Академия преемников. Кощеев не убивать!

Глава 21

Впервые за последние годы в Приграничье начался дождь. Мелкие брызги с запахом озона разбивались вдребезги о стекло, тарабаня по окну спальни. Богиня любви сидела на постели, поджав под себя ноги, и куталась во флисовый плед, как в большой кокон. Чашка горячего отвара из ромашки и мяты бесполезно грела руки, и Фрида со вздохом отставила нетронутое питье.

— Слава, ты знаешь Костика с младенчества. Он всегда был таким?

— Упрямым?

— Заботливым, — богиня пасом обрисовала неуемную заботу костяшки. — Фанатично заботливым и скрытным.

— Не знаю. Впервые по-настоящему мы увиделись уже здесь, в академии. Он ничем не болел, поэтому во дворец нас больше не звали. Рабочие вопросы решает бабушка, имиджево-деловые — мама, они с тетей Машей добрые приятельницы.

— А война?

— Некогда было. Мы партизанили в полях и госпиталях, Кощеи вели дипломатическую миссию с Марой, закрывшись от общества. Когда Константин родился, половина колдовского мира вздохнула с облегчением.

Девушка опустошенно потерла виски, выплеснув эмоции еще по дороге назад. Дважды мы ловили ее на попытке сбежать обратно в Петербург и почти отконвоировали в объятия пледа, за что узнали о себе много плохого.

— Вы все такие значимые, — произнесла Фрида с горечью. — А я — мифический рудимент для потехи туристов. Из всего пантеона на свет появились только мы с Тувиром.

Прекрасная дочь Фрейи стала образцом стремительных перемен. Беременность богини любви протекала долго, тяжело, почти целый век — приличный срок для высших. Забеременев при расцвете протестантской морали, Фрейя разродилась только к приходу фрейдизма. Оттого миссия Фриды осталась неясной: вернуть ли общество к строгому целомудрию или довести лояльность к интиму до логического конца.

— Тувир, поди, в Первую Мировую?

— Да. Сын Одина, наследник копья и меча, — девушка скривила губы. — Куда мне, богине проституции и разврата, угнаться за благородным военным делом.

«Факты вам уже известны. Что касаемо моих домыслов, подлый убийца охотно жертвует морским князем. Знает ли князь о своей дешевой роли — загадка, но себя мнит подельником и ценным кадром. Чем быстрее утекают минуты, тем сильнее крепнет моя уверенность: коронованная селедка глубоко заблуждается насчет своего товарища. Помнится, он хвалил Кощея за присоединение северо-запада к Руси, значит, всерьез вредить жрецам Смерти побоится.

Подозреваю, на Черном море приготовлена ловушка, поэтому врага принудительно вернут в Финский залив, откуда он сбежал. Если к вечеру ситуация не разрешится, я буду действовать на свое усмотрение. С любовью, ваша дочь и внучка. P.S.: Ба, не ругайся. Положи метлу, у нее от стресса киль направо сбоит!».

Обстоятельное письмо с трудом сгорело в пламени газовой горелки, кое-как обуглившись по краям. Пепельная почта хороша таймером, в избушке это письмо появится глубокой ночью, когда останавливать меня будет поздно. Последний стежок на первом рушнике лег идеально, завершив мощную обережную вышивку. Тонкая иголка легко вошла в мой палец — красную нить следует пометить своей кровью для активации колдовства.

— Я боюсь, что Костик начнет убивать без разбора, и его самого арестуют, — призналась Фрида. — Мы не располагаем никакими доказательствами, не знаем личность преступника, не утруждали себя допросом морского ярла. Это самосуд.

За суицидника стало обидно.

— Будет огромной удачей, если он ограничится только вором. В ярости любой Кощей способен за ночь уничтожить город, а в холодной мести — регион. Мой антипод хорошо владеет собой, поэтому обойдется малой кровью. Не стоит жалеть преступника. Радуйся одной казни.

