Mondhexe

Глава 19

Коридор третьего этажа Хогвартса был погружен в вечерний полумрак, разбавляемый лишь тусклым светом редких факелов. Тосака Рин стояла в глубокой тени ниши, неподалеку от статуи одноглазой горбатой ведьмы. Её присутствие было полностью скрыто: она наложила на себя невидимость и заглушающий барьер, отсекающий звуки дыхания и сердцебиения.

Она находилась здесь не случайно.

В ходе своих исследований замка Рин составила подробную схему эфирных потоков. И одна из аномалий вела именно сюда, к этой уродливой статуе. Анализ показал наличие скрытого прохода — пространственного туннеля, ведущего за пределы антиаппарационного барьера школы. Прямиком в подвал магазина «Сладкое королевство» в Хогсмиде.

«Стратегическая дыра в обороне», — отметила она тогда. — «Или путь снабжения сахаром в обход таможни».

Сегодня датчики, которые она расставила в ключевых узлах, сработали. Кто-то активировал проход.

Рин ждала, скрестив руки на груди. Её взгляд, переключенный в магический спектр, фиксировал малейшие колебания маны.

Камень заскрежетал. Горб статуи отъехал в сторону, открывая черное жерло тоннеля.

Из прохода никто не вышел. По крайней мере, визуально.

Однако Рин видела иное. Она видела возмущение воздуха. Она видела тепловой след. Она видела, как пыль на полу приминается под невидимыми ногами.

«Мантия невидимости», — констатировала она мысленно. — «Качественная работа».

Нарушитель выбрался из статуи, аккуратно закрыл проход и, судя по звуку шагов, собрался продолжить путь по коридору.

Рин ухмыльнулась.

— Попался, нарушитель.

— Verstarkung.

Короткий импульс праны. Мышцы сократились с силой гидравлического пресса.

Рин сорвалась с места. Она преодолела пять метров, разделяющих её и невидимку, за долю секунды. Никакого звука, только порыв ветра.

Она оказалась за спиной объекта. Её рука, точная и быстрая, как атака змеи, схватила пустоту.

Ткань. Гладкая, прохладная, текучая, как вода.

Рин рванула её на себя.

Иллюзия пустоты исчезла. Под мантией обнаружился взъерошенный, перепуганный подросток в джинсах и свитере.

Гарри Поттер.

Рин не дала ему опомниться. Она перехватила его за воротник свитера, как нашкодившего котенка, и слегка приподняла над полом, лишая опоры.

— А кто это у нас тут без лицензии гуляет? — вкрадчиво спросила она, наклоняясь к его лицу.

Гарри в ужасе захлопал глазами. Он не ожидал засады. Он был уверен в своей невидимости. И вдруг — рывок, потеря ориентации, и вот он уже висит в руках профессора Тосака, которая смотрит на него, как инспектор налоговой службы на злостного неплательщика.

— П-профессор? — просипел он. — Я… я просто…

— Ты просто нарушаешь режим, покидаешь территорию школы через незарегистрированный выход и используешь артефакт класса А для сокрытия своих действий, — закончила за него Рин. — Список нарушений тянет на месяц чистки котлов у Снейпа.

— Ээй, это же потайной… — начал лепетать Гарри, пытаясь найти оправдание. — Я не знал… я случайно нашел…

Рин рассмеялась. Это был короткий, сухой смешок.

— Ты правда думаешь, что я не знаю о ходах? — спросила она. — Я изучила этот замок до последнего кирпича, Поттер. Я знаю, куда ведет этот туннель. И я знаю, что ты ходил за конфетами, пока твои друзья сидят в гостиной.

Она поставила его на пол, но не отпустила воротник. Её тело блокировало ему путь к отступлению.

Взгляд Рин скользнул по фигуре мальчика. Вся одежда ученика была забита шоколадом и конфетами. Но внимание Рин привлекли не пищевые запасы «голодающего» студента. Карман джинсов оттопыривался неестественным образом.

— Что в кармане? — спросила она, и её голос стал жестче. — Контрабанда? Запрещенные ингредиенты? Темные артефакты?

Гарри инстинктивно прикрыл карман рукой.

— Ничего, — быстро соврал он. — Это… это просто пергамент. Пустой пергамент. Для эссе.

