Когда под ногами хрустит империя

20

Кире было очень холодно на обочине – утро только занималось, по полям полз густой туман, и, хотя ветра не было, пробирало её буквально до костей. Сказывалась и усталость. Она присела на бетонный отбойник, но быстро поняла, что долго так не просидит – окоченеет – и заковыляла вдоль обочины в сторону перекрёстка, навстречу движению по полосе. Однако машина всё равно остановилась рядом с ней внезапно – вывернула из-за спины и сделала крутой разворот. Наружу выбрался молодой парень в потёртой штатской одежде, заросший бородой по уши, а больше ничем особо не примечательный – и автомобиль тут же умчался.

– Моё почтение, ваша светлость, – сказал он скрипуче, протягивая Кире чей-то китель. – Он великоват, но хотя бы не замёрзнете. Мне поручили эту игру, и не знаю уж, стоит ли для достоверности связать вам руки. Давайте обсудим.

– Я бы не советовала. – Кира поспешно накинула на себя одежду и задрожала всем телом – больше уже от облегчения, что скоро станет теплее. – Во-первых, со связанными руками я буду ещё медленнее ковылять, а во-вторых, это чересчур. Попахивает дурной пьеской. Вполне убедительно, если, сперва сбежав, я быстро осознала, какую глупость совершила, оказавшись в лесу без еды, нормальной одежды и денег, и то, что вы меня поймали, восприняла с радостью и облегчением. Как вам кажется?

– Звучит убедительно. Нога болит? Давайте посмотрю. – Он осторожно ощупал ей голень, подтянул ремешки шины и вытащил капсулу с лекарством. – Только говорите мне «ты», пожалуйста, а то ваше слишком любезное обращение будет выглядеть подозрительно. Ну и я, понятно, буду изображать грубияна – хватать, толкать, может быть, разговаривать резко.

– Только толкай несильно. Хорошо?

– Конечно же. Не волнуйтесь. Но уж извините, если что будет не так, ваша светлость… Легче?

– Да, намного. Спасибо.

– Тогда сейчас дойдём до придорожной харчевни – здесь недалеко. Я вас накормлю, а потом доберёмся до бреннского замка. Думаю, после полудня уже будем там. Или, если не найдётся попутки, то к вечеру. Потянете?

– Справлюсь.

Она с его помощью доковыляла до придорожного заведения, которое, к её удивлению, было открыто даже в этот ранний час. Имелись и посетители, хоть и совсем немного: двое бородатых насупленных водил, которые горбились над тарелками и на вошедшую парочку покосились предостерегающе, мол, куда б вы ни сели, держитесь подальше, ещё сонная и вялая девица, промышляющая, судя по одежде, как раз обществом этих самых водил, и работяга – этот выглядел бодрее всех прочих. Ну и, конечно, работник харчевни. Он с любопытством смотрел, как Зоир втащил Киру за локоть и силой усадил на скамеечку за столиком.

– Здесь сиди… Завтрак сделаешь, парень?

– Сделаю.

– Нам обоим. Мне как обычно, а этой – что-нибудь получше, чем обычно. И напитки. Не тяни.

– Если дама желает освежиться, у нас работает душевая.

– Обойдётся.

– Что у вас произошло?

– А ничего не произошло. Это побегушница. Сбежала от мужа. Вот, возвращаю. Сделай мне чай погорячее. И побыстрее, будь добр.

– Мне тоже горячего, – подала голос Кира. Она всё никак не могла согреться, хотя в харчевне стало полегче – здесь оказалось хоть и душно, зато не холодно.

– Подождёшь, – одёрнул Зоир.

– Э… На «вы» будь добр.

Боец ехидно скривился, оглянулся и издевательски произнёс:

– Мои вам извинения, мадам.

Играл он убедительно, и Кира, наблюдая за ним, примерно поняла, как ей самой следует себя вести. Получалась уж больно деликатная игра – ей ведь нужно было убедить окружающих в том, что она соответствует своей роли. Но она даже приблизительно не представляла, как именно станет вести себя сбежавшая от мужа женщина в этом подчинённом традициям и строго поделенном на касты обществе. Ей-то наплевать, но конспирация есть конспирация, и окружающие должны поверить, что она – действительно та, за кого себя выдаёт. Для этого придётся соответствовать их ожиданиям.

Вопрос с том, каковы они.

Ковыряясь в тарелке, которую перед ней поставил Зоир, Кира обдумывала, как спросить об этом, чтоб получить понятный ей ответ. И разговаривать об этом нужно не здесь, конечно. Вот когда они отправятся пешком к замку, тогда, может быть, удастся поговорить.

