Молодой бог

Глава 38

Майкрофт был крайне удивлён, когда застал меня, стоящего около его кабинета в шесть тридцать утра. Я чуть пошатывался, прислоняясь к стене, и смотрел в одну точку, как сумасшедший.

— Эдвард? Ты?..

— Не спал. — слова выходили из меня через силу. — Я не могу сомкнуть глаз.

Я съехал по стене на пол и уронил голову на колени. Холмс пришёл в искреннее недоумение от моих слов. Ему всё-таки не всё равно?

Я услышал, как он звонит кому-то, отходя в сторону. Я продолжал сидеть на полу, но уже с поднятой головой. Политик вскоре вернулся.

— Посидишь пока у меня, потом к психологу, будем решать, что с тобой делать.

А что делать? Что тут можно сделать?! Я уже на труп похож. Разве что ходячий. Да, я ходячий мертвец.

— Помоги мне. — произнёс я, идя следом за политиком.

Майкрофт засунул зонтик в шкаф, а затем обернулся ко мне.

— Мы со Стоун что-нибудь придумаем. — заверил он, оглядывая меня.

Я покачал головой. Стул был жёстким, но дышать стало легче. Что за перепады? Я закинул свои ноги на ещё один стул и прикрыл глаза. Майкрофт пару раз звонит кому-то, обсуждая безопасность информации МИ6 и МИ5. Прямо по телефону он приходит к решению. Кладёт трубку. Приходит Антея, приносит кофе. Я отказываюсь. Холмс погружён в работу, но периодически бросает на меня взгляды. Мне хочется спать.

Я просидел на месте прямо до часа с психологом. И Холмс снова идёт со мной. Я еле переставляю ноги, но сердце бьётся ровно.

— Кажется, я уже сошёл с ума. — произношу я, ощущая, как слёзы подступают. — За эту ночь я понял, что ничего мне не поможет. Поэтому молчать дальше нет смысла. Может я умру после того как вылью на вас всё дерьмо, что приключилось со мной…

— Эдвард. — Стоун хлопает глазами.

Она была явно не готова к такому повороту событий. А я уже на пределе. Возможно, сегодня мой последний день. Я кидаю взгляд на Майкрофта. Тот смотрит в ответ, чуть приоткрыв рот.

— Спрашивайте. — говорю я, не отводя взгляда от политика. — Что угодно. Хуже мне точно не станет.

Стоун медлит. Я прошу её снова.

— Что ж, — женщина складывает пальцы в замок и кладёт их на стол. — это будет долгая и тяжёлая беседа. Ты понимаешь?

Я киваю, затем выпрямляюсь, будто сейчас буду играть на фортепиано. Сейчас я сыграю с собой в русскую рулетку.

— Одно условие. — произношу я. — На этот раз не хочу, чтобы Майкрофт присутствовал.

Я не смотрю на Холмса. Не могу.

Молчание. Стоун переводит глаза в сторону, видимо, на политика. Затем дверь открывается и почти сразу закрывается.

— С чего начать? — спрашиваю я скорее себя, чем психолога.

Женщина напротив откидывается на спинку стула. Хочет показать, что я в безопасности.

— Давай я начну. — произносит она.

Я не против и пожимаю плечами. Внутри теплится беспокойство. Я знаю, что уже сейчас нахожусь на грани, но пути назад нет. Только не назад.

— У всех есть конфликт: борьба морали и бессознательных желаний. — положила такое начало Стоун. — Давай я немного пооперирую теорией, чтобы ты понял о чём я. В вытесненном состоянии у безнравственного человека прибывает не инстинктивная, а, наоборот, моральная составляющая. Эти вытесненные остатки порядочности являются лишь традиционным пережитком младенчества, который налагает на инстинктивную природу ненужные оковы. Понимаешь?

Я снова пожал плечами, хмуря брови. Вроде понимаю.

— То, что ты чувствуешь есть попытки одного просочиться в другое. И здесь я вынуждена тебя немного шокировать. Твой дядя лишь увидел в тебе начало этого невроза. Оно было в тебе уже давно.

Я глядел на стол перед собой, пытаясь унять нечто похожее на страх.

— Как он… — я прокашлялся. — как он увидел это во мне?

— Предполагаю, что догадка появилась после того, как ты продолжил проявлять к нему сексуальный интерес даже после вашего официального знакомства.

Стоун вглядывалась в меня, чтобы понять, как я реагирую. Впрочем, бледный я уже какое-то время. Тут психолог разложила между нами несколько папок.

— Это отчёты о состоянии твоей психики, которые я взяла у других психологов, с которыми ты беседовал в течении всего обучения. Мистер Холмс сказал мне, что ты посещал специалистов и до своего поступления сюда. К сожалению, я успела связаться только с несколькими, и информацию о тебе я не смогу получить на руки.

Мне не понравилось, что моя душа распласталась в виде тонкой бумаги на столе, прямо у всех на виду.

— Это необходимо, чтобы помочь тебе. — напомнила психолог, увидев, что я недовольно скрестил руки. — Мне удалось составить лишь общую картину. Но если делать вывод, опираясь на отчёты местных врачей, то либо ты страдаешь раздвоением личности, либо ты паталогический лжец.

Я сморщился, выдавая всё своё негодование.

— Каждый тест, который ты проходил кардинально отличается от другого. Я делаю вывод, что ты всегда сочинял ответы. Это правда?

Я перевёл глаза в сторону. О, да, вот эта часть, где мисс Марпл объявляет убийцу.

— Не знаю. — кинул я. — Я не помню.

— Это было не так уж и давно. — заметила Стоун.

Я тяжело вздохнул и вперил в неё свой не менее тяжёлый взгляд.

— Я не знал, что мне отвечать. Оставалось только придумывать. — признался таки я.

Стоун вдруг улыбнулась.

— Ты не знал, как ответить на вопрос: «Какой твой любимый цвет и какой нелюбимый»? Даже тесты на определение твоего текущего эмоционального состояния сильно разнятся. Это удивительно.

Я прикусил щеку, продолжая защищаться грозными бровями. От этого голова заныла сильнее.

— И что у меня раздвоение личности? Или всё-таки я лжец? — немного с вызовом спросил я, наклонившись к столу.

— Об этом говорят лишь твои тесты. — возразила Стоун. — Я хочу услышать, что скажешь ты.

Я вернулся к спинке стула. Как же задолбало, что все требуют от меня, чтобы я думал… Господи, можно я просто застрелюсь? Очень голова болит.