— Пустой пергамент? — переспросила Рин, приподняв бровь. — Который выглядит так, словно туда всунули эссе для Снейпа и Макгоннагал одновременно, да еще и приправили докладом по истории магии?

Она наклонилась ближе.

— Не держи меня за дуру, Поттер. Лгать магу, который специализируется на анализе, — плохая идея.

Прежде чем Гарри успел среагировать, рука Рин метнулась к его карману. Движение было слишком быстрым для ловца. Она выхватила сверток.

Это действительно был пергамент. Старый, потертый, сложенный в несколько раз. На вид — совершенно пустой.

Гарри дернулся, пытаясь вернуть его, но Рин выставила локоть, блокируя его, и отступила на шаг.

Поттер выглядел так, словно только что потерял жизненно важный орган. В его глазах была паника.

— Верните! — воскликнул он. — Это… это личное!

— Личное? — Рин развернула пергамент.

Пусто. Желтоватая, чистая поверхность. Ни чернил, ни пятен.

Но Рин видела больше.

Она провела пальцами по поверхности бумаги.

— Strukturanalyse, — шепнула она.

Поток информации ударил в её мозг.

Это была не бумага. Это была сложнейшая, многослойная магическая конструкция. В структуру пергамента были вплетены десятки, сотни заклинаний. Чары обнаружения, чары идентификации, чары картографирования, чары сокрытия, чары личности…

— Ого, — выдохнула Рин, чувствуя уважение к создателям этого предмета. — Мистический код высокого уровня. Многофункциональный сенсорный массив, интегрированный в пергамент. Это не работа школьника. Это работа мастера.

Она направила в пергамент импульс праны, пытаясь взломать защиту.

На поверхности бумаги начали проступать чернила.

«Господин Лунатик приветствует профессора Тосаку и советует ей не совать свой нос в чужие дела».

«Господин Сохатый соглашается и добавляет, что её прическа сегодня выглядит нелепо».

«Господин Бродяга изумляется, как такая красивая дама может быть такой занудой».

«Господин Хвост желает профессору хорошего дня… где-нибудь подальше отсюда».

Артефакт оскорблял её. У него была личность. Или, точнее, записанные матрицы личностей создателей.

Рин фыркнула.

«Дерзость», — констатировала она. — «Защитный механизм, основанный на насмешках. Примитивно, но эффективно против тех, кто не умеет держать себя в руках».

Она проигнорировала оскорбления. Ей был нужен функционал, а не беседа с призраками прошлого.

«Вскрыть», — скомандовала она себе.

Рин не знала пароля. Но она знала принцип работы магии. Любой замок можно открыть, если приложить достаточно силы в нужную точку.

Она сконцентрировала Од в кончиках пальцев. Она не просила пергамент открыться. Она взламывала его, подавляя защитные чары своей волей и грубой магической мощью.

— Торжественно клянусь… детский сад, — фыркнула она, чувствуя, как сопротивление артефакта слабеет.

Пергамент задрожал. Чернильные буквы расплылись, перестроились. Оскорбления исчезли.

Вместо них на бумаге начали проступать линии. Стены. Коридоры. Лестницы.

Появилась карта.

Рин развернула её полностью.

Перед ней был подробнейший план Хогвартса. Каждый этаж, каждый класс, каждый тайный ход.

Но самое главное было не в архитектуре.

По карте двигались сотни крошечных черных точек. И каждая точка была подписана.

«Альбус Дамблдор» — в своем кабинете.

«Северус Снейп» — в подземельях, двигается.

«Аргус Филч» — на первом этаже.

И сотни, сотни имен студентов в гостиных и спальнях.

Рин почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Это была система тотального слежения. «Глаз бога» в масштабах школы. Артефакт, подключенный напрямую к Genius Loci замка, считывающий положение каждого живого существа на его территории.

— Невероятно, — прошептала она. — Это… это гениально. И чудовищно опасно.

Она медленно подняла глаза на Гарри.

Поттер стоял, прижавшись к стене, и выглядел виноватым.

Ярость, холодная и рассудочная, поднялась в груди Рин.

— Ты охренел, Поттер? — спросила она тихо, но от этого тона Гарри вжался в стену еще сильнее.

Она шагнула к нему, держа карту перед собой, как обвинительный приговор.

— У тебя в руках был инструмент стратегического уровня. Система наблюдения, позволяющая контролировать весь замок. Ты видел каждого. Ты знал, где находятся учителя, где находятся ученики…

Она давила на него своей аурой. Воздух вокруг неё дрожал.

— Кто тебе это дал? — спросила она. — Откуда у третьекурсника доступ к артефакту такой мощности?

Гарри сглотнул. Он не мог врать под этим взглядом.

— Фред и Джордж… Уизли, — пролепетал он. — Они… они подарили мне её.

— А они откуда взяли?

— Стащили… стащили у Филча из кабинета.

Рин закрыла глаза на секунду, взывая к терпению.

— Стащили у Филча. То есть этот артефакт валялся в ящике у завхоза-сквиба, который даже не знал, что это такое?!

Это было вопиющим нарушением всех норм безопасности. Мощнейший инструмент разведки лежал в столе как мусор. А потом попал в руки детей, которые использовали его… для чего?

— Для чего ты использовал это, Поттер? — спросила она. — Чтобы покупать конфеты? Чтобы избегать учителей?

— Ну… да, — признался Гарри, краснея. — Чтобы пройти в Хогсмид.

Рин посмотрела на него с нескрываемым презрением.

— В твоих руках был ключ к безопасности всей школы. Ты мог бы увидеть любого постороннего, проникшего в замок. А ты использовал это, чтобы купить леденцов.

— Я… — Гарри запнулся. — Я не думал об этом так. Я просто…

— Ты не думал. Это твоя главная проблема, — отрезала Рин. — Как ты вообще оказался пойман с такой вещью? Ты же мог видеть меня на карте. Ты мог видеть, что я стою в коридоре.

Гарри опустил глаза. Его уши пылали.

— Я… забыл посмотреть, — пробормотал он. — Я посмотрел только, чист ли проход. А потом свернул карту и пошел. Я думал, что под мантией меня никто не увидит.

Рин ударила себя ладонью по лбу. Звук шлепка был громким в тишине коридора.

— Идиот, — вынесла она вердикт. — Клинический, безнадежный идиот. У тебя есть радар, но ты его выключил, потому что «думал, что невидим». Твоя самонадеянность когда-нибудь тебя убьет, Поттер.

Она начала сворачивать карту. Движения были резкими, злыми.

— Конфисковано, — заявила она. — Навечно. Таким детям, как ты, нельзя доверять даже спички, не говоря уже о тактических картах.

Гарри дернулся.

— Но это мое! — вырвалось у него.

— Это краденое. Это улика. И это оружие, — отрезала Рин, убирая пергамент во внутренний карман плаща. — И теперь оно будет возвращено законным владельцам. А не находиться у мальчишки, который использует микроскоп, чтобы забивать гвозди.

Она посмотрела на Гарри. Он выглядел раздавленным.

— А теперь — брысь, — сказала она.

Она подняла руку, делая вид, что замахивается для удара.

Гарри не стал ждать продолжения. Инстинкт самосохранения наконец-то сработал.

Он схватил мантию-невидимку, валяющуюся на полу, и рванул с места. Топот его ног быстро удалялся в сторону башни Гриффиндора.

Рин осталась одна.

Она постояла минуту, успокаивая дыхание. Глупость окружающих всегда выводила её из себя больше, чем открытая враждебность.

Затем она медленно достала карту.

— «Господа Мародеры», — прошептала она. — Давайте посмотрим, на что вы действительно способны.

Она снова развернула пергамент.

— Strukturanalyse.

Карта ожила. Теперь Рин не просто смотрела на неё — она подключилась к ней.

Она видела всех.

Дамблдор начал ходить по кабинету. Снейп проверял работы в подземелье. Филч ушел отдыхать.

Это было невероятно. Карта была подключена к самому Genius Loci Хогвартса. Она считывала идентификационные подписи всех, кто находился в пределах барьеров, игнорируя любые методы сокрытия. Она видела истину.

«Если бы у меня была эта вещь раньше»… — размышляла Рин.

Ради интереса, она нашла на карте точку, где находилась сама.

«Рин Тосака». Маленькая точка с подписью.

