Mondhexe

Глава 1

Магия — это дорого. Это была простая истина, которую Тосака Рин усвоила задолго до того, как первое Командное Заклинание проявилась на её руке. Магия — это не чудеса из детских сказок. Это обмен. Равноценный, жестокий и неизбежный. Ты платишь своей кровью, своим временем или, в данном случае, своими накоплениями.

Ночной воздух Фуюки был пропитан запахом гари. Рин стояла на крыше здания, ветер трепал её волосы, но её взгляд был прикован к фигуре, парящей в нескольких десятках метров над землей. Кастер.

— Schalten, — холодно произнесла Рин.

В её пальцах блеснули драгоценные камни. Топазы, изумруды, рубины. Для обывателя это было состояние, способное обеспечить безбедную жизнь на годы. Для мага семьи Тосака это были аккумуляторы, хранящие годы кропотливого труда. Годы накопления праны, готовые высвободиться в одно мгновение. Последовала четырехстрочная ария на немецком.

Она не просто бросила камни. Она активировала их, запуская цепную реакцию в своих магических цепях. Боль, знакомая и резкая, пронзила её тело, когда сорок основных и тридцать побочных цепей открылись, пропуская через себя поток энергии. Это было похоже на то, как если бы в вены залили расплавленный свинец, но Рин даже не поморщилась. Это была цена силы.

Камни сорвались с её пальцев, превращаясь в снаряды чистой разрушительной энергии.

Вспышки света разорвали тьму. Каждый взрыв был эквивалентен детонации тяжелого артиллерийского снаряда. Бетон крошился, стальные конструкции плавились, воздух выл от перенапряжения. Это была демонстрация силы, достойная наследницы Тосака. Элегантная, дорогая и смертоносная.

Однако дым рассеялся, и Рин скрипнула зубами.

Кастер всё так же висела в воздухе. Её фиолетовая мантия даже не была опалена. Перед ней мерцал барьер — сложная геометрическая структура, сотканная из фиолетового света. Руны, которые Рин видела лишь в самых древних и рассыпающихся фолиантах, вращались вокруг ведьмы, поглощая и рассеивая кинетическую и магическую энергию.

Это было нечестно. С точки зрения современной магической теории, это было абсурдом. Рин тратила секунды на арии, годы на накопление энергии в камнях, использовала своё тело как проводник, рискуя перегоранием нервов. Кастер же просто говорила. Без подготовки, без катализаторов, без видимых затрат. Одно слово, произнесенное с правильной интонацией на языке, который мир забыл тысячи лет назад, переписывало реальность быстрее, чем Рин успевала сделать вдох.

Барьер Кастер был не просто щитом; это была концептуальная защита, отрицающая современную магию как нечто незначительное.

Где-то внизу, на соседней улице, раздался грохот, от которого задрожали стекла в соседних зданиях. Вспышки света озаряли ночное небо. Арчер. Её слуга был занят. Лансер, этот синеволосый пес войны, связал его боем, не давая прийти на помощь Мастеру. Звук сталкивающегося металла, неестественно громкий и быстрый, доносился даже сюда.

«Сговорились, ублюдки», — подумала Тосака, анализируя ситуацию.

Это была классическая тактика разделения. Лансер отвлекает Арчера — единственного, кто мог бы пробить защиту Кастер с дистанции своим фантазмом, — пока ведьма разбирается с Мастером. Кастер, очевидно, считала Рин легкой добычей. Очередной современной волшебницей, которая выдохнется через пару минут интенсивного боя.

Кастер подняла руку, и пространство вокруг неё начало искажаться. Десятки магических кругов, начертанных фиолетовым огнем, развернулись в воздухе, нацеливаясь на крышу, где стояла Рин.

— Глупое дитя, — голос Кастер звучал так, словно она отчитывала нашкодившего ребенка, а не пыталась убить врага. — Твои блестящие камушки бесполезны против настоящей магии.

Рин усмехнулась. В этой улыбке не было веселья, только холодная решимость хищника, загнанного в угол, но всё ещё имеющего козырь в рукаве.

— Бесполезны? — переспросила она, засовывая руку в карман. — Посмотрим, что ты скажешь на это.

Её пальцы сомкнулись на рукояти. Кинжал Азота. Мистический код, подарок от её «опекуна», Котомине Кирея. Как бы она ни презирала этого человека, она не могла отрицать эффективность этого артефакта. Это был не просто кинжал, это был усилитель, резонатор, способный многократно увеличить проходящую через него прану.

Рин почувствовала, как её магические цепи завибрировали, отзываясь на призыв. Она не сдерживалась. Если противник нарушает правила, используя магию эпохи богов, то и она не обязана играть честно. Она направила в кинжал всё, что у неё было. Резервы, накопленные в её собственном теле, остатки энергии в драгоценных камнях, которые она держала в другой руке — всё это хлынуло в клинок.

Кристалл на рукояти кинжала засветился ослепительным светом. Воздух вокруг Рин начал нагреваться, появился запах раскаленного металла. Это было опасно. Пропускать такой объем энергии было чревато повреждением каналов, но сейчас речь шла о выживании.

Кастер, заметив концентрацию маны, перестала улыбаться. Она поняла. Это не было обычным заклинанием.

— Rain of Light! — скомандовала ведьма, и десятки лучей смертоносной энергии сорвались с её магических кругов и ударили в точку фокусировки.

— Four-Schwestern! — выкрикнула Рин, активируя кинжал.

Два потока энергии столкнулись.

Это не было похоже на взрыв. Это было похоже на ошибку мироздания.

Луч чистой, концентрированной магии, выпущенный из кинжала Азота, врезался в древние заклинания Кастер. Современная магия столкнулась с магией эпохи богов.

Произошел резонанс.

Звук исчез. Свет инвертировался, превращаясь в абсолютную тьму, прорезанную белыми трещинами. Пространство между ними не выдержало. Оно сжалось, а затем лопнуло, как перетянутая струна.