— Я не знаю, что сказать. — выдал я, после минутной заминки.

Стоун внимательно вглядывалась в меня.

— Но ты же хотел рассказать мне всё. — напомнила она.

— Факты. — пожал плечами я, ощущая, как и они начинают ныть.

— Факты больше тебе не помогут.

— Закончите лучше свою мысль. — фыркнул я.

Мне стало понятно, что Стоун знает, что я защищаюсь. Ну и пусть знает!

— Я не могу напрямую сообщить тебе о причине твоих симптомов, так как это дикий психоанализ, от которого лучше воздерживаться. — вкрадчиво объяснила мне психолог. — Иначе будет только хуже, а в твоём положении идти на риск не оправдано. Поэтому требуется терпеливый диалог. Ты должен сам прийти к заключению.

Боль в голове нарастала. Я слушал как бьётся кровь в висках, как после тяжёлых упражнений. Тело тянуло вниз, словно его напичкали железом. Болела не только голова, но и каждый ушиб, каждая царапина раскалились и раздражали мой мозг. А ещё у меня появилось странное ощущение, словно впереди ничего нет. Не будет ни завтра, ни следующего понедельника, мне не будет сорока лет.

— Не уверен, что смогу понять, что со мной. — говорю таки я, почти отчаявшись. — Слишком много мыслей в голове.

— Я помогу. — обещает Стоун. — Нам не нужно разгребать всё. Это позже. Сейчас главное вернуть тебе мотивацию.

Я поднимаю глаза на женщину в очках.

— Мотивацию?

Та кивает.

— Это поможет тебе справится. Кошмары не дают тебе заснуть, а без сна ты долго не выдержишь. — как же она всё-таки прямолинейна. — Нам нужно отыскать то, что тебя успокоит.

— И как это найти? — спрашиваю я, вдруг ощутив какой-то слабый импульс где-то в груди.

— Вспоминай.

Меня ничего особо не беспокоило, поэтому я никогда не испытывал потребности в каком-то блокаторе страхов. Но я не думаю, что Стоун имела в виду их, ведь от блоков мало пользы. Нужно устранить проблему.

— С чего начать?

— Начни с себя. Нам нужна пока лишь общая картина. Когда ты увидишь свои действия со стороны, то сразу поймёшь, что не так. До этого ты, я уверена, никогда не анализировал свои поступки и не задавался вопросом «Зачем?».

— Задавался! — вдруг всколыхнулся я. И снова противоречие меня активирует. — Я спрашивал себя, что делаю у него!

— И какой ответ ты получал?

Я прикрыл глаза. Мгновенно передо мной раскинулись экраны с воспоминаниями. Я сижу у забора около дома Джима, я сижу на крыше «Цапли», я сижу в той самой комнате и спрашиваю себя: «Зачем?».

— Чтобы он любил меня. — шепчу цитируя самого же себя.

— И ты оправдываешь всё то, что сделал? — подводит меня к чему-то Стоун. — Стоило ли всё того?

Ухмылка сама собой проступает. Горестная, грустная досада.

— Очевидно, что нет, если посмотреть на то, чем всё обернулось. — говорю я, сглатывая ком. — Но если вынести всё из контекста… — улыбка вдруг преображается чистой. — это становится безумной страстью, такой, какая не наскучит. Такое мне нравится. — признаюсь я, переведя взгляд на странное зеркало на боковой стене.

— Прости, Эдвард, — немного печальный голос Стоун вырывает меня из на удивление приятной меланхолии. — но настоящая любовь — это выход за пределы чего-то лишнего в себе, чтобы стать лучше и добиться ответной любви. Ты позволил своему дяде влиять на тебя, полагая, что тем самым ты заслужишь его благосклонность. Но ты, верно, забыл, что сам он никогда бы не изменился.

— Но я тоже влиял на него! — вдруг выкрикиваю я. — Я это чувствовал. — во мне просыпается какое-то отчаяние, желание оправдать всё и всех.

— Так зачем же ты сбежал? — вдруг задаёт коварный вопрос психолог. — Пойми, Эдвард. Психопаты чувствуют превосходство. Как боги. А боги не считают, что им нужно меняться.

Я не замечаю, как вскакиваю на ноги.

Боги. Как боги. Психопаты?

— Не романтизируй их мир. — голос Стоун доносится откуда-то из глубин. Или это я на глубине? — Они могут управлять тобой, манипулировать, это доставляет им удовольствие… смотреть как ты пляшешь.

Я смотрю как руки медленно начинают светиться, как их кто-то обводит жирным карандашом.

— Спроси себя, почему я делаю всё это?

— Не знаю.

— Подумай. Если ты это поймёшь, то…

— То что?

То что? Если бы я понял, если бы я догадался, то ушёл бы. Кому нравится, когда им манипулируют? Но Джим ведь наоборот хотел, чтобы я понял. Значит…

— Его не пугало, что я обо всём догадаюсь. — говорю я, не твёрдо опираясь о спинку стула.

Стоун внимательно изучает мои реакции.

— Так… — она кивает. — Почему не пугало?

Я бегаю глазами по комнате. Думай. Думай наконец!

— И если бы ему было всё равно, он бы не хотел вовлечь меня в свои дела.

Стоун уже не кивает. Возможно, здесь её информация заканчивается.

— Что он хотел сделать с моим неврозом? — спрашиваю я у себя.

Комната в порядке, когда я думаю. Когда я начинаю думать, то всё становится на свои места.

— Создать второго себя.

Я перевожу взгляд на Стоун и на секунду обливаюсь потом, увидев на месте психолога моего дядю. Галлюцинация занимает всего одну секунду, но от резкого вхождения в шоковое состояние голова начинает кружиться. Я медленно оседаю на стул.

— Позвать врачей? — спрашивает Стоун.

Я отрицательно качаю головой. Сейчас, ещё чуть-чуть и пройдёт.

— Ладно, Эдвард. — чуть откашливается психолог. — Я всё-таки должна сообщить тебе о твоих скрытых и не скрытых расстройствах. А ты подумай, права ли я.

Я вцепился в край стола, чтобы не упасть.

— Психопатия — это патология характера, возникающая в результате врождённой или рано приобретённой неполноценности нервной системы. Она может передаваться по наследству.

Я замер, ожидая услышать страшный приговор.

— И в твоём характере есть некоторые признаки. Пообщавшись с мистером Холмсом, я смогла составить общую картину. Ты можешь сам назвать хоть один? — неожиданно просит Стоун.

