Mondhexe

Глава 20

Впереди показалась каменная горгулья, охраняющая вход в святая святых Хогвартса. Тосака Рин остановилась перед ней, критически оценивая этот элемент охранной системы.

Пароль.

Это была классическая, но устаревшая схема защиты. Пароль можно подслушать, можно выпытать, можно угадать методом перебора (если у вас есть вечность или мощный вычислительный артефакт). В её мире вход в мастерскую Гранда защищался бы анализом ДНК, слепка ауры и текущей фазы луны. Здесь же полагались на слова.

Рин знала пароль. Ей выдали его на случай экстренных ситуаций.

Ситуация, безусловно, была экстренной.

— «Лимонный щербет», — произнесла Рин с выражением легкого отвращения на лице.

Её раздражала не столько сама сладость, сколько инфантильность кода доступа к кабинету одного из самых могущественных магов Европы. Впрочем, внутри могли быть и иные, неочевидные системы безопасности.

Горгулья вздрогнула, словно просыпаясь от долгого сна. Камень заскрежетал о камень, и статуя отпрыгнула в сторону с неожиданной резвостью, открывая проход. За ней обнаружилась винтовая лестница, которая медленно, но непрерывно вращалась, поднимаясь вверх. Эскалатор на магической тяге.

— Удобно, — признала Рин. — Хотя и расточительно с точки зрения расхода маны на постоянное поддержание кинетики.

Она не шагнула на ступени сразу. Сначала ей нужно было загрузить багаж.

Рин обернулась.

Позади неё, в полуметре над полом, висело тело Питера Петтигрю. Оно всё еще было пробито насквозь металлическими штырями и находилось в состоянии искусственного сна. Выглядела эта конструкция жутко — человек, левитирующий в горизонтальном положении, с кусками металла, торчащими из тела.

— Вверх, — скомандовала Рин, делая плавный жест палочкой.

Заклинание Mobilicorpus подхватило груз. Тело Петтигрю поплыло вперед, по вектору спирали лестницы. Рин ступила на движущуюся ступень следом, контролируя дистанцию.

Подъем занял около минуты. Всё это время Рин следила, чтобы штыри, торчащие из тела предателя, не зацепились за стены узкого прохода. Это было бы неаккуратно и могло привести к преждевременному пробуждению объекта от болевого шока. А ей нужно было доставить его в целости. Ну, в относительной целости.

Лестница закончилась перед полированной дубовой дверью с латунным молотком в форме грифона.

Рин сошла на площадку. Левитирующее тело зависло рядом, слегка покачиваясь в потоках воздуха.

Стучать?

Этикет требовал постучать и ждать приглашения. Но сейчас было не время для этикета. Сейчас было время для демонстрации результатов. Она не проситель, пришедший за повышением зарплаты. Она — охотник, принесший добычу.

Рин направила свободную руку на замок.

— Aperio.

Импульс магии ударил в механизм. Дверь не просто открылась — она распахнулась настежь, ударившись о стены кабинета с гулким звуком.

Рин шагнула через порог, одновременно толкая левитирующее тело вперед, в центр комнаты.

— Доставка, — громко объявила она.

Её голос, усиленный акустикой круглого помещения, прозвучал властно и жестко.

Кабинет директора Хогвартса был таким же, каким она его запомнила во время прошлого визита: странная смесь музея, библиотеки и лавки старьевщика. Стены были увешаны портретами спящих директоров и директрис, на полках жужжали и пускали дым серебряные приборы неизвестного назначения.

Альбус Дамблдор сидел за своим массивным столом с сосредоточенным лицом. Перед ним была разложена гора пергаментов — бюрократия не щадила даже великих волшебников.

Позади стола на небольшом помосте дремал феникс. Птица, похожая на ощипанного индюка красного цвета (Рин знала, что фениксы красивы, но этот конкретный экземпляр, видимо, готовился к линьке или перерождению), спрятала голову под крыло.

При звуке открываемой двери и голосе Рин, Дамблдор вздрогнул. Его перо замерло над документом. Он медленно поднял глаза.

И застыл.

Сцена, представшая перед ним, была достойна полотна какого-нибудь безумного художника-сюрреалиста.