В центре столкновения заклинаний образовалась сфера. Она не была черной дырой в физическом смысле, но действовала похоже. Это была дыра в текстуре реальности, нестабильная червоточина, ведущая в никуда. Искусственная, хаотичная Мистерия, рожденная из конфликта двух несовместимых эпох магии.

Гравитация исказилась. Обломки бетона, пыль, воздух — всё начало затягивать внутрь.

— Что за…?! — только и успела крикнуть Рин.

Её ноги оторвались от поверхности крыши. Сила притяжения портала была чудовищной. Она не действовала на физическое тело так, как обычная гравитация; она тянула саму её сущность, её магические цепи, её душу.

— Verstarkung! — прохрипела Тосака.

Она попыталась укрепить своё тело, увеличить свой вес, сцепиться с реальностью. Магическая энергия хлынула в её ноги, укрепляя мышцы и кости, превращая подошвы её обуви в монолит, спаянный с бетоном крыши. Бетон затрещал под нагрузкой, но дыра неумолимо пыталась засосать окружающую среду, сдвигая Рин все ближе к эпицентру разлома.

Тосака увидела, как Кастер, обладающая способностью к продвинутой левитации и поддержкой своего граничного барьера, сумела отлететь назад. У Рин такого преимущества не было. Она могла бы попробовать выпрыгнуть, силы прыжка бы не хватило. Это бы только ускорило процесс гибели.

Её пальцы соскользнули с арматуры, за которую она пыталась ухватиться. Мир перевернулся. Крыша здания, ночное небо Фуюки, сияющая фигура Кастер — всё это смазалось в единое пятно.

В тот момент, когда горизонт событий поглотил её, в голове Рин пронеслась не мысль о смерти, не страх перед неизвестностью и даже не беспокойство за Арчера.

«Десять… нет, двенадцать драгоценных камней высшего качества», — пронеслось в её сознании с кристальной ясностью. — «Я потратила двенадцать камней, и всё впустую. Отец бы меня убил за такое расточительство».

Затем тьма сомкнулась.

Ощущение было похоже на то, как если бы её запихнули в стиральную машину, наполненную битым стеклом и жидким неоном, а затем включили режим отжима на максимальной скорости.

Понятия «верх» и «низ» исчезли. Время потеряло свое линейное значение. Рин летела сквозь калейдоскоп измерений, и каждый дюйм этого пути был пыткой.

Вторая Магия, управление параллельными мирами, была областью маршала Кишура Зелретча Швайнорга. Рин знала теорию. Она знала, что путешествие между мирами возможно. Но знать теорию и быть выброшенной в пространство между мирами без защиты, без координат и без приглашения — это были совершенно разные вещи.

Её магические цепи горели. Окружающее пространство было насыщено чужеродной праной, эфиром такой плотности, что он давил на легкие, как вода. Перед глазами мелькали образы: города из стали и стекла, миры, охваченные огнем, пустоши, где никогда не ступала нога человека. Всё это проносилось мимо с безумной скоростью.

Тошнота подступила к горлу. Вестибулярный аппарат отказал, посылая в мозг панические сигналы о том, что тело одновременно падает, вращается и стоит на месте.

«Только не потерять сознание», — приказала она себе. — «Если я отключусь здесь, я растворюсь. Мое "я" будет стерто, размазано по бесконечности».

Она сжала в руке кинжал Азота так сильно, что костяшки пальцев побелели. Это была её единственная связь с материальным миром, якорь.

Внезапно давление исчезло. Калейдоскоп цветов сменился резкой, грубой серостью. Чувство падения стало реальным, подчиняющимся законам физики.

Удар был жестким.

Рин врезалась в землю боком. Боль пронзила плечо и бедро, выбивая воздух из легких. Она прокатилась по инерции несколько метров, сдирая кожу о грубую поверхность, и замерла, тяжело дыша.

Асфальт. Холодный, мокрый, грязный асфальт.

Холод. Запах гнилостных отходов, смешанный с едкой химической вонью, которую источает любой крупный промышленный город. Это было первое, что зарегистрировали чувства Тосаки Рин, когда сознание, наконец, соизволило вернуться в тело.

Она медленно открыла глаза, но увидела лишь серую муть, застилающую взор. Вестибулярный аппарат всё ещё бунтовал, посылая в мозг противоречивые сигналы, словно она одновременно падала в бездну и вращалась на центрифуге.

Рин стиснула зубы, подавляя тошноту усилием воли. Сейчас было не время для слабости. Маг, лежащий в грязи, подобен сломанному инструменту — бесполезен и жалок. С глухим стоном она уперлась ладонями в грязный асфальт, заставляя мышцы повиноваться. Тело отозвалось протестом — каждый сустав, каждая связка ныли, словно после многочасового спарринга с укреплением, но кости, кажется, были целы.

Она поднялась, сначала на колени, затем, пошатываясь, выпрямилась во весь рост. Её красный плащ, гордость и символ её стиля, теперь представлял собой жалкое зрелище. Ткань, выгравированная рунами для защиты от магического и физического воздействия, была покрыта пятнами грязи, маслянистой жижей и пылью.

— Отвратительно, — прошипела Рин, инстинктивно пытаясь стряхнуть с рукава налипший мусор.

Движения были резкими, раздраженными. Она провела ладонями по бокам, по ногам, проверяя целостность тела. Рёбра целы, позвоночник не поврежден, внутренние органы на местах, хотя печень и желудок явно недовольны перегрузкой от пространственного смещения. Кожа саднила в нескольких местах — ссадины на бедре и плече, полученные при жестком приземлении, но кровотечения не было. Мелкие повреждения, не стоящие внимания. Организм справится с ними за пару часов, если направить прану на ускорение регенерации.

Закончив первичный осмотр, Рин перевела дыхание и сфокусировалась на главном. Её взгляд, полный тревоги и холодного расчета, метнулся к тыльной стороне правой ладони.

