Академия преемников. Кощеев не убивать!

Глава 16

— Я тебя убью-у-у, — болезненный вопль сорвался в последний миг, вылетев из-за сцепленных зубов.

— Терпи, — бескомпромиссно отрезал царевич-полоз, оставляя очередной ожог на спине. — Думаешь, удобно делать это на ощупь?

Череда зверски горячих прикосновений открытого пламени вынуждала до крови кусать губы, чтобы не сорваться на кабацкую ругань. Больше всего хотелось психануть и проклясть кого-нибудь рыжего или мрачного. Пальцы, вцепившиеся в кромку купели, побелели от напряжения и вот-вот сломают мокрое взбухшее дерево, расплескав мыльную воду на пол. Больно, как же больно!

Вдох — ожог, выдох — кипяток. Словно раскаленное клеймо, прикосновения Сеньки выжигали смертельный узор заковыристой порчи, присосавшейся к позвоночному столбу. И где я умудрилась поймать семена помойной лярвы? Мелкий черный паразит, закрепившийся на энергетических центрах, отказывался слушаться моего Слова — его основная голова сидела в желтой чакре, пронзив параличом чрево.

Ай, блин!

— Извини, промазал, — повинился вуир, сдвигаясь на сантиметр левее.

— Ты что, слепой, что ли? — от негодования перехватило дыхание.

— А как иначе? — Полоз едва не завопил. — Смотреть на тебя прикажешь? Что я там не видел!

У меня сейчас сердце от боли остановится, придется ему повторно меня обмывать. Лярвы — как загнившая заноза в спине, самостоятельно не достанешь. Девчонки наотрез отказались отрезать эту хтонь от моего позвоночника, что-то лепеча про корешки нервов и трясущиеся руки. Амира снова впала в спячку, а Фрида так искренне рассказывала о планах на вечер, что беспокоить богиню просьбами было совестно. Поэтому, наведя себе бадью разнотравья и мыльного корня, я приготовилась долго, нудно и болезненно выковыривать заразу самостоятельно. Но вовремя подоспела помощь.

— Готово, подставляй живот, — Полоз протяжно выдохнул.

— Эти ушли? — от боли в голове висел туман. Такой же густой, как пар в купальне, только совсем не приятный.

— Ушли, — ехидно ухмыльнулся змей. — Не трусь, выныривай.

Черно-белой парочке стоит поучиться самоконтролю. Фрида и Кощей торчали под окном настолько долго, что пришлось вмешаться в их помыслы. От мощи навьей энергии пару раз так тряхнуло фундамент бани, что с потолка посыпались пауки и банники, с причитаниями расползаясь по углам. Дурачье невоспитанное! И непрошибаемое — моя навязчиво внушаемая мысль убираться прочь отскакивала от долговязого мертвеца, как горох от стены.

— Наконец-то, — я с удовольствием поднялась во весь рост, не рискуя быть увиденной снаружи.

Бальзамы потом переводи на кожу, сморщившуюся от долгого сидения в воде. Возмутительная бестактность! И чего ему надо?

На коже алели багровые полосы и характерные следы от ожогов. Тонкая черная сеточка — не до конца оторванные усики энергетического паразита, врастающего в кожу, — извивалась мерзкими сколопендрами. Ей хватит температуры от ладоней горячего змея, которыми он размашисто сметает споры лярвы в лечебную воду.

— Будет больно.

— Еще больнее?! Ой, мама!

Из приоткрытого мужского рта вырвались языки пламени, прижигая кожу выше пупка.

А-а-а-а… За какие недочеты мне это наказание?! Макошь-матушка, помилуй, не гневись, покуда твоя жрица еще жива и кланяется тебе до земли…

— Все. Тьфу, ну и гадость, — скривился Сенька, вытирая с губ остатки черных эманаций. — Сильная тварь попалась, под стать жертве. Кожу можешь менять, эта истрепалась.

— Сеня, ты дурак?

— А? — он растерялся, приоткрыв глаз. — Точно, у тебя же один комплект. Рекомендую сарафаны с длинным рукавом и шарфики, выглядишь ты, как гостья палача.