В дверях стояла его преподаватель ЗОТИ. В маггловской одежде, с растрепанными волосами, но с выражением абсолютного, холодного триумфа на лице.

А посреди кабинета, прямо над дорогим персидским ковром, в воздухе висел человек.

Человек был в грязной, мокрой мантии. Из его тела торчали металлические штыри, а вокруг него витала аура боли и страха, даже несмотря на то, что он был без сознания.

Очки-половинки Дамблдора сверкнули, отражая свет свечей.

Директор медленно, очень медленно встал. Его стул с неприятным скрежетом отъехал назад.

Обычно спокойное, почти безмятежное лицо Альбуса Дамблдора изменилось. Исчезла маска доброго дедушки. На её месте проступило лицо могущественного мага, который видит перед собой нечто, нарушающее законы его мира.

Его взгляд скользнул по лицу висящего человека.

Узнавание.

Шок.

Неверие.

— Это… — начал Дамблдор, и его голос, обычно глубокий и уверенный, выразил огромное удивление. — Кто… это?

Он знал ответ. Рин видела это по его глазам. Он узнал эти черты, пусть они и постарели, обрюзгли и исказились от жизни в крысиной шкуре. Но его разум отказывался принимать этот факт.

Питер Петтигрю был мертв. Героически погиб двенадцать лет назад. От него остался только палец. Это была аксиома, на которой строилась история падения Волдеморта.

— Опускаем, — скомандовала Рин, игнорируя вопрос.

Она резко опустила палочку.

Заклинание левитации развеялось мгновенно. Тело Петтигрю рухнуло на пол с метровой высоты.

Бум!

Удар о ковер был глухим, но ощутимым. Штыри, торчащие из его тела, вонзились в ворс, амортизируя падение, но встряска была сильной.

Питер Петтигрю дернулся. Заклинание сна слетело от физического воздействия и резкой боли.

Он открыл глаза.

Первое, что он сделал — это закричал. Но из-за наложенного Silencio из его рта не вырвалось ни звука. Он просто широко разевал рот, его лицо покраснело от натуги, а глаза выкатились из орбит. Он бился в веревках, пытаясь вырвать штыри из своего тела, но те сидели крепко, пронзая мышцы и кости.

Рин подошла к нему. Она встала над ним, глядя сверху вниз с выражением брезгливости, смешанной с гордостью.

— Питер Петтигрю, — представила она его, как энтомолог представляет редкого жука. — Кавалер Ордена Мерлина. Герой войны. И, по совместительству, извращенец из женского туалета на втором этаже.

Дамблдор обошел стол. Он двигался быстро, его мантия развевалась. Он подошел к лежащему телу и замер, глядя в лицо человека, которого похоронил много лет назад.

— Питер? — прошептал он. — Но это невозможно…

— В магии слово «невозможно» обычно означает «маловероятно» или «слишком дорого», — заметила Рин. — В данном случае цена была — палец и двенадцать лет жизни в шкуре грызуна.

Она указала кончиком палочки на штырь в плече Петтигрю.

— Прошу прощения за… грубый метод транспортировки и фиксации. Это вынужденная мера. Он анимаг.

Дамблдор поднял на неё взгляд. В его глазах мелькнуло понимание.

— Анимаг? — повторил он.

— Крыса, — кивнула Рин. — Если бы я связала его просто веревками, он бы превратился, выскользнул и исчез в щели в полу. Мне пришлось зафиксировать его массу.

Она постучала палочкой по металлическому стержню. Звук был чистым, звонким.

— Трансфигурированная сталь. Закаленная. Внедрена в ключевые мышечные узлы и костную структуру. Если он попытается трансформироваться сейчас, будучи пронзенным статичными объектами… скажем так, принцип сохранения объема сыграет с ним злую шутку. Его просто разорвет изнутри. Биологическая масса сожмется вокруг металла. Эффект мясорубки.

Дамблдор посмотрел на штыри, на кровь, пропитавшую мантию Петтигрю, на его искаженное беззвучным криком лицо.

На мгновение в глазах директора промелькнул ужас. Ужас перед эффективностью и жестокостью этого метода. Это была не магия Хогвартса. Это была магия войны. Холодная, расчетливая, безжалостная.

— Жестоко, — тихо произнес он.

