Картинки нижегородского быта XIX века

Глава двадцать третья

Люди «третьего элемента»: земцы, статистики. студенты — Елпатьевский, Короленко и другие «возвращенцы». — Появление А. М. Горького.

Купеческо-торговые интересы, довлеющие над городом, все же не могли целиком заглушить стремление некоторой части населения к культурной, осмысленной жизни. Культурный слой населения Нижнего девяностых годов состоял из работников земства, некоторой части чиновничества, врачей, педагогов, адвокатов, нотариусов.

Земство не представляло собой однородного целого. Наряду с местными выборными людьми в земстве служили техники, агрономы, инструкторы, статистики, — люди, носившие общее название «третьего элемента».

Земские служащие — агрономы, инженеры, статистики, как правило, были людьми «пострадавшими» так или иначе за свои убеждения.

В городской интеллигенции насчитывалось немало пришлых людей из ссыльных «возвращенцев» из Сибири, застревавших временно или навсегда в Нижнем. Иной раз оседали здесь непоседливые литераторы. После 1892 года появилось много петербургских и московских студентов, прервавших не по своей воле ученье.

Весь этот умственно развитой круг людей имел довольно ограниченное поле деятельности. В Нижнем имелись: Общество народного образования, Губернская архивная комиссия, Кружок любителей физики и астрономии, отделение Русского Музыкального общества и два полуказенных учреждения, проводивших научную работу — Статистический комитет и Естественно-исторический музей.

Большинство нижегородской интеллигенции девяностых годов не столько принимало участие в нарождавшейся тогда в России подпольной революционной деятельности, сколько работало по насаждению в народе грамотности или печатным словом обличало злоупотребления власти, городских и общественных дельцов. Но и в этом отношении усилия интеллигенции постоянно наталкивались на противодействие администрации или на консервативные настроения известной части общественных деятелей. Больших трудов стоило группе энтузиастов ввести в начале девяностых годов воскресные школы и вечерние классы для неграмотных и полуграмотных. Такие школы некоторое время существовали в Нижнем в семидесятых годах, но затем были закрыты. В 1892 году при их возобновлении попечитель народных училищ бесцеремонно пояснил учредителям: «в тех школах вы учили рабочих правам, а в этих — должны учить обязанностям».

Бороться со злоупотреблениями в городе — было трудно. Имевшиеся в городе две, а с 1895 года три газеты не всегда помещали обличительный материал. Приходилось посылать корреспонденции в московские и провинциальные, главным образом казанские, газеты. Интеллигенция часто собиралась в квартирах местных общественных деятелей, где обсуждала темы будущих корреспонденций. Не раз на таких собраниях импровизировались сатирическо-обличительные стихотворения, игравшие затем большую роль в разоблачениях темных дел и лиц.

По поводу «банковой эпопеи» появилось особенно много таких стихотворных обличений.

Местная поэтесса Мысовская в форме басни зло высмеяла банковских дельцов — Панютина и К°:

По этому же поводу остроумную перефразировку стихов гр. А. Толстого оставил местный журналист Поспелов:

И т. д.

Просветительная и обличительная работа местной интеллигенции особенно оживлялась в периоды наплыва «неблагонадежного элемента», среди которых попадались люди недюжинной литературно-творческой одаренности.

К таким выдающимся деятелям начала девяностых годов нужно прежде всего отнести В. Г. Короленко и С. Я. Елпатьевского.

Доктор Елпатьевский после ссылки, не имея права приехать в столицу, поселился в Нижнем. Отказавшись от более выгодных предложений, он принял место врача в Обществе приказчиков или, как оно тогда официально именовалось, «Обществе вспоможения частному служебному труду». На этой службе Елпатьевский изучил целую категорию людей: конторщиков, артельщиков, приказчиков, банковских служащих, доверенных фирм, ресторанных официантов и проч. Рассказы его: «Служащий», «Спирька», «Миша», «Из случайных встреч», «Ярмарочные картины» — насыщены характерным нижегородским бытовым колоритом. Елпатьевский прожил в Нижнем около десяти лет и оставил город перед Всероссийской выставкой в 1896 году.

