Когда под ногами хрустит империя

40

Когда Кира была маленькой девочкой, она ярко воображала себе всякие пафосные церемонии – и то, как смотрит на них со стороны, и то, как участвует – и упивалась своими фантазиями. На деле всё оказалось намного сложнее и, уж конечно, совсем не так приятно, как можно было подумать. Во-первых, поверх белого мундира на неё надели длинную тяжёлую парчовую мантию, а во вторых, на плечи возложили увесистую золотую цепь с имперскими знаками – изображениями двустороннего ключа и венца. Всё это предстояло тащить на себе не один километр, и Кира слегка приуныла. «Тяготы и лишения военной службы, – подумала она. – Ну да»…

Уже встав под аркой, откуда следовало начинать путь, она расслышала, как за её спиной вполголоса переговариваются дамы. И вдруг осознала, что ей предстоит возглавить женскую половину процессии вовсе не потому, что она – супруга канцлера. Оказывается, все ждали, что это место займёт то ли старшая фрейлина её высочества, то ли какая-то её родственница, но Меллгрей лично распорядился насчёт Киры, и никто не понимал, почему. Обсуждали, что, видимо, он так привязан к своему канцлеру, что уж не знает, как выказать ему милость. Высокопоставленные дамы шёпотом делились предположениями, что, раз всё так, значит, война предстоит долгая и опасная, и будущий император это чувствует. Они высказывались – и голоса их, тихие, как дуновение ветра, вовсе замирали от страха и смятения перед лицом будущего.

А у Киры именно теперь появилось подозрение, что Меллгрей и в самом деле запомнил о той услуге, которую она ему оказала. Что его «Поверьте, я этого не забуду» было самым что ни на есть настоящим.

Она постаралась выбросить эту мысль из головы. Хуже нет, чем раздразнить аппетит, а потом вдруг понять, что очередных милостей не будет. Да, собственно, принц уже сделал для неё всё что мог. Эта его снисходительная реакция на вызывающее нарушение этикета, этот открывающий бал танец, эта роль на церемонии коронации должна была решить все основные проблемы Киры с высшим светом. Если будущим император принял её, то как сможет имперская аристократия её чураться? Меллгрей не оставил им такой возможности.

И о большем она даже просить не вправе. Всё остальное уже придётся выдирать из стальных челюстей судьбы собственными руками.

Это вполне справедливо. Вот только ей ни на черта не сдался этот их высший свет. В гробу она его видела в симпатичной обуви. Однако тут никто не услышит и просто не поймёт её нежелания. Какое оно имеет значение? Её сделали частью высшего света. Придётся его возлюбить.

По любезному приглашению одного из распорядителей Кира шагнула из-под арки под солнечные лучи, и дамы последовали за ней, шурша шелками юбок и мантий. Вести их самой ей пришлось недолго – вскоре женская процессия встретилась с мужской и слилась с нею, а Кира положила ладонь на руку Кенреда, которую он ей предложил.

Этот путь был долгим – достаточно, чтоб Кира успела уйти мыслью очень и очень далеко. Она краем глаза поглядывала на публику, собравшуюся по сторонам дорог, во всех окнах, на всех балконах, крышах и вообще везде, где только было возможно. Наверное, с фонарей всех любопытствующих просто поснимала императорская гвардия.

А ещё, что отметила Кира – никакой особой пестроты среди публики заметно не было. Народ был очень однороден, и, хотя суть этой однородности она не уловила – поведение ли это, примерно одинаковая одежда или что-то другое – но задумалась: не по сословному ли признаку распределены здесь места? Может ли такое вообще быть? Наверное, да. Она пообещала себе чуть позже спросить Кенреда. Нет, не Кенреда. Его реакцию на такой вопрос трудно предугадать. Спрашивать нужно либо Алерама, либо Эдельма, а лучше обоих, и сравнить ответы. Не то чтобы она подозревала, будто кто-то из них ей солжёт, просто вдруг не вполне поймёт её интерес и суть вопроса.