— Надежно, — парировала Рин. — Он жив. Он здесь. Он не сбежал. Это главное. Этика — для мирного времени, директор. В поимке убийцы главное— результат.

Дамблдор вздохнул. Он достал свою палочку.

— Finite Incantatem, — произнес он, направив её на лицо Петтигрю.

Заклятие немоты спало.

Звук вернулся в реальность.

— АААААА!!! — вопль Петтигрю заполнил кабинет, заставив портреты на стенах проснуться и возмущенно заворчать. — БОЛЬНО! ВЫТАЩИТЕ! ВЫТАЩИТЕ ЭТО ИЗ МЕНЯ!

Он рыдал. Слезы и сопли текли по его красному лицу. Он дергался, причиняя себе еще большую боль.

— АЛЬБУС! — взвизгнул он, увидев директора. — Альбус, помоги мне! Она сумасшедшая! Она демон! Она пыталa меня!

Дамблдор смотрел на него сверху вниз. В его взгляде исчезли остатки шока. Теперь там была только ледяная стужа. Стужа судьи, который видит перед собой преступника.

— Питер, — произнес он. Его голос был тихим, но он перекрыл визги Петтигрю. — Ты жив.

— Я… я прятался! — затараторил Питер, пытаясь вызвать жалость. — Он хотел убить меня! Сириус! Он предатель! Он пришел за мной!

Он попытался указать рукой на себя, но штырь в плече не дал ему пошевелиться. Он взвыл снова.

— Альбус, спаси меня! Я верный друг! Я всегда был верен Лили и Джеймсу! Это Блэк! Блэк всё подстроил!

Рин стояла в стороне, скрестив руки. Она наблюдала за этим спектаклем с выражением глубокого отвращения.

— Лжет, — прокомментировала она сухо. — Паттерны поведения типичны для загнанного в угол паразита. Отрицание, попытка переложить вину, апелляция к авторитету.

Дамблдор поднял руку, призывая к тишине. Петтигрю поперхнулся и замолк, глядя на директора с надеждой.

Он подошел ближе, наклоняясь над распятым человеком.

— Двенадцать лет, — произнес он. — Двенадцать лет мы считали тебя героем. Мы оплакивали тебя. А ты всё это время жил в школе? В семье Артура Уизли?

— Я боялся! — визжал Петтигрю. — Пожиратели Смерти… они бы нашли меня! Они думают, что я предал Темного Лорда!

— А ты его не предал? — быстро спросила Рин.

— НЕТ! — вырвалось у Питера прежде, чем он успел подумать. — Я никогда… я был верен…

Он осекся, поняв, что сказал. Его глаза забегали.

— То есть… я хотел сказать… я не хотел умирать!

Дамблдор выпрямился. Его лицо посерело. Каждая морщина на нем стала глубже. Он выглядел так, словно постарел на десять лет за одну минуту.

Предательство.

Это было то, чего он не мог простить. Он доверял своим ученикам. Он доверял Ордену Феникса. И мысль о том, что один из них, тот, кого они считали слабым, но верным другом, оказался змеей, пригретой на груди, была ударом в самое сердце.

— Ты был Хранителем Тайны, — сказал он. Это был не вопрос. Это было утверждение факта, который теперь стал очевиден. — Не Сириус. Ты.

— Сириус уговорил их! — зарыдал Петтигрю. — Это был его план! Блеф! Чтобы все думали на него!

— И ты воспользовался этим планом, чтобы продать своих друзей Волдеморту, — закончил за него Дамблдор.

— Он бы убил меня! — закричал Питер. — Вы не понимаете! У него такая сила… ему нельзя отказать! Что я мог сделать? Я всего лишь человек!

— Ты крыса, — с презрением бросила Рин. — И всегда ею был.

Дамблдор закрыл глаза на секунду.

Когда он открыл их снова, в них не было жалости.

— Ошибки быть не может, — произнес он.

Эта фраза прозвучала как приговор. Финальный, обжалованию не подлежащий.

Все кусочки мозаики собрались в единую картину, и эта картина была ужасна.

Невинный человек сидел в Азкабане. Убийца спал в спальне мальчиков Гриффиндора.

И только благодаря жестокости и проницательности этой японской волшебницы правда вышла наружу.

