Измена. Счастье вопреки (СИ)

Глава 44

Аня

Да, именно агония. Только сейчас, когда сказала это, поняла. Мы бьемся в истеричной агонии, пытаемся сохранить, пытаемся хоть что-то изменить, исправить, но у нас ничего не получается. Обстоятельства каждый раз против нас.

Мы, как та змея, которая сама себя съедает, уцепились за хвост и глотаем, глотаем, глотаем все это, не понимаем, что надо остановиться, что надо прекратить и сдать назад. Вернее, я это поняла, я этого хочу, а вот муж нет.

У него другое мнение, отличное от моего, и да, это нормально. Мы все имеем право принимать свое решение, видеть так, как видим сами. Но неправильно то, что он заставляет меня плясать под его дудку, играть лишь по его правилам.

Он снова забывает о моих желаниях, о моих мыслях, о моих чувствах, он просто ведет себя как наглая сволочь, для которой только он имеет значение, только его мнение единственно важное и верное, все остальные так, занимаются ерундой, не понимают всего и их надо направлять.

— Аня, ты устала, иди в комнату и ложись. Тебе нужно отдохнуть. Что, во-вторых, ты узнаешь завтра, и неважно, в каком настроении мы оба будем, — дает обещание, а мне уже на это как-то все равно.

Да, я хочу узнать, что же там, во-вторых, хочу узнать, почему все это произошло, но вот сейчас как-то перегорела что ли. Я устала ждать, и вот эта усталость от бесконечного ожидания дала о себе знать.

— Не гони меня, Вить, хватит. Давай поговорим здесь и сейчас. Никаких завтра. Никаких потом. Если ты сейчас не скажешь, то это конец. Понимаешь? Конец, потому что мы, я тебе еще раз повторяю, бьемся в агонии.

Он устало потирает переносицу, показывая, что его все это утомило уже. Только это мне так надо себя вести, а не ему.

— С самого первого дня, все всегда против нас, абсолютно все. Судьба нам сразу сказала: встретились, повстречались, расходитесь, не будет у вас счастья, а мы продолжали упорствовать.

— Не передергивай, Аня, успокойся. Это сейчас не ты говоришь, а истерика в тебе. Еще раз повторяю, иди спать, тебе необходимо отдохнуть.

— Не надо, не останавливай меня. Пока я все не скажу, я никуда не уйду, а если я уйду, не получив ответ.

Недоговариваю, специально делаю эту паузу, пусть думает, что хочет, пусть проникнется, пусть испугается. Но через время продолжаю.

— Ты вспомни, твои родители изначально были против нас. У нас свадьба даже чуть не сорвалась, Витя. Твой отец и тогда сунул нос в нашу жизнь, практически загубил нам все, но мы продолжали бороться, упорствовали, и все эти восемнадцать лет наша жизнь была на грани.

Я помню тот день, я помню то виноватое выражение лица женщины в загсе, которая сказала: «увы, простите, вы не записаны». Я помню то, как мы скандалили, то, как мы ушли ни с чем, а потом поехали в другой загс, вот прямо так: я в скромном свадебном платье, а он в костюме.

Мы ворвались, потребовали, чтобы нас расписали в тот же день. Видя наше желание быть вместе, видя то, как мы переживаем, проникнувшись нашей историей, нас в итоге поженили. Но ведь все уже тогда пошло через одно место. Еще тогда единственное, что мы сделали, легко это подали заявление. Все.

— Да, мы были счастливы. Нам было хорошо, но в то же время настолько, насколько нам было хорошо, нам было и плохо, потому что мы не просто сражались с миром мы боролись с твоим отцом, мы боролись с искусственными палками в колеса.

Я не шучу, мы именно сражались. Каждый день был испытанием: тяжелым, мучительным. Я не знаю, как мы выдержали все это. Мы вздохнули, то всего четыре года назад. Не знаю, как дождались того выдоха, когда Сергею Павловичу стало не до нас.

Не знаю. Не знаю, как мы это выдержали, и то, что мы выдержали, это прекрасно. Только почему-то мне уже не кажется, что это было самым лучшим, что с нами произошло. Порой, выдержать все испытания, не значит быть счастливыми, и не значит, что мы способны на многое.

— Нас изначально обрекли, так зачем сейчас стараться удержаться? Все мы дошли до той самой точки. Мы еще можем все исправить, начать сначала, главное захотеть. А я хочу этого, Вить. Да, я люблю тебя, но я устала. Понимаешь? Устала.

— Аня, иди отдохни. Вот именно, ты сейчас устала, поэтому готова сдаться. Не дойдя до конца, ты потом об этом будешь сильно сожалеть. Я хочу тебя от этого уберечь, поэтому все, успокаивайся, — он обнимает меня, прижимает к себе, а я начинаю плакать, и плачу навзрыд, как маленькая девочка.

Да, его объятия согревают, успокаивают, но этого недостаточно, уже недостаточно. Страх слишком глубоко засел в моем сердце. Я молчу, просто плачу. Упираюсь руками в его грудь и не знаю, чего хочу: оттолкнуть или прижаться. Наверное, и то, и то. Я, правда, сейчас как маленькая истеричная девочка. Пожалуй, в этом он прав.

— И все же, Вить. Я прошу тебя, давай положим этому конец, пока еще не поздно, пока мы можем выйти хоть немного, но с целыми сердцами, потому что крошево собирать намного сложнее, чем латать трещины.

Молчит, тяжело вздыхает, но молчит, продолжает гладить меня по спине, по голове, перебирает волосы. Такой заботливый, внимательный, нежный. И в то же время какой-то другой. Мы оба изменились за эти дни, сильно изменились. И даже не знаю, в лучшую, или худшую сторону.

— Ты просто устала. Мы поговорим обо всем завтра.