Я что и диагноз сам себе ставить должен? Господи, я просто хочу поспать.

— Не знаю. — еле выговариваю я. — Майкрофт говорил, что у меня синдром безнаказанности.

— Так. Хорошо. Отсюда следует некая форма нарциссизма, но я скорее назову это стремлением к личному превосходству. Но это лишь неверная защита от комплекса неполноценности.

— Выходит, я не такой уж и замечательный. — иронично усмехаюсь я, сдерживая подступающие слёзы. Я идиот.

— Тебе просто нужна помощь. И мы почти пришли в решению.

К решению… Я машинально прикрываю глаза, а через секунду в ужасе распахиваю. «Рыцарь кубков».

Стоун наблюдает за мной. Я вздыхаю, усаживаясь прямо.

— Выходит, он хотел создать второго себя и взращивал во мне психопата? — подвожу итог я.

Стоун кивнула, а моё сердце охватил ужас.

— А что в этом плохого? — вдруг спрашиваю я. — Мне вот всё думается, какая разница?

— Повторюсь, — вдруг улыбается женщина. — тогда зачем ты сбежал?

— Испугался? — выдаю я с раздражением.

Я заметил, что за нашу беседу моё настроение изменилось раз сто. Я раздавлен, на грани истерики, я вдруг злюсь, а в следующий миг всё правильное и неправильное перемешивается, теряя смысл и источник. Крыша едет конкретно.

Тишина. Я с трудом шевелю пальцами. Свет словно мигает. А может мне кажется.

— Эдвард. — звучит голос психолога.

Я еле фокусируюсь на её лице.

— Тебе нужно вернуть внутри себя гармонию природы и культуры. Представь, что твоё бессознательное — это твой дядя. Тебе хочется отдаться ему, он тебя манит. Но это неверный путь. Как бы тебе не казалось, он не принесёт тебе процветания как личности, потому что без морали коллективная жизнь человеческого общества невозможна, решить твои проблемы можно лишь преодолев преграды к социальному чувству. Отсюда и гармония природы и культуры.

Я понял о чём она. Психология, последний класс. Я выполнял все задания от балды, но за целый год хоть что-то во мне, да отложилось. Это элементарные понятия. Но я их элементарно никогда не применял к себе. Кажется она права — я никогда по настоящему не думал.

— И как её вернуть? Гармонию. — хриплю я, ощущая, как досада проедает душу.

— Для начала тебе нужен пример сознательного. Кто-то, кто будет полной противоположностью твоему дяде. Кто-то порядочный, благородно мыслящий и действующий, для кого моральные ценности и устои многое значат.

Я заметил, что вожу пальцем по краю стола. Влево-вправо. Влево-вправо. Влево… Палец замер на середине. О, нет. Не может быть.

— Это поможет тебе противостоять твоим кошмарам. — продолжает Стоун. — Твой страх — это реакция частичек разумного на то, что хочет завладеть твоими мыслями. Чем больше частичек разумного, сознательно правильного, тем сильнее ты сможешь противостоять обратной стороне.

— Ты такой глупый. — я делаю вид, что не слышу. — Зачем тебе это правильное? Выйди из системы, Эдвард, и я с тобой закончу.

— Я понял. — киваю я, выкручивая под столом свои пальцы.

— Хорошо. — Стоун откидывается на спинку стула. — Хочешь закончить на сегодня?

Я киваю.

— Подумай над всем и верни себе контроль.

Я вышел из кабинета и тут же встретился глазами с Майкрофтом. У меня вдруг появилось ощущение, что я пробыл в этом кабинете несколько веков. А ещё… Я смотрел ему в глаза, и мне стало казаться, что он слышал всё, о чём мы говорили. Ну, и пускай.

— Сегодня всё будет быстро. — начинает политик. Я понимаю, что мы сейчас поедем в Темз Хаус. — Тебе просто нужно дать больше показаний.

Я вздыхаю и киваю.

Мы идём на стоянку. Я думаю о вероятности выжить сегодня. Каждый шаг может быть последним. В какой-то момент мне становится совсем не по себе, и я хочу вцепиться в Майкрофта. Я знаю, что он идёт за мной следом. Я уже оборачивался пару раз и встречал лишь воздух. Но этот воздух будто источал его ауру. Такую, какую я ощутил, когда мы в припадке какого-то психоза стояли друг напротив друга в темноте. Долго. Настолько, чтобы я запомнил ощущение его близости. Эту нестабильную опасную энергию. Знаю, это всё неправда. Его присутствие здесь физически. Но он здесь в другой форме. Бессознательное? Может Стоун права. Долбанные игры разумов.

Я снова сажусь в полицейскую машину. Мои жалобные взгляды не пронимают Холмса. Вот что ещё. Если моё решение — это грёбанное Британское правительство, то я точно труп. Пропасть непреодолима. Если я, конечно, не продолжу прыгать до тех пор, пока он не простит меня. Больше мне ничего не остаётся. Либо двигайся, либо умри. Умереть будет как-то позорно. Тогда я не смогу отомстить. Так что не сегодня, Сатана.

Я робко взглянул в окно. Всё так же. Тот же город и я придурок.

Нужно понять, как сделать так, чтобы Майкрофт меня простил. Я знаю его всего пять лет. Ни разу всё не заходило так далеко. Я и раньше косячил, но всё ограничивалось выговором, иногда лишением каких-либо привилегий, Майкрофт почти не менял своего отношения ко мне. Может на этот раз я его… задел? Если такое вообще может быть. Как вернуть его доверие?

Да, всё действительно прошло быстрее обычного. Я закончил свой рассказ об известной мне деятельности Джима, так же упомянул, что мой бывший тренер похоже крыса (стоило видеть их лица), как и один из их агентов по имени Александр, который благодаря мне сейчас удобряет землю на кладбище Ист-Энда.

— Но всё уже бессмысленно. — сказал я, когда собрание уже катилось к закату. — Он всё изменил. Я уверен. Вы не найдёте и малейшей связи между всем, о чём я рассказал и им.

Это было понятно. Джим не даст себя поймать. Наверняка он начал всё переигрывать уже в тот же день, когда я сбежал.

Меня отпустили и отправили домой. Майкрофт остался с советом.

Я сел в правительственную машину на этот раз. Хороший знак. Мы тронулись. Я снова погрузился в раздумья. Где же ответ? Кто помог бы мне его найти? Кто бы мог знать что-то о Майкрофте? Мои брови вдруг поползли вверх. Точно. Есть один человек. Но как мне с ним поговорить?