Дамблдор посмотрел на Рин.

— Вы… вы знали? — спросил он.

— Я подозревала, — ответила Рин. — Я проверила факты. Я поймала его. Остальное — дело техники. И немного грубой силы.

Она кивнула на штыри.

Дамблдор взмахнул палочкой.

Серебристое сияние Патронуса осветило кабинет директора, на мгновение затмив свет свечей и тусклый блеск золотых приборов. Альбус Дамблдор опустил палочку. Призрачный феникс, сотканный из чистой позитивной энергии и воли великого мага, сделал круг под потолком, рассыпая искры, которые таяли в воздухе, не долетая до пола.

— Минерва. Амелия. Мне требуется ваше присутствие в моем кабинете. Немедленно. Код: «Vita Morte», — произнес Дамблдор. Его голос был спокойным, но в нем звучала та особая вибрация, которая не допускает возражений.

Феникс кивнул (если сгусток магии мог кивать) и разделился на два потока света, которые просочились сквозь стены и исчезли, унося послание адресатам.

Рин наблюдала за этим процессом с профессиональным интересом.

«Коммуникационная магия», — отметила она. — «Использование Патронуса как курьера для голосовых сообщений. Эффективно, быстро, невозможно перехватить. Хотя и требует эмоциональной стабильности, недоступной большинству местных магов».

Дамблдор повернулся к ней. В его голубых глазах, обычно скрытых за бликами очков, сейчас читалось глубокое, искреннее уважение. Он смотрел на неё не как учитель на младшего коллегу, а как лидер на командира спецподразделения, который только что в одиночку выиграл битву.

— Вы удивили меня, Рин, — признал он. — Я знал, что вы компетентны. Но найти мертвого человека, который скрывался двенадцать лет? Это… впечатляет. Как вы его нашли?

Вопрос был прямым. Дамблдор не любил ходить вокруг да около, когда дело касалось безопасности школы.

Рин не стала играть в загадочность. Она сунула руку во внутренний карман своего плаща.

— Информационное превосходство, директор, — ответила она.

Она извлекла Карту Мародеров и положила её на стол, прямо поверх груды отчетов. Пергамент выглядел старым и безобидным, но Рин знала, какая мощь скрыта в его структуре.

— Студенты стащили это у Филча, — пояснила она ровным тоном. — Очень занимательный артефакт. Гомункулус-чары, привязка к Genius Loci замка.

Дамблдор взял карту в руки. Его длинные пальцы коснулись пергамента с осторожностью, словно это была ядовитая змея или хрупкая реликвия. Он развернул её.

На карте всё еще светилась точка «Питер Петтигрю» в кабинете директора. Рядом были точки «Альбус Дамблдор» и «Рин Тосака».

Тень воспоминаний пробежала по лицу старика. Уголки его губ дрогнули в грустной улыбке.

— Я помню это, — тихо сказал он. — Джеймс, Сириус, Римус и… Питер. Они называли себя Мародерами. Талантливые, дерзкие и… беспечные. Я подозревал, что они создали нечто подобное, но никогда не видел этого воочию.

Он посмотрел на связанного человека на полу.

— Ирония судьбы. Артефакт, созданный ими для шалостей, стал инструментом их оправдания и обнаружения предателя.

Рин не была склонна к сентиментальности.

— Это инструмент, — напомнила она. — Опасный инструмент в руках детей. Я конфисковала его у Поттера. Вопрос в том, что с ним делать дальше.

Она сделала паузу, наблюдая за реакцией директора.

— Вернуть её Филчу? — спросила она с легкой насмешкой. — Формально это школьное имущество, изъятое у нарушителей.

Дамблдор поднял взгляд от карты. Он посмотрел на Рин, затем на дверь, за которой находилась школа, полная сотен потенциальных нарушителей.

— Аргус — старательный сотрудник, — произнес он задумчиво. — Но он не волшебник. Он не может контролировать такие вещи. Стащили один раз, стащат и еще. У детей нет дисциплины, Рин. Вы сами это видели. Они найдут способ открыть ящик, взломать замок или просто выкрасть её, когда он отвернется.

Он закрыл карту и медленно подвинул её обратно к Рин.