Поселился в Нижнем после ссылки и В. Г. Короленко. Около него в короткий срок образовался кружок талантливых и начитанных людей. Особенно подружился он с председателем Статистического комитета Николаем Федоровичем Анненским, человеком острого и живого ума, с вдумчивым и едким публицистом Ангелом Ивановичем Богдановичем, с энциклопедически образованным председателем Земской управы Александром Александровичем Савельевым, с «залетным» писателем Иванчиным-Писаревым и с доктором Елпатьевским. Все они составили, как шутливо выражались в Нижнем, «общество трезвых философов». К Короленко шли разнообразные люди. Приходили земцы советоваться о своих делах. Являлись павловские кустари и разные приезжие люди из уездов. Навещали проезжавшие из Сибири ссыльные. В тесном, заваленном книгами кабинете Короленко можно было встретить местных литераторов, художников, артистов.

На первых же порах нижегородской жизни его поглотила борьба с вопиющими злоупотреблениями администрации, с самодурством ярмарочных и городских управителей. Блестящие корреспонденции, иногда гневно-бичующие, иногда язвительно-иронические, создали ему почти легендарную славу. Говорили, что он «убивает людей корреспонденциями».

Немало времени Короленко уделил пешеходным странствованиям по губернии. Несколько раз побывал в селе Павлове, наблюдал быт замочников-кустарей. В июле 1890 года он предпринял паломничество по нижегородским монастырям: посетил Арзамас, Оранки, Дивеево, Саров, Понетаевку. Впечатления от этого похода доставили интересный материал для его чудесных рассказов: «В облачный день», «Муза», «Ушел» и др.

В июле того же года писатель отправился в новое путешествие, посетил Козьмодемьянск, проехал пароходом реку Ветлугу, полюбовался озером Светлояр, спустился на ботнике по сказочно-прекрасному Керженцу. Эти впечатления описаны в ряде очерков под общим названием «В пустынных местах».

Несколько летних сезонов прожил Короленко на дачах в местностях Черноречье, Растяпино, Гнилицы и Чеченино. Дачные впечатления позднее отражены им в нескольких рассказах.

Популярность Короленко в Нижнем возрастала с каждым годом, — без него немыслимо было ни одно общественное событие, начинание или празднование. В 1894 году он собрался издавать в Нижнем прогрессивную газету, намереваясь купить и преобразовать для этой цели местный «Справочный листок объявлений» М. М. Милова.

Губернатор Баранов не возражал против начинаний Короленко. Он писал в министерство внутренних дел: «В должности редактора Короленко будет всецело поглощен делами газеты и у него не будет хватать времени на постороннюю (читай — революционную. — Д. С.) деятельность.». Но начальник жандармского управления Познанский высказался против, исходя из соображений, что «Короленко в Нижнем представляет центр, вокруг которого группируются почти все без исключения подозреваемые личности, проживающие в Нижнем; у него же в доме, без всяких сомнений, изгоняемая из высших учебных заведений молодежь получает первые уроки нигилизма, социализма и пр. Участие Короленко в издании ежедневного печатного органа даст ему возможность расширить свою агитационную и в то же время крайне скрытную деятельность»…

Голос жандарма перевесил, и проект газеты провалился.

В последний год своей жизни в Нижнем (1895) Короленко ездил в Елабугу на известный всему миру процесс «мултанских вотяков», который и был, в конце концов, выигран благодаря упорству В. Г. Короленко, а затем навсегда простился с нижегородцами, сопровождаемый искренним сожалением всего местного общества. На прощальном обеде Короленко, напомнив собравшимся, что при приезде в Нижний в 1885 году его встретила надпись на Софроновском съезде: «Чаль за кольца, решетку береги, стены не касайся», — сказал: «За одиннадцатилетнее здесь пребывание я ваших стен и решеток не берег [намек на разоблачение нижегородских безобразий], но зато причалил к вам крепко»… — Это была дань большого писателя полюбившим его нижегородцам.

За время пребывания В. Г. Короленко в Н. Новгороде его квартиру в доме на тихой окраинной Канатной улице часто посещали самые разнообразные люди. Они шли к известному писателю и общественному деятелю за советом, за помощью, встречая неизменно внимательное и чуткое отношение Короленко.

