Когда под ногами хрустит империя

2

Кира очнулась мягко – сперва вернулось сознание, потом она осторожно шевельнула головой и открыла глаза. Боль была, но слабая, она жила в висках, однако терпеть её было можно, и давалось это легко. Ею занимался человек в форменной одежде неизвестного ей образца – он что-то делал у её правого плеча, иногда касался головы, но осторожно, даже нежно. Заметив, что Кира пришла в себя, немного поднял спинку кресла, так она узнала, что сидит, а не лежит. Руками было не шевельнуть, и мгновением позже Кира разобралась, что они крепко пристёгнуты к подлокотникам. А кресло оказалось вполне терпимым. Спинка, по крайней мере, даже удобна.

– Уже почти, – сказал человек, который ею занимался. С запозданием Кира поняла, что говорит он не ей. – Готово. Она будет понимать, что ей говорят, уже сейчас, а отвечать сможет, когда мозг адаптируется к новой языковой структуре.

– Когда это произойдёт? – прозвучал другой голос, хрипловатый.

– В границах десяти минут. Но в течение этого времени с ней нужно разговаривать, чтоб проходила адаптация.

– Тогда говори.

Вокруг было слишком много света, и это понятно. Именно так и следует допрашивать пленных, Кира знала. Она всё равно никого толком не могла видеть, потому закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Любое помещение звучит, нужно только уметь его слышать. Слушая и стараясь чувствовать всею собой, она скоро поняла, что пространство довольно большое, и в нём находится несколько человек. Уж явно больше двух – она воспринимала их движение и даже отчасти взгляды. Их присутствие могло что-то значить, но пока рано делать выводы.

Её слегка похлопали по щекам. Пришлось открыть глаза. Она увидела, что мужчина, занимавшийся ею, отодвинулся и теперь вдумчиво смотрел ей в глаза. Он не был похож на военного, скорее уж медик. Но самым важным было то, что выглядел он совершенно обычно: человек как человек. Европеоид. Серые глаза. Шатен. Ничего особенного.

Так кто же они, в конце концов…

– Вы меня слышите? – спросил медик, глядя очень пристально, даже напряжённо. Ни дать ни взять хирург, вырезавший у пациента что-нибудь чрезвычайно важное и теперь выясняющий, не слишком ли это оказалось критично. – В ваших интересах дать мне понять, если возникли какие-то проблемы. Это вопрос сохранности вашего мозга. Я должен знать, следует ли мне остановить процесс. Если понимаете, дайте это понять, прерывание нормально протекающего процесса может оказаться опасным.

Первой мыслью Киры было сделать вид, что она ничего не понимает. Но через мгновение уже засомневалась, что это разумно. Если чужаки способны обучить её своему языку вот так (слышала и понимала она определённо не родной язык, а какой-то другой), напрямую воздействуя на мозг, не смогут ли они так же распотрошить его, если она заупрямится?..

Конечно, бояться уже поздно, и упрямиться она всё равно будет. Но, может быть, если подать информацию голосом, удастся создать у противника ложное представление о происходящем. Соврать ему, если говорить проще. Да и самой что-нибудь полезное услышать не помешает. Хотя зачем ей это теперь… Ну, пусть будет. Вдруг пригодится.

– Да, слышу.

– Хорошо. Скажите, пожалуйста, что у вас с ногой?

– Сломана.

– Болит ли голова?

– Да. Немного болит.

– Отлично… Я закончил. – Он обернулся на кого-то, стоящего за спиной. – Думаю, уже можно пробовать. – И, поднявшись, отступил в сторону.

Глаза Киры постепенно привыкали к свету, и потому она начинала постепенно видеть того, кто теперь оказался перед ней. К тому же, он упростил её задачу, потому что сделал пару шагов навстречу и присел на табурет. Он показался ей высоким, неплохо сложенным, похоже, довольно подвижным, хоть и не таким уж молодым. Средних лет, пожалуй. У него было жёсткое, однако не жестокое лицо, уверенно стиснутые губы (это не обещало ничего хорошего) и чуть сощуренные глаза. Вряд ли близорукий, ведь смотрит почти в упор. Взглянул он твёрдо и сильно. Офицер, видимо. Даже командир. Это заметно по тому, как держится, как смотрит.