— Эта вещь дает слишком много власти тому, кто ею владеет. В руках студента это шпионское устройство. В руках врага — план захвата замка.

Дамблдор посмотрел ей в глаза.

— У вас — не стащат, — твердо сказал он. — Я уверен в ваших методах хранения. Ваша… «сейфовая ячейка» и ваши барьеры надежнее, чем любой замок, который может повесить Филч.

Рин положила руку на карту.

— Вы предлагаете мне оставить её себе? — уточнила она.

— Я предлагаю вам хранить её, — поправил Дамблдор. — Как преподавателю, отвечающему за безопасность. Используйте её, чтобы следить за порядком. Чтобы предотвращать проникновения. И чтобы убедиться, что мистер Поттер не ищет новых приключений на свою голову.

Это было разрешение. Официальное, санкционированное главой школы.

Рин кивнула и убрала карту обратно в карман. Теперь это был её актив. Законно.

— Разумное решение, — согласилась она.

В этот момент в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь кабинета, которую Рин оставила незапертой, снова распахнулась.

В комнату вбежала Минерва Макгоннагал.

Заместитель директора выглядела так, словно бежала всю дорогу. Её шляпа съехала набок, дыхание сбилось, а в руке она сжимала палочку, готовая к бою.

— Альбус! — выдохнула она. — Твой Патронус… Что случилось? Кто воскрес?

Она замерла, увидев Рин, спокойно стоящую у стола. А затем её взгляд упал на пол.

На тело. На штыри. На кровь.

Макгоннагал побелела. Она прижала руку ко рту, её глаза расширились от ужаса и узнавания.

— Питер? — прошептала она.

Это было невозможно. Она была на его похоронах. Она видела горе его матери. Она знала, что от него остался только палец.

— Но как… — она сделала неуверенный шаг вперед. — Он же мертв…

— Был мертв, — поправила Рин скучающим тоном. — Пока я не нашла его в женском туалете. Очевидно, слухи о его героической кончине были… преувеличены.

Петтигрю, который до этого лежал тихо, боясь пошевелиться из-за боли, увидел знакомое лицо и снова начал извиваться.

— Минерва! — захныкал он, выплевывая слова вместе с кровавой слюной. — Минерва, помоги! Это ошибка! Я не виноват! Блэк… он заставил меня!

Макгоннагал смотрела на него с выражением, в котором смешивались отвращение и жалость. Она видела не героя. Она видела крысу в человеческом обличье.

— Он анимаг, Минерва, — тихо сказал Дамблдор. — Незарегистрированный. Он скрывался все эти годы.

— У Уизли, — добавила Рин. — Жрал их еду и спал в кровати их сына.

Макгоннагал пошатнулась, словно её ударили.

— Мерлин всемогущий… — прошептала она. — Бедный Артур… бедная Молли…

Началась сцена. Эмоциональная, громкая, полная восклицаний и аханий. Макгоннагал пыталась осознать масштаб предательства. Петтигрю пытался давить на жалость. Дамблдор пытался успокоить их обоих, сохраняя вид мудрого патриарха.

Рин стояла в стороне, прислонившись плечом к книжному шкафу. Она скрестила руки на груди и наблюдала за происходящим с выражением легкой скуки.

«Драма», — подумала она. — «Сколько лишних эмоций. Сколько бесполезных слов. Факты налицо: преступник пойман, невиновный оправдан (потенциально). Зачем устраивать из этого театральное представление?»

Её задача была выполнена. Объект доставлен. Доказательства предоставлены. Всё остальное — это политика и сентиментальность, сферы, которые её интересовали мало.

Она посмотрела на часы. Был еще ранний вечер, но ей жутко хотелось спать из-за обильного использования магии до и после захвата Петтигрю. Завтра у неё два занятия у четвертого курса и одно у второго. Ей нужно подготовиться и поспать, чтобы быть в форме.

— Директор, — произнесла она, выбрав момент, когда Петтигрю затих, набирая воздух для нового вопля. — Если моя роль здесь окончена, я бы хотела удалиться. У меня завтра уроки, и я не планирую снижать стандарты преподавания из-за охоты на грызунов.

Дамблдор повернулся к ней. В суматохе он, казалось, на секунду забыл о её присутствии, но теперь его взгляд снова стал острым и внимательным.