Оцивилизованные европейцы привыкли опираться на Трибунал, таща любого хулигана на суд и под лупой рассматривая его преступление. По законам Трех Заветов душегуб отделался бы тюремным заключением, потому кровная месть, без сомнения, вызывает в хрупкой норвежке душевный протест. И не догадаешься, что она способна пырнуть обидчика копьем из-под юбки за мелкое оскорбление.

У нас проще. Виновен? Лезь в петлю, иначе БОБРы за пятки покусают.

— Какие бобры?!

— Беличий отряд быстрого реагирования. Несут лесное возмездие и эпидемию бешенства.

— Сумасшествие, — пробормотала богиня, утыкаясь подбородком в коленки. — Как можно быть такой несерьезной?

Не знаю, кто может быть серьезнее человека, владеющего отрядом боевых белок.

Воскресенье протекало лениво, заевшей кинолентой протянувшись от рассвета до полудня. Мойры отсыпались, испытав нервное потрясение. Дерганая Тэли трижды перерезала нити жизни смертных, томившихся в очереди, и зло расплакалась, собравшись в запой. Ее всевидящая сестра закатила глаза и выкатила их обратно, узрев в трансе что-то жуткое. До сих пор разговорить не можем, заикается бедняжка.

Плешка отказалась браться за пряжу, швырнув инструменты в дальний угол, — нити путались в колтуны, посылая мойру к едрене фене узелковым письмом. Духи воды и леса спали вповалку, переплетясь конечностями в чудной клубок симбиоза: Руслан прихлебывал водичку с волос Амиры; та, не просыпаясь, обгладывала чернику, поспевающую на рукаве вирява. Из чувства такта мы сгребли их в охапку, заперев в спальне Руслана, — пусть дружат способностями.

— Девочки, забодали гундеть, — буркнул фей на редкость дружелюбно, передвинув коня вперед.

— Проваливай, если не нравится. Какого Чернобога вы опять забыли в моей спальне?

— Тут уютно, — Сенька мастерски сбил лошадь слоном. — Красиво, вкусно, интересно.

— Подонок, — Тристан негодующе взорвался искрами. — Я на эту лошадь полмиллиона поставил!

— Не ставь на скачки в Индии, — Полоз быстро щелкнул пальцами, отзывая нитидного уропелтиса.

Услужливая змея скользнула обратно в траву, спасаясь от перепуганного слона, успевшего потоптать пару жокеев, грохнувшихся со своих скакунов. Тарелка эльфа зарябила, прерывая трансляцию под горестный стон хозяина, не увидевшего хитрую улыбку оппонента — Арсений ставил миллион.

Его высочество надменно отхлебнул столетнего вина и принялся спасать самооценку.

— Вбьет в землю парочку бесполезных каракатиц и вернется. Я бы, конечно, не стал пачкать руки сам, но варварам простительно пену ронять с губ, преследуя жалких неудачников.

— У меня дурное предчувствие, — тихо прошептала Фрида.

— У меня тоже, — я взялась за другое полотно, намечая исцеляющий орнамент.

— Боишься за Костика?

— За Приграничье. Высшие часто ссорятся и дуэлятся, деля наделы, слуг, влияние. Смерть кого-то вроде шурале не хлопотна, зато, скажем, гибель земной пани Руны принесет огромные проблемы.

— Руну не трогать, — взвился Полоз. — Она мне годовой бюджет Болгарии должна.

— Кто эта пани?

— Жена властителя земных кладов. Милая особа, дальняя родственница нашей золотоволосой царевны по матери. Умри она или кто-то равный по статусу, славянские земли опять зайдутся в междоусобной лихорадке.

«Стерпим, главное, чужаков подальше держать от вновь ничейной земли», — Полоз ослабил бабочку, заразившись небрежной ленью.

«Ой, нашелся «свой», посмотрите-ка, — фыркнул эльф, уловив намек. — За сколько продашь варварскую Русь своим круассанитам?».

— А я волнуюсь за Костика! — психанула богиня. — Хватит, хватит о власти! Он же там один сражается с неизвестным противником!

