Когда под ногами хрустит империя

31

Отпивая из чашки, Кира проводила глазами консулара и камерария, а также и секретаря, который поспешил за ними, словно совсем забыл, что ему следовало делать вид, будто им повелевает герцогиня. Даже Эдельм Синна не остался – он вышел следом за чиновниками и вернулся лишь пару минут спустя. Кира сделала ему жест подойти ближе.

– Что они говорили?

– Я слышал только его милость консулара.

– И?

– Он сказал «Если она будет стараться так же, как сейчас, её здесь полюбят не меньше, чем принцессу». Это хорошие слова, ваша светлость. Принцессу Леонею здесь очень любили.

– За что именно?

Эдельм слегка развёл руками.

– Она была старшей дочерью великого императора и поистине благородной дамой.

Кира допила чай из чашечки и прикрыла глаза от удовольствия.

– М-мда. Я – не благородная дама. И мой отец – уж никак не великий император. Но я собираюсь идти до конца. А иначе точно ничего не получится… Господи, как же я устала. Нельзя ли распорядиться, чтоб мне подали что-нибудь сладкое к чаю? Голова болит…

Она знала, что встреча с торговым представителем будет самой сложной. Ночью, не в силах уснуть, она села к зеркалу и пыталась прорепетировать выражение лица… Бессмысленная попытка. Во-первых, глаза собеседника – это всё-таки не зеркало, в них не увидишь доподлинно, что ты из себя изобразила. А во-вторых, переполошились служанки. Привыкнуть к тому, что никогда не бываешь наедине с самой собой, было так же трудно, как и исполнять свою новую роль. Слуги буквально роились вокруг, а одна служанка всегда ночевала в покоях своей новой госпожи. Хорошо ещё, что не храпела.

Вот и теперь она переполошилась так, словно герцогиня заболела смертельной болезнью… Или пожелала себе посреди ночи молока горных цапель или икры столетнего осетра, собранной девственными мальками на склонах безводорослевого берега, и чтоб обязательно в малахитовую креманку – а пожелания, хоть ты умри, надо выполнять! Пришлось сдаться и лечь обратно в постель. И ждать утра. Чёрт побери, усталое лицо будет знаком слабости и готовности уступить. Но что поделаешь… Утром, скрепя сердце, Кира передала старшей горничной просьбу прийти. Объяснила, что нуждается в помощи.

Та с невозмутимым видом заверила, что отлично понимает задачу. Макияж, который она сделала Кире, показался той вызывающе мёртвым, но в нынешней ситуации рисованная невозмутимость стала преимуществом. Платье, которое было предложено, Кира на этот раз приняла без возражений, и драгоценности – тоже. Она самой себе показалась манекеном, но что требовалось на этот раз – правильно сыграть роль, а роль следует играть в гриме и костюме, которые подбирает отнюдь не актёр. Для этой работы существуют костюмеры, художники, гримёры – и режиссёр.

И уже неважно было, сумеет ли герцогиня состроить нужное лицо – макияж и костюм делали всё это за неё. Поверх созданного образа она наблюдала за представителями финансовых компаний с любопытством разведчика, которому поручено оценить, будет ли сражение или обойдётся оружейным бряцаньем. Её собеседники держались намного увереннее. Но они действовали по шаблону, и, поскольку шаблон был Кире чужд, она особенно ясно его ощущала.

Представитель компании так изящно предложил ей футляр с подарком, что оскорбиться было попросту невозможно. Кира открыла его и замерла, ошеломлённая красотой камней в оправе. Драгоценности были подлинным произведением искусства: ожерелье, серьги, диадема и парные браслеты. Страшно было даже прикоснуться к ним – так они были хороши.

Стараясь улыбаться сдержанно, она закрыла футляр и деликатно отодвинула его от себя – со всем уважением к такой великолепной вещи.

– Благодарю вас. Эти драгоценности просто поразительны. Но у меня на родине уважающая себя замужняя женщина не может принимать дорогие подарки ни от кого, кроме мужа или отца. Поэтому я благодарю вас, но принять подарок никак не могу.

И взглянула на собеседника глазами искренними, чистыми и пустыми, лишь чуть осенёнными простодушной улыбкой. Такому трудно что-либо противопоставить, как и самой настоящей глупости.

В итоге её беседа с представителями компаний получилась короткой и невнятной. Они не так уж сильно и давили на неё. Кира пучила глаза и твердила как заведённая: если компания имеет доходы с заводов, значит, должна участвовать в расходах, потому что это справедливо. Ну и что, что договор. Война же, при чём тут договоры. Не война б, так и не трогали б заводы с места. Тут из-за неё и так полно забот, компаниям неплохо бы поучаствовать и помочь правительству. Всё должно быть по справедливости, разве ж нет?

Конечно, она допускает, что её трактовка договора и закона – ошибочна. Всё возможно, она ведь женщина и к тому же чужачка. Если компании не согласны с её трактовкой, то могут потом пожаловаться императору и даже истребовать уплаченные деньги. А пока им следует заплатить. Денежки очень нужны на то, чтоб везти заводы в безопасное место. Это слишком важно. Если она заводы не перевезёт, герцог на неё очень рассердится, она уверена. Нет, сам он ничего не говорил, но рассердится наверняка.

Видимо, собеседники быстро поняли, что большего из герцогини не вытащат, и оставили её в покое. Она, учтиво проводив их, с облегчением уткнулась носом в стол – у неё даже оставалось достаточно времени до встречи с представителями муниципалитета, можно было перекусить и отдохнуть. Потом ей предстояла поездка на один из перемещаемых заводов, а потом – на военную базу, и всё это нужно было успеть до ночи.

Впервые в жизни Кира познакомилась с жизнью по расписанию, когда даже четверть часа может иметь большое значение. Она быстро отчаялась держать все подробности в памяти, а ещё через время убедилась, что и заметки в блокноте не помогают. Вот тут-то она по-настоящему оценила усилия своих секретарей. Теперь их у неё было уже несколько, в том числе крохотная быстроглазая девушка по имени Иуста, которая зачитывала ей вслух все документы. У неё был приятный голос, великолепная дикция, безмерное терпение и потрясающая память. Уже через пару дней она начала разбирать кое-какие пометки на Кирином родном языке, и это ещё больше облегчило задачу, стоявшую перед ними обеими.

Кира замечала, как быстро она привыкает к хорошему. В окружении опытных, умелых, знающих секретарей, оказывается, вполне можно было работать чуть ли не круглые сутки. Но всё чаще она ловила себя на том, что начинает принимать все эти услуги как должное: и то, что нужная бумага в один миг оказывается под рукой, и что стоит ей требовательно протянуть руку, как служанка бросается подавать чашку с чаем. Она мысленно одёргивала себя и напоминала, что нужно хотя бы отмечать чужую своевременную услугу, если не благодарить за неё.

Хотя бы ради того, чтоб сохранить себя такой, какой она была прежде.

– У меня заполнен завтрашний день? – спросила Кира, задумчиво глядя в окно, и секретарша тут же подошла поближе.

– Почти полностью.

– Я ещё хочу взглянуть на два или три магазинчика, которые скоро примутся торговать по карточкам, и обязательно на помещение, подготовленное под ярмарку.

– Столичную, ваша светлость?

– Нет, лучше взять какой-нибудь из маленьких городов. Верю, что в столице и так не возникнет проблем.

– Тогда вы не успеете завтра.

– Пусть будет послезавтра. Ты сможешь увязать всё это с планами Алерама на меня?

– Конечно, ваша светлость. – Девушка подхватила электронный блокнот и поспешила прочь из кабинета.

Кира смачно зевнула ей вслед.

– Чёрт побери… Главное не уснуть по дороге. И не зевнуть кому-нибудь в лицо.

– Стоит ли вам так себя перенапрягать, ваша светлость? – спросил Эдельм. – Вы заболеете.

– Мне придётся поторопиться, если я хочу увидеть всё – до того, как выезжать станет слишком опасным.

Эдельм оттолкнулся плечом от стены и шагнул ближе к столу.

– Вы так и не сообщили, что вас беспокоит. Кого вы боитесь?

– Я думала, теперь это очевидно. Я вырвала у банкиров изо рта такой жирный кусок, что итог будет более чем логичный. Когда они осознают, что я не шучу и действительно поступлю, как сказала, – она пожала плечами, – меня убьют.

