Mondhexe

Глава 31

Тишина, опустившаяся на кладбище Литтл-Хэнглтон, была тяжелее и плотнее, чем грохот битвы, сотрясавший эти холмы всего минуту назад. Это была не мирная тишина, а вакуум, образовавшийся после мгновенного высвобождения колоссального объема энергии. Воздух, еще секунду назад раскаленный до состояния плазмы, стремительно остывал, потрескивая от статического напряжения. Запах гари смешивался с тяжелым духом крови и сладковатым смрадом жженой плоти.

Гарри Поттер стоял чуть в стороне. Его взгляд, обычно живой и подвижный, застыл, сфокусировавшись на центре поля боя.

Там, где раньше стояли Пожиратели Смерти — люди, которых он знал по газетным статьям, отцы его школьных недругов, — теперь было лишь кровавое месиво. Земля была перепахана взрывами, трава исчезла, уступив место черной, дымящейся грязи, перемешанной с фрагментами тел и обрывками черных мантий.

Это была не дуэль волшебников, как её описывали в книгах. Это была бойня. Массовое уничтожение живой силы.

Рин Тосака, стоящая неподалеку, наблюдала за реакцией мальчика периферийным зрением, но её основное внимание было направлено на завершающую фазу операции.

Альбус Дамблдор, возвышающийся над поверженным и искалеченным Волдемортом, совершал последние пассы палочкой.

— Incarcero Aeterna, — прошептал директор.

Вокруг извивающегося обрубка, который когда-то был Темным Лордом, начал формироваться кокон. Это была не просто физическая преграда. Дамблдор создавал кубообразное стазис-поле вокруг туловища, оно замкнулось на шее существа. Волдеморт издал крик, полный ненависти.

Чуть поодаль профессор Флитвик занимался менее благородной, но необходимой работой. Маленький профессор чар, чье лицо было бледным и серьезным, проходил между телами погибших Пожирателей.

Он не оплакивал их. Он зачищал следы.

— Evanesco, — произносил он, направляя палочку на то, что осталось от лиц и отличительных знаков.

Это было необходимо. Идентификация тел сейчас была нежелательна. Министерство должно найти здесь побоище, где погибли неизвестные пожиратели смерти, а не кладбище аристократических фамилий, чью смерть придется расследовать годами. Хаос и неопределенность — вот что было нужно сейчас.

Гарри смотрел на это, и его разум отказывался обрабатывать поступающую информацию.

Он видел смерть. Он видел Квиррелла, рассыпающегося в прах. Но то была самозащита в отчаянной ситуации. Здесь же…

Здесь была казнь. Холодная, расчетливая, эффективная казнь.

Его колени дрогнули. Ноги, которые еще недавно несли его сквозь лабиринт, вдруг превратились в вату. Адреналин, поддерживавший его в вертикальном положении, иссяк, уступив место физиологическому шоку.

Гарри качнулся и рухнул на колени прямо в грязь. Его руки уперлись в холодную землю, его стошнило бы, если бы желудок не был пуст.

Он дрожал. Крупная, неудержимая дрожь била всё его тело. Зубы стучали.

В поле его зрения появилась знакомая пара ботильонов.

Абсолютно чистые. Ни капли грязи, ни брызг крови.

Гарри медленно, с усилием поднял голову.

Над ним стояла Тосака Рин.

Её красный плащ был безупречным. Волосы, слегка растрепанные ветром, уже легли в идеальную прическу. На лице не было ни следа усталости или ужаса. Только спокойствие и легкое, едва уловимое выражение скуки.

Она выглядела как богиня войны, спустившаяся на поле битвы, чтобы оценить результаты жатвы. Или как демон, для которого человеческие жизни — лишь цифры в уравнении.

Контраст между ней — чистой, сильной, уверенной — и адом, который она устроила вокруг, был чудовищным.

— Вставай, Чемпион, — произнесла она. Её голос был ровным, будничным, словно она будила его на урок. — Шоу закончилось.