Руки, ноги, спину и шею покрыли багрово-синие кровоподтеки, словно меня избила толпа карликов с маленькими кулачками. Но это лучше, чем волдыри и жуткие ожоги.

Кто-то подлый и сообразительный прислал лярву-паразитку по мои бедные чакры. Сама по себе энергетическая дрянь не смогла бы пробиться сквозь силу, оплетающую каждого высшего преемника. Зато семена нечисти можно подсыпать в еду или в питье, заставляя жертву самовольно проглотить проблему. Уф, кому я снова перебежала тротуар? Еще пару месяцев назад подозрения бы упали на двух зловредных наследничков — навьего и эльфийского, но оба принца торчали под окнами бани. Зачем? Вряд ли проверяли, смогу ли я снять лярву или сойду с ума, пытаясь унять чувственный огонь в теле.

Какой бы безэмоциональной приставучей чуркой ни был Кощей, вредить мне не станет. Тристана тоже вычеркиваем из списка подозреваемых — заподозри Константин хоть на мгновение злые намерения, фей не ушел бы живым. Противник затаился вовне академии.

— Как на вкус?

— Как тухлая курица, — Полоз содрогнулся от омерзения, подавая полотенце для волос. — В следующий раз подцепи что-нибудь поприличнее, например, со вкусом лимона и перца. Или потребую платы!

— Какую же тебе плату потребно, змеище?

Мыльная вода исчезла стараниями банников, и купальня приобрела изначальный чистый вид. Влажные волосы спутанным комком стукнули по спине, намочив льняной сарафан.

— Позже сочтемся, — насмешливо фыркнул царевич, расстегивая жилет. — Иди, иди отсюда, мне тоже чешую почистить охота.

Эх, до чего хорошо выйти ночью на простор Приграничья, вдохнуть полной грудью стылый воздух и вдали от любопытных глаз встать на носочки, потянувшись к полной ноздреватой луне! Без пассажира в позвонках жизнь вовсе играет сочными красками, и хочется обнять весь мир. Обнять и слегка придушить, пока не отыщется стервец, играющий бесчестно.

Лярву можно подселить иным путем — через телесные жидкости, но этот вариант отметаем по ясным причинам. Можно посеять паразитические семена во сне, для этого вражине придется подойти близко-близко к спящему и долго шаманить, вскрывая защиту и рискуя нарваться на ответный пендаль. Помнится, именно так и покалечили былинного человеческого богатыря, наслав на него недуг во сне аж на тридцать три года. И исцелили классическим путем — вывели из организма присоску с помощью старой доброй браги и Слова трех чаклунов.

— Пора выяснить, как именно лярва попала в меня, — ночь тихо прислушалась к плану действий. — Время ворожить.

Эх, голова моя садовая! Надо было раньше подумать о следах чужого колдовства, сцедив немного крови в мензурку — к утру бы знала, кто подкинул лярву. Но сейчас в теле ни следа потусторонней сущи, придется домогаться до Сеньки, чтобы поскреб по сусекам организма и выплюнул пожеванного паразита.

И поможет мне адамово зелье. Пока на огне кипит это варево, враг может спать спокойно, зато по результатам обидчику придется тошно. Поскольку я не альтруистка, считаю своим долгом поставить котел на треногу прямо сейчас. Если получится открыть духовный канал между мной и противником через остатки лярвы, то можно послать в него… Да хотя бы искорку навьей энергии. Чтобы показать гаду, почем фунт лиха, но подозрений не вызвать. Кто подумает, что жрица Жизни ворожит навьей силой?

Спеша в свою комнату, я невольно притормозила, услышав ругань из комнаты богини. Ага, отношения выясняют, хотя все и так предельно ясно.

— Слава!

Меня нет, я дерево. Кожа еще хранит воспоминания о лярве, их надо соскрести в котел серебряной иглой и трижды прочитать молитву, обязательно причастившись. Зелье кипит около часа, но первые десять минут — самые сложные, требуют ювелирного вливания ингредиентов. Как видите, не до разборок.

