Истина в деталях

Четвертая глава

Оливия

Нико сидит во главе большого обеденного стола, а я располагаюсь справа от него.

Я уже осмотрела помещение, и охрана здесь такая, какую можно было бы ожидать от лидера наркокартеля. Вооруженные люди стоят как по периметру территории, так и внутри.

К сожалению, один из тех, кто дежурит внутри, тот самый, который издевается надо мной и украл мои трусы. Пока Нико вел меня в столовую, я почувствовала, что этот человек наблюдает за мной. Один быстрый взгляд подтверждает это. Он подмигивает мне с легкой ухмылкой, и я резко отворачиваюсь.

Как ни странно, но приближение к Нико, когда я иду за ним в столовую, дает странное ощущение комфорта. Ни на секунду бы не подумала, что он безобиден, но по сравнению с тем человеком, который стоит сзади, Нико выглядит рыцарем в сияющих доспехах.

— Человек, который упаковал мой чемодан. Как его зовут? — я выбираю непринужденный тон. Нико замирает, когда берет свой бокал с вином. На его любопытный взгляд я вынужденно пожимаю плечами. — Мне просто стало интересно, кто он такой… как и Голиаф.

Он изучает меня.

— Лоренцо, — после короткой паузы он добавляет, — и Рэйф. — В его взгляде появляется странная легкость. — Хотя я думаю, ему может понравиться, что ты называешь его Голиафом.

Наши взгляды встречаются и задерживаются на мгновение. Мой предательский мозг возвращается к тому моменту, когда он проводит руками по моему телу. Когда его глаза темнеют, я задаюсь вопросом, вспоминает ли он то же самое.

В мгновение ока эта мысль исчезает, и он продолжает.

— Конечно, ты пойдешь на работу, как обычно, и Рэйф отвезет тебя. — Когда он разрезает свой толстый стейк с идеальным розовым оттенком в центре, сок сочится на тарелку. — Кто-нибудь придет снять с тебя мерки для одежды.

— А как же тренировки? Обычно я хожу в спортзал по утрам…

— У нас тут есть полностью укомплектованный спортзал. — Он накалывает вилкой кусок стейка, поднимая глаза на меня.

— И бегаю на беговой дорожке. Потом у меня…

— Занятия по полеологии в «Women's Fit», — заканчивает он, выглядя слишком довольным собой, что знает это.

К сожалению, мой мрачный взгляд не оказывает на него никакого заметного влияния.

— Ты меня преследовал? — полагаю, он заслуживает похвалы за то, что использовал правильный термин «полеология» вместо более уничижительного описания «занятия стриптизом на шесте».

Его улыбка расчетлива.

— Я бы не зашел так далеко, не сделав домашнего задания. Убедился, что изучил ключевых игроков со всех сторон.

Заталкивая в рот кучу картофельного пюре, я сосредотачиваюсь на восхитительном вкусе чеснока и масла, а не на сидящем рядом высокомерном диктаторе моей жизни.

— Никому ни слова о нашем договоре, слышишь? Насколько они знают, мы любим друг друга.

Подавившись картошкой, я глотаю и запиваю ее глотком вина, заставляя себя прийти в себя.

Он продолжает без перерыва.

— В среду у нас гала-вечер по сбору средств в Институте современного искусства.

— Не думала, что наркоторговцы так высоко ценят искусство.

Его вилка и нож звенят о квадратную обеденную тарелку. Черты лица темнеют, как грозовые тучи, голос становится низким и смертоносным.

— Ты слушаешь меня. И будешь вести себя так, будто счастлива быть со мной. Как будто это лучшая ночь в твоей жизни. — Глаза буравят меня, злость льется от него густыми волнами. — Это твоя гребаная работа прямо сейчас. Ты поможешь мне поймать Сантилья. Понятно?