– Ваше имя и звание.

– Кира Лауш. Лейтенант технической службы. – Она пустила пробный шар и внимательно следила за реакцией.

– Подразделение?

– Батальон технического обслуживания шестой областной общевойсковой дивизии.

– Каков численный состав дивизии?

Она сморгнула.

– Одиннадцать тысяч шестьсот двадцать шесть человек.

– Какова численность подчинённого лично вам подразделения?

– Шестьдесят человек.

– И это батальон?

– Я не сказала, что командую батальоном. Я лейтенант и отвечаю за роту. Рота – шестьдесят человек.

– И? – Он отвернулся. – Как определишь?

– Трудно сказать, – ответил тот, который только что занимался Кирой. – Скорее всего да.

– Хорошо, вы свободны… Ладно, лейтенант, назовите мне боевую задачу своей дивизии.

– Не могу знать, – помедлив, ответила Кира. У неё всё не получалось понять его реакцию. Принял ли он всё то, что она сказала, или продолжает проверять?

– Сообщите то, что вам известно. Какую боевую задачу вы здесь выполняли?

– Никакой.

Он был беспримерно терпелив.

– Будьте любезны сообщить, что вы тогда здесь делали? Какого рода задачи перед вами были поставлены вашим командованием?

– Учебные, – нехотя ответила она. И подумала себе в оправдание, что если собирается напропалую врать, то надо делать это убедительно. А значит, толика правды послужит хорошим фундаментом. Она не беспокоилась, выдаст ли себя, потому что знала наверняка: выдаст обязательно рано или поздно. Но пока следовало действовать так, как уже начала. Нужно было выиграть хоть сколько-то времени для своих. А это серьёзно. Чтоб решиться на такое, нужно было всей собой прочувствовать и понять, что тебя по сути уже нет на свете. И успокоиться насчёт своего будущего. Его нет – и точка. – Учебно-боевые.

– В чём их суть?

– Не могу знать. Информация была засекречена.

– Что предстояло делать конкретно вашему подразделению?

Кира ответила не сразу, но он терпеливо ждал.

– Мы должны были проводить испытания нового типа боевых технических устройств.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Ничего не могу сказать.

Он шагнул к ней ближе и нагнулся. У него оказалось удивительно правильное лицо. И выразительное – несмотря на то, что сейчас оно было таким застывшим. И глаза только на первый взгляд могли показаться пустыми. В них чувствовалась напряжённая внутренняя жизнь. Значит, прикидывает, оценивает и раскладывает сведения по полочкам.

– Полагаю, эта информация должна быть доступна с имеющихся в вашем подземелье контрольных устройств. Вы имеете доступ к какому-нибудь из них?

– Я… – Она растерялась и поняла, что вот сейчас врать уже бесполезно. Надо было сразу. – Очень ограниченно… Нет, у меня нет допуска к секретной информации.

– Однако что-то вы можете. Например, дать нам подход к базе данных. Дальше мы справимся сами. Или попытаемся.

– Этого я сделать не могу.

– Если вы согласитесь сотрудничать, я гарантирую вам жизнь.

– Я не могу вам помочь, – нехотя ответила Кира. Лгать этому человеку действительно трудновато. Видимо, хороший офицер, и дознаватель из него получился бы отличный. Сразу умело даёт понять, что ложь ощутит в два счёта, а это совершенно выбивает почву из-под ног.

– Обдумайте. Если у вас всё равно нет допуска, ничего сколько-нибудь значимого вы нам не выдадите. Какой тогда смысл отказываться от сотрудничества? Либо мы своими силами вытащим всё, что нам нужно, из базы данных, либо провалимся, пытаясь это сделать. Вот и всё. – Отвечать она не стала, лишь опустила голову. И офицер, разогнувшись, отступил. – Что ж, давайте, – коротко приказал он ещё одному военному. – Меня в первую очередь интересует доступ к контрольной технике, а затем ответ на вопрос, почему именно женщине доверили здесь остаться.