Городской проспект наконец привёл их всех к огромной лестнице – подножию храма и одновременно горы. В единый момент особняки и дворцы, теснившиеся по сторонам проспекта, вдруг закончились, и глазу предстала панорама храмового комплекса, старинного и великолепного. Процессия же направлялась к главному собору. Собор был построен так, что человеку, который поднимался по ступеням, казалось, будто он направляется к самому небу, в его объятия или к его ногам – как кому представится.

И ступенек здесь было очень много. Шагая по ним, Кира подумала, каково придётся пожилым дамам, следующим за ней, и старалась умерять шаг, заодно притормаживая Кенреда. В этом помогала и музыка, сочившаяся неизвестно откуда – это был далеко не марш и, уж конечно, не полька. Под неё как раз шагалось очень неспешно, так что к вершине лестницы Кира даже не запыхалась и почти не устала. Вот только ноги ныли. Что ж, с последствиями переломов теперь предстоит мириться всю оставшуюся жизнь.

Ничего, она потерпит.

Кира заняла своё место почти у самых дверей, лицом к Кенреду – теперь им предстояло ждать, пока по тем же ступеням сквозь живой коридор из знати пройдут будущие государь с государыней. Стояли довольно долго, так что Кира успела и успокоиться, и заметить, какая волна неодобрения и презрения исходит в её сторону от некоторых дам, стоящих рядом. Осторожно покосившись, она узнала герцогиню Альдахара – та в её сторону даже не смотрела, но выглядела настолько холодно-оскорблённой, что и без слов всё понятно. Что ж, иного и не стоило ожидать. Оглянуться Кира не могла, поэтому какое-то время развлекалась, гадая, кто именно сверлит её спину так, что мантия чуть ли не дымиться.

При этом искренне удивляло то, что среди высших аристократок явно хватало и тех, которые не испытывали к новой герцогине Ярим особой агрессии, реагировали спокойно или никак, и от них не тянуло злостью в её адрес. Собственно, и на балу тоже были женщины, которые охотно подходили знакомиться, если их мужчины решали их представить, и общались с Кирой вполне доброжелательно, с любезным уравновешенным любопытством. Кира, которая ждала от представительниц высшего света одного раздражения и тотальной ненависти, была приятно поражена.

По рядам аристократов прокатилась совсем другая волна, и Кира тоже склонилась перед Меллгреем и его женой, которые наконец-то преодолели лестницу, ненадолго остановились перед медленно распахивающимися дверями – и вступили в пронизанный тонкими солнечными лучами полумрак собора. Полумрак был весьма условным – потолочные панели в большинстве были сдвинуты, обнажая внутренний костяк нервюр и демонстрируя осколки чистой небесной синевы там, далеко вверху.

Кира последовала за августейшей парой вместе с Кенредом. От волнения она почти не смотрела по сторонам, и только потом, когда заняла отведённое ей место почти у самого почётного возвышения, стала украдкой рассматривать величественный интерьер. Но поймала на себе холодный взгляд Кенреда и замерла, как птенец перед удавом.

Теперь она просто ждала, когда всё закончится, и едва замечала, как развернулась торжественная служба, как перед Меллгреем опустились на колени все те, кто поднялся на возвышение с ним вместе, как принц прочёл длинную и витиеватую молитву Небу, как короновал себя, а потом возложил тонкий золотой венец и на голову коленопреклонённой супруги. Хор и музыка взаимно окрепли в возвеличении нового государя, и Кира слегка ободрилась – похоже, конец церемонии близок. Она чувствовала, что ей всё труднее и труднее стоять. А ведь нужно будет ещё спуститься по этой бесконечной лестнице…

Новый император выступил на шаг вперёд и во всеуслышание принёс личную клятву верности империи (Кире до чрезвычайности понравились формулировки, они показались ей очень романтичными и в меру пафосными… Очень складными). Потом возгласил, что лишает титулов и владений семьи Экзоров и Роков… Он перечислил ещё несколько фамилий, которые в голове Киры не задержались. Это уже прозвучало в полной тишине и для большинства, похоже, стало чем-то вроде погребального колокола – можно было заметить по лицам, даже этим всегда сдержанным и замкнутым лицам.

