Истина в деталях

Пятьдесят шестая глава

Нико

Субботний вечер

— Не нужно ничего этого, красавица. — Прислонившись к дверному косяку хозяйской ванной комнаты, я наблюдаю за тем, как Оливия наносит макияж.

С темными тенями для век ее глаза выглядят более яркими, и я вижу, как она смотрит на меня в зеркало.

— Да ты дамский угодник. — Она переключает внимание на свою косметичку, роется в ней в поисках чего-то, и, не поднимая глаз, бормочет. — Держу пари, ты говоришь это всем женщинам.

Странное ощущение наполняет мою грудь.

— Почему ты так говоришь? Ревнуешь?

Она закатывает свои красивые глаза и наклоняется к зеркалу, чтобы нанести тушь.

— Скажи мне, что ты не хочешь, чтобы твоему эго польстили. — В ее тоне чувствуется юмор, но это все равно не ответ.

Я жду, пока она закончит, прежде чем подойти к ней сзади и поцеловать в обнаженное плечо.

— Похоже, что ты ревнуешь. Это значит, что я для тебя что-то значу, верно?

Я наклоняю голову, показывая на ее косметику на стойке.

— Я не вру, когда говорю, что тебе все это не нужно. Если честно, то без макияжа ты мне нравишься больше. — Уголок моих губ подрагивает. — И в моей рубашке.

Выражение ее лица меняется на такое, какого я никогда раньше не видел. Это… ад. Как будто я только что подарил ей самое большое на свете кольцо с бриллиантом, ее глаза светятся счастьем, а на губах играет довольная улыбка.

Она поворачивается ко мне лицом и обнимает меня за шею.

— Значит, мне надо переодеться?

Я ухмыляюсь.

— Нет. Сегодня вечером у нас заказан столик. Хочу пригласить свою женщину отпраздновать.

На ее лице написано любопытство. Я борюсь со своей интуицией, которая говорит мне, что это нездоровый интерес, в то время как мое чертово сердце говорит обратное.

— Что мы празднуем?

Я притягиваю ее к себе и наклоняю голову, чтобы слегка провести губами по ее влажным розовым губам.

— Ты. Я. — Проводя пальцем по ее лбу, где челка встречается с темными бровями, я запоминаю, как она выглядит. Беззащитная. Красивая.

Моя.

Конечно, реальность возвращается с гребаной местью. Слова словно застревают у меня в горле.

— Это преждевременное празднование, потому что завтра вечером будет завершена кое-какая сделка.

Отступая назад, я отворачиваюсь, потому что, черт, сегодня вечером я хочу проигнорировать все остальное и просто быть с ней. Не обращать внимания на свои инстинкты.

— Я буду ждать тебя в холле, профессор.

Успеваю сделать лишь шаг, как она окликает меня мягко, но со скрытой настоятельностью в тоне.

— Нико?

— Да?

— Я… — она осекается, и мои легкие замирают на миллисекунду, прежде чем она заканчивает, — Я хочу поблагодарить тебя. За то, что ты нашел время, чтобы провести его со мной сегодня вечером.

Черт меня побери, если я не надеялся, что она закончит по-другому.

Разочарование охватывает меня, отправляя в чертову спираль самообвинения. На какую-то долю секунды я понадеялся, что ее ответ будет каким-то другим.

Нико, я люблю тебя.

— Сегодняшний вечер был идеальным. — Она улыбается мне с пассажирского сиденья автомобиля, когда я въезжаю на подъездную дорожку. Остановившись под крытым навесом у входа в дом, я выключаю зажигание и беру ее руку в свою.

— Когда я с тобой, то чувствую себя чертовски идеально.

Ее глаза смягчаются, а улыбка… Черт побери, если эта прекрасная улыбка не заставляет меня запомнить ее прямо сейчас.

— Давай проведем тебя внутрь, профессор. Уже поздно. — Я выскальзываю и огибаю машину, чтобы помочь ей выйти. Ведя ее в дом, я не могу отпустить руку Оливии. Ее нежные пальцы так идеально переплетаются с моими, когда мы направляемся в нашу спальню.

Эта женщина лишает меня дыхания и в чертовски сексуальном платье с макияжем, и в тренировочной одежде. Но чего я действительно жду, так это ее вида в одной из моих футболок и без макияжа. Когда она позволяет мне видеть ее такой… Я испытываю просто адское желание сделать ее своей снова и снова.

Когда мы готовы лечь в постель, она сворачивается калачиком рядом со мной, прижимаясь щекой к моей груди. Сейчас мне достаточно просто перебирать пальцами пряди ее волос и ощущать ее тело рядом со своим.

— Нико? — тихо спрашивает она.

— Хм?

— Как ты думаешь, мы могли бы уехать куда-нибудь? Только вдвоем? — она поднимает голову и смотрит на меня, выражение ее лица полно надежды. — Чтобы немного отвлечься от всего этого?

Если бы я мог избежать тикающей бомбы с часовым механизмом, то сделал бы это. Я бы с радостью зарыл голову в гребаный песок, чтобы провести с ней больше времени. Но я не могу.

— Когда все успокоится после этой большой сделки, может быть, мы сможем… — я замолкаю, как только понимаю, что, черт возьми, говорю. Черт. Я не в том положении, чтобы давать обещания или даже намекать на них.

Что-то мелькает в ее взгляде — беспокойство? Нервозность? Но она вмиг исчезает, сменившись ласковым теплом, с которым я уже успеваю познакомиться.

