Измена. Счастье вопреки (СИ)

Глава 54

Аня

— Максим, ты куда? — останавливаю сына, когда он собирается уходить из дома.

Он уже полторы недели каждый день куда-то ходит, и потом возвращается. Я чувствую от него запах ремонта, но не понимаю, зачем он туда ходит. Решил устроиться на работу, чтобы у нас были деньги? Так нам хватает. Я официально трудоустроена, декретные будут, плюс Витя, он нас не бросает, и верю, что никогда не бросит. Зачем он губит свое детство?

— По делам, мам. Скоро вернусь, не волнуйся, — отмахивается от меня сын, и быстро подойдя, целует в щеку и тут же убегает, не давая мне и слово сказать.

Нет, так дело не пойдет. Хватит, надоело мне это. Ему не нужно работать. Сейчас поеду за ним, прослежу и заберу.

На улице холодно, поэтому накидываю на себя куртку, надеваю сапоги и все это с уже приличным животом. У меня не так много времени до родов, остался всего месяц, и поэтому я очень похожа на неповоротливую тушку. Еще бы успеть за ним.

Но, к счастью, когда выхожу, вижу, что он не так далеко отъехал в такси, поэтому, насколько это возможно, быстро сажусь в машину и еду за ними, правда с трудом нагоняю и держусь на расстоянии.

То, куда едет машина, меня удивляет. Я знаю этот маршрут, очень хорошо знаю, но не могу поверить, что он едет туда. Зачем он поехал в наш дом? Что он там делает?

Или он просто туда сейчас зачем-то заскочит, потому что мы еще не все вещи оттуда вывезли и уедет? Да, наверное, последний вариант. Вот только, когда мы доезжаем до нужного дома, сын выходит из такси и машина уезжает. Ничего не понимаю.

Когда машина отъезжает, я подъезжаю и останавливаюсь прямо перед домом, ставлю машину на сигнализацию и захожу. В окнах горит свет, на улице уже темно, и меня так легко не увидеть в окна. Иду по дорожке и не понимаю. Не понимаю, что происходит.

Я скучала по Вите, все эти месяцы хотела вернуться, но он не звал. То ли он на стоп все поставил, то ли передумал нас возвращать. Я не понимала и не понимаю его до сих пор, но для себя поняла, что не надо было уезжать тогда, зря я поддалась на все это. Теперь мы все несчастны.

За эти пять чертовых месяцев вообще столько всего произошло.

Мирослав у сдали настоящему отцу ребенка, причем мужчина был счастлив, и, насколько мне известно, первое время мужчина вообще хотел забрать малыша и отпустить его мать гулять на все четыре стороны, но Мирослава не захотела этого, и сейчас они налаживают семейный быт.

Да, я злюсь на нее, но я искренне рада, что она таким образом исчезла из нашей жизни. Мы все совершаем ошибки, главное вовремя их исправить.

А вот Маргарита Рудольфовна, она сошла с ума в прямом смысле слова. Я не преувеличиваю, ее пришлось определить в психушку после того, как она подожгла свой дом. Ей хотелось привлечь к себе внимание. Она была недовольна тем, что ей оставил Сергей Павлович, она не выдержала того, как потеряла вес в обществе.

В общем, такая жизнь оказалась для нее неприемлемой. У нее помутилось сознание, и теперь она наказана навсегда. Но честно, вот ее мне не жаль, каждый получил по заслугам.

Время действительно расставило все по своим местам, наказало обидчиков, вот только по своим местам все встало только во внешнем мире, а в нашем внутреннем продолжается хаос. И вот, даже сейчас сын приехал в наш старый дом, и я не понимаю, зачем.

Захожу, разуваюсь, осматриваю первый этаж. Никого, ни одной живой души. Где же они?

Перекатываясь с ноги на ногу, поднимаюсь по лестнице, и поражаюсь, как мне стало это тяжело делать. Я даже в новом доме хожу только по первому этажу. Не хочу давать эту ужасную нагрузку организму. Иду по коридорам и слышу, как из-за открытой двери слышны голоса мужа и сына.

— Ну что, сегодня начинаем с этой стены? Я думаю, где-то четверть рисунка мы успеем закрасить. Пока тебя не было, я разметил все.

Голос Виктора спокойный и ровный. Неужели он делают что-то в доме, и Максим активно ему в этом помогает? Они помирились? Но когда? Как? Сын ничего мне об этом не говорил.

— Да сегодня бы все по максимуму сделать, и в принципе надо ускоряться. Маму напрягают эти мои вечерние походы неизвестно куда. Сегодня даже пыталась остановить, но я успел сбежать. Завтра не факт, что получится прийти, — немного раздосадовано говорит сын, и в этот момент я подхожу к комнате, но не решаю зайти.

