Mondhexe

Глава 8

В первый же вечер, когда она спустилась в Большой зал, она ожидала увидеть сухой паек или консервы. Замок был пуст…

Но стол ломился от еды.

Жареная курица, ростбиф, картофельное пюре, овощи, пироги, пудинги. Еда появлялась на золотых тарелках, стоило ей только сесть.

И это было вкусно.

«Домовые эльфы», — вспомнила Рин, отправляя в рот кусочек нежнейшей говядины. — «Невидимая группа обслуги».

Она не видела их. Они работали на кухне, где-то в недрах замка, подчиняясь древним контрактам. Но результат их труда был выше всяких похвал.

И самое главное — это было бесплатно.

Рин отложила вилку и достала блокнот, в котором вела бухгалтерию.

Здесь она получала трехразовое питание ресторанного уровня. Плюс закуски по требованию.

«Экономия», — её глаза сверкнули хищным блеском. — «Чистая прибыль».

Каждый галеон или фунт, который она не тратила на еду, отправлялся в фонд «Стратегического резерва». А стратегический резерв у Тосаки Рин имел вполне конкретную форму.

Драгоценные камни.

Её магия была дорогой. Неприлично дорогой. Каждое серьезное заклинание требовало катализатора. В бою с Кастер она сожгла состояние.

Теперь ей нужно было восстановить арсенал.

Топазы, рубины, сапфиры, изумруды. Ей нужны были они все. И не ювелирного качества (хотя это приветствовалось), а магически емкие.

«Двести галеонов зарплаты», — считала она. — «Минус ноль расходов на проживание. Минус ноль расходов на еду. Остается двести галеонов. Это тысяча фунтов. На эти деньги можно купить…»

Она прикинула цены в Косом переулке и у маггловских ювелиров.

«…примерно пять-шесть камней средней емкости в месяц. Или один камень высшего качества».

Это было мало. Катастрофически мало. Но это было начало. Она найдет способы достать еще денег.

«Эффективность», — продолжила она размышлять в пустом зале, поднимая бокал с тыквенным соком (странный вкус, но привыкнуть можно). — «Это ключевой параметр».

Она доела ужин, чувствуя глубокое удовлетворение. Быт был налажен. Финансы — под контролем.

Время в Хогвартсе не текло. Оно капало. Медленно, вязко, словно густое зелье из котла.

Летние каникулы превратили школу чародейства и волшебства в нечто совершенно иное, нежели тот шумный улей, о котором писали в брошюрах. Без студентов, без суеты преподавателей, без постоянного хлопанья дверей и топота сотен ног замок погрузился в летаргический сон.

Тосака Рин шла по большой галерее, и её шаги разносились гулким эхом, которое затихало где-то под высокими сводами спустя несколько секунд.

Это было странное ощущение. Лиминальность.

Замок казался декорацией к спектаклю, который уже закончился или ещё не начался. Пустые классы с рядами парт, покрытых пылью. Длинные коридоры, уходящие в темноту. Лестницы, которые меняли направление не для того, чтобы доставить кого-то на нужный этаж, а просто по привычке, повинуясь заложенному в них алгоритму движения.

Пространство здесь было растянутым, неестественным. Оно давило на психику своей пустотой. Для обычного человека это место могло показаться пугающим, полным призраков прошлого. