Когда под ногами хрустит империя

28

Огромный зал, где глава городского муниципалитета устраивал совещания со своими людьми и принимал храмовых служителей, не очень-то подходил для военного совета, но что делать. Тактический вычислительный центр здесь даже не стали подключать к голографическому проектору – всё равно толку от него было бы мало, потому что он был специфически-гражданским. Офицеры пользовались личными экранами – менее наглядно, но зато и секретность соблюдена полностью. Более или менее разобрались с работой рамельской энергетической линии и подготовленной ей на замену окринской, обсудили недостаток боеприпасов и слабость дальнобойной артиллерии – слишком уж неудачно она расположена. Заговорили о личном составе. Все сошлись на том, что солдат для той странной примитивной войны, которая развернулась под Меттеной, недостаточно. Половина штаба стояла за то, чтоб привести сюда подкрепление… Хотя бы какое-то. Да, они не знали, как его сюда доставить, но оно определённо требовалось.

Кенред не спорил – он задавал наводящие вопросы. Через короткое время офицеры от пожеланий перешли к реальности и сошлись на том, что придётся мобилизовать городскую милицию и храмовую стражу. Чтоб решить это, следовало поговорить с Первослужителем – ну, вот и дело для канцлера, с этим были согласны все. Кенред вслух припомнил, что противник, который и познакомил их с пулевым оружием, очень активно использовал нарытые в земле укрепления, и в этом определённо есть смысл, стоит взять на вооружение. Укрывшись за кочками или грудами земли (хоть это и звучит странно, но, видимо, неплохо работает), можно подпустить врага поближе, и когда он уже окажется внутри защитного купола, ничто не мешает применять против него обычное лучевое оружие, просто переведя его на минимум и стреляя из укрытия. Правда, встаёт вопрос, как не задеть своих, но его можно решить по ходу дела.

Время от времени Кенред поглядывал на Лимния – тот выглядел смурным, но держался решительно. Видимо, у него и самого появились кое-какие идеи. Часть из них он сразу адресовал главе своего штаба, а тот сходу передал несколько распоряжений. И, в любом случае – Лимний больше не намекал, что Меттену надо оставить, он решал имеющуюся задачу наличествующими средствами.

Большего Кенреду от него и не надо.

Совещание прервалось, как только возобновился обстрел. Теперь на экран к Кенреду летели сообщения сразу множества подразделений. Он просматривал их, пока авто везло его к храму в предгорье. По всему выходило, что положение на переднем крае стало чуть получше – солдаты держали оборону, видимо, предпринятые меры оказались подходящими. По крайней мере, бойцы явно почувствовали себя увереннее. Монтажники тем временем заканчивали переводить систему с одного энергоузла на другой, так что если Мирвану придёт в голову ещё что-нибудь взорвать, серьёзные затруднения он создаст только окрестным городкам, но уж никак не обороне Меттены. Дальнобойную артиллерию по-прежнему нельзя было ввести в действие, но над этим работали.

Кенред и сейчас ещё сомневался, что принял верное решение. В машине он поднял звуконепроницаемую перегородку между салоном и передними сидениями, где находились водитель и Крей, и отправил сообщение Меллгрею.

Тот отозвался почти сразу. Внимательно выслушал Кенреда и покачал головой.

– Не делай поспешных политических выводов.

– Мне казалось, это может быть либо Альдахара, либо Экзор. Третьего не дано.

– Вариантов может быть больше, но пока это не имеет значения. Я посмотрел запись твоей беседы с Мирваном Роком, ты всё делаешь должным образом и без моих советов. Продолжай то, что начал. Ты прав в отношении Меттены, но и госсекретарь тоже прав. Поэтому постарайся решить проблему Небесного как можно скорее и возвращайся в Альтере.

– После успешного завершения здесь нужно будет вывести отсюда почти все отряды. Опытных солдат распределить по остальным подразделениям, чтоб они могли обучить других, а сюда отправить свежие войска. Мы, конечно, в теории знаем, как следует воевать с использованием трофейного оружия, но на практике это сейчас знают только здешние бойцы. Вернее, как раз сейчас узнаю́т.