– Они не посмеют поднять на вас руку.

– Это ещё почему?.. Да брось, Эдельм, ты ведь не наивный юнец. Убийство в сложившейся ситуации – самый логичный ход.

Синна наклонил голову набок, как птица.

– Не вполне, ваша светлость.

– Говори «мэм».

– Хорошо, мэм. Вы верно обозначили, что у банкиров нет уверенности, будет ли ваша инициатива подкреплена решением его светлости. Пока они не знают точно, что судьба жирного куска зависит именно от вас. В этой ситуации ваша смерть только усложнит дело, ведь его светлость может обозлиться и утвердить решение из чистой мстительности. А когда решение примет герцог, убивать вас будет уже бессмысленно.

– М-м… Не знаю. Ты считаешь, что угрозы нет?

– Угроза безусловно есть, тут я с вами согласен. В конце концов, банкиры ведь могут поступить необдуманно, надеясь, что война всё спишет. Я займусь вашей безопасностью и рад, что вы так осторожны. Но прошу вас также не форсировать события. И поберечь себя.

– Ну, это я сделаю с удовольствием, – вздохнула Кира. – Однако назначенные визиты пусть останутся в расписании. Отдохну через два дня, обещаю.

День сменялся днём, и у Киры всё яснее формировалось представление о герцогстве и о том, как именно там всё работает. А ещё она воочию увидела, труда скольких людей это требует и насколько это сложно. Она будто чувствовала, насколько важна точность её собственных решений – любая неосторожность способна сбить работу этого головоломного, идеально отлаженного механизма. И ещё она зримо начала осознавать, каким важным может оказаться её взгляд или её жест, каждое её слово. Входя в магазинчики под прицелом сотен напряжённых глаз, посещая больницы и подготовленные для будущих беженцев лагеря, Кира изо всех сил старалась вести себя так же, как и сопровождающие её люди. Она понимала, что постепенно выработается привычка. Просто требовалось время.

Пока всё шло неплохо. Письмо, подготовленное Ри Кридеем и отправленное в Альтере от имени Киры, вернулось обратно с резолюцией герцога и было должным образом зарегистрировано. Дальнейшее зависело уже только от потребностей Ярима и пропускной способности дороги. Был наконец-то подведён баланс, и камерарий с облегчением сообщил, что концы сведены с концами, и средств – пусть и с некоторым напряжением – должно хватить. Конечно, было очевидно, что без серьёзного кредита не обойтись, но у консулара уже возникли идеи, к кому можно обратиться и что предложить. Кире предстояло встретиться с этим человеком и побеседовать, и она уже не так сильно боялась этой встречи. Она устала бояться.

Ей пару раз пришла в голову мысль, что противоречивость нынешнего расклада вполне может и поразить, и рассмешить. Хотя смеяться, по большому счёту, остаётся только над собой. С чего она начала? Ведь готова была умереть, лишь бы причинить врагу хоть какой-нибудь вред… То есть, сражалась-то она, понятно, за спасение своих сослуживцев, уходящих в тыл, но тут всё плотно перемешано. Она сражалась и мучилась ради того, чтоб нанести представителям империи хоть какой-нибудь ущерб, а теперь вот рвёт за них жилы без отдыха и срока. Такого насыщенного и нервного труда в её жизни ещё не бывало. А этот труд никто никогда не оценит – даже не задумается, что он вообще есть. Местные будут только завидовать её положению и возможностям, а попробуй она пожалуйся на свою участь – её просто не поймут.

Зачем ей это нужно? Зачем она старается? Только ли потому, что привыкла всё в своей жизни делать как следует? Или потому, что путь на родину для неё закрыт, а тут тоже живут люди, и раз она сама вынуждена жить здесь, то, наверное, не стоит крутить носом, разумнее попытаться хоть что-нибудь здесь улучшить. Да, ей хотелось бы выкатить имперцам счёт, и есть за что. Но по факту с ней дурно поступили лишь двое из них. Один – её собственный муж. Ещё парочка имперцев пыталась её пристрелить, и чёрт знает сколько ещё попытаются. Но это уже мелочи.