В мире магов знаки имеют значение. Символы — это не просто рисунки, это якоря, удерживающие мистерию в реальности. Командные Заклинания были абсолютным доказательством статуса мастера, связующим звеном с героической душой, контрактом, заверенным Граалем. Три красных росчерка, воплощение власти и ответственности.

Их не было.

Рин замерла, глядя на свою руку. Кожа была чистой, бледной, без малейшего следа магических стигмат. Ни шрамов, ни ожогов — просто гладкая кожа, словно командных заклинаний там никогда и не существовало.

Холод, куда более пронзительный, чем сырость этого переулка, сковал её внутренности. Это было невозможно. Даже если слуга погибает, следы контракта остаются до тех пор, пока война не окончена или пока Мастер не передаст свои права другому. Полное исчезновение печатей означало нечто куда более серьезное, чем просто поражение в бою. Это означало разрыв фундаментальной связи с системой призыва.

«Арчер!» — мысленно выкрикнула она, вкладывая в этот ментальный импульс остатки своей концентрации.

Она попыталась нащупать ту невидимую нить, что связывала её душу с душой слуги. Этот канал связи всегда был там, на периферии сознания — ощущение чужого присутствия, легкое давление, осознание того, что ты не одна. Обычно, чтобы связаться с ним, требовалось лишь легкое усилие воли, похожее на переключение радиочастоты.

Но сейчас в эфире была лишь пустота.

Глухая, давящая тишина. Ни отклика, ни ощущения присутствия. Канал просто исчез. Словно его обрубили, выкорчевали с корнем, стерли само понятие о том, что Тосака Рин когда-либо была связана с героическим духом класса Арчер.

Она послала еще один импульс, более агрессивный, вливая в него прану, пытаясь пробить эту стену молчания. Бесполезно. Её ментальный зов ушел в никуда, растворившись в окружающей среде, не найдя адресата.

Это была катастрофа. Без слуги, без командных заклинаний, в неизвестном месте — её шансы на выживание стремительно падали до статистической погрешности.

Рин глубоко вдохнула спертый, влажный воздух, заставляя сердце биться ровнее. Паника — это смерть. Эмоции — враг мага. Сейчас требовался холодный анализ ресурсов.

Её руки метнулись к карманам плаща. Пальцы лихорадочно ощупывали содержимое. Это был момент истины. Если она потеряла и свои катализаторы, то ситуация из «катастрофической» перейдет в разряд «безнадежной».

Руки нащупали твердые, холодные грани.

Рин выдохнула, чувствуя, как волна облегчения смывает часть напряжения. Камни были на месте. Она не стала доставать их все, но тактильного контакта было достаточно. Она чувствовала пульсацию энергии, заключенной в кристаллическую структуру.

Годы. Десятилетия накопления. Каждый из этих камней был не просто драгоценностью, это был аккумулятор, хранящий в себе концентрированный Од. Топазы, сапфиры, рубины — их было меньше, чем в начале битвы с Кастер, значительно меньше, но всё же достаточно, чтобы не чувствовать себя безоружной. Это был её золотой запас, её боеприпасы, её жизнь. Пока у неё есть камни, она представляет угрозу для любого, кто решит встать у неё на пути.

Тосака быстро пересчитала их на ощупь, оценивая вес и форму. Некоторые были предназначены для мгновенного высвобождения взрывной энергии, другие — для создания барьеров, третьи — для лечения или узкоспециализированных заклинаний. Арсенал пострадал, но не был уничтожен.

Следующим движением она проверила пояс. Кинжал Азота. Пусто.

Мистический Код, подаренный ей на десятилетие. Оружие, которое отец когда-то подарил Кирею, а Кирей — ей. Инструмент для усиления магии, ритуальный предмет. Он лежал на асфальте в паре метров от неё, отброшенный при падении.

Рин сделала шаг, наклонилась и подняла его. Рукоять легла в ладонь привычной тяжестью. Она провела пальцем по лезвию, проверяя целостность гравировки, затем осмотрела крупный красный камень в основании рукояти. Камень был тусклым, истощенным после того безумного выброса энергии, который создал червоточину, но сама структура артефакта не пострадала. Он всё ещё мог служить усилителем, фокусируя и уплотняя её собственную прану.

Она аккуратно закрепила ножны на поясе, спрятав кинжал под полой плаща. Теперь она чувствовала себя чуть увереннее. Вооружена и, пусть и условно, но опасна.

Рин выпрямилась, отряхнула руки и огляделась по сторонам. Грязные кирпичные стены, мусорные баки, лужи с маслянистыми разводами. Типичный городской тупик, каких тысячи в любом мегаполисе мира.

Воспоминание о битве нахлынуло внезапно. Ухмылка Кастер, парящей в воздухе. Её древняя магия, с легкостью отражающая драгоценные камни, каждый из которых стоил целое состояние. Бессилие современной магии перед таинствами эпохи богов. И, наконец, этот позорный финал — затягивающая её воронка, потеря контроля, падение.

— Так бездарно проиграть, какой позор… — произнесла она вслух. Её голос, отразившись от влажных стен, прозвучал глухо и озлобленно.

Это было не просто поражение. Это было унижение. Она, наследница семьи Тосака, элита из элит, позволила загнать себя в угол и выбросить из собственной битвы, как нашкодившего котенка.

«Неосмотрительность», — продолжала она ругать себя, расхаживая по узкому пятачку чистого асфальта. — «Самонадеянность. Я должна была предвидеть, что у Кастер есть защита такого уровня. Я должна была подготовить контрмеры».

Глупость. Непростительная глупость. Отец был бы разочарован. Элегантность? Безупречность? Ничего этого не было. Была только грубая сила и паника в последний момент. Она потратила ресурсы, потеряла Слугу и оказалась неизвестно где.