– Действуй как считаешь нужным, Кенред. Можешь временно забрать мои личные войска. Они мне пока не нужны.

– Но под каким предлогом я стану их использовать?

– Хм… Императорская гвардия для защиты Небесного храма? Тебе нужны ещё какие-то объяснения? – усмехнулся Меллгрей. – И огромный плюс в том, чтоб убрать хотя бы часть гвардии из столицы под столь благовидным предлогом. Ты облегчишь себе следующую задачу – разобраться с гвардией.

– Уже сейчас идут разговоры о том, что я намерен короноваться сам…

– Ну, ещё бы. Не волнуйся – я-то ведь знаю правду. Я в тебе никогда не усомнюсь.

Кенред свернул экран. Разговор с принцем его совершенно не успокоил. Как-то даже наоборот – разбередил. Впрочем, с самого начала было ясно, что ответственность, свалившаяся ему на плечи, будет давить вдвойне. И проблема тут не в канцлерских обязанностях, а в попытке лавировать так, чтоб окружающие поверили: он способен вывести их из ямы – и при этом сохранить полную видимую лояльность правящей семье и так показать всем пример. В сложившихся обстоятельствах, как видно, в полный рост вставали только два реальных варианта: либо ты не претендуешь на престол и потому не лезешь в драку, либо ты в неё залезаешь, убеждая всех, что способен победить… Но тогда ты – претендент. В отсутствие Меллгрея третьего варианта не сыграть, а Кенред ведь именно это пытается сделать.

Он лишь надеялся, что головоломное лавирование продлится не слишком долго, и он сохранит ум в полной ясности, а репутацию – незапятнанной.

В Первом небесном храме шла служба. Первослужитель в ярко-лазоревом одеянии и золотом венце проговаривал восхваление, остальные служители, выстроившись двумя рядами, пели ответную, а значит, конец церемонии был близок. Публики в храме было столько, что к ступени высших – возвышению, на котором во время службы имели право находиться только представители дворянского сословия – Кенреду пришлось пробиваться с поддержкой Крея и храмового стражника. И это притом, что люди честно пытались пропустить высокородного вельможу, но не могли – их пришлось слегка притрамбовать силой. Даже кого-то из младших служителей в результате случайно толкнули так, что он чуть не упал.

Теснота не удивляла – народ был напуган. Кенред видел, с какой надеждой на него посматривают снизу. Люди волновались, кто-то пытался пробиться поближе, чтоб взглянуть на канцлера империи собственными глазами. Тот же спокойно прошёл к самому краю почётной ступени и, потеснив главу магистрата (который и сам был рад уступить своё место), сел так, чтоб его было хорошо видно. Теперь о том, что канцлер действительно находится в Меттене, станет известно всем, в том числе и противнику, если у него есть здесь хоть какие-то осведомители.

Слушая канон, Кенред думал, что раз согласие Меллгрея у него, по сути, есть, можно больше не юлить. Пусть его политические сторонники и противники делают какие угодно выводы – он просто промолчит в ответ. В таких случаях прямое отрицание работает хуже молчания, особенно если вспомнить его собственный статус, его сложные отношения с императором и – да – его экстравагантный брак.

Он мельком прошёлся мыслями по Кире. Нет, из неё не получится сделать идеальную имперскую аристократку, как бы они все ни старались. Что есть, то и останется. Одна надежда, что она не создаст почву для какого-нибудь грандиозного скандала, а, учитывая её характер, это маловероятно. Надо будет при случае почитать сводку из Ярима, убедиться, что этого уже не произошло. Или, если не будет времени даже на это, отправить туда кого-то из своих людей. Хорошо бы Ардела. Но Ардел нужен ему в Альдахаре.