Гарри смотрел на неё снизу вверх. В его зеленых глазах читался первобытный страх. Он боялся её. Боялся больше, чем Волдеморта. Волдеморт был злом, но злом понятным, истеричным. Тосака была силой природы.

— Вы… — прошептал он, и его голос сорвался. — Вы… убили их всех…

Он обвел дрожащей рукой пространство вокруг.

— Вы их уничтожили…

— Они пришли убивать, — просто ответила Рин. В её тоне не было оправдания. Только констатация факта.

Она пожала плечами.

— Это самооборона, Поттер. Если ты не уничтожаешь угрозу, угроза уничтожает тебя. Таков закон выживания.

Она наклонилась к нему и протянула руку.

— Вставай. Сидеть в грязи — мерзко.

Гарри не принял её руку. Он попытался подняться сам, но поскользнулся и снова упал на одно колено, зашипев от боли.

Рин нахмурилась. Её взгляд, до этого сканировавший периметр, сфокусировался на мальчике.

— Повреждения? — спросила она.

Её глаза сузились.

Она увидела это сразу.

Правая рука Поттера. Рукав мантии был разрезан, ткань пропиталась кровью, которая уже начала запекаться, образуя темную корку. Глубокий, рваный порез на предплечье. След от ритуального кинжала некроманта.

— Вижу, тебя здорово потрепали, — прокомментировала она, присаживаясь рядом с ним на корточки.

Она бесцеремонно взяла его за руку, разворачивая её к свету.

— Грубая работа. Задеты мышечные волокна, поврежден капиллярный слой. Есть риск сепсиса из-за нестерильности кинжала некроманта.

Гарри дернулся, пытаясь вырвать руку, но хватка Рин была железной.

— Не дергайся, — приказала она. — Будет больно, если ты продолжишь сопротивляться.

Её теплая ладонь легла прямо на рану.

Гарри вздрогнул. Он ожидал жжения, боли, чего угодно. Но вместо этого он почувствовал странное, вибрирующее тепло.

Рин закрыла глаза.

— Heilung: Geweberegeneration (Исцеление: Регенерация тканей), — зашептала она.

Гарри с ужасом и восхищением смотрел, как под её пальцами края раны начинают шевелиться. Кровь остановилась. Плоть, словно живая глина, потянулась друг к другу, срастаясь на глазах.

Он поднял на неё глаза. В его взгляде всё еще был страх, но теперь к нему примешивалось что-то еще. Привычка. Привычка к тому, что в этом мире за всё нужно платить.

— Это… — спросил он тихо, — это тоже платно?

Рин открыла один глаз и посмотрела на него с выражением искреннего недоумения. Затем она фыркнула.

— Нет, идиот, — сказала она. — Это вопрос престижа школы.

Она убрала руку. На месте глубокого пореза осталась лишь тонкая, розовая полоска новой кожи, которая исчезнет через пару дней.

— Ты — Чемпион Хогвартса, — пояснила она, вытирая руку платком, который тут же сожгла магией. — Ты только что выиграл (технически) Турнир. Ты стоишь на поле боя, усеянном трупами твоих врагов.

Она взяла его за подбородок и повернула его лицо к свету, осматривая синяк на скуле и ссадину на лбу.

— Негоже победителю выглядеть как жертва, — добавила она наставительно. — Если ты выйдешь к прессе и судьям, выглядя как побитая собака, это будет позором для школы. И для меня, как твоего инструктора.

Её взгляд, всё ещё работающий в режиме расширенного спектрального анализа, сместился выше. К лицу мальчика. К той самой знаменитой отметине, которая делала его иконой для одних и мишенью для других.

Шрам в виде молнии.

Сейчас он выглядел отвратительно. Это был не старый, побелевший рубец. Ткань вокруг него была воспалена, налита багровой кровью. Сама молния казалась черной трещиной, пульсирующей в такт с сердцебиением мальчика. От шрама исходил жар, ощутимый даже на расстоянии нескольких сантиметров.

— Аномалия, — прошептала Рин.