Обитатели Канатной давно уже привыкли к многочисленным посетителям на их тихой улице, и поэтому никто не обратил особого внимания на любопытную встречу, происшедшую у дома Короленко в один из ясных декабрьских дней 1889 года.

В этот день на Канатной улице, загроможденной сугробами после трехдневной снежной бури, появился высокий, легко, не по-зимнему, одетый юноша. Он направился к дому Короленко.

«На панели перед крыльцом умело работал широкой лопатой коренастый человек в меховой шапке странной формы, с наушниками, в коротком по колени, плохо сшитом тулупчике, в тяжелых вятских валенках».[12]

Юноша, не обратив внимания на работающего, полез сквозь сугроб на крыльцо.

Человек в ушанке окликнул его:

— Вам кого?

— Короленко.

— Это я.

И тут же на заснеженном крыльце произошло знакомство известного писателя Короленко с юношей, назвавшим себя Алексеем Максимовичем Пешковым и рассказавшим Короленко о целях своего визита к писателю.

Это была знаменательная встреча одного из лучших и талантливейших русских писателей — В. Г. Короленко — «нижегородца в силу обстоятельств» и будущего гениального представителя революционного социалистического искусства, славы и гордости родной страны — Алексея Максимовича Горького — нижегородца по рождению, имя которого уже через десятилетие после описанной встречи стало известным во всем мире.

Но в этот декабрьский день 1889 года, о котором идет речь, Алексей Максимович пришел к Короленко как «начинающий писатель» с заветной толстой тетрадью стихов и поэмой «Песнь старого дуба», чтобы выслушать мнение Владимира Галактионовича о своих первых поэтических опытах.

Оказалось, что Короленко уже слышал о Пешкове от Михаила Ромася, с которым Алексей Максимович работал в селе Красновидове на Волге.

Очевидно это обстоятельство заставило Владимира Галактионовича особенно внимательно отнестись к новому посетителю, и долго в маленьком своем кабинете Короленко беседовал в этот день с юношей Пешковым.

В воспоминаниях о первой встрече с Короленко, написанных Горьким много лет спустя, Алексей Максимович не упоминает о том, что он рассказал Короленко о себе. Но, вероятно, Короленко узнал (к этому его должен был привести профессиональный интерес писателя к каждому новому человеку) о странной, пестрой, богатой, несмотря на молодость посетителя, яркими фактами жизни юноши А. М. Пешкова.

А рассказать Алексей Максимович мог следующее:

Родился он в Н. Новгороде, 28 марта (по новому стилю — Д. С.) 1868 года в семье ремесленника краснодеревца Максима Савватьевича Пешкова.

Дед со стороны отца — армейский офицер, при Николае I был разжалован в солдаты за жестокое обращение с подчиненными. Суровый, тяжелый на руку, старик истязал и свою семью до того, что все члены ее разбежались. Старший сын — Максим Пешков добрался из Сибири в Нижний Новгород, где устроился работать на заводе Колчина. Упорным трудом сколотил несколько деньжонок, завел семью, женившись на дочери содержателя красильного заведения Василия Васильевича Каширина. Однако семейная жизнь Максима продолжалась недолго: в 1872 году он, тяжело заболев, умер в Астрахани, где работал недолгое время. Вдова Пешкова — Варвара Васильевна — с четырехлетним сыном Алексеем переехала снова в родной город. И здесь в семье деда прошли детские годы Алексея Максимовича.

Тяжело протекало его детство. Бесконечные попреки, дурацкая ругань, жестокие порки, жадные разговоры о деньгах и унылые призывы к богу — вот чем заполнялась жизнь мещан Кашириных. Светлым лучом в этой мрачной ремесленной среде оказалась старуха — бабушка Акулина Ивановна Каширина, просто и сердечно относившаяся к маленькому внуку.

Ученьем подраставшего мальчика не баловали, а хотели поскорее «пристроить к делу».