Но тягостная часть длилась недолго. Переведя дыхание, Меллгрей назвал Кенреда – полным именем и со всеми титулами. Тот поднялся на возвышение, опустился на колени перед императором, принёс ему присягу и получил от него жезл и печать – как поняла Кира, в подтверждение его полномочий имперского канцлера.

Поднявшись, Кенред отступил в сторону, встал за правым плечом государя. Видимо, на своё законное место.

– Кира Лауш, герцогиня Ярим, – произнёс император, глядя перед собой.

Она вздрогнула, недоумевающе подняла глаза на Меллгрея, но распорядитель церемонии уже подавал ей знаки, и пришлось выйти в проход, повернуться к императору, склонить голову вместо поклона. Теперь Меллгрей смотрел на неё и, кажется, улыбался. Так, слегка.

– Поднимитесь сюда, герцогиня, – сказал он.

У нижней ступени возвышения императорские пажи на миг окружили Киру, сняли с неё и торжественное украшение, и мантию. Один из них украдкой одёрнул на ней белый китель, но сделал это очень деликатно и почти незаметно со стороны. Осторожно ступая (ещё не хватало навернуться у всех на глазах), Кира поднялась на возвышение и встала перед императором. Тот смотрел на неё мягко. Ну, значит, ничего страшного с ней сейчас делать не будут… Наверное.

– Опуститесь на колени, пожалуйста. – Она подчинилась, и даже с некоторым облегчением. – Я дарую тебе, Кира, достоинство и права владетелей земли, наделяю всеми положенными обязанностями и долгом принести присягу империи. Я даю тебе наследственное право поднять стяг и положить начало семье Лауш. – Он замолчал и ждал, пока старый Бригнол с помощью двух пажей надевал на Киру перевязь с мечом. Когда же государственный секретарь выпрямился, продолжил. – Я дарую вам, госпожа Лауш, высокий наследуемый титул и передаю вам во владение графство Аутура.

– Вы должны принести присягу, графиня, – прошептал ей на ухо Бригнол. – Прошу вас, поднимите меч за кольца ножен прямо перед собой.

Она смутно вспомнила, как ей самой приносилась присяга. Да, ведь Эдельм клялся ей лично. И держал свой кинжал, вроде бы, примерно вот так. И несколько минут назад Кенред делал точно так же… Правда, со спины было плохо видно… Она постаралась точно воспроизвести жест своего мужа, и, судя по тому, что государственный секретарь не поспешил к ней с очередной подсказкой, сделала правильно. Старик наклонился только затем, чтоб проговорить Кире на ухо формулировку присяги.

– Я, Кира Лауш, графиня Аутура, герцогиня Ярим, клянусь служить его величеству императору всеми своими силами как своему единственному господину, отдать и разум свой, и кровь, и честь, если понадобится, во имя жизни моего государя и его наследника, их достоинства, их спокойствия, а также ради спокойствия и блага империи.

– Я, Меллгрей Нарен, государь этих земель, принимаю твою клятву и все права и обязанности, которые несёт с собой положение твоего суверена, и моя честь твоей порука. – Император смотрел на Киру с добродушной полуулыбкой, которая трудно сочеталась с кристально-холодным взглядом. Там, впрочем, Кира не видела угрозы. Он кивнул ей и терпеливо дождался, пока она поднимется. – А теперь, графиня, я хочу, чтоб вы принесли мне присягу в соответствии с традициями своего родного мира.

Она опешила, но ненадолго. В голове всплыли романы и сцены из фильмов, романтические образы и чужие громкие и красивые речи. Пожалуй, хватит небольшой собранности, минимальной логики и воображения. В общем, риска тут никакого – её мир отрезан от империи. Она сейчас может сморозить вообще всё что угодно – кто её проверит? Да и зачем им проверять – похоже, это чистейшая формальность. Поэтому, помедлив, она снова опустилась на застланное ковром возвышение, но теперь уже на одно колено. И медленно (чтоб не будоражить лишний раз охрану) протянула императору сложенные руки.