Она развернула карту третьего этажа.

Коридоры, классы, туалеты.

Её взгляд скользнул по карте, проверяя окрестности. Чисто. Никого рядом.

Она перевела взгляд чуть дальше. Женский туалет на втором этаже. Тот самый, где обитала Плакса Миртл.

Там была точка.

Странно.

Рин присмотрелась к подписи.

Буквы были мелкими, но четкими.

Питер Петтигрю.

Рин замерла.

Мир вокруг неё застыл.

Питер Петтигрю.

Он был здесь. В замке.

Он не в залег на дно где-то в округе, как она предполагала. Он прятался в женском туалете.

Волна холодной, чистой злобы поднялась в душе Рин.

Злоба на Петтигрю — за его трусость и неуловимость. За то, что он всё это время был под носом. И самое главное — за место, которое он выбрал в качестве убежища.

— Отвратительно, — вслух выругалась Рин.

Но еще большая злоба — на Гарри Поттера.

Этот идиот таскал эту карту с собой не первый день. Он смотрел в неё. И он не видел.

У него в руках был инструмент, который показывал имя убийцы его родителей, ползающего по школе. А он использовал его, чтобы искать тайные ходы в лавку сладостей.

— Идиот, — прошипела Рин. — Слепой, самовлюбленный идиот.

Она сжала карту так, что пергамент захрустел.

— Ну всё, крыса, — сказала она. — Игры кончились. Теперь я вижу тебя.

Если бы не чары глушения шагов, коридор третьего этажа оглашался бы ритмичным, жестким стуком каблуков. Тосака Рин шла не как преподаватель, а как палач, направляющийся к эшафоту. В её левой руке, сжатой до побелевших костяшек, был зажат кусок старого пергамента — Карта Мародеров.

Внутри Рин кипела злость.

Это была не та горячая, импульсивная ярость, которая помогала Гарри Поттеру колдовать Патронус. Это была холодная, кристаллизованная ненависть перфекциониста, столкнувшегося с вопиющим нарушением порядка и эстетики.

«В женском туалете», — эта мысль пульсировала в её голове, как неоновая вывеска. — «Взрослый мужчина. Маг. Убийца. Двенадцать лет скрывался в школе, полной детей. Спал в постели подростка. А теперь, когда запахло жареным, он спрятался в туалете для девочек».

— Извращенец! — прошипела она сквозь зубы.

Уровень деградации местных магов не переставал её поражать. Если бы это был маг её мира, скрывающийся от Инквизиторов, он бы создал мастерскую в катакомбах, изменил внешность пластической хирургией. Но прятаться в виде крысы в туалете, где обитает призрак плачущей девочки? Это было ниже плинтуса. Это было омерзительно.

Рин спустилась на второй этаж, обновила заглушающие чары на обуви и свернула за угол. Впереди, в конце коридора, виднелась дверь. Туалет Плаксы Миртл.

Она не замедлила шаг. Наоборот, она ускорилась.

Карта в её руке показывала маленькую черную точку с подписью «Питер Петтигрю». Точка была неподвижна.

«Спит», — предположила Рин. — «Или грызет что-то. Неважно. Главное, что он там».

Она подошла к двери.

Первым делом — изоляция. Если крыса поднимет шум, если он начнет визжать или взрывать стены, набегут учителя. А Рин не нужны были свидетели. Ей нужен был пленник.

Рин взмахнула палочкой из сакуры, описывая сложную дугу.

— Stille Welt (Мир тишины), — прошептала она немецкую арию.

Воздух вокруг двери уплотнился, создавая звуконепроницаемый барьер. Теперь, что бы ни происходило внутри — хоть взрыв газопровода, хоть концерт банши — снаружи не будет слышно ни звука.

Затем она вновь вскинула палочку и открыла дверь.

Рин шагнула внутрь, мгновенно сканируя пространство.

Влажно. Типичное малопосещаемое помещение в замке. Призрака Миртл видно не было — возможно, она ныла где-то в унитазе.

Рин направила палочку на дверь за своей спиной.

— Colloportus.

Замок щелкнул, запечатывая выход. Теперь отсюда не выйти. Ни человеку, ни крысе.

Она сверкнула глазами, оглядывая кабинки и трубы.