Влюбленные девушки невыносимы. Настолько искренние, чувственные и заслуживают личного счастья, что зло берет. Я тяжело вздохнула, помассировав виски. Обязательно об этом пожалею.

— Помрет — здоровее будет, — Сенька привел логичный довод. — Хоть инициацию пройдет, мясо на кости нарастит. Славка, вон, активно готовится к своей миссии, к первому блину комом и дочери. Ответственный подход, между прочим. А Каш… Солнце, ты куда?

— За зельями, — буркнула я, ощущая стыд. Могла бы отправиться на новое свидание вместо похода за неприятностями. — Сбегаю, проконтролирую.

— Я с тобой, — подскочила норвежка.

— Девочки! — простонали хором их высочества. — Хватит мужика под юбками держать, дайте ему свободу меча.

Они целиком и полностью правы, каждое слово — истина. Кощей обязан справиться сам, в его природе заложено овладеть бессмертием. Пусть Приграничье слегка тряхнет от вести, что наследный царевич сумел преодолеть порог первой смерти. Все будет хорошо и без моего надзора.

Только кровь из уколотого пальца почему-то не течет.

— Я не говорила, что возьму тебя с собой.

Фрида вцепилась в меня испытующим взглядом. Впервые с нашего знакомства красивые глаза превратились в узкие подозрительные щелочки, буравящие жертву. Я отвернулась. По-настоящему разозлившись, девушка сжала кулаки.

— Ах так? Думаешь, я ничего не знаю? Считаешь меня слепой?

Неприятный холодок пробежал по спине. Словно пойманная за воровством, я почувствовала одеревенение мышц и с трудом повернула голову, выталкивая из себя нейтральный ответ.

— Ты вполне зряча и умна. Что-то еще?

— Нет, — истерично хохотнула она. — Иди! Давай, иди одна, будь рядом с моим… — в ярких голубых очах стояли слезы.

— Прислушайся к царевичам. Какой мужчина захочет выглядеть проигравшим в глазах девушки? Если он победит, придет к тебе с триумфом. Если нет — лучше тебе остаться в сторонке и подождать выигрыша, иначе вы оба проиграете. А перед сестрой лажать не стыдно.

Царский солидарный хмык звучал вполне убедительно. Богиня опешила, почувствовав дурноту, — красные пятна стыда покрыли щеки, шею, лоб девушки, осознавшей свою ошибку. Мы обе вспыхнули, только мой стыд Фрида сочла гневом.

— Извини, — охнула она. — Пожалуйста, не сердись. Не знаю, что на меня нашло! Наверное, схожу с ума.

— Ничего, — я опустила голову, ощущая кислый привкус лжи во рту. Сердце скукожилось от тяжести.

Почему «лжи»? Все давно прошло, мне нечего стыдиться. Даже мудро-ироничный взгляд Полоза не заставит алеть еще сильнее. Свалив в сумку треть лекарственных зелий, я сунула в волосы шпильку, заткнула за рукав иглу и с сомнением покосилась на дважды трофейный маузер.

«Бери, вдруг не помер», — шепнул Сенька, невинно поглядев на Фриду.

Тщательно заперев дверь снаружи, чтобы ни одна мышь не выскочила до моего возвращения, я отправилась вниз, на ходу сочиняя объяснительную. Ректора на мякине не проведешь, за любой обман линчует своим ледяным взглядом. Даже бабушка его уважает, слегка страшась, — она еще бегала простоволосой девчонкой, когда наш ректор уже наводил ужас на первые цивилизации.

— Извини, Яга, хочу убедиться, — окликнули сзади.

За спиной стоял Тристан, сын Титании. Легко выбравшись из запертой комнаты, эльф щелкнул затвором новенького «Глока», целясь ниже моего лица.

Дуло с глушителем бесстрастно нашло цель, и в коридоре тихо хлопнуло. Не успела я отшатнуться, как пуля оцарапала плечо, разорвав хлопковый рукав сарафана.

— За это я поквитаюсь с тобой позже.