— Слава, подожди минутку! — сердито повторила Фрида, вылетая из своей спальни.

Ой-ой, у обоих такие лица, будто собрались меня бить. Кощей и вовсе чернее тучи, пышет жаждой убивать, а в посиневших глазах плещется адское пламя. И куда делась моя нордическая подруга, похожая на Ледовитый океан? Вместо нее надвигается разъяренная бестия, готовая кого-нибудь прибить. Помогите! Или рано? Нет, все-таки помогите!

— Выкладывай, — потребовала девушка, профессионально ухватив меня за волосы. Не больно, но крепко.

— Откуда? Карманов нет, бюстье тоже, — я опасливо открестилась.

— Не морочь нам головы! — гневно выпалила богиня. — Посмотри ему в глаза и честно все расскажи. Иначе он мне весь мозг выест.

«Он» молчал. Одарив Фриду злым взглядом, мертвый царевич открыл рот, чтобы окоротить колдунью, потерявшую терпение, но передумал. И вперился в меня странным выжидательным взглядом.

— Нет, — тихо ответила обоим.

— Да. Скажи сама или скажу я, — Фрида вышла из себя, топнув ногой.

Идиот сумел довести самую флегматичную ведьму до ругани. Если викинги впадают в ярость, от них только прятаться. Красные прожилки в девичьих глазах выдают предпоследнюю стадию бешенства — готовность убить. Уф, суицидник даже мертвых забодает своим характером. Если признаюсь, он меня до пенсии проклинать будет… А если не признаюсь — Фрида покусает. Из двух зол выбирают меньшее.

— Ладно, — я нехотя отвела взгляд. — Это я заколдовала твою комнату на ожившие кошмары еще в сентябре.

— Что? — богиня недоуменно моргнула, а Кощей страшно побледнел.

Ну, извините, ты мне сразу не понравился. Не могла же я игнорировать страстное желание проучить хама. Зато оставленный сюрприз отлично сохранял комнату от разрушительных воздействий, хоть жги ее — не сгорит. Побочный эффект, компенсирующий еженощные адские сны.

— Ожившие кошмары, — и нечего хвататься за сердце. — Заклятье, воплощающее во снах самые сильные эмоции, желания, страхи. Полагаю, нашему самоубийце-неудачнику частенько снилась благополучная жизнь до старости и тихая безвозвратная смерть в постели.

Ибо чего еще может бояться потенциально бессмертный царевич? Не бедности же, ха-ха. Максимум — затянуть инициацию до неприличных сроков, когда насмехаться будут даже лешие. Теперь, когда секретов не осталось, мне пора откланяться.

— Ой, — пискнула богиня, получив дружеский «жмак» на болевую точку. — Я не это имела в виду!

— А что?

— Твоего… — тонкая ладошка соскользнула с волос и случайно зацепила ворот моего сарафана. Фрида ахнула. — Что это?!

Черно-ало-синие узоры из синяков цвели буйным цветом, сплетаясь в болезненные бутоны гематом. Оставшиеся живыми участки кожи бледнели, создавая болезненный контраст, всего несколько пятнышек у ключиц и впадинке на горле. Вокруг вспучивались ожоги, к счастью, ерундовые по сравнению с болью от лярвы, пожирающей энергию. Я не видела себя со стороны, но видела глаза друзей — остекленевшие, налитые шоком и осознанием.

— Это не то, о чем вы подумали, — брякнул язык. — Меня не избивала толпа маленьких карликов.

Сокурсники обменялись красноречивыми взглядами.

— Конечно нет, — спокойно ответил Константин.

Узкие грубоватые пальцы невесомо тронули впадинку на моей шее, отчего горло дернулось и с трудом сглотнуло. Перепорхнув на участок рядом со связкой, мужская ладонь замерла над ожогом, испугавшись тронуть, и прикоснулась к синяку у плеча. От былого царского гнева не осталось и следа, только желание убивать. Казнить. Стереть преступника в порошок.

В огромных и прекрасных глазах Фриды плескался страх.

— Подожди немного, — тихо попросил царевич, поправляя на поясе меч. — Фрида, позаботься о ней.

— К… Конечно, — пробормотала она, вытерев ресницы от влаги. — Слава, очень больно? Пойдем, я приготовлю целебный отвар. Низ живота болит? Кровь остановилась?

Какие заботливые стали! Когда меня штормило и швыряло об каждый угол — все заняты были. Сейчас-то зачем воду баламутить? Кожу нужно обработать вытяжкой из клевера и алоэ, смазать пантенолом и прочесть пару заговоров. Но прежде всего — поставить адамово зелье! Время утекает сквозь пальцы, канал скоро закроется.

— Как он посмел? — шептала богиня, бережно закатывая мои рукава. — А я в его защиту…

— Да вы издеваетесь? Это лярва! Самая обычная черная лярва!

Кощей, успевший дойти до лестницы, замер.

— Только не говорите, что не знаете ее клинической картины и методов лечения.

— Разберемся.

Р-р-р, знать не хочу, куда костяшка поперлась на ночь глядя. Богиня жалостливо взяла меня под локоток, с осторожностью увлекая в комнату. Чувствую смутную тень гигантского недопонимания, боязно.

— Ты заглядывала, чтобы просить помощи? Вот я дура! Заморочилась с ритуалом и совсем не обратила внимание на твое здоровье. Из меня ужасная подруга!

— Каким ритуалом? — пусть разбирается, а я займусь зельем.

Неизвестный противник понял, что Яга у него на хвосте, и сделал первый шаг. Плюс — стал ближе к раскрытию своей личности. Минус — может аналогично навредить Сеньке или, не дай Макошь, Фриде. Зависит от того, когда я подставилась: на озере Бросно, Нароче или в следственном комитете. За Полоза не страшно, он матерый и скользкий, куда ни ткни — вывернется из любой ситуации. А вот богиня… Надо предупредить Кощея усилить бдительность. Ох, и орать он будет.

— Привязка на кровь иглы судьбы, — вздохнула девушка. — Костик подарил набор для коррекции узора судьбы, и его надо привязать на кровь владельца. Сама я не решилась, ждала возвращения в академию, чтобы опытный дроттин подстраховал. Если выпросить у мойр нить жизни человека и использовать ее в вышивке, можно пересобрать судьбу заново.

— Понятно. А ругались почему?

— Ты извини, — Фрида неловко попросила прощения, помогая зажечь зеленое пламя под треногой и попутно рисуя на мне руны исцеления. — Мы не хотели подглядывать. То есть хотели, конечно, но не специально. А ругались… Глядя на твои синяки и ожоги, складывается впечатление, что не зря ругались. Костик очень-очень за тебя волнуется, как настоящий старший брат.

— Он младше, — кровь прилила к щекам, а сердце, напротив, болезненно ухнуло вниз.

— Он мужчина, — хихикнула богиня. — Все мужчины чувствуют ответственность за сестер, даже старших.

— Зачем тебе новый пеньюар? — язык сболтнул быстрее, чем мозг успел его остановить. Да какая мне разница?

— Это не пеньюар, а ритуальная хламида, — колдунья оскорбилась. — Дизайнерская, современная, по последнему писку моды.

— Короткая.

— Модная, — заспорила она. — С внутренней вышивкой. Видела чашки с современными узорами: снаружи белые, а внутри цветные? Такую же и одежду шьют, только для дроттинов, которым содержание важнее лицевой стороны.

— Больше такое не носи.

«Не буду. Костик сказал, ритуал простой, как общий анализ крови», — богиня слегка взгрустнула. Адамово зелье варится из фантастического набора ингредиентов: меда и олова, пыли и слюны, водопроводной воды и слез военной вдовы. За одним ингредиентом придется переплыть океан, три других найти под ногами. Иные редкости замещают дешевыми аналогами, скупердяйствуя до последней капли, но это чревато — нить, связующая двух колдунов, может завести сыщика в дебри. Сэкономлю, и канал приведет меня к безобидной грузинской ведьме вместо настоящего врага.