Одиннадцати лет Алексей Пешков пошел «в люди». Мать к тому времени умерла, отчим проигрался в карты и лишился службы, дед Каширин разорился. Надо было самому зарабатывать. Алеша последовательно служил: «мальчиком» в магазине обуви, посудником на пароходе, работал у чертежника, в иконописной мастерской, занимался собиранием старья. 16-ти лет Пешков уехал в Казань, работал там грузчиком и пекарем. Был на Каспии, затем работал на железной дороге на ст. Крутая в б. Царицынском уезде, Саратовской губернии. Но теперь, когда ему исполнился 21 год, он вернулся на родину для отбывания воинской повинности.

Пешком он пришел осенью 1889 года в родной город, работал разносчиком баварского кваса, а затем устроился письмоводителем у нижегородского адвоката А. И. Ланина. В октябре того же года был арестован за связь с политически неблагонадежными лицами, сидел несколько дней в нижегородском остроге, был выпущен из тюрьмы. На военную службу его не приняли, и он продолжает работу у адвоката. А сейчас пришел к Владимиру Галактионовичу, чтобы узнать его мнение о своих стихах.

Короленко внимательно просмотрел принесенную А. М. Пешковым тетрадь. Первые поэтические опыты были неудачны, хотя стихи и поэма были написаны искренне, горячо.

Владимир Галактионович чутко отнесся к молодому поэту, указал ему на многие ошибки. Алексей Максимович мучительно переживал первые неудачи.

…«Вот он нашел еще „описку“, еще и еще. Я был раздавлен обилием их и, должно быть, покраснел, как раскаленный уголь. Заметив мое состояние, Короленко, смеясь, рассказал мне о каких-то ошибках Глеба Успенского.

Это было великодушно, а я уже ничего не слушал и не понимал, желая только одного — бежать от срама…»[13]

Юноша Пешков ушел от Короленко с чувством горячего стыда за свои «поэтические опыты», но не обиды. Из слов Короленко он понял, как тяжел и ответственен труд писателя, как чутко и мягко Короленко подводил его к мысли о необходимости упорно и настойчиво работать над собою. И позднее, уже став писателем, Алексей Максимович не раз будет встречать у Короленко заботливую поддержку в своей работе и навсегда сохранит в своей памяти хорошие воспоминания о светлой личности Владимира Галактионовича. Но после первой встречи с Короленко, уходя от него, Алексей Максимович приходит к решению: «Я решил не писать больше ни стихов, ни прозы и, действительно, все время жизни в Нижнем — ничего не писал. А иногда очень хотелось. С великим огорчением принес я мудрость мою в жертву все очищающему огню».[14]

Ранней весной 1891 года Алексей Максимович вновь покидает родной город, чтобы отправиться побродить по Руси, посмотреть, как живут люди.

Были исхожены Поволжье, Украина, Бессарабия, Крым, Кавказ.

Во время этих скитаний Алексей Максимович близко соприкасается с людьми различных классов, наблюдает жизнь, и эти наблюдения только подтверждали и укрепляли зревшие в нем мысли о необходимости решительных действий, направленных против всего строя общественной жизни, порождавшего те «свинцовые мерзости», которые он не только видел, но и испытывал на себе.

И все настойчивее обилие впечатлений и размышлений требовало от него образного выражения своего отношения к действительности.

И вот в Тифлисе (Тбилиси), где остановился после «хождений по Руси» Алексей Максимович, в 1892 году в местной газете «Кавказ» появляется в печати первый рассказ его «Макар Чудра») подписанный псевдонимом — Максим Горький. Это было начало литературного пути гениального писателя.

В 1893 году Алексей Максимович возвращается в Н. Новгород, вновь получает место у Ланина. Но новые интересы влекут Алексея Максимовича. Растет его стремление к писательскому труду. Ряд рассказов и очерков Горького появляется в нижегородской газете «Волгарь» и в «Казанском вестнике». Возобновившиеся встречи с Короленко укрепляют в молодом писателе веру в свои силы. Дружно беседуют они до зари, встретившись однажды на Откосе, глядя на расстилающуюся перед ними темную гладь реки и синеющие вдали семеновские леса. Разговор вращается в плоскости философских вопросов.