– На это я могу ответить сразу, – сказала Кира, и офицер немедленно вернулся, присел на табурет перед ней, касаясь своими коленями её коленей.

– Я слушаю. Почему оставили вас?

– Потому что у меня сломана нога. Остальные были на своих двоих.

– Поэтому даже не пытались вынести вас?

– Кто-то должен был остаться и взорвать капонир. Увы, взрывное устройство не сработало, а ваши пришли слишком быстро. Ничего не успела придумать.

– В отряде не нашлось никого из мужчин, готовых заменить собой женщину?

– Я командир, – отрывисто заговорила Кира. Уязвлена она не была и удивлена – тоже. Привыкла. – А на войне нет женщин или мужчин. Есть солдаты, офицеры и мирное население.

Пауза получилась ещё более длинной, чем предыдущая.

– Верно. Прошу вас уступить и согласиться на сотрудничество.

– Не могу.

Он слегка отвернулся и, кажется, кивнул. Видимо, не ей. Заслонив собой уходящего, перед Кирой сел ещё один человек, тоже офицер, но званием помладше. Он заговорил уверенно и напористо, но она почти его не слушала, понимая, что вступать в спор с этим человеком – дело совершенно лишнее. Он может быть мастером своего дела, он наверняка способен раскрутить на откровенность буквально любого пленного, но трудно разговорить того, кто молчит.

Пропуская мимо ушей добрых две трети того, что он говорил, Кира всё-таки уловила, что с ней этот человек вполне вежлив. Чувствовалось, что он привык иметь дело с мужчинами, а с женщиной в роли объекта допроса ему нелегко, даже не по себе. Это портило человеку всю игру. Он вполне искренне уговаривал её пожалеть себя и не упорствовать, потому что сам боялся следующего этапа. И тут из него вырвалась, видимо, тоже откровенная, полная смятения, мысль:

– Послушайте, сударыня, женщине вовсе не место на войне, вы же понимаете. Женщина должна рожать и кормить, и те, кто принуждает её убивать и по сути уничтожать себя самое, виновны. Они нарушают законы природы и совершают преступление против вас. Вы вряд ли можете с этим спорить. – В этот момент Кира подняла взгляд и посмотрела на него в упор. Пару секунд молча слушала его сентенции, а потом наклонила голову и слегка улыбнулась.

И опытный офицер моментально понял, что допустил ошибку.

Выпустил ниточку инициативы из пальцев.

Дальше не он мог на неё давить, а она – на него, а значит, его усилия становились бессмысленными. Даже вредными, пожалуй. Допрашивающий взглянул на пленную со смесью сожаления и раздражения и позволил себя сменить «злому полицейскому».

Она ждала, что этот сразу примется бить. Но нет. Этот тоже начал с разговора. Он просто и быстро разложил по полочкам, подвёл черту, и спорить с ним было бессмысленно. И улыбаться тоже бессмысленно – над этим человеком ей верх не взять. И дело даже не в том, что он сильнее – просто совершенно другой, и в их противостоянии лишь случайно может появиться что-нибудь общее, чтоб, зацепившись за это, можно было схватиться.

Но при этом его Кира понимала намного лучше, чем любого другого чужака, которого ей уже пришлось увидеть. В ответ на его вопросы она или молчала, или мотала головой – и чувствовала себя поверженной вне зависимости от того, какой вариант поведения выбирала. Ну, а этому человеку что – он работал. Он был обычной рабочей лошадкой армии, трудягой, и его умение внушить объекту, что тот побеждён, тоже было средством. Но в данном случае – бесполезным. Кира ведь не хотела победить. Ей требовалось другое.

Впрочем, она, пожалуй, даже с нетерпением ждала перехода к силовым методам, потому что с ними всё просто и понятно. В них нет противостояния и воли, а есть страдание, которое просто надо терпеть. Кира считала, что терпеть она умеет. Опыт есть.