«Хватит», — резко оборвала она поток самобичевания. — «Анализ ошибок проведешь позже. Сейчас — диагностика».

Рин закрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях. Ей нужно было проверить самое важное — состояние своих магических цепей.

Она осторожно, с хирургической точностью, подала импульс праны, активируя одну из основных цепей.

Боль пронзила тело мгновенно. Это было похоже на то, как если бы по нервам пропустили раскаленную проволоку. Рин зашипела сквозь стиснутые зубы, но не прервала процесс. Боль — это сигнал. Боль — это информация.

Цепи были несколько перегружены. Тот резонанс, который возник при столкновении энергии Азота и магии Кастер, вызвал откат. Её внутренние каналы были «обожжены» проходящим потоком, словно высоковольтные провода после короткого замыкания. Они ныли, пульсировали жаром, требовали отдыха.

Но они были целы.

Ни разрывов, ни выгорания, ни необратимой деградации структуры. Это было чудо. Или результат многолетних тренировок и высокого качества цепей семьи Тосака.

«Функциональность снижена примерно на тридцать процентов», — оценила она свое состояние с клинической отстраненностью. — «Пропускная способность ограничена болевым порогом. Время на полное восстановление… при наличии источника маны… около трех суток».

Это было приемлемо. В экстренной ситуации она сможет создавать мистерии, пусть и через боль. Главное, что её основной инструмент как мага не был уничтожен.

Физическое состояние было удовлетворительным. Ушибы, ссадины — всё это мелочи, которые можно игнорировать. Усталость, конечно, давала о себе знать. Мышцы были забиты, в висках стучала кровь, но это было следствием адреналинового отката и физического стресса.

Рин открыла глаза. Диагностика завершена. Ресурсы подсчитаны. Статус определен: жива, вооружена, способна к магии, но ослаблена и дезориентирована.

Теперь — внешний мир.

Она подошла к выходу из переулка, стараясь ступать тихо, несмотря на хрустящий под ногами мусор. Она всё еще не знала, где находится. Фуюки? Другой город? Или, учитывая природу пространственного разлома, вообще другой мир?

Архитектура, которую она видела краем глаза, пока лежала, казалась чужеродной. Слишком мрачной, слишком старой, слишком… европейской? Кирпичные кладки, узкие окна, пожарные лестницы. Это не походило на современные районы Японии.

Нужно было получить визуальное подтверждение. Нужно было понять географию, время суток, язык, на котором говорят местные жители. Нужно было найти лей-линии, оценить магический фон местности.

Рин поправила воротник плаща, пытаясь придать себе максимально собранный и, насколько это возможно в её состоянии, презентабельный вид. Она — Тосака Рин. Даже в грязном переулке, даже после поражения, она должна сохранять достоинство.

Она сделала шаг из тени переулка на освещенный тусклыми фонарями тротуар. Ветер ударил в лицо, неся с собой запахи дыма и дождя. Шум города стал громче — гул моторов, отдаленный вой сирены, стук колес.

Пришло время узнать, в какую именно преисподнюю её забросило.

Шаг из тени переулка на открытое пространство был подобен переходу через линию граничного барьера. Мир мгновенно изменился, обрушив на чувства Тосаки Рин какофонию звуков, запахов и визуальных образов, которые, казалось, принадлежали другой эпохе.

Она ожидала увидеть Фуюки. Или, в худшем случае, современный европейский мегаполис с его неоновыми вывесками и стерильной чистотой кварталов. Но реальность, представшая перед ней, была грубой, тяжелой и эстетически оскорбительной.

Перед ней раскинулась улица, зажатая между рядами мрачных кирпичных зданий. Это был не бетон и стекло современной архитектуры. Это был потемневший от копоти и времени кирпич, викторианская кладка, тяжеловесные карнизы и узкие окна. Лондон. Сомнений быть не могло. Этот стиль, эта давящая атмосфера имперского величия, перемешанного с промышленной грязью, были уникальным отпечатком столицы Великобритании.

Однако что-то было не так. Фундаментально, категорически не так.

Рин замерла на краю тротуара, её взгляд скользил по потоку машин, и её аналитический ум начал выдавать тревожные сигналы один за другим.

Автомобили.

Мимо пронесся угловатый, громоздкий седан, извергая из выхлопной трубы облако сизого дыма. Ford Sierra. Рин видела такие только в старых журналах или фильмах. Следом за ним, натужно рыча двигателем, прополз Land Rover, модель которого она даже не могла идентифицировать, но его дизайн кричал о полном отсутствии аэродинамической эффективности.

Это были не ретро-автомобили, которые коллекционеры вывозят на сходки. Они не сверкали полировкой, на них не было знаков отличия клубов любителей старины. Они были грязными, побитыми жизнью рабочими лошадками. Ржавчина на колесных арках, мутные стекла фар, характерный звук изношенных двигателей внутреннего сгорания.

Это был обыденный трафик. Для этого места и этого времени эти металлические коробки были вершиной технического прогресса.

Рин перевела взгляд на людей.

Если автомобили вызывали у неё профессиональное недоумение как у человека, привыкшего к эффективности, то внешний вид прохожих вызывал почти физическое отторжение. Это была не просто безвкусица, это был хаос.

Широкие, мешковатые джинсы. Кожаные куртки с огромными плечами, делающие людей похожими на неудачные эксперименты по трансмутации. Фланелевые рубашки, повязанные на поясе. Прически — либо небрежные, спутанные гривы, либо странные, геометрически неправильные стрижки, обильно залитые лаком.

Никто не смотрел в экраны телефонов. Их просто не было. Люди шли, уткнувшись в газеты, или просто смотрели под ноги, спеша укрыться от сырости.

Она подошла ближе к газетному киоску, стоящему на углу. Ей нужны были данные. Ей нужна была точка отсчета.