«Где ты, маленькая гадость?» — искала она.

Рин развернула полусвернутую карту в левой руке. Чернильная точка замерла в дальнем углу, за раковиной, там, где куча старых тряпок и обломков мебели создавала подобие гнезда.

Она двинулась туда, ступая мягко. Чары на обуви гасили звуки шагов.

В углу, свернувшись клубочком на куче ветоши, спала крыса.

Огромная, жирная, крыса. Она дергала усами во сне, её бока мерно вздымались. На передней лапе не хватало пальца.

Рин остановилась в шаге от неё.

На её губах появилась злорадная, не добрая улыбка. Улыбка хищника, который загнал добычу в угол, и добыча даже не подозревает об этом.

Крыса спала. Она не чувствовала угрозы. Она привыкла к безопасности Хогвартса. Она думала, что её никто не ищет здесь, в этом грязном, забытом всеми туалете.

«Ну и наглец. Попался», покачала головой Рин.

Спать вот так, открыто, не выставив ни сигнальных чар, ни ловушек? Петтигрю деградировал. Жизнь в качестве домашнего питомца атрофировала его инстинкты самосохранения. Он забыл, что такое быть магом. Он стал животным.

«Что ж», — подумала Рин, убирая карту во внутренний карман плаща. — «Сейчас я напомню тебе, каково это — быть человеком. И каково это — чувствовать боль».

Она не собиралась будить его. Давать ему шанс сбежать, юркнуть в щель? Нет. Элемент неожиданности — её главное преимущество.

Ей нужно было выбить его из формы. Принудительно. Грубо.

Рин вытянула левую руку и начала формулировать заклинание.

Она направила раскрытую ладонь на спящую крысу.

— Form brechen, — зашептала она, и воздух вокруг её руки начал искажаться от напряжения. — Wahres Wesen. Enthullung!

Три строки. Три команды, вбитые в реальность молотом её воли.

Крысу окутало синее свечение. Это был цвет чистой, агрессивной магии, разрушающей связи.

Скабберс проснулся. Он взвизгнул — тонко, пронзительно. Его тело выгнулось дугой.

Анимагическая форма начала дестабилизироваться.

Это выглядело отвратительно. Маленькое тельце начало раздуваться, кости трещали, растягиваясь и меняя геометрию. Шерсть втягивалась внутрь, кожа розовела и растягивалась. Лапы превращались в руки, хвост укорачивался.

Это был момент уязвимости. Момент перехода. Он уже не был крысой, способной юркнуть в дыру, но еще не стал человеком, способным колдовать.

«Идеально», — оценила Рин.

Она не стала ждать завершения процесса.

— Verstarkung.

Привычный импульс боли и силы прошел по её телу. Мышцы налились сталью. Петтигрю был прямо перед ней.

Она развернулась на опорной ноге, вкладывая в движение инерцию тела и магическое усиление.

Удар ногой с разворота.

Её ботильон, твердый как камень, врезался в то, что секунду назад было крысой, а сейчас представляло собой бесформенную массу плоти, стремительно принимающую очертания грузного мужчины.

Удар пришелся точно в центр корпуса. В солнечное сплетение.

ХРУСТ.

Звук ломающейся кафельной плитки смешался со звуком выбиваемого из легких воздуха.

Полусформированное тело Петтигрю оторвалось от пола. Кинетическая энергия удара была чудовищной. Он пролетел три метра, как тряпичная кукла, и с грохотом впечатался в стену под раковинами.

Кафель треснул, посыпалась штукатурка. Труба под раковиной лопнула, и струя воды вырвалась, мгновенно начав заливать пол.

Петтигрю сполз по стене, хватаясь руками за живот. Трансформация завершилась рывком от болевого шока.

Теперь на мокром полу сидел не грызун. Там сидел низенький, толстый человек с жидкими, бесцветными волосами и красной, потной кожей. Его глаза, маленькие и водянистые, были выпучены от ужаса и боли. Он хватал ртом воздух, пытаясь сделать вдох, но его диафрагма была парализована ударом.

Он был в шоке. В абсолютной панике.

Секунду назад он спал в тепле. И вдруг — боль, полет, удар, и перед ним стоит красный демон.