Она поймала на себе полный понимания взгляд девицы в вызывающей одежде и задумалась. Вот, кстати, эта реакция отчасти может быть ответом на её вопрос. Предположим, что женщина, сбежавшая от мужа, в результате оказывается без средств к существованию, в изоляции от семьи и её помощи и, возможно, даже вынуждена зарабатывать собственным телом. То есть из-за ерунды-то от мужей не уходят. Раз женщина в таком отчаянии, что её даже уличная проституция не сильно смущает, значит, в семье её ждёт нечто худшее. И побег явно говорит об этом – не просто о внутреннем неблагополучии, а о чём-то страшном.

То есть, видимо, побег жены серьёзно бьёт по репутации мужчины. Прямо-таки бросает на него тень… Что, впрочем, и без того понятно, если в их обществе женщина воспринимается как некая неотъемлемая часть своего мужчины, а так оно, похоже, и есть.

То есть она, Кира, должна изобразить испуг и ожидание самого худшего. Да, это логично.

И тут-то понимание подноготной всей ситуации пробило её от затылка до пяток. Очевидно, что если местная женщина решалась сделать ноги пусть даже и из невыносимых условий, она обычно делала это с помощью какого-то другого мужчины. По крайней мере, окружающие именно так подумают в первый момент. И во второй тоже. Вот, значит, на что намекал принц.

Ну, здорово…

Кира задумалась, вправе ли Кенред убить её при подозрении на измену. Пожалуй, такое вполне возможно. А сделает ли он это до того, как она успеет что-нибудь сказать? Пожалуй, не в его стиле. Наверное, всё-таки сперва заговорит.

Когда они доели, и Зоир вытащил её на улицу, предутрие уже обернулось настоящим утром, и облака на небе были залиты всеми оттенками рассвета. Холод не ослабел, по-прежнему пробирало, но после сытной еды и горячего чая терпеть было легче. Кира заметно припадала на больную ногу, но пока никто не мог видеть, Зоир очень помогал ей. Правда, длилось это недолго. Она только успела спросить, как, по его мнению, она должна себя вести, и получить в ответ полушутливое: «Ну, как ведёт себя нашкодивший мальчишка, когда у него в ожидании ремня уже задница горит», – и тут же замахал руками, останавливая грузовую попутку.

Грузовой автомобиль выглядел совсем не так ладно, как легковые лимузины, на которых раскатывал Кенред и его отец, или тот аккуратный жукоподобный автомобильчик, что вывез принца из леса. Этот легковой тягач походил на огромную бесколёсную платформу с высокими бортами, доверху груженую какими-то мешками. Остановился он легко, охотно, и водитель, перекинувшись с Зоиром парой фраз, согласился довезти его с «добычей» до поворота – а там, мол, лови другую машину. Кира с облегчением забралась в кабину. Ей было нехорошо, мучили слабость и дурнота.

Может быть, именно это помогло ей в конечном итоге сыграть свою роль как надо. Когда они добрались до бреннского замка, молодая женщина так устала от слабой, но неотступной боли, неловкости движений и ожидания чего-то нехорошего, что её сознательное поведение уже не имело значения. От человека, пребывающего в апатии изнеможения, никакого особенного поведения и не ждут. Кира почти не замечала, как красивы поля вокруг бреннской твердыни, как живописны широкий ров, затянутый цветущими кувшинками, и крепостные стены в диком винограде. Она не обратила внимания, что, заведя её в кордегардию, Зоир попросил у дозорного наручники и приковал «добычу» за запястье к металлическому кольцу в стене. Ей было наплевать – она смогла сесть на лавку, прислониться спиной к стене и закрыть глаза.

Ждать пришлось совсем недолго. В кордегардию спустился, как выяснилось, сам граф. Он хоть и попенял фальшивому ловцу наград за неуважительное обращение с пленницей, но по его взгляду можно было понять, что он понимает, даже одобряет и, может быть, считает, что стоило бы добавить. Киру отковали, подхватили под руки двое охранников и отвели в какую-то комнату, где тщательно заперли. Впрочем, ненадолго. Она только и успела что прилечь на кушетку и слегка расслабиться. Те же двое пришли за нею и, не говоря ни слова, отвели во двор.

Граф ждал у машины.

– Садитесь. Я сам отвезу вас к вашему супругу. – Он посмотрел на Киру выжидательно, но та молча полезла в салон автомобиля. – Вы же не будете пытаться бежать?

– Не буду, – устало отозвалась молодая женщина и отвернулась к боковому окну.

– Вот и хорошо. – Он сел рядом, и машина плавно вывернула из замка.