Меллгрей с любопытством следил за её жестом.

– Прошу вас, возьмите мои руки в свои, ваше величество, – вежливо проговорила Кира. Император приподнял бровь и принял в ладони её пальцы. – Я, графиня Аутура, от имени своих владений клянусь вам в верности, обязуюсь служить вам словом и делом, мечом и рукой, исполнять ваши приказы и идти за вашим знаменем, хранить ваши тайны и блюсти установленные вами законы. Я клянусь беречь вашу жизнь и вашу честь как свои собственные, не допускать ущерба вашему телу, достоянию и интересам, и да будет господь свидетелем моей клятвы. – Теперь император слушал её, скруглив обе брови, и его взгляд постепенно и заметно теплел. – Прошу вас, ваше величество, назовите себя.

– Я, Меллгрей Нарен, государь этих земель…

– Принимаю твою клятву и в свою очередь клянусь чтить твои права, защищать твою честь и уважать твою службу. И да поможет мне в этом бог.

– И да поможет мне в этом Небо, – помедлив, завершил он. Помог Кире подняться. – Займите своё место, графиня.

Хмурый Бригнол сделал короткий указующий жест, и Кира встала рядом с Кенредом. Ей на плечи снова накинули мантию, возложили тяжёлое парадное ожерелье, но это уже не имело значения, потому что Меллгрей подал руку жене и стал величаво спускаться с возвышения – то есть делу конец, слава богу. За ним потянулись все. Кира оперлась на руку Кенреда, которую он подал ей в нужный момент. Да, так идти было намного легче.

– Выразительная клятва, – едва слышно сказал Кенред, когда они миновали двери собора и оказались под открытым небом. – Очень звучало. Думаю, наши традиционалисты возьмут на вооружение. Хотя бы частично.

– Это был твоя идея? – шепнула она в ответ. – Я о графстве.

– Нет. Я был против.

Кира беззвучно фыркнула. И порадовалась, что их пару от государевой отделяют по меньшей мере шестеро пажей и четверо гвардейцев, которые усиленно делают вид, что ничего не слышат.

– Значит, его величество считает, что я могу быть ему полезна?

– Видимо. – Кенред помолчал и жёстко продолжил. – Тебе предстоит завтра принимать присягу аутурских чинов и вассалов – тех, которые прибыли в столицу на коронацию. Большинство из них решено считать лояльными, хотя нужно будет держать под строгим контролем, но есть двое, кого придётся отвести… Задача будет трудная, потому что ещё неделю назад это было, по сути, мятежное графство, а сейчас – графство, которому навязан новый владетель, притом ещё и женщина. Притом ещё и чужемирянка. Предвижу, что будет трудно, может быть, даже очень. Первое время я буду помогать тебе советом или военной силой, поддержкой своих людей, но потом тебе придётся управлять графством самостоятельно. Это необходимо, чтоб у аристократии не появилось впечатление, будто Аутуру на самом деле отдали мне.

– А разве не так?

– Если бы так, то зачем была бы нужна посредница вроде тебя? – Прозвучало это очень холодно.

– Для соблюдения приличий.

– Вот именно.

Несколько минут Кира шагала молча.

– Ты думаешь, я справлюсь?

Кенред ответил не сразу. Даже голову не сразу повернул. Зато взгляд у него тоже начал теплеть – как и у Меллгрея там, в соборе.

– Тебе придётся. Ничего не поделаешь.

Только поздней ночью она наконец смогла упасть в постель, что и сделала с величайшим наслаждением, причём вниз лицом. Ноги больше не болели – они просто не чувствовались благодаря уколу, который ей сделал личный врач её величества. По просьбе Кенреда, разумеется. За остаток дня пришлось перетерпеть церемонию принесения присяги императорской чете (правда, там можно было сидеть; Кира просто наблюдала, потому что свою клятву уже принесла, и молча наслаждалась), потом присягу уже лично ей и пир по случаю коронации.