— Разумеется, Рин, — сказал он. — Вы сделали сегодня больше, чем кто-либо мог ожидать. Вы не просто поймали преступника. Вы восстановили справедливость.

Он сделал паузу, и Рин увидела, как в его глазах мелькнул тот самый блеск, который обычно предшествовал раздаче баллов Гриффиндору. Но сейчас речь шла не о баллах.

— Поимка опасного преступника, заслуживает поощрения, — произнес он официально. — Министерство назначило награду за Блэка. Полагаю, за Петтигрю, учитывая обстоятельства, награда будет не меньше. Но пока бюрократическая машина будет раскачиваться… Я отправлю на ваш счет в Гринготтсе сумму от меня лично.

— Премия? — спросила она.

— Благодарность, — поправил Дамблдор. — И компенсация за сверхурочные. Вы ведь любите точность в расчетах.

Рин кивнула. Это её устраивало. Деньги — это универсальный язык.

— Спасибо. Тогда я пойду, — сказала она.

Она развернулась и направилась к выходу.

Но у двери она остановилась.

Её взгляд упал на Петтигрю. Он всё еще лежал на полу, пронзенный её штырями. Кровь на ковре уже начала подсыхать.

Дамблдор взмахнул палочкой. Вокруг Питера начала формироваться клетка — не простая, а сотканная из золотых нитей магии, плотная, непроницаемая для анимагических трансформаций.

— Я позабочусь о нем до прибытия мадам Боунс, — сказал директор, заметив её взгляд.

Он направил палочку на плечо Питера.

— Finite.

Трансфигурированный штырь исчез, превратившись в пыль.

Петтигрю взвыл, когда металл исчез из раны. Кровь хлынула сильнее.

— Vulnera Sanentur, — пропел Дамблдор.

Рана начала затягиваться. Кровотечение остановилось. Мышцы срослись.

Директор действовал методично. Он удалял штыри один за другим и тут же лечил раны. Он не давал предателю умереть от кровопотери или шока. Ему нужен был живой свидетель, способный говорить и давать показания под Веритасерумом.

«Гуманизм», — фыркнула Рин. — «Лечить того, кто заслуживает смерти, чтобы потом судить его».

Впрочем, она понимала логику. Мертвый Петтигрю — это просто труп. Живой Петтигрю — это ключ к свободе Блэка.

Она посмотрела на свои руки. На них не было крови, но она чувствовала фантомное напряжение мышц после боя. Рин сделала свое дело. Грязь осталась здесь, в кабинете директора. А она уходила чистой.

Рин вышла на лестницу. Горгулья вернулась на место, закрывая проход.

Винтовая лестница, ведущая из кабинета директора, вращалась с размеренным, убаюкивающим ритмом, опуская Тосаку Рин обратно в реальность школьных коридоров.

Она осталась одна в коридоре.

Тишина обрушилась на неё, как плотное одеяло. После эмоционального шторма в кабинете Дамблдора — слёз Петтигрю, шока Макгоннагал, напряженного спокойствия директора — эта пустота казалась благословением. Здесь, внизу, мир был статичен и понятен. Камень, тени, сквозняк. Никаких драм, только физика и магия.

Она медленно выдохнула, позволяя напряжению покинуть плечи.

Рин чувствовала глубокое, холодное удовлетворение. Это было чувство мастера, который посмотрел на хаос, увидел в нем структуру, нашел уязвимую точку и нанес один точный удар, обрушив всю конструкцию врага. Она не бегала по замку с криками, не устраивала дуэлей на палочках. Она просто провела расследование и реализовала захват. Эффективность — вот имя её магии.

Рин направилась к своим покоям.

Она дошла до своего кабинета. Дверь открылась, пропуская её в привычный, пропитанный запахом старых книг мир.

Рин прошла в спальню и разулась. Здесь было прохладно — камин давно погас, но ей было не до комфорта. Первым делом — безопасность активов.

Она подошла к массивному дубовому шкафу, стоящему в углу. Это был не просто предмет мебели; это был сейф. Рин потратила неделю на то, чтобы наложить на него защитные чары по стандартам семьи Тосака. Укрепление структуры, барьер отвода глаз, проклятие иссушения для того, кто коснется ручки без её разрешения, и замок, реагирующий на её уникальную сигнатуру Од.