Короленко, учитывая приподнятое нервное настроение молодого собрата по перу, мягко, но убежденно говорит: «Необходима справедливость! Когда она, накопляясь понемногу, маленькими искорками, образует большой огонь, он сожжет всю ложь и грязь земли, и только тогда жизнь изменит свои тяжелые печальные формы. Упрямо, не щадя себя, никого и ничего не щадя, вносите в жизнь справедливость»…

Собеседники расстались перед восходом солнца, но они встречались еще не раз, в доме на Канатной.

Короленко хлопочет о помещении рассказов молодого писателя в газету «Русские ведомости» в которой и был напечатан рассказ Горького «Емельян Пиляй».

В журнале «Русское богатство», к которому Короленко имел близкое отношение, был помещен рассказ М. Горького «Челкаш», тотчас оцененный критиками как новое слово, сказанное в великой русской литературе.

В 1895 году А. Пешков, по совету В. Г. Короленко, уезжает в Самару, работает и печатается в большой, хорошо поставленной «Самарской газете», а в 1896 году возвращается вновь в Нижний и в течение семи с лишним лет живет здесь.

Это были годы, в которые уже полностью развернулась и яркая творческая работа писателя и его кипучая общественно-революционная деятельность в родном городе.

Литературное дарование Алексея Максимовича развивалось с каждым новым произведением.

Рассказы: «Коновалов», «В степи», «Озорник», «Болесь», «Скуки ради», «Бывшие люди», «Проходимец» — с жадностью проглатывались читателем, увидевшим в них необычайно яркое художественное описание почти неизвестного тогда широкой публике мира людей.

Но не одних «отверженных» изображал Максим Горький. Быт и нравы родной ему Волги и купеческого города дали возможность писателю развернуть широкую картину жизни экономических хозяев страны в повести «Фома Гордеев». После появления этого произведения окончательно утвердилась широкая известность и популярность нового русского писателя.

В Нижнем появление новой литературной известности вызвало самый живой интерес, различно проявляемый в отношениях к писателю. В купеческих и мещанских кругах его творчество вызывало почти неприязненное отношение.

Всеобщее внимание возбуждало появление на улицах своеобразной фигуры Горького, своим внешним обликом отступавшей от обычных рутинных представлений обывателя о «писателе».

Черная рабочая блуза, крылатка с развевающимися по ветру полами, сапоги «взаправку», сдвинутая набекрень шляпа — вселяли во встречном мещанине-филистере убеждение, что перед ним «нигилист».

В среде купцов типа Бугрова, Блинова или Дегтярева — миллионеров в поддевках, к Горькому относились хотя и с любопытством, но и со скрытым недоверием: «Вот эдакий-то писатель возьмет да и опишет тебя со всеми потрохами… Чего только начальство смотрит!» — выражал вслух свои мысли толстосум на бирже или за чаепитием с приятелями. Искреннюю симпатию и любовь сделавшийся известным писатель приобрел в среде рабочих и в кругу передовой, прогрессивно настроенной части нижегородской интеллигенции. Его квартира, сначала в доме Лемке на Канатной улице, а затем в доме Киршбаума на Мартыновской улице — сделалась притягательным центром для всех нижегородцев, чувствовавших потребность произнести без полицейского контроля хоть одно свободно-революционное слово, или выразить рвущийся из груди гневный протест против все усиливавшегося правительственного гнета, или просто рассказать о слышанном или виденном факте нарушения или поругания прав свободной человеческой личности.

Живя в Н. Новгороде, А. М. Горький стоял в центре общественно-политической жизни города, он развернул здесь широкую общественную деятельность, возбуждая последней неустанное внимание нижегородских «властей предержащих», подвергавших Горького арестам и тюремным заключениям в 1898 и 1901 годах.

Горький тесно связан с нижегородской организацией РСДРП, неустанно помогает ей. Он живо интересуется развивающимися политическими событиями в стране и в родном городе. Революционная борьба рабочих Сормовских заводов, их знаменитая первомайская демонстрация 1902 года вдохновили Горького на создание бессмертного произведения «Мать» — первого в мировой литературе романа о великой возвышающей человека силе революционной борьбы рабочего класса, о великой роли большевистской партии, поднимающей массы трудящихся на эту борьбу за свободу и счастье народа.