— Можете отвести меня на Бейкер Стрит? — я цепляюсь за переднее сиденье, чтобы приблизиться к водителю.

— Извините, сэр. У меня чёткий приказ везти Вас туда, откуда Вас привезли.

Я в отчаянии откидываюсь обратно на сиденье, но тут же возвращаюсь.

— Можете связаться с мистером Холмсом? Скажите ему, что мне очень надо на Бейкер Стрит, это вопрос жизни и смерти, а ещё, что я не против сопровождения полиции.

Водитель долго обдумывал как ему поступить, а я с глазами, полными надежды и быстро бьющимся сердцем, ожидал его решения. В конце концов он достал из кармана телефон и набрал, видимо, босса.

— Мистер Холмс…

И он передал Майкрофту мою просьбу. Я очень боялся ответа «нет». И переволновался настолько, что снова ощутил нарастающий приступ. Нужно торопиться!

Водитель повесил трубку.

— Полиция следует за нами. Они присоединятся к Вам у указанного дома. У Вас будет один час. После полиция отвезёт Вас прямо в здания разведки. — сообщил мне он.

Я не поверил, что получил ответ «Да». Майкрофт… О, может есть ещё шанс.

Я радостно откинулся на заднее сиденье. Теперь нужно придумать, что я скажу младшему Холмсу. Как уместить всё в один час? А если потребуется вечность?..

Когда я увидел знакомый пейзаж, стало в разы волнительней, чем было. Это мой последний шанс. Последний.

Выйдя из машины, я сразу встретился с тремя полисменами. Они, видимо, были уже обо всём проинформированы.

Подняться по ступеням было терпимо, но нажимать на звонок… Дело было не в чувстве вины или стыде. Я просто ощущал очередной конфликт. Он хочет убить Шерлока. И я знаю, что будет. Хотя, может и здесь Джим всё переиграл. В любом случае я знаю больше, чем Шерлок.

Звонок, шаги к двери, отпирание замка. Дверь начала открываться, и я сразу увидел вопрошающее лицо миссис Хадсон. Она увидела меня и замерла. Её обмазанные вишнёвой помадой губы сложились в кривое «О», а глаза наполнились беспокойством.

— Добрый день. — хрипло поздоровался я. — Или вечер.

Я неловко глянул на солнце, которое катилось вниз.

— Эдвард?.. — старушка ожидала кого угодно, но только не меня.

— Я к Шерлоку. — сказал я, в нетерпении сжимая пальцы.

Миссис Хадсон перевела взгляд на полицию позади меня, и, видимо, это её успокоило. Она распахнула мне дверь.

— Он наверху. — сообщила она, опуская глаза.

Я вошёл в знакомые стены. Тогда я даже не знал кто я. Забавно, мы с Шерлоком проводили вместе время, играли в убийства, даже что-то расследовали, а я всегда был его потенциальным врагом. По крови.

Я поднимался медленно, словно боясь, что ступени подо мной, такие скрипучие, обвалятся. Сверху доносились звуки скрипки. Миновав пролёт и вторую лестницу, я замер у двери. Полиция мялась сзади.

— Можете подождать здесь? — тихо спросил я, слегка повернув голову.

Устного ответа не последовало, стало быть кто-то кивнул.

Я толкнул дверь и та прокатилась, обнажая меня перед гостиной. Шерлок уже смотрел на меня. Джон только поворачивался в кресле.

— Бог мой… — раздалось из его рта.

Я секунд пять не мог двигаться, но на шестой понял, что это уже странно, поэтому наконец-то переступил порог.

— Эдвард. — сказал детектив, опуская скрипку и смычок.

— Интересно всё вышло, да? — безрадостно ухмыляюсь я, проходя на середину комнаты. — Но это не важно. У меня всего час. Я предлагаю тебе сделку.

Глаза Шерлока, итак уже полные интереса, вспыхивают ярче. Он немного насторожен. Это меня даже забавит.

— Какую сделку? — он аккуратно убирает инструмент.

Я оглядываю комнату. Ничего не изменилось. И здесь тоже.

— Ответ на вопрос: Как. Вернуть. Твоего. Брата. — чётко отчеканиваю я, еле держа глаза открытыми. — В обмен на любую известную мне информацию о Мориарти.

Тишина. У Шерлока в голове идёт очень сложный процесс, а я держусь на ногах из последних сил.

— Полагаю, вы с Майкрофтом в ссоре. — детектив сводит пальцы у подбородка, медленно шествуя к своему креслу.

— Нет. Здесь кое что похуже. — говорю я.

— Садись. — Шерлок указывает на стул для клиентов. Я рад сесть. На кухню зашла миссис Хадсон и теперь настороженно выглядывает из-за двери.

— Выглядишь не очень. — как бы между делом сообщает мне Шерлок.

Мне хватает сил улыбнуться. Джон глядит на меня во все глаза, будто я какая-то диковинка.

— Поразительно. — выдаёт наконец-то он.

— Ну, что ж. — перебивает его Шерлок. — Я согласен на твою сделку. — он усаживается в своё кресло, расстегнув пуговицу пиджака.

Оба мужчины воззрились на меня. Я сижу, чувствуя, как немеют конечности и дергается глаз от нервного тика.

— Что именно ты хочешь знать? — спрашивает Шерлок.

Я различаю в его голосе интерес и азарт. Ну, да, я ж племянник его суперврага, вернувшийся с каникул у дядюшки весь в синяках и травмах, как физических, так и психических.

— Просто как вернуть его прежнее отношение ко мне. — качаю головой я.

— Зачем? — в свою очередь интересуется детектив.

Я хмурю брови.

— Зачем? — мне кажется, будто это дурацкий вопрос, но Шерлок задал его с какой-то целью.

— Да. Ты получил то, чего хотел. — с должным ему пафосом начал вроде как осуждать меня он. — Ты стал свободен и получил доступ к опасностям, которых жаждал. А ещё ты наконец-то избавился от назойливого Майкрофта, всюду следящего за тобой. Разве не этого ты хотел?

Я чуть приоткрыл рот, осознавая сказанное младшим Холмсом. Джон сидел в ожидании. Мне даже показалось, будто они оба действительно осуждают меня. Из-за перехода на тёмную сторону, конечно, не из-за того, что я сбежал от Майкрофта. Но я хотел исправить лишь последнее. То, что я побывал на другой стороне меня будто и не волновало. А действительно. Как бы я ещё вынес урок? Я лишь жалею о том, что так поступил с Майкрофтом.