Его рука инстинктивно метнулась к карману мантии (которая появилась вместе с ним при трансформации). Он искал палочку.

Рин знала это. Она изучала теорию анимагии. Одежда и инвентарь сливаются с формой зверя и возвращаются при обратном превращении. У него было оружие.

Но он был медленным. А Рин была быстрой и уже стояла перед ним, замахиваясь палочкой.

— Expelliarmus! — выкрикнула она.

Луч ударил в руку Питера.

Волшебная палочка, которую он только успел нащупать, вырвалась из его пальцев, описала дугу в воздухе и с глухим стуком упала на пол.

Питер вскрикнул, прижимая ушибленную руку к груди.

— Incarcero! — добавила Рин, не давая ему времени на размышления.

Из кончика её палочки вырвались толстые веревки. Они обвились вокруг тела Петтигрю, стягивая его руки и ноги, прижимая их к туловищу. Он упал на бок, извиваясь, как червяк.

Всё было кончено за десять секунд.

Рин опустила палочку, но не убрала её. Она стояла над поверженным врагом, и вода из лопнувшей трубы растекалась вокруг её ботильонов, не касаясь их благодаря водоотталкивающим чарам.

Петтигрю смотрел на неё снизу вверх. Его лицо было серым от страха. Он дрожал.

— С добрым утром, извращенец, — сказала она, и в её голосе звучало столько презрения, что оно могло бы заморозить воду. — Надеюсь, ты выспался. Потому что в ближайшее время спать тебе не придется.

— Кто… кто вы?! — взвизгнул он. Голос был тонким, срывающимся. — Что вам нужно?! Я ничего не сделал! Я просто…

Он попытался отползти, но веревки держали крепко.

— Помогите! — заорал он. — Убивают!

Но барьер тишины поглотил его крик. Никто не придет.

Рин сделала шаг к нему.

Она посмотрела на него сверху вниз.

Жалкий. Ничтожный. Мерзкий.

Человек, который предал друзей. Человек, который убил дюжину магглов, чтобы спасти свою шкуру. Человек, который двенадцать лет жил крысой в семье бедняков, воруя у них еду и тепло. Человек, из-за которого школу окружили дементорами.

И этот человек стал причиной стольких проблем.

— Убивают? — переспросила Рин, и на её губах появилась холодная, презрительная улыбка. — Пока нет.

Она наклонила голову, разглядывая его, как энтомолог разглядывает навозного жука.

— Питер Петтигрю. Хвост. Герой войны, посмертно награжденный орденом Мерлина. И какая ирония — найти героя в женском туалете, спящим на тряпках.

Глаза Питера расширились до предела. Он понял, что его раскрыли. Инкогнито, которое он хранил столько лет, рухнуло.

— Вы… вы знаете… — прошептал он. — Но как…

— Я знаю всё, я знаю про Блэка. Я знаю про Поттеров. Я знаю про палец.

Она указала палочкой на его левую руку, прижатую веревками к боку. Там, на кисти, не хватало указательного пальца.

— Ты был неосторожен, крыса. Ты оставил слишком много следов.

Питер начал всхлипывать.

— Я не хотел! — заныл он. — Темный Лорд… он заставил меня! У меня не было выбора! Он убил бы меня!

— У всех есть выбор, — отрезала Рин. — Ты выбрал предать. Ты выбрал выслужиться ценой чужих жизней. Ты выбрал спать в женском туалете.

Она видела перед собой существо, лишенное стержня. В нем не было ни гордости, ни силы, ни даже злодейского величия. Только страх и желание выжить любой ценой.

Это вызывало омерзение. Даже враги, которых она убивала в Фуюки, имели достоинство. Этот же был грязью.

Внезапно тело Петтигрю дернулось.

Это было не движение мышц, пытающихся порвать веревки. Это было изменение на фундаментальном, концептуальном уровне. Контуры его тела поплыли, стали нечеткими. Объем начал медленно уменьшаться, но процесс «буксовал», вероятно, из-за внутренних повреждений и переломов, причиненных укрепленным пинком.

Взгляд Рин метнулся к полу.

Вокруг валялись осколки кафельной плитки, разбитой при ударе тела Петтигрю о стену. Острые, зазубренные куски дешевой керамики, покрытые грязью и известкой. Мусор.