Рин коснулась дверцы, пропуская короткий импульс праны. Замок щелкнул, и дверца открылась.

На полках, в бархатных футлярах и просто россыпью, лежали её сокровища. Драгоценные камни. Рубины, сапфиры, топазы. Некоторые были уже заряжены и светились внутренним светом, другие — мутные, пустые — ждали своей очереди.

Это был её арсенал.

Рин достала из внутреннего кармана Карту Мародеров. Пергамент выглядел старым и безобидным, но Рин знала его истинную цену.

— Информация — это власть, — произнесла она, укладывая карту на верхней полке, рядом с крупным изумрудом.

Это устройство было гениальным в своей наглости. Подключение к Genius Loci замка, обход маскировки, идентификация личности. С этой картой она становилась всевидящим оком Хогвартса. Ни один студент не сможет прокрасться мимо неё. Ни один враг не сможет устроить засаду.

«Полезная вещь для контроля территории», — заключила она. — «В моих руках она принесет больше пользы, чем в руках Поттера, который использовал её для поиска дороги в лавку конфет».

Она закрыла шкаф. Магические замки встали на место, барьеры активировались. Теперь Карта была в безопасности.

Рин вздохнула. Рейд на Петтигрю был оппортунистским, незапланированным. Её резерв был не полон. Адреналин, поддерживавший её последний час, схлынул, оставив после себя тяжелую, свинцовую усталость. Её тело требовало отдыха.

Она разделась, аккуратно повесив одежду на стул. Даже в состоянии истощения она не позволяла себе бросать вещи где попало. Порядок снаружи — порядок внутри.

Рин легла в кровать, натянув одеяло до подбородка. Подушка была мягкой, простыни — прохладными.

Она закрыла глаза.

В её голове не было мыслей о морали, о судьбе Петтигрю или о слезах Блэка. Это были переменные, которые уже сыграли свою роль и были выведены из уравнения.

— Дело сделано, — прошептала она.

Несмотря на то, что до полуночи оставалось еще пять часов, Рин уснула мгновенно, без сновидений. Её сон был глубоким и спокойным, как у человека, который знает, что все двери заперты, а ловушки взведены.

Утро наступило неизбежно, но на этот раз оно было окрашено в тона предвкушения.

Рин проснулась, когда солнце уже заливало комнату. У неё не было первых уроков, так что она позволила себе роскошь поспать подольше.

Она встала, потянулась, чувствуя, как слегка хрустят суставы. Тело отдохнуло. Магические цепи восстановили потенциал.

Первым делом — ритуал. Не магический, а бытовой.

Рин прошла в кабинет. Взмах палочкой — и в камине вспыхнул огонь. Еще взмах — и чайник, висящий над огнем, начал закипать.

— Accio, чай, — банка с заваркой прилетела в руку.

Она заварила себе крепкий черный чай, добавила ложку сахара и села за стол.

Тишина.

Замок еще не гудел в полную силу, но Рин чувствовала вибрацию в стенах. Новость должна была уже распространиться. Такие вещи не держат в секрете долго, особенно когда в дело вовлечены авроры и Министр Магии.

«Сегодня будет шумно», — предсказала она, делая глоток. — «Студенты будут шептаться. Учителя будут многозначительно переглядываться. А Поттер будет ходить с видом мученика, у которого отобрали конфету».

В окно постучали.

Рин подняла глаза. За стеклом, хлопая крыльями, висела сипуха. К её лапе был привязан свернутый в рулон номер газеты.

— А вот и официальная версия, — усмехнулась Рин.

Она открыла окно, впуская холодный воздух и птицу. Сова бросила газету на стол и тут же улетела, не требуя оплаты.

Рин развернула «Ежедневный пророк».

Заголовок занимал половину первой полосы. Шрифт был таким огромным, что казалось, буквы пытаются выпрыгнуть с бумаги и ударить читателя по лицу.

«СИРИУС БЛЭК — БУДЕТ ОПРАВДАН?!»