Она медленно подняла руку и провела ладонью над лбом Гарри, не касаясь кожи.

— Strukturanalyse, — скомандовала она.

Мир потерял краски, превратившись в сетку силовых линий. Рин видела ауру Гарри — яркую, хаотичную. Но в районе лба в эту ауру было впаяно нечто иное.

Чужеродное включение.

Это напоминало опухоль. Сгусток вязкой, черной энергии, который не принадлежал организму носителя. Он впивался в ментальное тело мальчика, пускал корни в его магические цепи, паразитировал на его жизненной силе.

Это было не проклятье. Проклятье — это программа, наложенная извне. Это же было живое (в определенном смысле) образование. Осколок сознания. Фрагмент личности.

— Хм. Паразит, — пробормотала она с выражением глубокой брезгливости.

Рин перевела взгляд в сторону. Там, в десяти метрах, в янтарном кубе стазиса висел обрубок, бывший когда-то Лордом Волдемортом.

Между шрамом на лбу мальчика и телом в коконе тянулась тонкая, едва заметная в эфирном плане нить. Резонанс. Связь. Они вибрировали на одной частоте. Основная душа и её оторванный кусок тянулись друг к другу, подчиняясь закону подобия.

Рин выпрямилась и повернулась к Альбусу Дамблдору. Директор стоял рядом, наблюдая за её действиями с напряженным вниманием.

— Директор, — произнесла она будничным тоном, словно сообщала о наличии пыли на полке. — У парня в голове кусок души этой твари.

Она указала большим пальцем на голову Волдеморта.

Дамблдор не выглядел удивленным. Его лицо омрачилось тенью глубокой печали, но шока не было.

— Я подозревал, — тихо ответил он. — Слишком много совпадений. Слишком сильная связь. Передача способностей… Да, я боялся, что в ту ночь, когда Лили погибла, часть души Тома откололась и нашла единственное живое существо в комнате.

Он посмотрел на Гарри, который сидел на земле, прижимая руку ко лбу и тяжело дыша.

— Можем ли мы… извлечь его? — спросил Дамблдор. В его голосе прозвучала надежда, смешанная с опасением. — До сих пор я считал, что единственным способом уничтожить хоркрукс является уничтожение сосуда. А сосуд в данном случае — это Гарри.

Рин фыркнула.

— Уничтожение сосуда — это метод для варваров, не умеющих работать с тонкой материей. Или для тех, у кого нет подходящих инструментов.

Она снова посмотрела на шрам.

— Сложно, — признала она, оценивая степень интеграции паразита. — Он врос глубоко. Слияние на уровне ментальных слоев. Если просто вырвать его силой, можно повредить разум носителя. Повреждение души — не тот результат, к которому мы стремимся.

Рин начала расхаживать перед Гарри, выстраивая в голове схему операции.

— Но сейчас ситуация уникальная, — продолжила она. — «Оригинал» рядом. Он материален, но слаб. Он находится в стазисе, но его душа активна и зовет свои части. Связь нестабильна. Паразит возбужден, он хочет вернуться к источнику. Он уже наполовину «отклеился», пытаясь срезонировать с основным телом.

Она остановилась.

— Мы можем использовать этот резонанс. Не вырывать его, а выманить. Пересадить в другой сосуд.

— Экзорцизм? — уточнил Флитвик, который подошел ближе.

— Трансплантация, — поправила Рин. — Хирургия души.

Она сунула руку в карман своего плаща. Там, в бархатном мешочке с расширенным пространством, лежал её стратегический запас. Она перебирала камни пальцами, ища подходящий.

Рубин? Нет, слишком агрессивная среда. Сапфир? Возможно.

Ей нужен был камень с идеальной кристаллической решеткой. Пустой. Емкий. Способный удержать высокоактивную враждебную сущность.

Её пальцы сомкнулись на крупном желтом топазе.

Она достала камень. Он был размером с голубиное яйцо, идеально ограненный, чистый, как слеза. Рин берегла его для создания накопителя солнечной энергии, планируя использовать его как «световую гранату» против вампиров или нежити. Дорогой камень. Очень дорогой.