Но для мага, владеющего трансмутацией, мусор — это всего лишь ресурс, ожидающий правильного применения.

— Transmutatio, — скомандовала она, делая резкий жест палочкой.

Она не просто меняла форму. Она меняла суть.

Шесть крупных осколков, лежащих на полу, взмыли в воздух, окутанные красноватым сиянием праны.

В полете их структура начала меняться. Керамика уплотнялась, перестраивалась. Атомы кремния и алюминия выстраивались в жесткие металлические решетки. Края вытягивались, заострялись. Они превращались в идеальные инструменты фиксации.

Длинные, тонкие иглы. Или, точнее, штыри.

Сантиметров пятнадцать в длину. Толщиной с вязальную спицу. Материал — трансфигурированная сталь, укрепленная магией для пробития любой защиты.

— Vektor, — задала Рин направление.

Штыри зависли в воздухе вокруг уменьшающегося Петтигрю, нацеленные в его тело, как жала рассерженных ос.

Вся манипуляция заняла всего несколько секунд.

— Огонь.

Движение палочки было коротким, как удар хлыста.

Металлические иглы сорвались с места. Скорость их полета была дозвуковой, но достаточной, чтобы глаз не успел отследить траекторию.

Чвак. Чвак. Чвак.

Звук вхождения металла в плоть был влажным и отвратительным.

— АААААА!!! — визг Петтигрю, который уже начинал превращаться в писк, снова стал человеческим криком, полным боли и ужаса.

Рин не целилась в жизненно важные органы. Убийство не входило в её планы. Ей нужна была иммобилизация. Полная, абсолютная фиксация объекта в пространстве.

Первый штырь пробил левое плечо, пройдя сквозь дельтовидную мышцу и вонзившись в пол под ним.

Второй пригвоздил правое плечо, пробив ключицу.

Третий и четвертый вошли в бедра, прибивая ноги к полу.

Пятый прошел мимо, через край одежды.

Шестой, вонзился в пол в миллиметре от шеи, ограничивая движение головы.

— Stabilisierung, — завершила Рин заклинание, фиксируя трансфигурацию. Теперь эти штыри не превратятся обратно в кафель в ближайшие пару часов.

Петтигрю бился на полу, как бабочка, приколотая к картону энтомологом-садистом. Кровь начала расплываться темными пятнами на его мантии, смешиваясь с водой на полу. Боль была шокирующей, парализующей.

Но инстинкт зверя всё еще работал. Его тело продолжало пульсировать, пытаясь сжаться, уйти в форму крысы, чтобы выскользнуть из ловушки. Анимагия — это рефлекс, и остановить его было трудно даже болью.

Рин подошла ближе. Она нависла над ним, глядя в его выпученные, полные слез глаза.

— Я бы на твоем месте перестала пытаться, — произнесла она. Её голос был спокойным, даже заботливым, но в нем звучала ледяная угроза. — Подумай о физике процесса, Питер.

Она указала кончиком палочки на штырь, торчащий из его плеча.

— Это трансфигурированная сталь. Закаленная магией. Она не является частью твоего тела. Она — инородный объект.

Петтигрю замер, глядя на неё снизу вверх. Его грудь судорожно вздымалась.

— Анимагическая трансформация сжимает твою биологическую массу, — продолжила Рин лекцию, словно стояла у доски перед классом. — Ты становишься меньше. Твои кости, мышцы, органы — всё уменьшается пропорционально.

Она наклонилась ниже.

— Но эти штыри… они не уменьшатся. Они останутся прежнего размера.

На лице Петтигрю отразилось понимание. Ужасающее, тошнотворное понимание.

— Если ты попробуешь уменьшиться с этим внутри, — Рин говорила медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл дошел даже до крысиного мозга, — твое тело начнет сжиматься вокруг неподвижных стальных стержней. Они станут относительно тебя огромными.

Она сделала паузу.

— Тебя просто разорвет на части изнутри. Как перезрелый помидор, надетый на шампур. Твои внутренности превратятся в фарш раньше, чем ты успеешь стать крысой.

Это была грубая, жестокая картинка. Но она была необходима. Страх смерти должен был перевесить инстинкт бегства.