Когда служба завершилась, людей из храма выводили чуть ли не насильно – толпа теснилась у ступеней высших, все смотрели на Кенреда и словно бы ждали от него чего-то. То ли ободряющей речи, то ли приказа, то ли хотя бы краткого рассказа о происходящем… Но канцлер молчал и терпеливо ждал, когда его проведут к Первослужителю. Он привык находиться под сотнями взглядов и держаться так, словно вокруг вообще никого нет.

В результате Кенреду пришлось преклонять перед главой Небесного храма колени на глазах у множества людей. Потому, после того как принял благословение, предложил побеседовать где-нибудь ещё. В глазах старика в лазоревом одеянии и золотом венце был тягостный страх. Он тоже смотрел на канцлера с надеждой – и в то же время с отчаянием.

– Они будут штурмовать храм? Как вы предполагаете, герцог?

– Безусловно, да. Легко понять, почему мятежники рвутся сюда. Вы ведь тоже понимаете, что им от вас нужно.

– Да, думаю, понимаю хорошо… Времена таковы, что… Но вы ведь отстоите Меттену? Вы ведь не отступите?

– Вы должны понимать, Высший, что у меня слишком мало сил для этого, – жёстко ответил Кенред, глядя на старика в упор. Твёрдо и требовательно.

– Но ведь вы должны как-то найти возможность, герцог! Вы должны! Это ваш долг как канцлера и как благочестивого дворянина! Вы знаете…

– Однако я не бог, Высший. И даже не император. – Он помолчал, пытаясь понять, внимательно ли его слушают и понимают ли. Похоже, Первослужитель по крайней мере хотел понимать. – Как видите, я здесь и я сражаюсь за Меттену. Но даже если буду стараться изо всех сил, результатом станет полноценное сражение у храмового порога. Вероятно, и за ним тоже. Боюсь, в этом случае мало что и мало кто уцелеет. Вы ведь представляете себе, что тут развернётся, Высший?

Глава Небесного храма стал сер, как лист пергамента.

– Но что же делать, герцог?

– Только одно – увезти отсюда коронационные реликвии.

– Невозможно! Исключено! Нет!

– Послушайте меня! Это единственный способ сохранить храм в целости – неужто вы не видите сами? Как только станет известно, что реликвий в храме нет, мятежники сразу оставят Меттену в покое. Вы сможете сохранить и святыню империи, и всех служителей, и даже сами реликвии – разве не в этом помимо долга перед верой заключается ваша прямая обязанность?

– Реликвии никогда не покидали пределов священного места, таков закон.

– Это ведь не совсем верно, Высший.

– То были примеры неправедных, богохульных поступков, не стоит их вспоминать и тем более приводить как доказательство.

– Стоит, потому что тогда Небо не рухнуло на землю, уцелели и наша вера, и сама империя. Чтоб то и другое не рухнуло теперь, вы должны согласиться на то, что я предлагаю.

– Я не могу.

– Вы должны, Высший.

– Я… мне надо всё обдумать… Как следует…

– Нет! – Кенред поймал Первослужителя за истончившийся сухой локоть. – Сейчас. Вы должны решить сейчас. Потом будет поздно. Да, отказав мне, вы очень скоро убедитесь, что я был прав, но уже через несколько дней нельзя будет попытаться снова. Будет уже поздно передумывать. Действовать надо немедленно, сегодня или на крайний случай завтра, и только этот шаг спасёт и империю, и храм.

– Я… Не знаю.

– Высший, решайтесь! Вы и сами знаете, что́ должны сделать. Позволить мятежникам венчать на царство нового императора до кончины нынешнего – ещё большее святотатство. А именно это и произойдёт, вы сами понимаете. Я же доставлю реликвии тому, кто единственный имеет на них право – его величеству. Возможно, тогда произойдёт чудо, и он придёт в себя. Доставить государя сюда невозможно, так дайте мне привезти священные символы к нему! – Кенред, нахмурившись, следил за тем, как меняются черты лица у старика, дрожащего то ли от холода, то ли от страха.

– Реликвии должны находиться в священном месте, – пробормотал тот.

– При клинике Дуги есть крипта. Мы запрём их там. Но и они будут рядом с государем, и он – с ними.

– Вы клянётесь, герцог, что иных намерений у вас нет?

– Я не просто клянусь – я умоляю вас убедиться в этом самому. Вам тоже безопаснее будет в твердыне Дуги, чем здесь, Высший. И вы сможете отслужить в Дуге во славу Неба и о даровании исцеления его величеству… Я знаю, вы уже решили, потому что и сами видите, что иного пути нет. Небо да благословит вас за вашу жертву… Вы отдадите своим людям приказ готовить ваши вещи к отъезду?

Он по глазам Первослужителя видел, что тот сдался. Теперь важнее всего было не допустить, чтоб у него появилась возможность задуматься, засомневаться и в конце концов отказаться. Нужно было, чтоб он прямо сейчас отдал все распоряжения, и служители начали готовить коронные реликвии к перевозке, а своего главу – к отъезду. Когда у заветного ларца встанут солдаты охраны, отыграть всё назад будет намного сложнее.

Поэтому Кенред сопроводил Первослужителя всюду – и до его личных покоев, где хранились все ключи и прислуга ждала приказаний, и в святая святых к золотому ларцу-ковчегу, который следовало запереть с соблюдением всех церемоний. Канцлер усердно делал вид, что поддерживает и готов оказать помощь, и это, видимо, выглядело очень убедительно, раз всё быстро завертелось в нужном ему направлении. Младшие служители и работники суетились так, что если бы сейчас глава храма приказал остановиться, его бы просто не услышали. Само собой, эта общая работа требовала времени, и немалого, но раз процесс был запущен, у Кенреда появилась возможность уделить внимание и сражению.

Он принял все сводки. Положение оставалось трудным, но уже было далеко от безнадёжного. Похоже, солдаты действительно приободрились, потому что отступление прекратилось везде. Прикрываясь всем чем можно, бойцы копали укрытия, и они на удивление помогали. Лимний лично отписался Кенреду, что, похоже, держаться они смогут, и долго. Но уже сейчас было понятно, что при нынешних обстоятельствах выскользнуть из кольца тем же способом, которым Кенред сюда проник, не получится.

Кольцо нужно было рвать.

Кенред отправил приказ готовить наступление и дождался ответа. Весьма лаконичного: «возможно, к вечеру». Он понял, что имеется в виду. Требовалась подготовка, без дальнобойной артиллерии отогнать врага не выйдет, а значит, требуются дополнительные источники энергии, активная работа с наводящими спутниками и перегруппировка отрядов. Всё это за несколько часов… Лимний мог показаться чрезмерным оптимистом, но он никогда не высказывал абсолютно нереальных предположений. Допустим, у него есть какие-то идеи, которые он не желает доверять даже закрытому каналу. Что ж…

Канцлер задумался, не стоит ли вернуться в штаб и там лично обсудить с командующим ситуацию. Послушать его, оценить его идеи, возможно, чем-то помочь. Но потом подумал, что больше всего поможет, если ни на мгновение не выпустит из рук Первослужителя. Тут даже не обязательно стоять над душой – достаточно просто находиться рядом и пресечь, если потребуется, его споры с приверженцами традиций из числа его приближённых. Если Первослужитель передумает, все усилия Лимния будут напрасными. Так что Кенред обозначил себе фронт действий и мысленно пообещал набраться терпения.

Он прогуливался по галерее над внутренним садиком – сюда в том числе выходили окна гостиной Первослужителя, и если присмотреться, заметна была суматоха внутри. Значит, сборы продолжаются. Ничего удивительного – старику и к тому же главе Храма на новом месте понадобится множество вещей. Да и неизвестно, когда всё успокоится, и он сможет вернуться в Меттену.

Здесь же, в этом саду и на галереях над ним, могли проводить время гости Первослужителя из числа высшей знати. Поэтому Кенред, увидев на лестнице Севергу, удивился лишь тому, что она, оказывается, в Меттене, а он об этом ничего не знает. Он пошёл к ней, и они встретились в убранном вьющейся зеленью уголке галереи, тихом и почти укромном.