Рин вздохнула.

— Жалко, — произнесла она искренне, глядя на топаз. — Пятьсот фунтов. Плюс работа огранщика.

Она посмотрела на Дамблдора.

— Ладно. Будем считать это накладными расходами. Может, директор премию отстегнет, — сказала Тосака.

— Школа покроет любые расходы, — немедленно заверил её Дамблдор. — Если это спасет мальчика.

— Ловлю на слове, — кивнула Рин.

Она подошла к Гарри.

Мальчик смотрел на неё с тревогой. Он слышал разговор, но понимал едва ли половину. «Кусок души», «паразит», «извлечь». Звучало жутко.

— Поттер, — сказала Рин, присаживаясь перед ним. — Слушай меня внимательно. У тебя в голове сидит квартирант, который не платит аренду. И сейчас мы будем его выселять.

Она подняла топаз так, чтобы Гарри мог его видеть.

— Я перенесу эту дрянь сюда. В камень.

— Это… это безопасно? — спросил Гарри.

— Нет, — честно ответила Рин. — Это чертовски опасно. Если я ошибусь, твой мозг превратится в омлет. Если прерваться, то камень может взорваться.

Гарри сглотнул.

— Но альтернатива — жить с куском Волдеморта в голове до конца дней, пока он медленно не сведет тебя с ума или не превратит в свою марионетку. Выбор за тобой.

— Делайте, — выдохнул Гарри. — Вытащите это из меня.

— Хороший выбор.

Рин положила левую руку на затылок Гарри, жестко фиксируя его голову.

— Не дергайся, — предупредила она. — Будет больно. Очень больно. Это не физическая боль, это разрыв духовной ткани. Терпи.

Она поднесла топаз к шраму. Гладкая грань камня коснулась воспаленной кожи.

Рин закрыла глаза.

Ей нужно было войти в транс. Мгновенно.

— Schalten.

Цепи вспыхнули. Прана хлынула к рукам.

Она не использовала палочку. Для такой тонкой работы посредники не нужны. Только прямой контакт. Только прана.

Рин начала читать заклинание. Это была адаптация древнего ритуала семьи Тосака, предназначенного для переноса магического герба, смешанная с техниками европейской алхимии по извлечению эссенций.

Ария на немецком зазвучала над кладбищем, перекрывая свист ветра.

— Seele, die im fremden Fleisch verweilt (Душа, что пребывает в чужой плоти), — начала она, и камень в её руке засветился желтым.

Она послала импульс праны сквозь камень, прямо в шрам. Импульс был похож на щуп. Он нашел черную опухоль, присосавшуюся к ауре Гарри.

— Hore den Ruf deines Ursprungs (Услышь зов своего происхождения), — продолжила Рин.

Она использовала связь. Она дернула за ниточку, соединяющую осколок с телом в коконе. Она заставила их вибрировать в унисон.

Гарри закричал.

Его тело выгнулось дугой. Руки вцепились в траву, вырывая её с корнями. Ему казалось, что его голову вскрывают раскаленным консервным ножом. Что в мозг вонзили крюк и теперь тянут наружу.

— Trenne dich vom Wirt, unreiner Geist! (Отделись от носителя, нечистый дух)

Рин усилила нажим. Она вливала свою прану, создавая давление, вытесняя паразита. Она создавала вакуум внутри камня и избыточное давление внутри головы Гарри.

Из шрама повалил дым. Черный, густой, маслянистый дым. Он не развеивался на ветру. Он собирался в клубок.

Раздался звук. Тонкий, пронзительный визг, от которого заложило уши. Это кричала не крыса и не человек. Это кричал кусок души, которого отрывали от кормушки.

— Das Gefab aus Stein ist dein neues Heim (Сосуд из камня — твой новый дом), — речитативом произносила Рин, не обращая внимания на крики Гарри и визг призрака. Её лицо было покрыто потом, руки дрожали от напряжения, но она держала камень мертвой хваткой.