Бумага была грубой, желтоватой. Шрифт заголовков казался архаичным, лишенным той типографской четкости, к которой она привыкла в двадцать первом веке. Но не качество печати заставило её сердце пропустить удар.

Заголовки кричали о политических скандалах, имена участников которых Рин помнила лишь по урокам новейшей истории в школе. Курсы валют, биржевые сводки, реклама техники, которая в её времени считалась бы музейными экспонатами.

Она глубоко вдохнула, и тут же пожалела об этом.

Воздух.

В Фуюки воздух был чистым, морским. В современном Лондоне он фильтровался экологическими стандартами. Здесь же воздух имел вес и вкус. Он оседал на языке привкусом свинца и несгоревшего бензина. Это был запах сырости, старого камня, угольной пыли и дешевого табака.

Плотность загрязнения была выше, чем она привыкла. Это была атмосфера города, который еще не начал всерьез заботиться о том, чем дышат его жители.

Пазл сложился.

«Это не просто пространственное смещение», — констатировала Рин, не разжимая губ. — «Это темпоральный сдвиг. Или, что более вероятно, учитывая природу Второй Магии, смещение в параллельную временную линию».

Начало девяностых.

Она находилась в прошлом. Или в ином мире, который отставал в развитии от её собственного на многие годы.

Рин посмотрела на своё отражение в витрине какого-то магазина электроники. Телевизоры с выпуклыми экранами, громоздкие видеомагнитофоны, кассетные плееры. На этом фоне её собственный облик казался чужеродным элементом, ошибкой в коде реальности.

Её красный плащ, сшитый на заказ, с идеально подогнанным силуэтом. Черная юбка, высокие гольфы, туфли из качественной кожи. Сама ткань её одежды, современные синтетические материалы, смешанные с натуральными волокнами для лучшей магической проводимости — всё это кричало о том, что она не отсюда. Она выглядела слишком четкой, слишком яркой, слишком качественной для этого серого мира.

Чувство отчуждения накрыло её ледяной волной.

Тосака Рин привыкла быть элитой. Она привыкла смотреть на обычных людей, «спящих», с позиции мага — существа, обладающего знаниями и силой, недоступными большинству. Но это превосходство всегда базировалось на понимании правил игры. Она знала, как работает современный мир, как использовать технологии, как смешиваться с толпой, когда это необходимо.

Здесь же она была туристом. Нет, хуже. Пришельцем. Аномалией.

Прохожие спешили мимо. Мужчина в бежевом плаще задел её плечом, буркнул что-то неразборчивое, даже не подняв глаз, и продолжил свой путь. Женщина с огромными пластиковыми пакетами прошла мимо, озабоченно глядя на часы.

Им было все равно.

Для них она была просто очередной странно одетой девицей, возможно, иностранкой, возможно, представительницей какой-то новой субкультуры, о которой они не знали и знать не хотели. Лондон — город равнодушия. В этом аспекте он не изменился ни в одном из миров.

Это безразличие было благом. Оно давало ей время. Но оно же и подчеркивало её одиночество.

«Так, Тосака, соберись», — приказала она себе, чувствуя, как паника начинает скрестись где-то в районе солнечного сплетения. — «Эмоции — в сторону. Логика — на первое место».

Она — маг. Маги не плачут о потерянном времени. Маги ищут способ использовать ситуацию.

Она стоит посреди улицы в Лондоне начала девяностых годов. У неё нет денег (современные йены из её кармана здесь — просто цветная бумага). У неё нет документов. У неё нет жилья. Её магические резервы истощены, слуга потерян, а единственное оружие — это несколько драгоценных камней и ритуальный кинжал.

Но у неё есть знания.

Если это действительно Лондон, то где-то здесь должна быть Ассоциация Магов.

Однако…

Рин нахмурилась, глядя на проезжающий мимо двухэтажный автобус.

Если это параллельный мир, то Ассоциация может быть другой. Или её может не быть вовсе. Или, что еще хуже, она может быть враждебной. Являться туда без приглашения, без рекомендательных писем, в статусе неизвестной переменной — это лучший способ закончить свою жизнь в качестве подопытного образца в банке с формалином.

Кроме того, был еще один фактор. Зелретч.

Старый вампир, маршал Часовой Башни, владыка Второй Магии. Именно его «шутки» часто приводили к подобным ситуациям. Если это его рук дело, или если её перемещение привлекло его внимание, то любой контакт с официальными структурами магов может превратиться в фарс космического масштаба.

«Нельзя рисковать», — решила она. — «Пока я не восстановлю силы и не соберу достаточно информации, я — призрак. Никаких контактов с Ассоциацией».

Её взгляд снова упал на витрину. В отражении она увидела не просто уставшую девушку. Она увидела проблему, которую нужно решить.

Нужно было исчезнуть. Раствориться.

Рин бросила последний взгляд на оживленную улицу. На этот серый, унылый, но живой поток людей, машин и событий, который тек мимо неё, не замечая, что в его воды упал камень из другого мира.

Она развернулась и двинулась назад.

Тот переулок, в который её выбросило, был отвратителен, но он давал укрытие. Там не было лишних глаз. Там можно было сесть, перевести дух и составить план.

Настоящий план, а не просто реакцию на раздражители.

Рин вошла в переулок, и шум города мгновенно стал тише, отсеченный каменными стенами. Она вернулась к тому месту, где приземлилась.

Она прислонилась спиной к стене, игнорируя холод, проникающий через ткань плаща.

Ситуация:

Местоположение: Лондон, Великобритания.

Время: Ориентировочно 1990–1994 год.

Статус: Нелегал, без ресурсов, без поддержки.

Цель: Выживание. Возвращение.

«Ладно», — подумала она, и на её губах появилась горькая, циничная усмешка. — «В конце концов, я наследница Тосака».

Она закрыла глаза, позволяя темноте переулка укрыть её. Ей нужно было всего несколько минут. Затем она начнет действовать. Эффективно. Безжалостно. Как и подобает магу.