Фей кивнул, неотрывно смотря на белую кожу с глубокими царапинами. От давления девятого калибра плечо наливалось синяком, отдаваясь резкой болью, но… Рваная ссадина осталась сухой, принявшись срастаться на глазах.

Мог просто спросить! Подлец, пусть заново штукатурит стену, объясняя домовым, откуда в ней пулевое отверстие.

В отличие от невинного Кощея, способного умереть впервые даже от простуды, жрицу Жизни прикончить трудновато. Измотать, лишить Слова, обескровить — да, но умертвить сложно. Человеческим колдунам удалось создать машину, выкачивающую из меня колдовскую и жизненную энергию, только это больше аппарат мучительной пытки, нежели гильотина.

Не веря мнимой тишине Приграничья, я рванула в Ленинградскую область, вызывая колдовское пламя. Бесполезно, ни искры! Надо было метлой погнать дурака к старшим и выложить им все до последней буквы. Кроссовки синхронно отпечатались в замерзшей грязи песчаной косы. Стылый воздух человеческого мира мгновенно пробрал до костей, вызывая непроизвольную дрожь рук. Куда идти?

— Клубочек, вернись к хозяйке, — жалобно позвала я, обнимая себя за плечи.

Отчего-то стало тоскливо, будто декабрь поселился в груди, выстуживая легкие. Кощеевская инициация — она как перепад атмосферного давления, вызывает боль суставов и сильное желание напиться. В мире станет больше на одного полноправного жреца Смерти, счет почти выровняется, только я останусь не у дел. Моя истинная сила придет с материнством.

— Попался, гаденыш, — лохматый красно-синий комок заклинания прыгнул в руку. — Разбавлю тебя собачьей шерстью и свяжу пояс, чтобы неповадно было уходить с первым встречным.

Клубок обиженно подпрыгнул, протестуя против «встречности» Константина. Завертевшись вокруг оси, путеводное заклинание соскочило обратно на землю, взявши курс южнее, вдоль холодных вод залива.

Мчась за клубком чар, я планировала спрятаться между деревьев, удобных для обзора за сражением. Спустя триста метров стало ясно, что никаких звуков серьезной драки не слышно. Куда там, даже ругани и спора нет, только равнодушный плеск волн, ломающих первый лед. В небе отчаянно вскрикнула птица, закладывая вираж над первыми прибрежными булыжниками, сменившими заснеженный песок.

— Опоздала? Битва кончилась? — я подпрыгнула вслед за клубочком, приземлившись на ближайший валун.

При виде черных промокших одежд внутри вс оборвалось. На грязном кафтане не осталось других цветов, зато белые шапочки на камнях щедро окрасились свежей алой кровью. Мертвец белее снега лежал лицом к облакам, отбрасывая ресницами тени на худые щеки. Я подошла деревянной походкой ближе, уставившись на Константина абсолютно бессмысленным взглядом.

Умер? Взаправду мертв?

— Эй, — кроссовок, занесенный для пинка, остановился. Опустившись на корточки, я протянула руку, потрогав мягкие темные пряди. — Ты уже остываешь. Просыпайся.

Под негнущимся воротником, промокшим от крови и снега, нашлась причина кровопролития — глубокая рваная рана на горле. Ошметки плоти свисали с шеи, превратившись в твердые, покрытые инеем кусочки. Такой же иней расцветал узорами на скулах Кощея, давно обязанного воскреснуть.

Дрожь, сотрясающая мои руки, медленно прошла. Вцепившись в мокрый кафтан, я изо всех сил потянула его на себя. Тощая жердь казалась неподъемной, налившись свинцом.

— Вставай, — оторвать от земли тело не вышло, только приподнять. — Вставай сейчас же!

Отказываясь верить, я зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Матушка Макошь, почему он не просыпается? Как только наступает клиническая смерть, жрец Смерти делает первый мертвый вдох, окончательно превращаясь в неупокоенного мертвеца. Инициация меняет наследников нави, делая их характеры еще более скверными. Так где мой невыносимо вредный антипод? Почему вместо него на камнях лежит колдун без пульса и дыхания? Так не бывает.