Пока по сторонам дороги поля сменялись лесом, Кира мысленно провожала свою боль. Теперь, когда идти или стоять уже было не нужно, тело расслаблялось, болезненность чуть-чуть отступила, вернулась возможность думать. Но вместо того чтобы выстраивать план дальнейших действий, она размышляла о графе Бренны и его решительном настрое. Может быть, у него есть дочери или сёстры? Может быть, он очень надеется, что Кенред на месте прибьёт побегушницу и, весь в печали и полный благодарности, радостно женится на предложенной девице? Ну-ка, ну-ка…

Автомобиль графа вдруг вильнул за бетонную конструкцию и ушёл в какой-то необычный узкий тоннель с хорошо освещёнными стенами. Почему-то остановился на полдороги, и здесь в салон заглянул военный с каким-то внушительно выглядящим оружием на груди.

– В чём дело? – властно осведомился граф, едва повернув нос к двери.

– Приказ маршала Талема, ваша милость – досматривать все автомобили без исключения.

– Ну так досматривай. Только побыстрее – я везу жену герцога Ярима.

Военный расширившимися от изумления глазами уставился на Киру. Та отреагировала апатично.

– Я немедленно обеспечу вам проезд, ваша светлость, ваша милость. – Но осмотр провёл тщательно, видимо, по инструкции.

Из туннеля автомобиль выскочил, должно быть, на какой-то горной дороге. По обе стороны громоздились скалы, превращая дорогу в длинную глубокую котловину, прямую, как тетива лука. «Тут, наверное, всё простреливается», – с одобрением подумала Кира. Моментально вспыхнувший интерес прогнал апатию, и молодая женщина прилипла к стеклу, разглядывая скалу. А потом вместо грубо обтёсанной скалы потянулись укрепления, выглаженные намного тщательнее. Ничего толком не было видно, даже бойницы трудно было разглядеть, ну, так это и к лучшему – противнику сложнее атаковать. Похоже, это отменно подготовленная к осаде цитадель.

Ворота, в которые въехала машина, Кира не успела рассмотреть, створки промелькнули слишком быстро. Дальше потянулся полутёмный тоннель, ещё одни ворота – и просторное внутреннее помещение, набитое военной техникой и людьми в форме. По всему получалось, что это – не декоративный замок, резиденция знатной семьи, а по-настоящему укреплённый военный форт.

Машина здесь не остановилась, она скользнула дальше по пологому пандусу, миновала узкий коридор и встала у дальней стены только в третьей зале, рядом с уже знакомым Кире бронированным автомобилем герцога яримского.

Дверь машины открыл боец с символом Ярима на плече – он подал Кире руку с таким отстранённым почтением, что она даже немного оробела. Он словно бы саму императрицу из машины высаживал. Так же уважительно, но настойчиво проводил даму в соседнее помещение, где, поклонившись, предложил удобное кресло, в котором можно было немного подождать в обществе напитков, если нужно. Кира попросила стакан воды. Теперь уже она была в центре внимания, а не граф – и, как ни странно, бреннский правитель явно не собирался негодовать. Воспринял словно бы как должное. Он спокойно сел рядом, принял от слуги бокал чего-то более интересного, чем вода, и стал ждать, с любопытством поглядывая то на солдат и слугу с подносом, то на Киру. Похоже, он всерьёз ждал зрелища, выразительного в своей великосветской сдержанности. Даже навстречу Кенреду поднялся раньше, чем Кира.

Кенред, кстати, появился в зальце довольно скоро. Интересно было наблюдать за выражением его лица, жестами, движениями, настолько выверено-формальными, что в этом человеке и реального-то ничего не осталось. В том, как он кивнул графу, была подчёркнута высокомерная благодарность высшего за любезный жест низшего, ничего большего, и тут каждое движение мельчайшего мускула работало на одну задачу – сформулировать и донести послание.

Вежливый, отменно учтивый со своим сторонником, герцог однако давал понять, что особо обязанным себя не считает. И как же убедительно и великолепно у него это получилось – на заглядение! Он был эдаким произведением политического церемонного искусства, безупречным со всех сторон, и ошеломительнее всего было понимать, что это проявление его собственного мастерства. Как вообще удаётся так создать себя, если даже не видишь результата со стороны?

Кира, оценив, как великолепно герцог умеет держать удар, приподняла бровь. Вот уж кто в политике маху не даст. Если б только вся эта церемонность не дышала холодной угрозой, она только любовалась бы. Увы, ей приходилось всерьёз готовиться к бою.

Это было сейчас очень важно – передать информацию, соблюдя все предосторожности и поставленные условия и не превратив общение в яростный скандал, который сотрясёт форт от подвалов до крыш. Такой скандал уже не забудется никогда, даже если потом Кенред положит полжизни, чтоб разъяснить недоразумение. Ишь как у графа поблёскивают любопытные глаза…