Ниже, чуть меньшим шрифтом, но всё ещё кричаще:

«ПРЕДАТЕЛЬ ИЛИ ЖЕРТВА? ШОКИРУЮЩАЯ ПРАВДА О СОБЫТИЯХ ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ!»

И фотография.

На движущемся снимке был изображен не Блэк. Там был Питер Петтигрю.

Он был в цепях. Грязный, жалкий, с безумным взглядом, он пытался спрятаться от вспышек камер, вжимая голову в плечи. Рядом с ним стояли суровые авроры, а на заднем плане маячила фигура Корнелиуса Фаджа, который выглядел так, словно проглотил лимон целиком.

Рин откинулась на спинку стула, поднесла чашку к губам и начала читать.

Текст был пропитан истерикой и сенсационностью, свойственной Рите Скитер (именно её имя стояло под статьей).

«…немыслимая ошибка правосудия… человек, которого мы считали героем, оказался самым подлым предателем… крыса, скрывавшаяся в школе Хогвартс под носом у Дамблдора…»

— Журналистика, — фыркнула Рин. — Только эмоции и восклицательные знаки.

Она пробежала глазами по тексту, вычленяя суть.

Министерство было в панике. Оправдание Блэка означало, что они двенадцать лет держали в Азкабане невиновного человека. Это был удар по репутации, от которого Фадж мог и не оправиться. Чтобы сохранить лицо, они бросили все силы на демонизацию Петтигрю. Из него лепили монстра, гения маскировки, коварного шпиона, который обманул всех.

«Удобно», — подумала Рин. — «Свалить всё на крысу. Она всё равно не сможет оправдаться».

Статья разносила Департамент магического правопорядка. Вспоминались старые суды, проводимые Барти Краучем-старшим без следствия. Поднимались вопросы о компетентности авроров.

«Система пожирает сама себя», — с удовлетворением отметила Рин. — «Они ищут козла отпущения».

Она перевернула страницу. Там было интервью с Министром.

«…мы немедленно инициировали пересмотр дела Сириуса Блэка. Если факты подтвердятся, Министерство принесет официальные извинения и выплатит компенсацию… Мы всегда стоим на страже справедливости…»

Рин рассмеялась. Звук был коротким и сухим.

— «Всегда стоим на страже», — передразнила она. — Конечно. Особенно когда вас приперли к стенке фактами, которые невозможно скрыть.

Она представила себе лицо Фаджа, когда Дамблдор предъявил ему живого Петтигрю. Это, должно быть, было бесценное зрелище. Министр, который так боялся Блэка, что окружил школу дементорами, вдруг узнает, что гонялся за призраком, пока настоящий враг спал в спальне мальчиков.

«Система правосудия здесь такая же дырявая, как и везде», — заключила она, откладывая газету. — «Она работает не на истину, а на стабильность. Если для стабильности нужно посадить невиновного — они посадят. Если для стабильности нужно признать ошибку — они признают, но сделают это так, чтобы выглядеть героями, исправившими историческую несправедливость».

Рин сделала глоток чая.

В статье не было ни слова о ней. Ни слова о профессоре Тосака, которая вытащила крысу из норы и нейтрализовала.

Это было идеально.

Ей не нужна была слава. Слава привлекает внимание. Слава заставляет людей задавать вопросы: «Кто она? Откуда она пришла? Какую магию она использовала?».

Ей нужна была тень. И деньги.

Она была уверена, что Дамблдор позаботился о том, чтобы её имя не попало в прессу. Он умел хранить секреты, когда это было ему выгодно. «Скромный преподаватель помог директору в расследовании», — максимум, что просочится в слухи.

Рин посмотрела на фото Петтигрю еще раз.

Жалкое существо.

— Ты заплатил за свою трусость и подлость, извращенец, — сказала она фотографии. — И заплатил дорого. Азкабан ждет. И дементоры будут рады новой игрушке.

Она встала и подошла к окну.

Внизу, во дворе, о чем-то спорили студенты. Они собирались группами, читали газеты, махали руками. Новость взорвалась, как бомба.

Она вернулась к столу и посмотрела на свое расписание.

Дисциплина. Порядок. Учеба.

Мир может сходить с ума, Министерство может рушиться, мертвецы могут восставать из мертвых. Но урок Защиты от Темных Искусств начнется по расписанию.