Кенред склонился перед женщиной в почти придворном поклоне. Следовало выказать почтение, да и на подол её траурного платья проще было смотреть, чем в её глаза. Её скорбные вопрошающие глаза.

– Ваше высочество… Мне не сообщили, что вы находитесь здесь, в Меттене.

– Да, я… Приветствую вас, граф… Герцог.

– Да, теперь герцог.

– Прошу, примите мои поздравления.

– Благодарю.

Она молчала, пока он не выпрямился и не взглянул всё-таки ей в глаза.

– Мне рассказали, что ты женился.

Он с едва заметной усталой усмешкой приподнял бровь – и тут же опустил.

– Да.

– Значит, я должна поздравить тебя и с этим?

– Если желаешь.

– Желаю? – Она болезненно вздохнула. – Ты полюбил?

– Я намерен постараться её полюбить.

– В самом деле? Постараться?.. Это правда, что она чужемирянка и военнопленная?

– Да, правда.

Женщина отвела взгляд в сторону. Ей, кажется, и самой трудно было смотреть на собеседника.

– Посмотри, как над нами смеётся судьба. Промедли ты ещё хотя бы месяц…

– Я не мог промедлить месяц. Обстоятельства давили на меня очень жестоко. Не могу предположить, что было бы, не свершись этого брака, но могло быть всё что угодно.

– Ты мог жениться на любой простолюдинке, если цель была чисто политическая. Почему же именно чужемирянка?

– Потому что я не мог взять любую из наших девиц. Вместе с женой я получил бы весь её клан, всех родственников до десятого колена, и это создало бы безумное множество проблем, особенно если бы девица была, например, из торгового или банкирского клана со своими связями. А чужемирянка – одна. Ни одного родича, никаких связей, никакой политики. Чистый вариант.

– Я понимаю. Да что там – я нисколько не виню, это было бы просто странно. Но теперь ведь всё изменилось.

– Изменилось…

– Я овдовела, а ты волен расторгнуть свой брак, раз твоя жена чужеземка, а ты стал главой своей семьи. Теперь для нас уже нет ничего невозможного… – И она замолчала, увидев выражение его лица.

Кенреда словно что-то с силой ударило в горло, только не снаружи, а изнутри. Он посмотрел на неё с мукой в глазах, лицо его на несколько мгновений исказилось, как от острой загрудинной боли. Он с трудом перевёл дух и опустил глаза – так проще было брать в руки не только свои действия и мысли, но и их телесное отражение.

– Я не могу так поступить.

– Но почему? Да, сейчас, сразу после смерти моего мужа, это невозможно. Но пройдёт два года, да даже и через год уже можно будет думать об оглашении. Тогда твои права на престол никто не посмеет оспорить.

– Я прошу тебя – не надо разговоров о моих правах.

– Но почему? Именно ты должен быть следующим императором.

– Нет, не я. И довольно об этом сейчас.

– Да, ты прав. – Её лицо смягчилось, стало ласковым (до боли отозвалась в его сердце эта ласковость), но взгляд оставался настойчивым. И придвинуться к нему хоть на шаг она по-прежнему не решалась. – Не об этом. Но я всё ещё люблю тебя. И теперь, когда Меллгрей погиб…

– Прошу тебя, Северга! Умоляю!

– Прости меня. Да, я понимаю твоё сердце. Он был твоим другом, и его гибель, должно быть, жестоко тебя ударила. Но ты ведь должен жить, тебе придётся жить дальше, Кенред! Ты должен думать о будущем – мы все должны. Позаботиться о будущем империи. Мой отец отдаст меня за тебя, если ты попросишь. И ты мог бы поговорить с ним уже теперь, даже до официального оглашения; мы наконец-то сможем быть вместе…

– Я не смогу, Северга! Не смогу. Это правда – он был моим другом. Моим самым близким другом. Я не смогу так поступить с ним… С его памятью. Никогда!