Она наклоняет голову и целует меня в центр груди, и, клянусь, это оседает глубоко внутри меня.

Сглотнув нарастающий ком в горле, я притягиваю ее к себе. Другой рукой обнимаю ее лицо, проводя большим пальцем по изгибу ее щеки.

— Ты моя женщина. Ты ведь знаешь это, правда?

Улыбка касается уголков ее глаз, как это бывает, когда я ее забавляю, или когда она думает, что я становлюсь слишком нахальным. Но под этим, клянусь, я вижу следы страха.

— Ты говоришь это сейчас.

Я быстро укладываю ее на себя, обхватываю руками и крепко прижимаю к себе. Обхватывая ее затылок, я притягиваю ее рот к своему и впечатываю поцелуй в ее губы.

— Я не лгу тебе, детка. — Я хочу, чтобы она мне поверила. Если хоть что-то из того, что я говорю, правда, то это именно эта часть. — Я твой, и ты моя.

Мягкая уязвимость проступает в ее чертах.

— Ты это серьезно?

— О, да.

— И надолго? — в ее глазах мелькает грусть, но тут же исчезает.

Я прижимаюсь губами к ее губам.

— Так долго, как ты захочешь.

Ее губы складываются в сладкую улыбку, и она нежно целует меня в губы, прежде чем отстраниться. Кладя руку на матрас рядом со мной, она смотрит на меня с неразборчивым выражением и проводит указательным пальцем по моим губам. Только через мгновение я понимаю, что она напевает знакомую песню.

Ее губы раздвигаются, чтобы прошептать.

— И я думаю про себя… — но она обрывается, не закончив припев песни. «What a wonderful world».

Подумать только, что кто-то вроде меня мог вдохновить ее на эту песню… Мое сердце словно вырывается из груди и бросается к ней. И в данном случае это действительно так — мир прекрасен. С ней я могу отключиться от всего дерьма и сосредоточиться на этой женщине, прикосновения которой заставляют меня чувствовать себя более живым, чем когда-либо за последние годы.

С ней я чувствую себя другим человеком. Лучшим человеком.

Меня пробирает дрожь, и я закрываю глаза, борясь с желанием схватить ее и прижать к себе еще крепче, зная, что от отчаяния наверняка сломаю ей одно из ребер. Я так хочу, чтобы у нас была возможность еще немного отгородиться от мира. Заткнуть уши от звука пресловутых тикающих часов.

Кончиком пальца она скользит по моей челюсти и лбу. Я открываю глаза и вижу, что она изучает меня, слегка нахмуривая брови, с ноткой грусти, затаившейся в ее чертах.

Ее глаза встречаются с моими, и я чувствую, как в них просыпаются эмоции, и тянусь обнять ее лицо руками. Волна яростного желания обладать ею захлестывает меня, и я, словно изголодавшийся человек, сливаюсь с ней в поцелуе, как будто от этого зависит моя жизнь. Она позволяет мне наклонить лицо, чтобы углубить поцелуй, и я помечаю ее каждым движением своего языка. Мне хочется, чтобы ее вкус впитался в меня, и у меня остались более ощутимые воспоминания об этом времени с ней.

Неповторимая агония и экстаз проникают в меня. Каждый раз, когда она стонет и плотнее прижимается к моему рту, сердце болезненно сжимается, и если бы оно могло говорить, то повторяло бы слова, которые я не могу произнести — слова, которые я не могу, блядь, допустить, чтобы прозвучали между нами.

Я люблю тебя.

Она заслуживает большего и лучшего, но я слишком большой ублюдок, чтобы сказать ей правду.

Когда она с выражением лица, лишенным страха, позволяет мне перевернуть ее на спину, я медленно тащу ее футболку вверх по телу, и она помогает мне снять ее, отбрасывая в сторону.

Зарывшись лицом в ее шею, я провожу зубами по коже под мочкой уха и оставляю за собой след из горячих влажных поцелуев. Черт побери, если я не хочу оставить на ней свой след. Показать, что я тот мужчина, которому она позволяет прикасаться к себе, тот мужчина, которого она хочет.

Чтобы было видимое доказательство того, что она в какой-то мере моя.

Опуская рот ниже, я беру ее сосок между губами и провожу по нему языком, пока она не вцепляется в мои бицепсы, впиваясь ногтями в кожу. Сильно пососав вершинку, я отпускаю ее и перехожу к другой.

Ее глаза затуманиваются от вожделения, и она тихо всхлипывает, когда я провожу кончиками пальцев по ее животу. Спуская трусики, я ввожу в нее кончик среднего пальца. Когда он встречается с потоком влаги, я бормочу:

— Черт, — обхватывая сосок ртом.

Мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей, так сильно я нуждаюсь в этой женщине.

— Эта киска нуждается во мне, не так ли?

Грудь поднимается и опускается от дыхания, и то, как она становится еще более скользкой вокруг моего пальца, это все, что мне нужно. Когда я ввожу в нее еще один палец, ее внутренние мышцы сжимают меня так сильно, что мой член подрагивает в пижамных штанах. Я смотрю, как мои пальцы скользят по ее сладкой киске, а она, блядь, заливает их.

Когда она выкрикивает мое имя, я поднимаю глаза и вижу, что ее губы приоткрыты, щеки раскраснелись, и в этот момент понимаю, что мне конец. Я в полной жопе.

Оливия Райт заберет с собой мое гребаное сердце и душу.