Общим правилом для всех зелий является умеренность кипения, варево не должно покинуть котел полностью, если в рецепте не сказано обратного. Нынешний рецепт требовал стоять на страже и ждать, пока на дне котелка не останется чайная ложка жидкости, которую ворожея выливает в горсть и, превозмогая боль, протирает ею глаза. Веки варятся вкрутую, от боли из глаз сыплются искры и подсвечивают нить связи между жертвой и врагом.

— Если вы жгли лярву на живую, это меняет дело, — богиня рассудительно подперла подбородок пальчиком. — Это вынужденное лечение, фельдшерская помощь в стане равнодушных сокурсников. Не считается. Ха, тогда я была права!

— В чем права?

— Погоди, или мы оба ошиблись? Лечение, а не сладкая истома, но и не приворот.

— Да в чем ошиблись?

— Н-да, дела. Вы еще более заторможенные, чем Костик. Ладно ты, но от Сенечки я робости не ожидала, — осудила Фрида.

— Пламя потушила, болтушка.

Зеленый огонь под настольной треногой, огороженной камнем, тихо зашипел и опал легким дымком. Стукну богиню инструкцией по лбу, азбукой Морзе выбив: нельзя-отвлекаться-во-время-колдовства. Зелью велено кипеть, не переставая, без подлянок со стороны божеств.

— Я не тушила. Разве оно не должно гореть само? Дрова сырые?

— Сухие, жги еще раз.

Колдунья пожала плечами, начертив на треноге феху — руну перворожденного огня, но символ потух и растворился в воздухе.

— Молодец, отожгла так отожгла.

— А ты пламенем дыхни, змеица подколодная, — девушка с ухмылкой вернула шпильку, потянувшись за спичками. — Или только ядом плеваться умеешь?

— На тебя и слюны жалко, ведьма. Чего копаешься? Давай, лисичка, зажги уже это море.

— Море твоего сарказма? — девушка сломала пятую спичку и со психом швырнула коробок. — Хватит, уже не смешно! Слава, что-то не так с пламенем.

Ослепнуть мне, если богиня неправа. Я еще на третьей спичке тайком попыталась зажечь рыжее пламя на ладони, но потерпела крах, искры гасли налету. Кто-то пытается помешать адамовому зелью? Глупости, сквозь охранный контур академии вражеским чарам не проникнуть извне, если студенты не принесут их на себе. Случись беда с огневичками, по всему зданию стоял бы лютый вой, а не тишь и гладь.

— Ежевика! — вскричала Фрида, кидаясь к окну.

— Бабушка моя родная!

Боевая зеленая подруга захирела, сложив пожухлые листочки на подоконник. Еще с утра зеленая одолень-трава хвалилась ягодами и мясистыми острыми листами, а сейчас скукожилась и страшно потемнела. Будто иссыхала, теряла соки… умирала.

— Кощей.

— Что? — Фрида поменялась в лице, выглянув на улицу, где стремительно желтели деревья.

— Кощей!

Настоящий осенний листопад в Приграничье бывает по особым поводам: на покой уходит старый высший, свергаются боги, умирает древнее колдовство, оказавшись больше не нужным, или того хуже — кто-то выбесит Константина. Петь панихиду смертнику будут его родственники, мне бежать некуда, но отчего сердце сжимается так больно и паршиво? Ноги сами несут меня вниз, во двор, куда ушел враг рода человеческого.

Да от того сжимается, что пламя не горит!

— Где он?

— Ушел, — Сенька потер затылок, оставаясь рядом с баней, где мы расстались. — Как трава почернела, рядом бесы-прислужники выскочили из-под земли и сказали что-то на аравийском, я не разобрал. Под землю ушел, домой. Что стряслось?

Конкретно неведомо, но уже страшно. Страшно до мурашек, до слабых коленок, подскочившего давления — страшно до смерти. Той самой смерти, которая таится в любом пламени и больше не откликается на зов.