Петтигрю заскулил. Это был звук животного, попавшего в капкан, из которого нет выхода.

Он посмотрел на штыри, торчащие из его тела. Посмотрел на кровь. И его воля сломалась окончательно.

Магическое свечение вокруг его тела погасло. Контуры стабилизировались. Попытки трансформации прекратились.

Он остался человеком. Раненым, пробитым насквозь, беспомощным человеком.

— Нет… пожалуйста… — прохрипел он. — Больно… вытащите… я не убегу…

— Конечно, не убежишь, — согласилась Рин, выпрямляясь. — Физически это теперь невозможно. Твои сухожилия повреждены, кости зафиксированы. Ты — статический объект.

Она смотрела на него сверху вниз. Картина была… удовлетворительной.

Предатель, который двенадцать лет скрывался, избегая правосудия, теперь лежал у её ног, распятый на полу грязного туалета. Он был похож на образец в коллекции насекомых. Жалкий, уродливый экземпляр, пришпиленный для изучения.

— Так-то лучше, — кивнула Рин.

Её губы тронула легкая улыбка. Не добрая, не злая — улыбка мастера, чья работа выполнена безупречно. Она контролировала ситуацию. Она контролировала пространство. Она контролировала жизнь этого человека.

Она обошла его по кругу, проверяя надежность фиксации. Штыри вошли глубоко. Он никуда не денется.

Однако оставлять его просто так было нельзя. Боль могла вызвать шок и потерю дееспособности, а ей нужен был свидетель, способный говорить.

Она подошла ближе.

Петтигрю дернулся, ожидая нового удара, но штыри удержали его на месте, вызвав лишь новый приступ боли.

— Не дергайся, — посоветовала Рин. — Будет только хуже.

Ей нужно было наложить дополнительные ограничители. Физическая фиксация — это хорошо, но магия есть магия. Он может попытаться использовать беспалочковую магию (маловероятно для такого ничтожества, но перестраховка — признак профессионала).

— Incarcero Maxima, — произнесла она, накладывая новый слой магических пут. Веревки оплели его тело, фиксируя каждый сустав, каждый палец.

— Silencio, — добавила она, касаясь его горла кончиком палочки. — Твои визги начинают меня утомлять.

Питер открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Его лицо исказилось от ужаса. Он был полностью во власти этой девушки.

Рин удовлетворенно кивнула.

Теперь он был упакован. Готов к транспортировке.

— Удобно, — сказала она. — Теперь ты — груз.

Она посмотрела на часы.

Вся операция заняла меньше пяти минут.

Рин присела на корточки рядом с лицом Петтигрю. Он смотрел на неё с животным ужасом. В его глазах она, вероятно, была демоном. Чудовищем.

— Ты думал, что ты самый хитрый? — спросила она тихо. — Думал, что можно предать друзей, убить невинных и спрятаться в женском туалете?

Она покачала головой.

— В моих краях за ошибки платят. И ты накопил огромный долг.

Рин направила на него палочку.

— Somnus, — усыпляющее заклинание, подкрепленное Од.

Глаза Петтигрю закатились. Напряжение ушло из его тела, сменившись вялостью сна, несмотря на болевой шок.

Рин встала.

Теперь его можно было транспортировать. В таком состоянии он не будет чувствовать боли от штырей, а значит, не умрет от болевого шока по дороге. А штыри… их можно будет убрать в кабинете Дамблдора. Или оставить. Как сувенир.

Вода все еще заливала туалет. Она махнула палочкой и перекрыла поврежденную трубу.

— Mobilicorpus, — скомандовала она.

Тело Петтигрю, вместе со штырями, было вырвано из пола и поднялось в воздух.

Это выглядело жутко. Левитирующее пробитое штырями тело. Но эстетика сейчас волновала Рин меньше всего.

Тосака направилась к выходу из туалета. Дверь послушно открылась.

Коридор был пуст.

Рин шла по Хогвартсу, волоча по воздуху свой трофей. Она чувствовала себя охотником, возвращающимся с самой крупной добычей в сезоне.

Теперь оставалось самое интересное. Предъявить крысу.

Она завернула за угол, направляясь к горгулье директора. История магического мира сегодня сделает крутой поворот. И за рулем этого поворота стояла она.