— Хотел. И получил. — выдал я с нотками угрозы. — И это было весело.

Джон приподнял брови, а Шерлок лишь сузил глаза.

Да. Было весело. Что-то мне действительно безумно понравилось. Но одно «Но».

— Однако, я дал ему водить меня за нос. — признался я, впиваясь пальцами в ткань брюк. — А главное — дал себе иллюзию, что мне это нравится.

Я замолчал, сглатывая подступающую истерику. Всплески психоза мне сейчас ни к чему.

— И ты поэтому ушёл?.. — Шерлок то ли спрашивал, то ли утверждал.

Я слегка пожал плечами.

— Я просто испугался. Он вроде как хотел меня убить. Всё выглядело так. — я не мигая пялился на узорчатый ковёр. — Но сейчас я думаю, что он скорее запытал бы меня до смерти, чтобы я наконец-то… — волна страха окутала мою спину, и я чуть дёрнулся, подавляя желание проверить стоит ли он позади. — Он сменил пряник на кнут.

Шерлок поглощал мои слова, чуть приподняв уголки губ. Забавляет его всё, что ли? Похоже на то. Но скоро смеяться он не сможет.

Я поджал губы. Злость тоже нужно контролировать.

— Мне не выбраться из ада без твоего брата. — мне надоели отступления. — А его отрешённость меня убивает.

— Почему?

Да господи! Ответит он уже на мой вопрос или нет?!

— Просто скажи, что заставит его простить меня! — не выдержал я и резко наклонился к детективу.

Тот не вздрогнул.

— Ничего. — вдруг произнёс Шерлок.

Неожиданно я ощутил, как тихо в комнате и вообще во всём мире.

— Ты не сможешь повлиять на него.

Я откинулся обратно на спинку стула, чувствуя удар отчаяния в груди.

— Ты предал его доверие и дал понять, что он тебе не нужен. — слышал я голос Шерлока.

Не нужен?

Я провёл рукой по волосам. Губы высохли, как и горло.

Но он мне нужен.

Дышать стало труднее. Боль нарастала.

— Значит, всё. — неразборчиво проговорил я и сглотнул сухой ком. — Ладно, Шерлок, твоя очередь. Спрашивай.

Тишина, детектив закинул ногу на ногу.

— Расскажи о том, что было между вами.

Я прикрыл глаза. Да. Я ждал, что он захочет узнать именно про это. Что ж, придётся ещё раз спуститься в канаву дерьма.

Я рассказал всё с самого начала. Без стеснения. Глядел перед собой невидящим взглядом и констатировал как на собраниях. Начал с первой встречи в клубе. Потом о том, что произошло в суде. Поведал, что мы переспали снова. А потом ещё и ещё. Что Джим показывал мне свой мир, давал обещания, льстил, соблазнял. Ну, а я поставил на пьедестал его мнение и всеми силами пытался добиться его одобрения. Что я был готов убивать, и что я убивал. Я сходил с ума без него. Был как никогда оторван от реальности. А Джим продолжал заставлять меня хотеть его всё больше и больше, чтобы я подошёл к черте и, не испугавшись ни боли, ни последствий, ступил за неё. И тогда бы он добился того, чего хотел. Я бы стал таким как он. Лишь одно мне было непонятно.

— Иногда он странно злился. — сказал я, поднимая глаза на поглощённого моим рассказом Шерлока. — Мне казалось, его злило, когда я не подчинялся ему. Но это в то же время его и заводило. Он сразу принимался меня… — я опешил, наконец-то ощущая неловкость.

— А может он таким образом выбивал из тебя это неподчинение. — предположил Шерлок. — Зная, что ради его касаний ты пойдёшь на что угодно.

Я обдумал его слова. Может быть. Здесь всё может быть.

— Но ещё он злился, когда я надевал его одежду. Он же хотел, чтобы я стал им, но снова же, противореча своим мотивам, он злился на это. — сколько запутанного и неясного. — И когда я спросил его, есть ли у него болевая точка, он сначала разозлился, я увидел это. Но после он ответил: «Конечно, нет».

По мне мурашки пробежались, когда я изобразил Джима. Пришлось вперить взгляд в Шерлока, чтобы воззвать к разумному. Детектив сидел, раздумывая. Джон продолжал безмолвствовать, посвящая в свои мысли лишь блокнот, в котором он делал пометки. Я не стал упоминать, что кроме того странное негодование вызвал у Джима минет, который я ему сделал в Банке Америки.

— Я не понимаю на что он злился. Что я делал не так?

— А ты думаешь, что он злился на тебя? — вдруг спросил Шерлок.

Его губы снова чуть растягивались. Я же хмурил брови.

— Ну, да. А на кого ещё? — я привык, что на меня кто-то злится. — На себя что ли?

Тут младший Холмс улыбнулся.

— Очень интересно, Эдвард, спасибо. — он приложил пальцы к подбородку, ухмыляясь своим мыслям.

Я хотел начать выпытывать у него то, о чём он думал, но тут в дверь постучали.

— Мистер Мориарти, пора. — раздался голос, принадлежавший одному из копов.

Наши с Шерлоком взгляды соединились. Я вдруг ощутил какое-то странное желание наброситься на него, испытал неприязнь. Джим?

Мне пришлось подняться. Сделать это было не так просто, поэтому я морщился. Итог этой затеи таков: меня никто не спасёт. Сам я себя не смогу вытащить. Так думает и Стоун.

Я ощутил грусть. Пора смириться, что этот вечер станет последним. Я уже чувствую, как изнывают внутренние органы, грозя прекратить свою деятельность. Моя последняя ночь на земле. Ах, как романтично и в то же время трагично. Чем же мне заняться в свои последние часы?

Почти подойдя к двери, я остановился.

— Ещё одна просьба. — я развернулся к Шерлоку.

Тот встал, готовый меня слушать. Тени, бегущие прочь от солнца днём сейчас ликуют, что оно уходит. Они танцуют по комнате и зовут свою покровительницу. А эта квартира ещё возымеет своё место в истории, я уверен. Жаль, что я этого не увижу.

Тяжело, по настоящему тяжело вздохнув, я сказал:

— Не найдётся ли у тебя сигареты?

Я выхожу из дома 221 по Бейкер Стрит. Перед тротуаром стоят в ряд три машины: две полицейские и правительственная. Я немного недоумеваю, но открываю дверь черного Мерса.

— Разве Вы не уехали? — спрашиваю я водителя.

— Мистер Холмс решил, что лучше Вам поехать в этом автомобиле. — отвечает мужчина.