— Ты уверен, что не хочешь ей рассказать? Мы не делаем ничего такого. Просто ремонт для твоей будущей сестренки на случай, когда вы будете приезжать в гости, да и так… Я думаю, она против не будет. Зря ты молчишь. Если боишься, я сам могу с ней поговорить.

— Да нет, не в этом дело, отец. Просто, — сын запинается и в эту паузу все же решаюсь зайти.

— Я бы ничего не сказала, и уж точно не стала ругаться, — мой голос становится оглушительным для них.

Они оба удивленно поворачивают голову, а я понимаю, что все это время душила в себе желание вернуться к Вите очень даже зря. Они давно помирились, и оказывается, делала это не на благо Максима, а непонятно, для чего. Почему они мне ничего не сказали, почему они молчали? Разве это правильно?

Я ведь их обоих люблю. Я очень хотела, чтобы наша семья восстановилась, но я думала, что сын против. А оказывается…

— Я не монстр. Не монстр, — слезы наворачиваются на глаза, и не знаю зачем все это говорю.

— Ань, успокойся. Он не это имел ввиду, — Витя подходит ко мне и приобнимает за плечи, а Максим подлетает следом за ним и тоже начинает обнимать меня.

В итоге стоим вот так треугольником: я плачу от обиды и непонимания, а они все говорят и говорят. Я даже не слушаю, что они говорят.

— Так все оставить эту истерику, хватит плакать, — Витя включает командный тон, когда я долго не могу остановиться от слез.

Но я держалась все эти месяцы, мне очень часто хотелось заплакать, но я держалась и сейчас просто, словно плотину прорвало.

— Значит, так. Сегодня вы остаетесь здесь. Максим, иди поставь чайник, мы с мамой поговорим.

— Хорошо, — сын соглашается с ним и уходит, а мы остаемся стоять одни, друг напротив друга.

Муж отстраняется, а я, утерев слезы, начинаю осматриваться. Комната в нежно персиковых тонах, с зеркалами. Здесь еще ничего нет, но уже так уютно.

На одной из стен, рядом с которой стоит краска, намечен рисунок: такой милый райский уголок, птички, бабочки, цветы. Красивая акцентная стена выйдет.

Слезы снова наворачиваются на глаза. Он нас ждал, он надеялся, что мы вернемся и готовился. Он любит так же, как и я его. Но почему тогда не забрал нас? Почему?

— Анют, не злись, пожалуйста, — чуть приподняв руки, начинает Витя. — Он просто не знал, как тебе об этом сказать, а я не хотел давить. Вот и все. Мы ничего дурного не хотели, поверь.

— Вы могли хотя бы сказать, что помирились. Я ведь не монстр какой-то. Я бы тоже приняла в этом всем участие. Неужели вы думаете, что я такая ужасная? Что мне всего вот этого не хотелось? Почему вы не думаете о том, что мне не было одиноко все это время? Я ведь тоже скучала, Витя. Тоже скучала!

Говорю голосом, полным слез, и даже носом шмыгаю, потому что не могу сдерживаться. Он смотрит на меня, всего секунду, преодолевает эти пару шагов и обнимает, насколько позволяет это живот, и главное не дает закончить говорить.

— Тихо, успокойся, успокойся. Прости нас. Мы не подумали. Ну хватит, не плачь, — Витя начинает втирать все же сорвавшиеся с глаз слезы.

Это то, чего мне так долго не хватало: тепло, поддержка, опора. Я словно была все это время одна, а сейчас снова рядом со мной появился человек, на которого я могу положиться. Да, он мне изменил, но я тоже многое пересмотрела за эти месяцы. Я ведь действительно изменилась и тогда сделала ему больно. Он виноват в том, что изменил, но важнее то, что он раскаялся и хочет все изменить.

— Я очень хочу, чтобы вы вернулись домой, Ань, и мы начали все сначала. Я виноват перед тобой, но клянусь собственной жизнью, больше никогда не допущу эту ошибку. Вы моя жизнь, без вас я ничего не хочу.

Гладя по животу, говорит мне все это глядя в глаза, и я ему верю. Верю, потому что такие простые слова, но они оказались мне дико необходимы.

— Надеюсь, ты простишь меня.

— Я уже тебя простила, Вить, и ужасно по тебе скучала.

— Я люблю тебя, Ань. Я всегда буду любить только тебя, — муж наклоняется, упирается лбом в мой, и играет нашими носами.

В этих объятиях становится тепло, спокойно и так по родному. Сейчас я чувствую себя дома.