Её медитация, направленная на стабилизацию внутреннего потока праны и успокоение ноющих магических цепей, была грубо прервана. Раздражение, холодное и острое, как игла, укололо её сознание.

К ней приближался человек.

Мужчина. Местный абориген. Его силуэт вырисовывался на фоне тусклого света, падавшего с улицы. Широкие плечи, скрытые под потертой кожаной курткой, мешковатые джинсы, тяжелые ботинки. Он двигался с той специфической, развязной уверенностью, которая свойственна хищникам, находящимся на вершине пищевой цепочки в своей маленькой грязной луже.

Рин даже не пошевелилась. Она продолжала стоять, скрестив руки на груди, её дыхание оставалось ровным и незаметным. В мире магов подобная встреча могла означать начало смертельной дуэли, обмен проклятиями или дипломатический этикет перед убийством. Но здесь, в этом отстойнике, всё было куда прозаичнее и пошлее.

Мужчина остановился в паре метров от неё. Он был крупнее Рин, тяжелее и, очевидно, считал, что физическое превосходство и половая принадлежность дают ему право диктовать условия.

— Эй, крошка, — его голос был хриплым, прокуренным, с тем тягучим акцентом кокни, который Рин с трудом разбирала на уроках английского, но который сейчас звучал вполне отчетливо. — Пошли развлечемся.

Он ухмыльнулся. Криво, обнажая ряд желтых, неровных зубов. В этой ухмылке не было ни интеллекта, ни угрозы — только примитивный инстинкт, желание утвердиться за счет того, кто кажется слабее. Он оценивал её: дорогая, хоть и испачканная одежда, иностранная внешность, одиночество в темном переулке. В его примитивной картине мира она была добычей.

Рин медленно выдохнула через нос.

«Угроза: нулевой уровень», — мгновенно выдал вердикт её аналитический ум.

Это было даже не смешно. Это было оскорбительно. Полчаса назад она сражалась с Кастер, магом из эпохи богов, чья магия могла стирать кварталы. Она выжила при прохождении через межпространственный разлом. Она — наследница одной из величайших семей магов Японии. А теперь перед ней стоит этот… кусок биомассы, лишенный даже зачатка магических цепей, и смеет открывать рот.

Она смотрела на него не как на человека, а как на дефект ландшафта. Как на грязное пятно на стене, которое нужно стереть. В его глазах не было ни капли праны, ни намека на магию. Просто мясо, кости и набор базовых инстинктов, управляемых этанолом.

— Ты меня слышишь, куколка? — бандит, видимо, принял её молчание за страх или непонимание языка. Он сделал еще один шаг вперед, вторгаясь в её личное пространство. — Я говорю, тебе не стоит здесь стоять одной. Папочка покажет тебе, как…

Он протянул руку.

Его грязные пальцы с обломанными ногтями потянулись к её плечу. Он намеревался коснуться её. Намеревался схватить.

Для мага прикосновение — это не просто контакт. Это нарушение границ. Это потенциальный канал для проклятия, для сглаза, для атаки. Позволить кому-то, особенно врагу, коснуться себя — значит проявить непростительную беспечность. А позволить коснуться себя этому существу было равносильно тому, чтобы добровольно искупаться в канализации.

Внутри Рин что-то щелкнуло.

— Verstarkung, — прошептала она одними губами.

Это не было полноценным заклинанием с длинной арией. Ей не нужно было выстраивать сложные ритуальные конструкции. Это было базовое действие, рефлекс, вбитый в подсознание годами тренировок.

Переключатель в её голове щелкнул.

Боль, о которой она старалась забыть, вернулась с удвоенной силой. Её магические цепи, еще не остывшие после перегрузки, вспыхнули агонией, когда она принудительно прогнала через них новый импульс праны. Это было похоже на то, как если бы по венам пустили битое стекло. Но Рин даже не моргнула.

Магическая энергия хлынула в её правую ногу. Она не просто усилила мышцы. Она изменила концепцию её плоти. На долю секунды её кости стали тверже стали, сухожилия приобрели упругость гидравлических поршней, а мышцы налились силой, способной дробить камень.

Время для неё замедлилось. Она видела, как рука бандита медленно, словно в густом сиропе, тянется к её плащу. Видела расширенные поры на его носу, видела предвкушение в его мутных глазах.

Он был медленным. Непростительно, жалко медленным.

Рин сместила центр тяжести. Левая нога уперлась в асфальт, становясь осью вращения. Правая нога, окутанная невидимой, но ощутимой пленкой магического уплотнения, сорвалась с места.

Это был не красивый удар из фильмов про кунг-фу. Это была чистая, жестокая эффективность.

Удар пришелся точно в центр. В грудину. В сплетение нервов и костей, защищающее сердце и легкие.

Звук был отвратительным. Глухой, влажный хруст ломающихся ребер, смешанный с резким выдохом, когда весь воздух был мгновенно выбит из легких нападавшего.

Укрепление сработало идеально. Нога Рин не встретила сопротивления. Тело бандита, весившее не меньше девяноста килограммов, потеряло сцепление с реальностью. Кинетическая энергия, усиленная магией, подбросила его в воздух, как тряпичную куклу.

Он не просто упал. Он полетел.

Мужчина пролетел по воздуху метра три, спиной вперед, совершенно не контролируя свои движения. Его полет прервала противоположная стена переулка.

Грохот удара эхом разнесся по узкому пространству. Кирпичная кладка содрогнулась. Он сполз вниз, оставляя на грязных кирпичах след, и рухнул на кучу мусорных мешков, завалившись на бок в неестественной позе.

В переулке воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом города и тихим шуршанием оседающей пыли.

Рин медленно опустила ногу. Она стояла в идеальном равновесии, её дыхание даже не сбилось. Боль в магических цепях начала утихать, возвращаясь к фоновому, терпимому уровню. Она отключила укрепление, позволяя телу вернуться к нормальным человеческим параметрам.