Я не знаю что сказать, поэтому залезаю в салон. Машина тут же трогается, две сзади тоже.

Стараюсь охватить взглядом как можно больше улиц. Помню, как гулял по ним. Как и ветер в моей голове. Может наконец-то пора признаться себе, что любил я бродить один, потому что это напоминало мне путь домой из школы? Я всегда шёл один. Но всегда приходил домой. К маме.

Слеза успевает вытечь, но я её сразу стираю. Стоун права. Я совершенно не анализировал свои поступки. А признай я тогда, что действительно скучаю по матери, может не так бы сильно я сейчас себя ненавидел. Уже не важно.

Моя рука нащупывает в кармашке двери зажигалку. Я достаю, любуюсь её блестящими боками, а затем прячу в карман, где лежит сигарета.

Солнце слабо пробивается через деревья и дома. Скорее уже не само солнце, а его алые отзвуки. Ещё десять минут и наступят настоящие сумерки.

Так и случилось. Прибыл я на базу без сопровождения тёплых лучей. Этот закат был чертовски красивым. И чертовски последним.

Я прошёл пост охраны, попетлял по коридорам, но не стал подниматься к своему блоку. Я направился на стадион. Там. Я хочу побыть там. В месте, где я впервые признался себе, что не такой уж я и сильный, что мне нужен кто-то.

Двери на улицу никогда не закрывают, так что я беспрепятственно снова оказываюсь на свежем воздухе. Гляжу на небо. Градиент от бледно розового у самого горизонта до начинающего темнеть синего над головой.

Я забираюсь на трибуны. Не слишком высоко, но и не у самой земли. Скамьи ещё держат тепло дня. Приятно.

Достав телефон, я кладу его слева от себя. Затем вынимаю сигарету. Верьте или нет, я никогда не курил. Никогда не пробовал. Что ж. Вот моё последнее желание. Хочу умереть настоящим подростком, ищущим уважения или взрослости в нелепых затяжках. Хоть я уже совершеннолетний, это кажется мне всё ещё чем-то запретным.

Я включаю музыку. Она обязательно должна присутствовать.

Засовываю сигарету в рот. Вкус бумаги и запах табака. Подношу пламя зажигалки к кончику. Он тут же вспыхивает цветом ушедшего солнца, а спустя секунду начинает тлеть.

Кто я? Кто для тебя?

Я начинаю отчаянно кашлять. Кошмар. Ну и гадость. Я разочарован. Дым неприятно жжёт горло и лёгкие. Я пару секунд разглядываю сигарету, а затем снова подношу её к губам. Мои глаза тут же наполняются слезами. Я обращаю их к небесам.

Я ведь антихрист для тебя.

Изящно пал с небес.

Борьба меж всеми здесь.

Звёзды уже проступили. Я как-то размышлял о том, какие они далёкие, но прекрасные.

Слеза течёт по щеке, но я её не останавливаю.

Вместо этого меня сотрясает. Всё тело сжимается в судорогах рыданий.

Мы любим ясность, ты и я

Вопрос — непревзойдённая цена

Всегда был быстр, чтоб признать

Что я могу и проиграть.

Боже, я столько натворил и столько не успел исправить. Неужели всё? Вот так?

Неожиданно во мне проскакивает мысль: «Мама, ты смотришь на меня сейчас?». Я гляжу в темнеющие и сияющие небеса.

— Прости. — дрожащим голосом произношу я. — Я облажался.

Сигарету я аккуратно кладу на скамью справа от себя. Пальцы дрожат. Освободившейся рукой я протираю лицо, но тут же роняю его в ладони, издавая жалкие всхлипы. Больно. Везде и повсюду. Скоро это закончится. Но я не хочу умирать…

И сердце страхом всё полно

Я трус, едва держу копьё,

Возьмите меч и бросьте вдаль,

чтоб под звездой он засиял.

Звёзды слишком прекрасны. Я не хочу расставаться с ними. Не хочу расставаться с небом. Не хочу терять этот город!

Я тяжело дышу. Истерика переходит в пассивный режим: дрожь, нарастающий взрыв.

Я один. Снова один. Такова моя судьба.

Мои пальцы сжимают колени. Ощути своё тело, попрощайся с ним. Я чуть покачиваюсь. Песня разрывает мне сердце.

Я на пике. И сейчас я упаду.

Справа движение. Краем глаза я замечаю, что сигарета исчезла.

— Плохая привычка.

Я ошарашенно поднимаю голову. Майкрофт. Сердце летит в чёрную дыру, но я успеваю его подхватить. Майкрофт.

Кто я? Кто для тебя?

Я поднимаюсь на ноги, всё ещё таращась на Холмса, будто он прилетел в синей будке. Политик тушит сигарету, а затем смотрит на меня в ответ. В его левой руке зонтик. Мы молчим.

Я ведь антихрист для тебя.

Изящно пал с небес

Борьба меж всеми здесь{?}[I am the antichrist to you — Kishi bashi]…

Песня продолжается, я ловлю этот момент, наслаждаясь его театральностью.

Майкрофт смотрит немного иначе. В моём сердце начинает тлеть надежда.

— Значит, ты хочешь знать, как вернуть меня? — вдруг произносит Холмс.

Я распахиваю рот. Шерлок…

— Да. — тихо отзываюсь я.

Майкрофт вздыхает, не отрывая от меня задумчивых глаз.

— Я не знаю, что делать. — вдруг громко говорю я, но голос дрожит. Как и всё моё тело.

Холмс продолжает молчать.

— Я уже извинялся. Но слова ничего не значат, да? — я цепляюсь за надежду. Пожалуйста, умоляю, спаси меня. — Из действий я могу лишь пообещать, что больше никогда не убегу от тебя. И что буду сначала думать, а потом делать.

Глаза Холмса еле заметно, но расширяются. Мне хочется упасть, так как стоять тяжело, но присутствие Майкрофта неожиданно дарит мне силы.

— Эдвард! — вдруг будто ругается Майкрофт. — Бога ради! Ну почему ты… — и он замолк, захлёбываясь в каких-то своих не сказанных словах.

Я непонимающе гляжу на него.

— Ты злишься? — вдруг понимаю я.

— Да, я злюсь. — сжал плотно губы политик.

Я смотрю, распахнув глаза и рот. Это из-за того, что я курил? Или поехал на Бейкер стрит?…..

Но тут я замечаю, что Холмс злится иначе. Не так, как злился на меня раньше или после моего возвращения. Я пытаюсь понять в чем дело.

