Истина в деталях

Сорок седьмая глава

Оливия

Вечер четверга

— О, вау. — Это все, что я могу сказать, глядя на чудовищное здание, расположенное в конце частной дороги на Ки Бискейн. Оно настолько велико, что не сравнится с особняком Нико, а это говорит о многом, учитывая, что его особняк точно заслуживает внимания.

— У Мэнни неплохие апартаменты, да? — Нико смотрит на меня, пока Голиаф въезжает на широкую подъездную дорожку.

— Типа того. — Огромный двухэтажный особняк возвышается над заливом. Он просто великолепен, и я с нетерпением жду возможности увидеть его изнутри.

Нико переплетает свои пальцы с моими и слегка сжимает мою руку.

— Я должен волноваться, что ты бросишь меня ради парня с такой недвижимостью?

Я удивленно смеюсь — не из-за его вопроса, а из-за скрытого напряжения в его словах. Отрывая взгляд от вида дома его делового партнера, а судя по его легкому тону, и друга, я сосредотачиваюсь на Нико.

Обвожу взглядом его четкую линию челюсти, резкие скулы, смуглую загорелую кожу. Это лицо человека, которого я знаю и люблю, несмотря на его жизненный выбор.

— Ты видел размеры моей квартиры. Думаю, понятно, что для меня размер не имеет значения. — Через секунду я запоздало понимаю, как могут быть истолкованы мои слова, и морщусь.

Голиаф едва сдерживает смех.

Нико улыбается мне, и это так по-мальчишески и беззастенчиво, что у меня от волнения сжимается горло.

— Итак, профессор, я надеюсь, что ты не станешь сравнивать размеры.

Я закатываю глаза от смеха.

— Ты ужасен.

Голиаф останавливает машину на тридцатифутовой крытой площадке, ведущей к входу в дом. Он выходит из машины, чтобы передать ее парковщику, но Нико не делает никаких движений, чтобы выйти. Вместо этого он устремляет свой взгляд на меня, выражение его лица решительное, но пропитанное нежностью. Он подносит мою руку к губам, целует ее в тыльную сторону и шепчет.

— Ты заставляешь меня хотеть это изменить.

Я едва успеваю моргнуть, как он уже выходит из машины. Огибает ее, отмахивается от парковщика, прежде чем помочь мне выйти. Стоя у двери, он протягивает мне руку, и я вкладываю в нее свою. Он направляет меня к входу в дом, прикладывая ладонь ниже талии.

— Надо поговорить о делах, но я обещаю, что не задержусь.

Я киваю.

— Я понимаю. — Оглядываясь по сторонам, когда дворецкий вводит нас в поместье, я шепчу. — А она узнает о том, что я здесь с тобой?

Он замолкает, и я внутренне порицаю себя за это. За то, что прерываю момент, который мы разделяем. Он отвечает отрывистыми словами.

— Да. Она узнает.

Вдыхая для успокоения, я поднимаю подбородок, пока он ведет нас ближе к массе гостей, собравшихся внутри.

— Хорошо. Я готова.

Нико замедляет шаг и поворачивается, его брови нахмурены, рот напряжен. Но что бы он ни хотел сказать, его прерывает мужской голос, окликающий его по имени.

К нам приближается мужчина, которому, по моим прикидкам, около шестидесяти лет. Мимические морщинки от частого смеха на его лице в сочетании с широкой, приветливой улыбкой создают впечатление, что он старается радоваться жизни.

Он одет в белую рубашку, которая прекрасно контрастирует с его сильно загорелой кожей, первые две пуговицы расстегнуты, а черные брюки идеально отглажены. Он всего на несколько сантиметров ниже Нико.

— Нико, — практически мурлычет он с сильным кубинским акцентом. Затем берет руку Нико в свою и притягивает его к себе, чтобы крепко обнять. — Рад снова видеть тебя, мой дорогой амиго.

— Мэнни. — Глаза Нико улыбаются, и становится ясно, что эти два человека — хорошие друзья. — Всегда рад.

Когда мужчина поворачивается ко мне, его мегаваттная улыбка сходит на нет. Выражение его лица становится почти… затравленным. В замешательстве я смотрю на Нико, который вскидывает брови, как будто он не менее озадачен реакцией своего друга.

— Мэнни? — спрашивает он.

Как будто кто-то щелкает выключателем, пожилой мужчина выходит из транса, в котором находится, и смотрит на меня со странным нежным выражением.

Кладя руку на середину груди, он драматически распахивает рот, а его улыбка становится еще шире.

— Прошу прощения, но кто эта изысканная красавица, которую ты привел в мой дом?

— Это Оливия Райт. — Гордость наполняет голос Нико, когда он поправляет себя. — Профессор Оливия Райт.

Мэнни протягивает руку, и когда я кладу свою, он накрывает ее другой ладонью.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Мануэль, но друзья зовут меня Мэнни. А теперь расскажи мне, дорогая… — глаза искрятся юмором и озорством, он заговорщицки понижает голос. — Как ему удалось подкупить такую красивую и умную женщину, чтобы она сопровождала его сегодня вечером?