Женщина отступила на шаг. Глаза у неё стали, как ему показалось, пустыми, словно два кусочка стекла, и он даже успел испугаться, не потребуется ли его помощь. Но это было не отчаяние, не шок, не ужас или зарождающаяся ненависть, которая в следующий момент должна была разразиться изматывающей вспышкой. Взгляд Северги вновь обрёл глубину, а лицо осветилось пониманием и достоинством, в котором была настоящая внутренняя сила. Да, он всегда восхищался её умением принимать любые удары судьбы и не терять присутствия духа. В такие минуты она казалась ему ещё прекраснее.

– Что ж… Я понимаю. Время идёт, и чувства меняются. Ты теперь женат, и если твоё отношение ко мне изменилось, мне остаётся только принять это.

– Нет! Не изменилось. Я любил, люблю и буду любить только тебя. Но я не могу предать Меллгрея – ни в жизни, ни в смерти. Ты – его жена. Так уж сложилось.

Она молчала очень долго. Тягостно. Но Кенред, который ощущал себя в этот момент двойным предателем, не торопил ни мысли её, ни чувства. Может быть, потому, что опасался всерьёз заглянуть в собственные и понять их.

– Я думаю, ты сейчас просто не в состоянии думать об этом, – сказала Северга наконец. – Поэтому давай не будем. Просто помни, что я тебя жду. Когда прелесть новизны твоих отношений с чужеземкой развеется, ты очень ясно ощутишь, насколько она другая, и как зыбко и маловероятно твоё с ней семейное счастье. Тогда, возможно, ты решишься…

– Северга, прошу тебя… Дело совсем не в Кире. Дело во мне и в обстоятельствах… – Он с трудом перехватил дыхание, овладел голосом. – Тебе нужно отсюда уехать. В Меттене будет опасно. Прикажи своим служанкам собирать твои вещи. Я отвезу тебя к твоему отцу.

– Не беспокойся, пожалуйста. – Она протянула к нему руку. – Просто сопроводи до первого же гражданского перехода, оттуда мой шофёр меня доставит.

Кенред осторожно принял в ладонь её коротко вздрогнувшие пальцы – не выдержал, поднёс их к губам. Буквально на миг. Он видел, как вспыхнули её глаза, и это сияние осветило её лицо, смахнуло следы усталости и страха, придало её чертам ту глубинную прелесть, которой он не уставал любоваться – чаще в воспоминаниях, потому что смотреть на супругу его высочества подолгу было, особенно на людях, совершенно невозможно. Так, как сейчас, наедине, они встречались всего несколько раз, и каждый был на вес золота.

Поэтому мужчина всё длил и длил мгновение, насколько было возможно. Потом с сожалением выпустил её пальцы. Она смущённо опустила и руку, и глаза, прелестная в своём сдержанном счастье, мимолётном, как дыхание. Но по лестнице к своей госпоже уже спешили две горничные, и Кенред тут же придал лицу каменное выражение. Он выслушал приказы, которые Северга отдала своим девицам, и почтительно откланялся.

Кенред только завернул за угол и наконец-то слегка отпустил внутреннюю хватку. Лицо его тут же словно бы «потекло» – устало и бессильно осунулось, глаза невольно прикрылись. Он остановился и прижался лбом к стене. Он сам себе был неприятен, хоть и не вполне понимал, в чём его вина. Так бывает, когда тебя преследует ощущение, что ты предал самого себя, а заодно не был до конца откровенен с тем, кто тебе дорог.

Грубоватые шаги простучали под сводами закрытой галереи, и канцлер с усилием взял себя в руки. К Крею он повернулся с бесстрастным лицом и сдержанным вниманием.

– Сэр! – окликнул Крей. – Сообщение от командующего. Через несколько минут начнётся артподготовка.

– Значит, спутниковую связь наладили?

– Да, сэр. Нацелены шесть артиллерийских установок из восьми… Вот. Началось.