— Я злюсь на себя. — вдруг поясняет всё он.

Это совершенно обескураживает меня.

— Злюсь потому… — он собирается с мыслями, глядя то на конец зонтика, то в сторону. — Потому что снова не могу найти сил отказаться от тебя.

Весь мой организм замер. Все слишком нереально.

Политик сглатывает, затем медленно приводит в порядок часто вздымающуюся грудь. Мы смотрим друг на друга. Я замечаю звёзды за спиной Майкрофта. Они окружают его сверху, сбоку, везде. Всё меняется. Надежда разгорается ярче.

— Я не могу тебя бросить. — признаётся Холмс. — Считай это синдромом старшего брата. И я не в силах его преодолеть.

— Потому что у тебя есть сердце. — хриплым голосом произношу я. — Как и у меня. Поэтому я никогда не стану таким как Джим.

Это имя звучит из моих уст как призрак прошлого. Оно не ранит более. Только не сейчас. Только не рядом с Майкрофтом.

Холмс смотрит мне в глаза, и хоть здесь уже не так хорошо все видно из-за слабого освещения, я замечаю, как он тает, как снимает вуаль отрешенности. Неужели?..

Я не заметил, как оказался вплотную к Майкрофту, как стал вжиматься в его пиджак, как пальцы вцепились в ткань на спине.

Холмс опешил. Я чувствовал эту близость и изо всех сил старался поверить, что всё по настоящему. Я вернулся. Майкрофт простил меня. Я буду жить?..

Что-то касается моей спины. Медленно, осторожно. Это его рука. Затем вторая, все ещё держащая зонт. Я и не ждал, что он также вцепится в меня, но то, что он уже сделал то, на что, казалось бы, был не способен, заставило меня улыбнуться. Тепло. Защита. Сознательное.

Но на второй половине минуты наших объятий, я ощутил не наигранную слабость. Разом по всему телу. Странное волнение посетило меня. А через пару секунд и два рваных вздоха всё стало темнеть, утекать. Ну почему? Я же только-только стал счастлив!

Резкая вспышка в груди, прозрачная боль. Она усиливается, нарастает. И вот я распахиваю глаза. Потолок. Яркая лампа светит прямо в глаза. Кто-то рядом. Много кого.

— Есть пульс.

— Двадцать миллилитров магния сульфата. Сейчас.

Ощущения довольно странные. Всё похоже на сон. У меня не хватает сил прочувствовать своё тело. Зато я слышу о чём говорят доктора.

— Если он не поспит в ближайшие пару часов, организм не выдержит. Сердце уже не выдерживает. Слишком высокий уровень стресса и слишком мало необходимой энергии. Мы не сможем каждый раз заводить его сердце по новой.

Майкрофт тут? Мне не удалось поднять голову. Со мной что-то делали. Я вдруг ощутил, как волоски на груди стоят дыбом. Отвратительное чувство нереальности. Противное! Достало!

Всё снова помутнело.

Затем я ощутил, как кто-то что-то делает с моей головой. Влажные касания, затем неприятные, липкие.

— Эдвард. — зовёт меня незнакомый голос. — Сейчас мы постараемся отправить тебя спать с помощью тока. Это неприятно, но необходимо. Понимаешь?

Я ничего не понимал. Мне хватало сил лишь на то, чтобы считывать данные, но не обрабатывать, и уж тем более не выводить.

В следующее короткое мгновение я даже не понял, что почувствовал. Всё снова померкло.

— Мама?

Я вижу её на кухне. На нашей кухне. Её золотистые волосы сейчас ещё ярче благодаря лучам, падающим из окна. На ней полосатая футболка и джинсы. А ещё фартук. Она готовит. Пахнет приятно. Я подхожу ближе.

— Что это? — я заглядываю в кастрюлю.

Мама вдруг начинает смеяться. Я смотрю в её светлые глаза. В них веселье.

— Конечно, паста, дорогой. — мягким голосом произносит она. — Единственное, что у меня сносно выходит. Подай, пожалуйста, масло.

Я неуверенно оглядываюсь. Кухня небольшая, но заставленная цветами. Сейчас лето, и они все в цвету. Лианы свисают с потолка, почти скрывая занавески. На столе небольшой разгром, а ещё ваза с розами. Я дохожу до холодильника и достаю из него баночку с маслом. Мама берёт его и вываливает в кастрюлю.

— Вот так. — говорит она и ловко снимает кастрюлю с огня, вооружившись прихваткой.

— Разве мы не пойдём ужинать вниз, как обычно? — спрашиваю я, кидая взгляд в окно.

В доме напротив на первом этаже располагается небольшое кафе. Я попробовал все блюда оттуда, но не смог бы назвать своего любимого. Не могу вспомнить почему.

Мама удивлённо смотрит на меня, уже принимаясь натирать пармезан.

— Мы же вроде решили устроить семейный ужин дома. Или ты хочешь пойти в кафе?

— Нет. — спахватываюсь я. — Семейный ужин дома… Мне нравится.

Я снова оглядываю кухню. Странно.

Мама снова улыбается. Мне нравится её причёска. Как давно она у неё?

С улицы раздаются звуки, напоминающие кошачьи оры.

— Ах. Снова коты мистера Вуда что-то не поделили. — негодует мама, но веселье не покидает её.

Я же не могу понять в чём дело. Мама. Наша квартира. Коты мистера Вуда. Семейный ужин? Я хочу что-то спросить у мамы, но всё никак не соображу, что именно.

— Чую пасту! — раздаётся в дверях чей-то голос.

Я тут же оборачиваюсь. Передо мной стоит высокий мужчина с чёрными волосами и такой же чёрной бородкой. Черты его лица мне будто знакомы. Они с мамой обмениваются улыбками, а затем он проходит на кухню, кладя ладонь на мои волосы и мягко ведёт пальцами от лба до затылка.

— Как же я хочу есть. — говорит он и заглядывает за спину мамы.

— Адам! — возмущённо, но с тем же весельем восклицает она. — Потерпи.

Я продолжаю глядеть на всё, не зная, как поступить. Отчего-то хотелось отдаться этому дню, наполненному обычными хлопотами, солнцем и спокойствием. Но где-то на заднем плане маячит что-то, не дающее покоя.

— Папа? — я гляжу на темноволосого мужчину.

Тот оборачивается и добродушно улыбается. Я замечаю на его руке тату с каким-то рисунком, но с моего ракурса плохо видно.

— Что такое, сын?