На челюсти Нико напрягается мускул. Я бы не заметила этого, если бы не бросила в его сторону веселый взгляд. Правда о том, почему я с ним, беспокоит его, но он не предпринимает никаких усилий, чтобы решить эту проблему. Чтобы освободить меня от этой ситуации.

Внешне Нико выглядит спокойным, уверенным в себе человеком.

— Взятки не нужны. — С безупречной легкостью он перехватывает мою руку и вынимает ее из руки Мэнни. Беря мою руку под свой локоть, он по-хозяйски накрывает ее ладонью. — Но если бы понадобилось, то будь уверен, я бы задействовал все ресурсы для этого.

Глаза Мэнни загораются, и он сияет ярче, чем солнце Майами в жаркий летний день.

— Я счастлив это видеть. — Его взгляд мечется между нами, губы раскрываются, но, прежде чем он успевает заговорить, кто-то позади нас привлекает его внимание. — О, прошу меня извинить. Увидимся через некоторое время. — Мэнни бросает на меня последний взгляд, и его глаза становятся мягкими. — Не позволяй ему увести тебя сегодня вечером, пока у нас не появится возможность поболтать, por favor.

Его взгляд странно умоляющий, и я могу только сказать.

— Я буду рада поговорить с вами позже.

Он и Нико обмениваются нечитаемыми взглядами, после чего он уходит, и его дорогие мокасины скользят по белым дубовым полам.

В какой-то момент меня втягивает в разговор группа женщин, которые хотят только посплетничать — в основном о людях, о которых я ничего не знаю, и выжать из меня любую возможную унцию информации о моих отношениях с Нико.

— Итак, вы теперь официальная пара? — спрашивает одна из женщин с носом, который, как я уверена, слишком часто попадает под скальпель хирурга.

— Очевидно, — усмехается другая. Она пригвождает меня к месту острым оценивающим взглядом и улыбкой, обрамленной ботоксными губами. Она понижает голос до преувеличенного шепота. — Иначе он не стал бы практически трахать ее глазами при каждом удобном случае.

Они хихикают, как школьницы. Нет… это не совсем верно. Они гораздо злее и похожи на злобных девчонок в школе, тех, что говорят в лицо цветистые комплименты, но стоит отвернуться, и тебе повезет, если ты уйдешь, не истекая кровью от ножей, всаженных в твою спину.

Бросаю взгляд на Нико и обнаруживаю, что он разговаривает с человеком, которого мне еще не представили, и двумя другими, с которыми я уже знакома.

Именно двое последних вызывают у меня чувство настороженности своим присутствием здесь: ректор Боман и декан Хэррод. Я также не упускаю тот факт, что они до сих пор не поприветствовали меня. Полагаю, дела имеют приоритет над вежливостью.

— Ходят слухи, что Нико великолепно упакован. — Это говорит другая женщина, и когда я прищуриваю на нее глаза, она немного сдувается под тяжестью моего взгляда. Она излучает фальшь — от слишком веселого голоса до изможденного лица и слишком оранжевого, чтобы быть реальным, загара.

Я улыбаюсь невинной, но пустой улыбкой.

— Ах, да. Я, собственно говоря, сегодня этим занималась. — Все молчат, как будто удивленные тем, что я так смело делюсь этой информацией. Я медленно потираю руки, как бы вспоминая. — Он был восхитителен. Жесткий как сталь.

Конечно, я имею в виду пистолет Нико Sig Sauer P226, но пусть они сами делают выводы.

Я замечаю Мэнни, когда он наклоняет голову к Нико и молча жестикулирует в сторону одного из коридоров. Нико, бормочет что-то ректору и декану и направляется в указанном направлении. Мужчины выжидают несколько секунд, затем следуют за Нико.

Замечаю, что Голиаф идет за ними по пятам, и решаю, что пора и мне отправиться в ту сторону.

— Если позволите, мне нужно найти дамскую комнату. Было приятно поболтать с вами. — Я вежливо улыбаюсь и отхожу, оставляя их сплетничать обо мне в мое отсутствие.

Этот дом чудовищно велик, наверное, около двенадцати тысяч квадратных футов. Он достаточно велик, чтобы потеряться, и я планирую использовать это в своих интересах, если возникнет такая необходимость. Разумеется, в таком дорогом и роскошном доме в комнатах и коридорах незаметно установлены камеры, которые гармонично вписываются в светлую, успокаивающую цветовую гамму.

Я непринужденно иду по коридору тем же путем, что и мужчины, и никто не обращает на это внимания. Мне везет: через несколько дверей от комнаты, в которой исчезают мужчины, я обнаруживаю туалет. Забегаю внутрь и запираю дверь. Спустив унитаз и вымыв руки, я жду еще минуту, чтобы выйти в коридор.

Справа от меня находится комната, где проходит встреча. Стены коридора украшают произведения искусства, и я с притворным интересом рассматриваю несколько работ, постепенно приближаясь к дверному проему, где приглушенные мужские голоса обсуждают что-то, связанное с «поставкой» и «выдачей наличных».