Дым начал втягиваться в топаз.

Камень сопротивлялся. Чистая структура кристалла не хотела принимать в себя скверну. Рин пришлось использовать свою волю как пресс, заталкивая тьму внутрь.

— Verlasse das Licht, kehre in die Dunkelheit zuruck! (Покинь свет, вернись во тьму)

Поток черного дыма усилился. Лицо Гарри исказилось в гримасе агонии. Казалось, дым вытягивает вместе с собой и жизнь мальчика.

Дамблдор сделал шаг вперед, его лицо было белым. Он боялся, что Рин убьет его. Но он не вмешивался. Он знал, что прерывать процесс сейчас — значит убить обоих.

— Verbindung trennen! (Разорвать связь!) — выкрикнула Рин пятую строку.

Она ментально ударила по месту спайки души Гарри и осколка Волдеморта.

ХРУСТ.

Звук был слышен всем. Словно сломалась сухая ветка внутри черепа.

Гарри обмяк в её руках, потеряв сознание от болевого шока.

Но процесс не был завершен. Осколок был отделен, но еще не пойман. Черный сгусток завис над лбом мальчика, пытаясь найти новый путь, пытаясь вернуться или напасть на Рин.

— Gefangen im Kristall! (Плененный в кристалле) — Рин накрыла сгусток камнем.

Топаз вспыхнул. Желтый свет смешался с черным дымом. Камень начал нагреваться. Он раскалился добела. Рука Рин задымилась, но она не разжала пальцев.

— Versiegelt fur die Ewigkeit! (Запечатан на вечность) — завершила она арию, вбивая последнюю порцию праны в структуру решетки.

Вспышка.

Хлопок.

Тишина.

Рин отшатнулась, тяжело дыша. Она упала на колени рядом с бессознательным Гарри.

В её руке, в обожженной ладони, лежал камень.

Он больше не был желтым.

Он был черным, с багровыми прожилками, которые пульсировали в глубине, словно вены. По поверхности камня змеилась тонкая трещина, но он был цел. Он выдержал.

Рин поднесла его к глазам.

Внутри камня билась тьма. Маленький, злобный вихрь, запертый в совершенной геометрической форме.

— Готово, — выдохнула она. Голос был хриплым.

Она посмотрела на Гарри.

Мальчик лежал на спине. Он был бледен, но дышал ровно.

И его лоб…

Шрам был на месте. Знаменитая молния. Но теперь это был просто шрам. Старая, бледная полоска белой ткани. Воспаление исчезло. Чернота ушла.

Это была просто старая рана, которая, наконец, зажила.

Рин почувствовала, как её резерв, и без того истощенный боем, показал дно. Голова закружилась.

Она достала из мешочка с расширенным простанством шкатулку, обитую свинцом и исписанную рунами, где хранился сапфир с дементором, и положила туда камень.

— Сувенир, — сказала она, закрывая крышку.

Щелкнул замок.

Альбус Дамблдор подошел к ним. Он опустился на колени рядом с Гарри, провел рукой над его лицом, проверяя состояние.

Затем он поднял глаза на Рин.

В этом взгляде было не просто уважение. Это было восхищение, граничащее с благоговением. Он, величайший светлый маг, столетие искавший способы борьбы с такой тьмой, только что увидел, как молодая волшебница провела операцию, которую он считал невозможной, за две минуты, используя внутренний резерв и драгоценный камень.

— Невероятно, — прошептал он. — Вы… вы извлекли его. Вы разделили души, не повредив сосуд. Это… это искусство, Рин. Высшее искусство.

— Это технология, директор, — поправила его Рин, с трудом поднимаясь на ноги. Её колени дрожали. — И качественные расходные материалы. Не забудьте про премию.

Дамблдор тоже встал. Он смотрел на неё с теплотой.

— Вы получите всё, что захотите, профессор Тосака. Хогвартс в неоплатном долгу перед вами. И Гарри тоже.

Она взяла шкатулку.