И, понятное дело, до силовых методов вскоре дошло. Сначала допрашивающий занялся её пальцами, и это оказалось тяжело. Но в каждый момент, когда терпеть уже было невыносимо, она вспоминала, что надо потерпеть ещё немножко, и станет легче. Ещё немного и ещё чуть-чуть… Потом у неё наконец-то онемело тело, а боль встала рядом – она чувствовалась, но не остро, а с эдакой толикой успокоения, странного и примитивного. И даже появилась тень удовольствия – от того, что боль отступила, и это было счастье. Кира второй раз за день вполне искренне улыбнулась.

Она была согласна с тем, что сама по себе боль не способна ни к чему принудить упрямца. Её можно научиться переживать. Побеждает человека лишь запредельный, чудовищный ужас за целостность своего тела в чисто физиологическом смысле. И с этим вряд ли что-то можно сделать сознательным усилием. Но она попытается. По крайней мере, собиралась попытаться.

Заметив, должно быть, отсутствие реакции, он встряхнул Киру и зажал её мизинцы чем-то, что она не видела. Потом последовал электрический удар, который закончился мощнейшей и мучительной судорогой, и вот это она уже отлично прочувствовала. Следующий удар был настолько силён, что Кира опрокинулась вместе со стулом. Уже упав, она с большим запозданием осознала, что, падая, сломала палец.

Допрашивающий поднял её и посадил прямо.

– А теперь пойми, что твоё упрямство только отдаляет момент, когда ты сдашься. Это время стоит тебе здоровья, а мы ничего не теряем. Ещё десять минут, и ты больше не будешь красоткой. Ты станешь инвалидом. Стоит того? Так считаешь? – Он вынул нож, запрокинул ей голову и без всяких промедлений глубоко резанул по щеке. Кира после волны боли ощутила вкус крови на губах. Своей крови.

«Следующим, видимо, будет глаз», – подумала она. Страх, даже ужас, снова воскрес, и потребовалось много сил и решимости, чтоб подавить его. Может, и полностью ослепят. Это самое страшное.

Но не всё ли равно? Она уже умерла, и думать о будущем бесполезно. Всё своё отчаяние Кира вложила в стон, перешедший в хрип. Всё нормально, она снова была собой.

Но через миг он полоснул ножом не по глазу, а вновь по щеке – по второй. Затем оттянул нижнюю губу и проткнул её. Кире показалось, что она захлёбывается кровью, а потом её вырвало, и сам же допрашивающий держал её правильно, пока спазмы в желудке не успокоились. Какой-то искрой сознания женщина даже испытала к нему благодарность.

Он ведь, как и она, всего лишь делает свою работу.

– Сэр, разведчики вернулись.

– Противник готовит контрудар?

– Никак нет. Пока активности не наблюдается, но оборону они строят более или менее эффективно.

Кенред поднял голову от экрана и посмотрел на разведчика сумрачно.

– Незнакомое мне военное определение «более или менее».

– Виноват. Должен сообщить, что пока силовые щиты подняты только в трёх местах, и сплошной преграды не образовано. Регулярной армии в виду нашего авангарда нет. На местах остаются лишь отдельные части.

– Сколько их? Приблизительно.

– По-прежнему три роты. Отдельными взводами.

Жестом Кенред отпустил разведчика и посмотрел на Райвена ещё более хмуро, чем раньше. Ну да, он не отдыхал уже больше суток, а в такой ситуации мало кто сохраняет радужное отношение к жизни.

– Итак? Ты можешь понять хоть что-нибудь? – Райвен молча пожал плечами. – Из-за чего тогда этот приказ? Откуда он взялся? Только из-за их оружия?

– Вполне достаточная причина, как мне кажется.

– Нет! Недостаточная. Ради оружия сюда следовало отправить пару рот первоклассных бойцов с поддержкой полевых частей и пару экспертов-техников, но не лично командующего, да ещё отдельным приказом с самого верха. Командиру не место на передовой, и Генштабу это известно лучше, чем кому-либо. Раз мне письменно приказали быть здесь, значит, дело серьёзное. – Кенред опустил взгляд на экран, а потом отложил его в сторону. – Возможно, их контрольные центры смогут пролить свет на эту загадку.

