начинал в детском саду с того, что мертвыми глазами смотрел на щенка воспитательницы? Или, может быть, ты украл у всех голубые карандаши, а потом заставил их заплатить молоком, чтобы вернуть их?
Он смотрит на меня задумчиво, а затем откидывает голову назад с гортанным смехом. Тем самым застает меня врасплох: богатый вибрирующий звук скатывается по моей коже, бархатисто лаская ее.
— Ты очень забавная, профессор. Знаешь об этом?
Я отодвигаюсь, чувствуя себя неловко из-за изменения его поведения. Его глаза опускаются к руке за моей спиной, и на его лице появляется хмурое выражение. Подозрение проникает в него.
— Что у тебя в руке?
Раздраженная тем, что он врывается сюда и пытается запугать меня, чтобы я поужинала с ним, я слегка приподнимаю подбородок.
— Тебе не о чем беспокоиться. А теперь я хочу вернуться к своим процедурам, так что ты можешь идти, — другой рукой я отмахиваюсь от него, — наслаждаться ужином и размышлять о том, на сколько миллионов ты сегодня отгрузил наркотиков.
Он подходит ближе, и я ненавижу, что мне приходится поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Если бы только он не был таким высоким.
— И если бы он не был также таким чертовски красивым, — добавляет предательский внутренний голос.
В карих глазах мелькают крошечные золотистые искорки недоверия.
— Покажи мне, что у тебя в руке, профессор.
— Серьезно? — в моем голосе звучит раздражение, и я выдыхаю. — Ты мудак, знаешь это?
— А ты что-то скрываешь. — Он подходит ближе, между нами остается метр. — В моем доме.
— Ты прав. — Мой голос падает до издевательского шепота, наполненного сарказмом. — Это еще одна флешка, и она полна парней, с которыми я познакомилась на сайте MenWithManners.com. — Меня охватывает злое ликование при виде того, как блестят его глаза. — Я бы посоветовала тебе завести профиль, но… — нацепив на лицо язвительное выражение, я пожимаю плечами. — Мы оба знаем, что у тебя отвратительные манеры.
— Последний раз спрашиваю, профессор, — цедит он, возвышаясь надо мной. Когда Нико наклоняется, я отступаю, а он двигается вперед. Каждый раз, когда я отступаю дальше, он подходит ближе, пока я не оказываюсь прижатой к этой чертовой стене. — Что за хрень у тебя в руке?
Я отвечаю ему каменным взглядом, стараясь, чтобы мое тело не реагировало на его близость. Его глаза опускаются к моим губам, и в его выражении мелькает что-то неразборчивое. Он протягивает руку, обхватывает пальцами мое запястье и притягивает мою сжатую в кулак руку между нами.
И голос, и взгляд у него жесткие, как из гранита. Его властное высокомерие подстегивает меня, и я поднимаю подбородок, не желая отводить взгляд, когда он разжимает мои пальцы, чтобы посмотреть, что находится в моей руке. Как только он это делает, все его тело замирает, губы поджимаются, глаза устремляются на меня.
Со стиснутой челюстью мои слова вырываются наружу в виде сердитых, отрывистых слогов.
— Теперь ты счастлив?
Постепенно гнев и настороженность исчезают с его лица, а на смену им приходит раздражение.
— Ты не можешь играть в такие игры, профессор. Это глупо.
Я поднимаю брови.
— Душить меня своим высокомерием и властностью тоже неразумно.
У него сводит челюсти.
— Извини. Слишком сильное напряжение.
Я выжидаю минуту. Потом еще. Когда становится ясно, что это все извинения, которые он намерен принести, я не могу сдержать покорного вздоха.
— И это все?
Нико отступает на несколько шагов и замирает на пороге ванной комнаты. Его взгляд впивается в меня с пугающей интенсивностью.
— Ты придешь на ужин?
Усталость поглощает меня, и я тихо отвечаю.
— Нет, спасибо. Не очень голодна, и я бы предпочла побыть одна.
Он выглядит так, будто хочет продолжить спор, но не делает этого и отводит глаза. Развернувшись, он направляется к двери в мою комнату, и когда останавливается там, у меня в животе все сжимается. Его плечи заметно напрягаются, затем он поворачивает голову, и интенсивность его взгляда заставляет мои легкие замереть на вдохе.
— Мне очень жаль. Насчет флешки. И за то, что я думал о тебе самое плохое.
Мне удается кивнуть. Он смотрит в коридор, и мягкое звучание его хрипловатого голоса плетёт вокруг меня волшебную паутину комфорта.
— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. — Затем он с тихим щелчком закрывает за собой дверь.
Странная тоска закручивается в глубине моей души, я хочу отмотать назад то, что только что произошло, и принять его приглашение на ужин, взлетая как воздушный змей при малейшем порыве ветра, перед тем как упасть.
Я бы хотела, чтобы он не был мне так симпатичен и не казался таким очаровательным. Именно в такие моменты суровая, неумолимая, зловещая аура, окутывающая Нико, словно силовое поле, немного ослабевает. Как будто истончившиеся участки дают мне возможность заглянуть в его душу.
Но мне нужно напомнить себе, кто он такой. Что он опасный человек, который действует по ту сторону закона. И неважно, что какая-то часть меня жаждет увидеть его настоящего под всеми этими пугающими слоями… и не только мельком.
«Прости. За флешку. И за то, что думал о тебе самое плохое».
Он извинился за то, что думал обо мне самое плохое. Скоро искра ненависти, направленная на меня, разгорится с новой силой. Потому что это только начало.
К концу, я уверена, он будет жалеть о том, что не думал обо мне самого худшего на каждом шагу.