— Теперь у нас полный комплект. Сам Лорд в янтаре. Кусок его души в топазе. И его слуги в земле.

Дамблдор смотрел на неё и качал головой.

— Вы удивительный человек, Рин. Жесткий, циничный, меркантильный… и при этом самый надежный союзник, о котором можно мечтать.

— Я просто выполняю контракт, — ответила она. — Эффективность — это часть сделки.

Дамблдор подошел к валяющемуся кубку огня.

Директор поднял палочку и провел ею над артефактом, выписывая сложные геометрические фигуры. Это был не поиск ловушек — ловушки уже сработали. Это была проверка функциональности обратного маршрута.

— Портал на Кубке должен быть двусторонним, — произнес он. — Крот не стал удалять базовые настройки.

Тосака Рин, стоявшая рядом с бессознательным Поттером, кивнула.

Она перевела взгляд на профессора Флитвика.

Маленький полугоблин не стоял без дела. Он перемещался по полю боя с деловитой поспешностью, которая казалась почти кощунственной среди гор трупов и крови.

Флитвик подходил к телам Пожирателей Смерти, или к тому, что от них осталось. Взмах палочкой — и из ослабевших, мертвых пальцев, из складок мантий, из травы вылетали волшебные палочки.

Тис, дуб, вяз, грецкий орех. Сердечные жилы драконов, волосы единорогов. Инструменты убийства, ставшие бесполезными кусками дерева.

— Accio, — шептал Флитвик, и очередная палочка влетала в его подставленный мешок.

Рин наблюдала за этим процессом с одобрением.

«Умно», — оценила она. — «В магической Британии идентификация личности часто строится не на биометрии, а на артефакторике. Гаррик Олливандер помнит каждую проданную им палочку. Если Министерство найдет здесь тела, они смогут опознать их, даже если лица уничтожены. Но без палочек… Без палочек это просто куча мяса в черных тряпках».

Это создаст хаос. Это заставит Министерство гадать. Кто погиб? Кто сбежал? Чьи это останки? Неопределенность посеет страх среди оставшихся на свободе сторонников Темного Лорда. Они не будут знать, кто из их друзей мертв, а кто, возможно, предал их.

— Профессор Флитвик, — негромко окликнула она его. — Не забудьте про осколки. Если палочка сломана, сердцевина всё равно несет магический отпечаток.

— Я в курсе, профессор Тосака, — отозвался Флитвик, подбирая обломок чей-то палочки. — Никаких следов. Мы оставляем Фаджу только вопросы, но не ответы.

Рин усмехнулась. Хогвартс, этот оплот света и морали, когда дело доходило до войны, умел действовать жестко и прагматично. Дамблдор воспитал хороших бойцов, даже если они притворялись учителями.

Она повернулась к своей задаче.

Гарри Поттер лежал у её ног. Исцеленный, но истощенный. Рин наклонилась и подхватила его.

Левитировать его к Кубку было бы проще, но при перемещении через портключ контакт должен быть физическим. Магия портала захватывает то, что касается якоря. Если Поттер будет висеть в воздухе, его может просто разорвать турбулентностью перехода.

Придется тащить.

Рин вздохнула.

— Leichter, — наложила она чары облегчения веса на мальчика.

Теперь он весил не больше пуховой подушки. Рин одной рукой подняла его, перекинув руку Гарри через свое плечо, словно поддерживая раненого товарища.

— Ты тяжелый, Поттер, — проворчала она, хотя это было неправдой. — Тяжелый в плане кармической нагрузки. Надеюсь, ты оценишь этот сервис, когда придешь в себя. И оплатишь счет.

Она подошла к Кубку.

Дамблдор уже был там.

Рядом с ним, зависший в воздухе, плыл янтарный кокон. Изнутри торчала голова Волдеморта, что-то яростно вопя под заглушающим заклинанием.

Дамблдор положил руку на его голову.

— Груз закреплен, — констатировал он.

Его взгляд скользнул по кладбищу.