На её лице застыло выражение брезгливости. Она посмотрела на свою туфлю. Кожа была чистой, но само ощущение контакта с этой грязью вызывало у неё желание немедленно принять душ и сжечь обувь.

Она резко, с отвращением встряхнула ногой, словно пытаясь сбросить невидимую гадость.

— Грязный извращенец, — произнесла она. Голос был холодным, звенящим от презрения. — Ты даже не стоил тех ресурсов, что я на тебя потратила.

Это было расточительство. Использовать магию, пусть даже простейшее укрепление, на обычного человека — это всё равно что стрелять из орбитальной пушки по тараканам. Неэффективно. Неэстетично. Но, к сожалению, необходимо.

Рин поправила юбку и сделала шаг вперед.

Нужно было убедиться.

Она не была убийцей. По крайней мере, она не стремилась убивать без необходимости. Магические законы и правила Ассоциации требовали скрытности. Труп в переулке — это расследование, полиция, лишнее внимание к этому месту. А внимание было последним, что ей сейчас нужно.

Бандит лежал неподвижно. Его грудь не вздымалась, или, по крайней мере, это было незаметно под курткой.

«Если я сломала ему грудную клетку, осколки могли пробить легкие или сердце», — холодно проанализировала Рин, подходя ближе. — «Сила удара была эквивалентна столкновению с автомобилем на скорости сорок километров в час. Для обычного человека это может быть фатальным».

Она остановилась над телом. Мужчина выглядел жалко. Ухмылка исчезла, сменившись гримасой боли и удивления, застывшей на бессознательном лице. Изо рта вытекла тонкая струйка слюны.

Рин присела на корточки, стараясь не касаться коленями грязного асфальта. Она протянула руку к его шее. Пальцы, всё ещё хранящие память об идеальной форме и тепле полированного дерева в поместье Тосака, коснулись грубой, небритой кожи.

Пульс был.

Слабый, неровный, но отчетливый. Сердце билось с натугой, пытаясь справиться с шоком, но оно билось.

«Жить будет», — констатировала она без эмоций. — Просто в глубоком нокауте.

— Тебе повезло, — сказала она бессознательному телу.

Она вновь приблизилась к нему.

«Оставлять его с такой памятью опасно», — подумала Рин.

Она знала, как работает человеческая память. Это не видеозапись, которую можно просто стереть. Это сложная сеть синаптических связей, ассоциаций и эмоциональных якорей. Боль от удара, страх, удивление — всё это уже отпечаталось в его нейронах. Если оставить всё как есть, он запомнит её лицо. Запомнит её одежду. Запомнит страх.

Рин вздохнула. Тратить драгоценную прану на такое ничтожество не хотелось, но выбора не было. Это была санитарная процедура. Уборка мусора.

Она присела на корточки рядом с головой бандита. Грязь на асфальте всё ещё вызывала отвращение, но Рин заставила себя игнорировать этот факт. Сейчас она была не аристократкой, а оператором, выполняющим техническое обслуживание реальности.

Для полноценного мага, специализирующегося на ментальной магии, это было бы искусством. Тонкая хирургия души. Но Рин была магом пяти элементов, специалистом по конверсии энергии. Её методы были грубее, но оттого не менее эффективны. Ей не нужно было переписывать его личность или внушать сложные команды. Ей нужно было просто вырезать кусок временной шкалы. Пять минут. Ничтожный отрезок жизни, который не стоил сохранения.

Рин положила ладонь на лоб мужчины. Он был липким от холодного пота.

— Vergessen, — произнесла она ключевое слово. Не для активации заклинания, а для самонастройки.

Её магические цепи, всё еще ноющие после недавней перегрузки, отозвались неохотно. Она почувствовала, как малый поток магической энергии прошел через её руку и проник в черепную коробку жертвы. Это не требовало использования драгоценных камней или кинжала Азота. Это была базовая, примитивная магия — гипнотическое внушение, усиленное прямым воздействием на нервную систему.

В её сознании возникла абстрактная схема его разума. Хаотичная, примитивная, затуманенная алкоголем и болью. Найти нужный участок — кратковременную память — было всё равно что найти нужную книгу на полке, где все тома свалены в кучу.

Она не стала действовать деликатно. Она просто нашла цепочку образов — её силуэт в переулке, вспышка боли, полет, удар о стену — и разорвала её. Выжгла синаптические мосты, связывающие эти образы с его личностью.

— Ты ничего не видел, — прошептала она, вкладывая в слова императив. — Ты просто напился. Ты поскользнулся. Ты упал и ударился о стену. Боль в груди — это результат твоего падения. Здесь никого не было.

Она заменила воспоминание о встрече с ней на мутное, бессвязное пятно. Провал в памяти, который его мозг сам заполнит наиболее логичным объяснением. Для таких людей, как он, провалы в памяти после попойки — дело привычное. Он даже не удивится.

Рин убрала руку. Процедура заняла меньше десяти секунд. Грубо, но надежно. Теперь, когда он очнется, он будет думать, что его просто подвело чувство равновесия. Никакой магии. Никакой странной иностранки. Просто очередная неудача в череде серых будней.

Она уже собиралась подняться, когда её взгляд зацепился за деталь, которую она упустила ранее.

Кожаная куртка бандита, распахнувшаяся при падении, открывала вид на внутренний карман. Он оттопыривался. Квадратный, угловатый контур. Слишком плотный для пачки сигарет, слишком тяжелый для носового платка.

Рин замерла.

Рука Рин, движимая смесью любопытства и прагматизма, потянулась к карману. Она действовала быстро, чтобы не передумать. Пальцы скользнули во внутренний карман куртки, стараясь не касаться грязной подкладки, и извлекли предмет.

Это был бумажник.