Я не сразу отвечаю, и у него напрягается мускул на челюсти, когда он опускает голову набок. Его взгляд арктический. Изображая беззаботность, которой на самом деле не обладаю, я отвечаю:

— Если то, что ты утверждаешь, правда, то почему Сантилья вообще есть до меня дело после стольких лет?

— Когда у кого-то есть преимущество перед ней, она не очень хорошо к этому относится. А если у меня ее дочь… — он замолкает, один край его рта приподнимается в ухмылке, и меня накрывает переполняющей его зловещей аурой, которую он источает. — Она покажет свое лицо, так или иначе.

Я стискиваю зубы. Этот человек не только пугающий и опасный, но и чертовски раздражающий.

К счастью, я сохраняю ровный и контролируемый тон.

— Что ж, я здесь. И ты обещал, что расскажешь мне обо всем. Одна из тем — мои предполагаемые родители.

Эти прищуренные глаза смотрят на меня.

— Я не буду рассказывать тебе всю историю, пока ты не докажешь, что доведешь дело до конца. — Не сводя с меня глаз, он берет вилку. — Было бы глупо выдавать слишком многое с самого начала.

— Ну, а когда я сделаю то, что тебе нужно, ты мне расскажешь? — меня осеняет мысль, и вопрос тут же вырывается наружу, я говорю быстро. — А если ничего не получится?

В его глазах мелькает озорной блеск, ядовитый умысел сквозит в каждом слове.

— Сантилья ни за что не устоит перед наживкой.

Наши взгляды сталкиваются, и после долгой паузы он возвращает свое внимание к бифштексу. Я пользуюсь моментом, чтобы незаметно изучить его. Он уже закатал рукава рубашки, закрепив манжеты чуть ниже локтей, чтобы продемонстрировать покрытые чернилами предплечья и кисти рук.

Теперь, когда я могу рассмотреть его поближе, то замечаю на его правом предплечье изображение Санта-Муэрты, похожее на мрачного жнеца. Это неудивительно, ведь многие члены наркокартелей считают, что святой мертвых обеспечивает им защиту.

Преподавание одной из факультативных дисциплин кафедры — «Психология и анализ организованной преступности» — позволяет мне глубже погрузиться в тему, которая всегда интересует меня на профессиональном уровне. Именно так я узнала о символах, а во многих случаях и о метках, свидетельствующих о причастности к преступным организациям, и об их значении.

Три точки, нарисованные на его руке, между большим и указательным пальцами, привлекают мое внимание, но не потому, что они необычны. Этот рисунок может либо обозначать человека, действующего вне закона, либо символизировать Святую Троицу католической церкви.

Что-то подсказывает мне, что для этого мужчины подходит первый вариант, поскольку он не производит впечатления человека, посещающего церковь.

Его вздох прерывает мои размышления. Подняв глаза и столкнувшись с его пристальным взглядом, я беру свой бокал с вином и делаю глоток. Это дает мне возможность чем-то заняться, пока я борюсь с желанием поерзать под его пристальным взглядом.

— Ты происходишь из рода лжецов.

Я инстинктивно вздрагиваю.

— Мои родители не были лжецами.

Слабый намек на ухмылку, растягивающую его рот, действует мне на нервы. Его самодовольное выражение лица говорит о том, что он знает что-то, чего не знаю я, и наслаждается этим.

— Нет. Райты не были, не так ли? — он помешивает вино практически с легкостью сомелье, и у меня возникает ощущение, что этот человек — настоящий хамелеон. — В конце концов, Лиам и Бет взяли ребенка и вырастили его как своего собственного.

Его напряженный взгляд приковывает меня к месту. Я ничего не отвечаю. Он медленно отпивает вино, словно наслаждаясь вкусом темных фруктов и нотками специй.

— Твой отец забрал тебя у матери. Заставил ее поверить, что ты мертва, а потом спрятал тебя. Он знал, что ему никогда не удастся сбросить ее со своего хвоста, поэтому сделал все, что мог.