– Тогда тебе нужно просто ждать. Разведка всё сделает. Я прослежу за этим, если желаешь – лично.

– Нет. Приказ отдан мне, так что следить буду я. Сам. Поторопи их там. И что с пленной женщиной?

– Ничего. Пока молчит.

– Думаю, надо взглянуть самому. Если я прав, то времени у нас совсем мало.

– Стоит ли тебе заниматься такой ерундой, как допрос?

– Это не ерунда, Райв. Это, мне кажется, наша единственная стоящая зацепка. Женщина что-то знает. Тут нечисто. Почему они вдруг сняли барьер? Что пытались взорвать? Наши в бункере не нашли ничего стоящего внимания, кроме контрольных устройств. Значит, это именно информация.

– Тогда, может быть, попробовать другого дознавателя? Я могу предложить одного человека.

– Нет смысла. У Крея большой опыт. Если будет с чем работать, он рано или поздно даст результат. Но взглянуть нужно. Можешь не сопровождать, займись разведданными. – И Кенред передал ему свой запасной экран, на котором было всё необходимое и ничего лишнего. После этого он прошёл по длинному коридору из штабного крыла в общее, где его человек занимался пленной.

В помещении не прибавилось людей, только света. Женщина лежала на полу, а Крей держал на её локте датчик и, похоже, считал пульс. В первый момент Кенреду показалось, что у пленной нет лица, потом он сообразил – это всего лишь кровь. Он нахмурился и нагнулся к ней.

– Нежелательно продолжать разряды, – сказал Крей, убирая прибор. – Пульс частит. Не знаю, есть ли у неё проблемы с сердечно-сосудистой, но если есть, можно её упустить.

– Обработай ей лицо, – сказал Кенред на лебене, языке, который в нынешние времена знали немногие. В программу военного переводчика он точно входить не мог. – И дай паузу, если надо. Нельзя, чтобы она умерла.

– Есть, сэр. – Крей тоже владел лебеном. – И тогда вызову медика, пусть проверит, что у неё с сердцем.

– Справишься до конца дня?

– До завтра – наверняка. Но прошу, определите ещё раз – насколько свободно я могу действовать?

– Она нужна мне живой. И целой. Со всеми органами. Со всеми пальцами.

– Пальцы ног? – деловито уточнил Крей.

У него была своеобразная внешность: голая как колено голова, крепкая нижняя челюсть, тяжёлые надбровные дуги, покатый лоб. Никто бы не поверил, что человек с таким лицом способен шутить, но это была именно шутка. Кенред прошёлся по нему внешне безразличным взглядом – это и предостережение, и ответ. Он был кое-чем обязан Крею, давно знал, что может на него опереться во всём, поэтому позволял чуть больше, чем любому другому подчинённому. Но, разумеется, только наедине.

– И они.

– Тогда дело может затянуться. Возможно, в этой ситуации лучше было бы попробовать на её крови химию.

– Если не совладаешь к утру, придётся. Но это займёт ещё сутки, самое меньшее.

– Химический тест потребует часа полтора.

– Но чтоб выявить дальнейшие последствия, требуется намного больше времени.

– Не всё ли равно, что будет с ней, когда она всё расскажет?

– Мне нужно, чтоб она и рассказала, и показала. На это может не хватить времени от отравления до смерти. Но я скажу, чтоб тесты начали уже сейчас.

Крей встряхнул руками и пошёл за аптечкой. Кенред нагнулся ниже и понял, что пленная в сознании и смотрит на него. У неё были глаза подбитой в бою кобылки, которая не молит о помощи, а всего лишь знает, что умрёт. И этот взгляд почему-то резанул его по сердцу.

Он обернулся, уходя. Крей уже закончил обрабатывать ей лицо, стянул раны клейкими повязками и пока оставил женщину лежать на полу, а сам разматывал и проверял гибкие пластиковые ремни. Он в совершенстве умел при помощи них выкручивать и фиксировать руки пленных, а при необходимости и всё тело, если хватит длины. И такого воздействия большинство выдерживало не больше трёх-четырёх часов, а то и раньше ломалось. Значит, скоро будет и результат.