Потертый, из дешевой искусственной кожи, с потрескавшимися краями. Он выглядел так, словно пережил не одну драку и сменил не одного владельца. Но он был толстым. Неестественно толстым для человека, который выглядит как уличный бродяга.

Рин открыла его.

Внутри не было ни документов, ни кредитных карт. Внутри были деньги.

Наличные. Много наличных.

Брови Рин поползли вверх. Она ожидала увидеть пару смятых купюр, мелочь, может быть, какой-нибудь талон на скидку. Но это…

Она быстрым движением большого пальца перелистала пачку банкнот. Фунты стерлингов. Старого образца, с портретом королевы, выглядящей моложе, чем Рин привыкла видеть в своем времени. Двадцать и пятьдесят фунтов.

— Интересно, — пробормотала она.

Она быстро, профессионально пересчитала купюры. Навык обращения с финансами был привит ей с детства — управление имуществом семьи Тосака требовало не меньшей дисциплины, чем управление потоками маны.

Две тысячи триста пятьдесят фунтов.

Для обычного человека в начале девяностых это была серьезная сумма. Очень серьезная. На эти деньги можно было снять квартиру на несколько месяцев или безбедно жить полгода, не особо экономя.

Откуда у уличного грабителя такие деньги?

Рин посмотрела на бессознательное лицо мужчины. Ответ напрашивался сам собой. Он не заработал их на заводе. И вряд ли выиграл в лотерею. Скорее всего, это была выручка от продажи краденого, результат удачного ограбления или курьерская доставка для кого-то более серьезного.

«Грязные деньги», — подумала Рин. — «Криминальные деньги».

И в этот момент она почувствовала укол.

Это была совесть. Точнее, то, что от неё осталось после воспитания в семье магов. Гордость Тосака. Аристократизм. Брать чужое — это низко. Это удел воров, мародеров. Она — маг, наследница благородного рода. Опускаться до банального воровства у уличной шпаны? Это было пятном на её достоинстве.

«Я не воровка. Я не опускаюсь до такого», — пронеслось в её мыслях, глядя на купюры.

Она уже готова была вернуть бумажник на место. Закрыть глаза на эту возможность, сохранить свою моральную чистоту и уйти с гордо поднятой головой… в холодную ночь, без пенни в кармане, без крыши над головой, голодной и уставшей.

Рука замерла на полпути.

Прагматизм, холодный и безжалостный, поднял голову и ударил её фактами наотмашь.

У неё нет ресурсов. У неё нет мастерской. У неё нет связи с внешним миром. Её гордость не согреет её ночью. Её аристократизм не купит ей еду. Её честь не оплатит номер в гостинице, где она сможет восстановить свои силы.

Жизнь научила её одной вещи: любой ресурс имеет ценность. И пренебрегать ресурсами, когда ты находишься на враждебной территории — это не благородство. Это глупость. Фатальная глупость.

Этот человек напал на неё. Он хотел причинить ей вред. Он хотел ограбить её, унизить, возможно, сделать что-то хуже. Он — агрессор. Она — жертва, которая смогла защитить себя.

В мире магов проигравший платит. Это закон. Если ты вступаешь в конфликт и проигрываешь, ты теряешь всё — жизнь, магические цепи, имущество. Этот бандит вступил в конфликт. Он проиграл.

— Контрибуция, — произнесла Рин, пробуя это слово на вкус. Оно звучало куда лучше, чем «кража». — Возмещение ущерба.

Она посмотрела на деньги иначе. Это больше не были чужие бумажки. Это был эквивалент маны, который она потратила на укрепление. Это была плата за моральный ущерб. Это была компенсация за испорченный плащ и сбитые колени.

— Хм, пара тысяч, — её губы тронула циничная усмешка. В ней не было радости, только сухой расчет. — Налог на пошлость.

«Он был груб, он был грязен, он посмел коснуться мага. Он заплатил за это. В конце концов, я даже оставляю ему жизнь. Разве это не проявление высшего милосердия? Две тысячи фунтов за жизнь — это невероятно выгодная сделка для него» — размышляла Рин.

Совесть, получив логическое обоснование, послушно замолчала и уползла в дальний угол сознания. На её место встала необходимость.

Рин ловким движением извлекла купюры из бумажника. Деньги были слегка влажными и пахли так же, как и их владелец — табаком и чем-то кислым. Рин поморщилась, но брезгливость сейчас была непозволительной роскошью.

Она свернула пачку банкнот пополам и сунула их в карман, поглубже, чтобы не выпали при ходьбе. Ощущение тяжести денег было странно успокаивающим. Это была не магия, но в этом мире деньги обладали своей собственной силой. Силой открывать двери, силой обеспечивать безопасность, силой давать свободу.

Теперь у неё был стартовый капитал. Не огромный, но достаточный, чтобы не умереть с голоду в ближайшие дни. Достаточный, чтобы купить карту, снять комнату, приобрести чистую одежду, чтобы слиться с толпой.

Она наклонилась и аккуратно, стараясь не касаться лишний раз куртки, сунула пустой бумажник обратно во внутренний карман бандита.

— Считай это уроком, — тихо сказала она. — Бесплатное образование нынче редкость.

Теперь всё было чисто. Когда он очнется, он обнаружит, что у него болит грудь, раскалывается голова, а деньги исчезли. Он решит, что его ограбили, пока он валялся в отключке. Или что он потерял их. Или пропил. Его разум, подвергшийся гипнозу, сам придумает оправдание. Он не свяжет это с девушкой в красном.

Рин выпрямилась.

Груз безысходности, давивший на плечи с момента падения, стал чуть легче. У неё есть план. У неё есть средства. У неё есть магия.

Она бросила последний взгляд на лежащее тело. Теперь он был для неё не врагом, не угрозой, а просто отработанным материалом. Эпизодом. Ступенькой, о которую она споткнулась, но которая в итоге помогла ей подняться.

Она развернулась и пошла к выходу из переулка. На этот раз её шаги были быстрыми, уверенными.