На пиру она сидела поодаль от канцлера и императора, в окружении теперь уже своих людей. Справа от неё разместили аутурского консулара, а слева – камерария. Последний был не просто стар, а поистине древен; на присяге, когда он преклонял колени перед своей новой графиней, Кира думала лишь о том, как он будет подниматься. Она тогда не сдержалась и вцепилась в его руку, помогая подняться на ноги, за что удостоилась испуганного старческого взгляда и подозрения, что злостно накосячила. Так до конца церемонии и корила себя – не стоило идти в поводу у своих импульсов. Ну, принято у них так! А она опять пытается лезть со своим уставом в чужую монастырскую кухню.

Но что уж теперь… Поздно сожалеть.

Из-за этих переживаний на пиру она была очень молчалива и больше слушала своих соседей, чем говорила сама. И это было скорее в плюс. Если хочешь узнать человека, лучше позволить ему пооткровенничать, чем распускать язык самой. Консулар, камерарий и прочие тоже осторожно к ней присматривались. В конце концов, в процессе этого знакомства не только она составляла представление о них, но и они – о ней.

Что новые слуги надумали о графине, осталось при них.

Лёжа лицом вниз, она пыталась соображать. Консулар ей не понравился, а генерал заставил напрячься. Что-то в нём было… Не то. Впрочем, разве это странно? Графство только недавно воевало против Кенреда. Там должно быть полно сторонников мятежа… Вернее, более правильного претендента на престол – поправила она себя. Наверное, Экзора. Или этого… Рока. Не зря же их обоих лишили титулов и владений.

Открылась дверь, и, поскольку Кира не услышала робкого голоса Фивеи: «Вам помочь раздеться?», то с усилием подняла голову и оглянулась. Кенред осторожно затворял за собой дверь. Он был в халате поверх мягкой домашней одежды, то есть камердинер над ним уже поработал.

Она со стоном уронила голову обратно.

– Не-ет… Только не сегодня… Неужели у тебя хватит сил!

Он бросил халат на спинку кресла.

– Когда мы живём при дворе, нам лучше ночевать вместе.

– Почему? Потому что император так распорядился?

Кенред усмехнулся и присел на край кровати.

– Чтоб избежать сплетен, моя дорогая.

– М-м… Ну каких ещё сплетен?

– Нам сразу примутся приписывать разнообразные увлечения и измены. Лучше обойтись без этого… Помочь тебе раздеться?

– А ты умеешь? Да, пожалуйста… Но Фей обидится… А, ладно! Господи, как я устала.

– Но ты выдержала. Это хорошо. – Кенред стянул с Киры китель. – Завтра тебе доставят ключи и печати Аутуры. Тебе нужно будет туда съездить, но лучше всего после того, как мы проведём официальное представление в Яриме. Больше нельзя откладывать. Я попросил отца всё подготовить. Ты, надеюсь, не возражаешь против его участия?

– Нет, кто я, чтоб возражать… Ох, господи… И спина тоже болит. Что там вообще может болеть?

– Давай немного разомну.

– О-о, спасибо… Ух… Кстати, хотела спросить – кому раньше принадлежало моё графство?

Руки Кенреда ненадолго замерли на её плечах.

– Старику Року. А по факту им управлял Мирван Рок, наследник старика, – ответил он сдержанно.

– Он твой родственник?

– Троюродный. Его дед был младшим сыном императора, а мой прадед – старшим.

– Одного и того же императора?

– Именно так. – Кенред помолчал и бесцветно продолжил. – Кроме того, мы вместе учились, потом служили. Мирван был моим довольно близким другом.

– Был?

– Был.

Кира со вздохом улеглась обратно в подушки и поёрзала, отыскивая самое удобное положение.

– Что ж… В жизни многое меняется.

– Точно, – с холодком согласился Кенред.

Хоть и не сразу.

Конец