Ректор Боман и декан Хэррод в деле? Ну, черт возьми. Я подхожу чуть ближе, продолжая прислушиваться и делая вид, что любуюсь произведениями искусства.

До моих ушей доносится ровный голос Нико.

— После перестрелки я не уверен в том, что все останется в университете. Это было слишком близко.

— Но вы не можете вычеркнуть нас из этого дела! — шипит декан Хэррод. — Мы же договорились!

Голос Нико становится ледяным.

— Думаю, вы забываете, что я руковожу этим шоу. И делаю то, что хочу.

В разговор включается декан.

— Харрод имеет в виду, что это, скорее всего, был единичный случай, и мы не должны принимать поспешных решений на его основе. Мы смогли соответствующим образом обезопасить новое крыло. Оно заблокировано, и никто не имеет туда доступа без моего разрешения. К воскресной поставке все будет в порядке.

Напряженная тишина заполняет воздух, и даже отсюда она кажется густой и удушающей.

Всего в нескольких футах от себя я изучаю абстрактную картину, которая, несомненно, стоит неприличную сумму. Хотя работа кажется безжизненной, я не претендую на роль искусствоведа в каком бы то ни было роде, поскольку не унаследовала никаких истинных навыков от своих родителей и их опыта работы оценщиками, но этому произведению, кажется, не хватает характера.

По крайней мере, именно такое оправдание я приведу, если меня поймают. Я просто знаю, что не могу этого сделать — не могу действовать вслепую. Я должна знать, во что втянута, во что втянут Нико и насколько далеко это зашло. И, конечно, я ожидала этого. Он же наркоторговец, в конце концов.

— Мне это не нравится. — Отрывистый ответ Нико прорезает тишину.

Мэнни говорит следующим, его спокойный голос кажется ровным и, казалось бы, невозмутимым, учитывая напряжение, которое практически выплескивается через дверной проем.

— Возможно, было бы разумно усилить охрану во время упаковки.

Ректор Боман отвечает.

— Да. Мы усилим охрану, и вы увидите, что беспокоиться не о чем.

Короткая пауза предшествует низкому, смертоносному голосу Нико, когда он задает вопрос.

— А если поставка будет скомпрометирована, кто за это ответит? Кто возместит мне те миллионы, в которые это обойдется?

— Я уверен, что мистер Боман и мистер Хэррод позаботятся об этом, ведь они только что пообещали сделать все возможное, чтобы наши инвестиции были в безопасности, — спокойно предлагает Мэнни. — Не так ли, джентльмены?

Миллионы? В университете, конечно, так хорошо не платят.

А вот за торговлю наркотиками, очевидно, платят.

Каким-то образом я сохраняю самообладание, хотя внутри меня все клокочет. Это говорит о том, что никогда нельзя судить о книге по ее обложке. Никогда не судите о мужчине или женщине, если на то пошло, по их академическим достижениям. Потому что они могут быть прикрытием для чего-то темного и незаконного.

— Лучше, чтобы так и было, — предупреждает Нико. — Потому что, если ты этого не сделаешь, то в твоей голове появятся такие дыры, которые ни один врач не сможет заделать. Понял?

— Я могу вам помочь, мисс?

Я поворачиваю голову и вижу, что в метре от меня стоит мужчина, одетый в неприметную одежду, соответствующую одежде персонала, который суетится вокруг гостей. Его голос достаточно громкий, чтобы его услышали все находящиеся в комнате люди — об этом свидетельствует тишина, установившаяся в ней. На его лице застывает терпеливая, отработанная полуулыбка.

— О, простите. — Я одариваю его извиняющейся улыбкой и жестом указываю на картину. — Когда я выходила из дамской комнаты, это произведение привлекло мое внимание. — Наклонившись к мужчине, я заговорщицки понижаю голос. — Мои родители были оценщиками произведений искусства и пользовались большим спросом, но, к сожалению, я не могу сказать, что унаследовала их талант к этому.

В улыбке мужчпредставляется искренность.

— Ах, ну что ж, мисс… — Он замолкает, и я спешу представиться.

Я протягиваю руку.

— Оливия Райт.

Он предлагает крепкое рукопожатие со словами.

— Приятно познакомиться с вами, мисс Райт. Я Филипп. — Оглядев нас, он понижает голос, и его глаза озорно блестят. — Если говорить откровенно, то моя племянница могла бы дать фору этой работе, когда ей было два года, и она разрисовывала пальцами стены моей сестры.

Из меня вырывается смех.

— Приятно знать, что я не одинока в своих размышлениях.

— Действительно, мисс. — Он жестом показывает в сторону коридора, где собрана основная масса гостей. — Могу я проводить вас обратно?

— Это было бы замечательно, Филипп. Спасибо.

Я не пытаюсь оглянуться. В этом нет необходимости. Филипп провожает меня к остальным будто под тяжестью тысячи взглядов.