Вдруг я улыбаюсь. Папа. И мама. Я разглядываю родителей. Всё так и должно быть. Всё в порядке.

— Ничего. — говорю я. — Всё в порядке.

— Отлично. — папа открывает один из ящиков и достаёт коробку с чаем. — Я пока заварю чаёк.

Мама продолжает готовить, папа возится с чайником. Я стою у стены, наблюдая, будто никогда не видел этой картины. Мне легко дышится. Надеюсь, после ужина мы посмотрим фильм или что-то вроде.

Мои мысли прерывает звук, напоминающий будильник. А, нет. Это же звонок. Мама и папа поворачивают головы в сторону коридора.

— Эдвард, открой, пожалуйста. — просит папа, наливая в заварочный чайник кипяток. Он мне почему-то подмигивает. — Это сюрприз.

Я киваю и иду по коридору. Стены светлые, кое-где висят фотографии нашей семьи. Всё как обычно. Я подхожу к двери, поворачиваю замок. Интересно. Открыв дверь, я замираю.

— Ну, привет, дорогой племянник. Соскучился по мне?

Дядя. Чёрные волосы, тёмные глаза, белый оскал. Он не в костюме, а в обычной одежде. Почему я обратил на это внимание?

— Джим?.. — неуверенно спрашиваю я, ощущая, как нарастает беспокойство.

Дядя делает шаг и переступает порог. Я пячусь.

— Готов к семейному ужину?

Этот голос. Он вроде обычный, но мне не даёт покоя нечто на задворках. Ещё один шаг ко мне. Ещё один шаг от него.

Вдруг я замечаю, что за дядей тянется странная тень, а ещё стало холоднее. Инстинкт подсказывает бежать. Но почему? Он же мой дядя…

— Что такое, Эдвард? — спрашивает Джим, убирая одну руку в карман.

Следующее движение — он достаёт наручники.

— Ты же помнишь, что ты мой?!

Беги!

Я срываюсь с места и бегу прочь, но ноги слишком тяжёлые, словно застряли в болоте.

— Нет! — голос, словно я под водой.

Бесконечный коридор впереди и Джим позади. Тень поглощает меня. Он близко. Он близко…

— Нет! — снова кричу я, но на этот раз, я чувствую, как напряглись связки, и что звук настоящий.

Я сижу на больничной койке. Пот капает со лба на тонкую ткань простыни. Сердце саднит, но оно бьётся. Я кладу руку на грудь, ощущая частые удары.

Затем я вижу, что нахожусь в обычной палате. Не в той, что в подвале. Здесь есть окна и за ними темень.

А ещё я вижу Майкрофта. Он сидит рядом с распахнутыми глазами. Когда наши взгляды встречаются, он встаёт и выходит в коридор. Меня тошнит. Боль снова вернулась.

Пришли врачи. Они переглянулись, и стало ясно, что они могут лишь затылки почесать, да плечами подёргать.

— Н-надо повторить. — говорит один из них.

Меня укладывают обратно в горизонтальное положение.

— Майкрофт… — скулю я.

Снова к моей голове что-то подключают, но на этот раз я чувствую, как на всё моё тело резко обрушивается волна чего-то сильного и острого. Меня вырубает.

Но открываю глаза я всё ещё в той же палате. Только здесь никого нет. Ни врачей, ни Майкрофта. Я оглядываюсь. Вроде похоже на бред, но и на реальность тоже. Твою мать.

Однако, на самом деле я не один. Лишь спустя пару секунд я замечаю тёмную массу в углу. Сначала она ничем не отличается от обычной тени, но вскоре вырисовывается улыбка. Как у Чеширского кота. Я тут же распознаю опасность и хочу убежать. Но… Не могу. Я прикован. Наручниками.

— Не-е-е-е-т! Нет! НЕТ!

Тут я увидел блеск его ботинок, шаг за шагом, он всё ближе. Импульс в моей голове вызвал воспоминание. Я отчаянно стал пытаться найти то, что сможет спасти меня от всепоглощающей тьмы. Джим уже стоял передо мной. Его глаза демонически черны. Я начинаю задыхаться, выбиваясь из сил. Попытки высвободиться не приносят ровным счётом никаких результатов. Нужно найти сознательное. Сознательное.

Я вжимаюсь в койку, утыкаясь лицом в подушку в попытках избавиться от дяди. Страх. Ужас. Кошмар. Сил кричать нет, поэтому я лишь рвано скулю.

Сосредоточься. Вспомни. Майкрофт спасёт тебя. Вспомни.

— Меня зовут Майкрофт Холмс. — серьёзный мужчина в серьёзном костюме смотрел мне в глаза. Он выглядел ну очень умным. Я был удивлён, когда мама сказала, что теперь я буду обучаться в специальной школе для шпионов. Но это же так круто! Я буду как Джеймс Бонд! — Я покажу тебе как всё здесь устроено.

Я приоткрыл глаза и повернул голову. Холмс стоял надо мной. Он выглядел таким светлым и тёплым, в отличие от чёрной массы, рвущейся ко мне со всех сторон. Я чувствовал, что буду в безопасности, если дотронусь до него. Я протянул руку, но встретил лишь пустоту. Я не знаю какой он. Я не смог прочувствовать его энергию. Весь свет в миг исчез. Холодная рука дяди тянулась ко мне. Сейчас я умру. Окончательно.

Но вдруг что-то коснулось меня. Невероятно тёплое. Я тут же поймал этот зов реальности и прыгнул в расщелину между мирами прочь от Джима, прочь от адского дуновения.

Всё стало проясняться. Всё та же палата, та же постель, я лежу в том же положении, только всё настоящее. Я опустил глаза к своей руке. Он держал меня. Майкрофт держал меня за руку. И я сжал его руку в ответ. Как только я почувствовал мощь его присутствия, мои глаза тут же закрылись. Но теперь дышать стало легче.

На секунду что-то меня потревожило, и я вынырнул из сна. Комната была тёмной. Полностью. И никого не было рядом. Импульс беспокойства завёл сердце. Но тут я услышал звук справа. Майкрофт вышел из двери, поправляя свой жилет. Я видел лишь его силуэт в слабом лунном свете. Он увидел, что я сижу и опешил.

— Эдвард? — его голос звучал устало, но он прокашлялся. — Всё в порядке.

Майкрофт вернулся на стул, который был приставлен к моей постели. Затем он снова взял меня за руку. Я всё ещё плохо соображал, поэтому как только нужное одеяло спокойствия накрыло меня, я сразу уронил голову обратно на подушку.