Она как следует обдумала, чего бы ей на самом деле хотелось и чего стоило бы добиваться, раз путь на родину невозможен. Мечтать о том, чтоб жить в тихом имперском городке и растить петрушку на продажу и мяту для души – довольно глупая затея в её положении. В стране, где идёт война, тот, кто жаждет и добивается покоя в тихом уютном местечке (и плевать ему на всех и вся), в конце концов получит банду мародёров и пулю в голову. И это хорошо ещё, если не паяльник в нежные места. Гражданская война – она такая…

Стоит подумать о своих интересах. Настоящей безопасности для себя ей уже не добиться. Незаметность и скромность не помогут. Если играть роль декоративной жены герцога, которая скучна и неопасна, рано или поздно закончишь жизнь от яда или случайного падения с лестницы. Очевидно: потому что гибель какой-то простолюдинки-чужемирянки никто расследовать не станет, то есть убить её – дело самое простое, какое только можно себе вообразить. И убьют её обязательно: герцогу очень быстро подыщут более подходящую жену.

Чтоб этого не случилось, нужно обладать реальной властью. Очень большой властью. Нужно, чтоб тебя не просто заметили – нужно, чтоб твоё исчезновение стало настоящей проблемой. Это – не гарантия от гибели, но, по крайней мере, затруднит убийство. А ещё она сможет что-нибудь сделать. Наверное, будет забавно попытаться привести чужую империю к процветанию. Хоть посмотреть, возможно ли такое вообще.

Вот, по крайней мере, достойная цель. Ради неё не так обидно будет погибнуть. Кира была совершенно уверена, что рано или поздно до неё доберутся. Но, по идее, она должна была погибнуть ещё там, в капонире. Всё, что началось после – добавочная, дополнительная жизнь. Её не так жалко, как основную. Так почему бы и не рискнуть? Это будет любопытно, увлекательно, дай бог чтоб полезно – и не жалко потратить хоть всю себя.

К счастью, долго размышлять об этом у неё просто не было времени. Разбираясь с насущными вопросами, она иногда забывала, поела ли сегодня и пила ли чай. Иногда рука сама натыкалась на уже остывшую чашку, и Кира смутно задумывалась, что пора бы сделать перерыв. Она перестала замечать роскошь и великолепие герцогского дворца, из головы совершенно вылетело, что в самом начале она самой себе обещала обязательно пройтись по парадным покоям и внимательно изучить каждое произведение искусства. Какие там произведения искусства – до спальни бы дойти и рухнуть в постель, не промазав мимо подушек.

Зато герцогство быстро готовилось к грядущим трудностям. Население хоть и настороженно, но довольно терпеливо восприняло новость о карточной системе, и здесь следовало отдать должное прессе – вот уж кто на славу постарался представить этот шаг безусловным благом. Консулар и его люди потрудились тоже – они продумали все детали, до которых Кира бы даже и додуматься не смогла – ей заметно не хватало опыта. Производства эвакуировали и постепенно налаживали их работу на новом месте. Кира изумилась тому, как быстро это получилось сделать. Она дважды съездила на перемещённые заводы, посмотрела, как трудятся рабочие и как они устроены, попробовала их еду и осталась довольна.

Позже она посетила одну из военных баз. Кира не льстила себе предположением, что сумеет разобраться, насколько герцогство готово к обороне – в конце концов, она почти ничего не знает о том, как в империи принято воевать – но очень хотела взглянуть и на оружие, и на военную технику. И, к счастью, генерал, который сопровождал её и на саму базу, и на полигон, нисколько не возражал.

Впервые Кире довелось перещупать такое количество видов ручного оружия. Из некоторых она попробовала пострелять. Получилось не сразу. То, что она про себя мысленно обозначила как автоматические винтовки, выглядело на её вкус странно – например, не имело прикладов, которые можно было удобно упереть в плечо. Как ей объяснили (с таким же искренним недоумением, с каким она эти объяснения выслушала), у лучевого и плазменного оружия не было отдачи, потому приклады и не требовались. Да и вообще при желании их можно было опирать на грудь. Обескураженная Кира попыталась освоить местные приёмы комфортной стрельбы. Ей показалось, что из этих автоматов даже труднее целиться – например потому, что они чересчур лёгкие. Но она тут же признала, что проблема лишь в отсутствии привычки, а не в объективных недостатках оружия, и пообещала себе потренироваться.

Если будет время.