Однако адъютант разбудил его только перед рассветом, около трёх утра.

– Крей просил сообщить – уступила. Отряд готов, если он нужен.

– Разумеется, нужен. Передай Крею: когда будет вести, пусть следит, чтоб пленная никому не могла подать знак.

– Есть, сэр.

Раннее утро вползало в дверной проём тонкой, как перистое облако, дымкой и влажным зябким холодом. Трудно было не вздрогнуть хоть раз, не столько от прохлады, сколько от рано прерванного сна. По настоящему бодрым выглядел только Крей, который выволок наружу пленную: бледно-зелёную, сотрясаемую крупной дрожью и не способную идти самостоятельно. Он тут же вскинул женщину на плечо и без напряжения нёс её всю дорогу до бетонного капонира. Остановился только раз – чтоб дать пленной освободить желудок в траву – от воды, которой он щедро напоил её совсем недавно. Потом встряхнул немного, как помявшийся пиджак, и поднял обратно на плечо.

Кенред терпеливо ждал у входа в потерну, пока охрана проверяла казематы. Лес вокруг вызывал у него беспокойство и раздражение. Редкие и кривоватые деревья не закрывали небо, и потому вокруг хватало молодой поросли и кустов. Когда-то, должно быть, во время строительства долговременных укреплений тут всё основательно перекопали, а потом зачем-то оставили и лишние насыпи, и рытвины наподобие оврагов, только явственно искусственного происхождения, и бетонные обломки. Странно, зачем. Кенред попытался придумать, как бы устроил засаду, скажем, на себя и именно здесь. Получилось два умных варианта и ещё пара подходящих. Признаков хоть одного из них он не заметил и потому вошёл в потерну без особого беспокойства.

Внутри его люди уже подключили электричество, обеспечили хорошее освещение и тянули кабель на случай, если понадобится дополнительный источник энергии. Под ногами хватало невнятных обломков, поэтому Кенред оглядывался с любопытством. Он машинально прикидывал, как бы разместил здесь своих людей. Выходило более или менее. Чувствовалось, что казематы возводили со знанием дела, но под свои условия.

Крей внёс в каземат пленную и поставил её вертикально, но та не устояла. Голова у неё болталась, как у мертвецки пьяной или контуженной.

– Как у неё с ногой? – спросил Кенред.

– Я залил стабилизатором, а заодно обработал руку. Стоять она может. Сможет, когда встанет.

– Ты мог наложить шины.

– Прихватил с собой. В любой момент наложу, но стоит ли?

– Не стоит, – вмешался Райвен. – Бегающие пленные нам тут ни к чему.

Кенред пожал плечами.

– Где находится здесь ваш основной вычислительный центр?

– Основной компьютер наши разбили, – с откровенным трудом просипела женщина. – Есть вспомогательный… в офицерском каземате. – И тихо закашлялась.

– Где это?

– Там. – Кира повела носом в нужную сторону и прислонилась к стене. Даже с поддержкой стояла она плохо, дрожь всё не унималась. Крей уверенно переставил её в нужный проём. – Здесь.

– Крей, сними с неё наручники… Как он включается?

– Лучше сама… Сейчас. – Она с огромным усилием перевела руки вперёд, попыталась пошевелить ими, но те не слушались. И Кенред понял, что Крей работал с ней до упора, наверное, всю ночь. Ничего удивительного, что у неё конечности как брёвна и ноги подгибаются.

– Дай ей воды и приведи руки в рабочее состояние, – распорядился он.

– Смазать машинным маслом? – Но немедленно умерил свои юмористические порывы, как только ощутил на себе начальственный взгляд. И принялся разминать пленной плечи и локти. Она хрипло, сдавленно закричала и упала бы, но у Крея падал лишь тот, кому было позволено. Он аккуратно сложил женщину на пол, и через несколько минут у неё даже начали шевелиться пальцы.