Дамблдор смотрел на это без торжества. В его глазах была лишь бесконечная усталость.

— Столько смертей… — тихо произнес он. — Столько потерянных жизней. И всё ради чего? Ради амбиций одного человека, который так боялся смерти, что принес ей в жертву всех вокруг.

— Это естественный отбор, директор, — жестко ответила Рин, подтаскивая Гарри ближе. — Они сделали ставку и проиграли. Не стоит оплакивать тех, кто пришел сюда убивать ребенка на темном ритуале. Это лицемерие.

Дамблдор посмотрел на неё.

— Возможно, вы правы, Рин. Возможно, мне не хватает вашей… ясности взгляда. Но я всё же скорблю. Не по ним, а по тому, что нам пришлось сделать.

К ним подошел Флитвик. Его мешок был полон. Он позвякивал деревом о дерево.

— Сектор зачищен, Альбус, — доложил он. — Никаких идентификаторов. Никаких личных вещей, которые могли бы прямо указать на фамилии, кроме самих тел.

— Отлично, Филиус, — кивнул Дамблдор. — Вставайте в круг.

Они окружили Кубок Огня.

Рин стояла справа, удерживая Гарри. Дамблдор стоял слева, одной рукой касаясь головы Волдеморта.

Флитвик замкнул круг.

— Готовы выдвигаться? — спросил Директор.

Рин проверила свои карманы. Палочка закреплена. Камни на месте. Шкатулка с душой — на месте. Поттер — здесь.

— Готова, — ответила она.

— Да, — эхом отозвался Флитвик.

Дамблдор наклонился.

— На счет три. Раз. Два. Три.

Они протянули руки.

Рин коснулась холодной ручки Кубка. Дамблдор положил руку на другую ручку. Флитвик коснулся корпуса.

Магия портключа сработала мгновенно.

Это был рывок.

Резкий, брутальный рывок где-то в районе пупка. Словно невидимый крюк подцепил их и дернул вверх и вперед, в четвертое измерение.

Земля ушла из-под ног.

Кладбище Литтл-Хэнглтон исчезло. Туман, могилы, трупы, запах гари — всё это скрутилось в спираль и пропало.

Они неслись сквозь калейдоскоп цветов и звуков. Ветер выл в ушах. Давление сжимало грудь.

Она крепче прижала к себе Гарри, чтобы его не оторвало центробежной силой. Она видела краем глаза, как Дамблдор удерживает кокон.

Это длилось секунды, но казалось вечностью.

А там, позади…

В Литтл-Хэнглтоне.

Ветер стих.

На старом кладбище, где только что гремела битва, где решалась судьба магической Британии, снова воцарилась тишина.

Абсолютная, мертвая тишина.

Туман медленно оседал на землю, скрывая тела в черных мантиях. Воронки от взрывов дымились, но дым поднимался вертикально вверх, в серое небо.

Огонь под котлом погас. Сам котел, треснувший от перепада температур, стоял памятником человеческому безумию и жажде власти.

Вороны, которых распугал шум битвы, начали возвращаться. Они кружили над полем, чувствуя запах крови. Для них это был не день великой победы или великого поражения. Для них это был день пира.

Здесь больше не было магии. Остался только фон. Тяжелый, вязкий фон смерти и страдания, который будет пропитывать эту землю еще столетия.

Никто не знал, что здесь произошло. Магглы в деревне внизу, возможно, слышали гром и видели вспышки, но списали это на грозу. Полиция, если и приедет, найдет лишь загадку, которую невозможно решить рациональными методами.

Литтл-Хэнглтон снова стал тем, чем был всегда — забытым, проклятым местом, где история сделала петлю и затянула удавку на шее зла.

В траве, там, где только что стояла группа волшебников, остался лишь примятый круг. След от портала.

И тишина.

Тяжелая, равнодушная тишина, которая поглощает всё — и крики победителей, и стоны побежденных.

Война закончилась. Или, по крайней мере, одна из её самых страшных глав.

И тишина Литтл-Хэнглтона была концом этой главе.