Ладони распахнули кафтан, вырвав пуговицы с мясом, и нырнули под рубашку. Мамочки! Все тело в мелких порезах, испачкавших черный атлас бордовыми пятнами. От ран отчетливо несло талой водой, застывающей каплями на впалом животе.

— Ты пришел ко мне во сне, молвил скупо… — голос, забормотавший заговор, стих. Потерянную кровь не остановишь, пара литров уже смешалась со снегом.

Потрогав пальцами выпирающие ключицы, я сосредоточилась на костях. Переломов нет, замечательно, иначе петь миру панихиду, а мне — в петлю. Не самоубиться, так побыть главным украшением похорон, — потеряла коллегу во цвете лет, бездарная ведьма.

Откликаясь на вершащуюся трагедию, мир тяжело вздохнул и задрожал. В пяти метрах левее земля начала мелко трястись, покрываясь трещинами. Из крупной прорехи выскочили два беса размером с кошек, кинувшись к хозяину.

— Нашли! Слава нави, отыскали! — нечистые со слезами на глазах протянули лапы к царевичу. — Подземный алтарь…

— Не ревите, говорите прямо, — я гаркнула на чертей, желая отвесить обоим подзатыльники.

— Алтарь царского рода испорчен! — всхлипнул бес. — Кто-то испортил руны бессмертия царевича. Ее царское величество отправила нас искать наследника. Вся навь ходуном ходит! Дворец рушится, его величество удерживает Мару Словом.

— Передайте ее величеству, что… — речь давалась с огромным трудом. — Царевич уже идет в навь.

Черти вылупились на тело господина, не сразу осознав мои слова. С громким криком — о, Макошь, я тоже хочу кричать! — нечистые схватились за головы, провалившись под землю.

Можно ли успеть? Вытянув из волос подаренную шпильку, открывающую родники двух истоков, я достала стилет и ткнула им в небо. Мертвая вода сможет убрать ужасные раны, придав трупу приличный вид. Живая вода исцелит от любой болезни, самой жуткой и безнадежной. Единственное условие — болеющий должен оставаться живым. Мертвому она станет припаркой.

Сколь могущественна ни была бы Яга, ей не сразиться с Марой за жизнь, взятую по праву. Молиться тоже некому — боги не лезут в дела людей, Макошь не правит смертью. Лада… Лада меня больше не слышит.

— Ну же, просыпайся! — пальцы сами сжались в кулак и впечатались в широкую грудь мертвеца. — Воскресай!

«Грозди слив и винограда на столе богини Лады, — от бессилия в голове всплыл старый любовный заговор. — По три горсти всем гостям: мертвым, смертным и богам. Суждено любить до гроба, суждено жениться скоро, а бессмертным — память чтить, о любимых слезы лить».

Глаза действительно запекло от слез. Горечь перца и сладость земляники припорошили губы, которые начали зудеть от невысказанной обиды. Бессмысленный, бесполезный заговор, глупые слова:

«Не родился и не жил тот, кто нежности не пил. Не болел, не умирал тот, кто счастья не познал. Взяв богини Лады дар, ожидай сердечный жар. То не ягоды в ладони — боль, любовь, разлука вскоре. И не плод людских садов — плод любви, ее итог. Сладость страсти, горечь слез… Коли смел — люби всерьез».

Жар на губах стал нестерпимым, почти болезненным, и остудить его можно лишь одним способом. Набрав в рот живой воды, я склонилась над Константином, чувствуя себя крайне бесполезной жрицей. Прости… Прости, что оставила тебя одного.

— Прости, — крохотная слезинка упала на мраморную щеку. Побелевшие губы с печатью Мары показались ледяными, поглощая кипящий шепот. — Мне так жаль.

Короткое прикосновение обожгло лютым холодом, и сильная мертвая рука легла на мой затылок, прижимая к мгновенно потеплевшим губам.