Кира приподнялась на локтях и со стоном втянула себя под стол. Туда же ей прокинули конец провода. Через минуту блок питания пискнул. Она даже испытала разочарование, что не пришлось возиться с подключением – на это можно было попробовать отвлечь их внимание. Тело слушалось с трудом, так же медленно и трудно шла мысль, но она шла. Раньше Кира просто не позволяла себе думать о том, что станет делать, когда окажется на месте. Она боялась, что если противник и не сумеет прочесть её мысли, то как-то определит решимость. Возможно, они способны.

Сейчас она потихоньку обдумывала мелькнувшую у неё идею. Та появилась ещё в самом начале, а потом была пригашена, подзабылась – и вот снова зашевелилась. Зато теперь Кира потихоньку её осуществляла, не особо задумываясь над деталями. Задумываться ей было, мягко говоря, сложно.

Ещё одно затруднение возникло – и опять же разрешилось сторонней помощью. Стоит быть аккуратней, эдак они и сами поймут, как это всё работает. Из-под стола она вылезала бы очень долго, если б не Крей. Он снова придал пленной вертикальное положение, и на этот раз она даже сумела его сохранить. Теперь это было в её интересах. Она не знала и не могла знать пароля ни к одной из учётных записей, но до того, как враг это выяснит, ей нужно было кое-что сделать. Кира успела попасть в базовую систему ввода-вывода и вызвала командную строку.

Дальше самым важным было сохранить уверенное и спокойное выражение лица, невозмутимость тела… За лицо можно было не волноваться – даже если б оно не распухло, его наполовину закрывали повязки, так что выражения лица как такового у неё сейчас просто не было. А тело… То, что руки двигались неестественно, тоже удивления не вызовет, поэтому оставалось проследить за малым – и, разумеется, точно соблюсти последовательность команд.

Кира запустила форматирование жёсткого диска, перевела активный курсор в другое окно и с облегчением уронила руки. Каждое их движение было результатом мучительного сражения с собой. К счастью, всё позади, она, можно сказать, почти исправила допущенную ею ошибку – когда не сумела всё тут взорвать. Кира была уверена, что раз враг не узнал ни базовую систему, ни командную строку, значит, остановить форматирование он не сумеет и восстановить информацию после него – тоже.

– Ну вот, – удовлетворённо сказала она. – Теперь попробуйте получить свои сведения. С пустого диска.

Крей отшвырнул её прочь, и она упала, сильно ударившись об обломки на полу. Из глаз хлынули слёзы – каким облегчением было дать им свободно катиться. Кира улыбалась, когда её снова поставили на ноги. Трое сопровождающих склонились над клавиатурой, но Кенред смотрел не на них и не на синий экран. Он держал взгляд на женщине, но по его лицу невозможно было понять, о чём он думает.

– А чего вы ожидали, – адресовалась она именно ему. И слегка развела руками-брёвнами.

Райвен, подойдя, ударил её по лицу, но Кенред сделал ему жест остановиться.

– Какой смысл, – произнёс он на лебене.

– Сука! Тварь…

– Уймись. – И, помолчав, добавил. – Вот почему каждым делом должны заниматься профессионалы. Ты был прав. А меня разделали как мальчишку. Припомнишь мне это при случае.

– Так давай отдам её… профессионалам.

– Не надо.

– Надеешься, что она ещё будет полезна?

– Посмотрим. Теперь уже, видимо, только химией… – Кенред следил, как его люди аккуратно снимают панель с корпуса устройства и заглядывают внутрь. – Что скажете?

– Очень примитивная система, сэр, а с такими всегда сложно, – ответил техник, осторожно перебирая проводки. – В принципе, можно проанализировать алгоритмы, которые она использовала, и посмотреть, к чему можно получить доступ.

– Сколько это займёт?

– Сейчас сложно сказать…

– Простите меня, сэр, – с трудом проговорил Крей. Он был почти так же бледен, как и его «подопечная». – Это я виноват. Прошу вас, если я могу искупить вину…

В этот момент снаружи что-то грохнуло, и бетонный пол под ногами слегка вздрогнул. Кенред обернулся к выходу из каземата, а туда и дальше к потерне уже бежали сопровождавшие его бойцы. Крей оттолкнул Киру (ей многого было и не надо, она снова упала в груду обломков) и через миг уже был рядом со своим командиром…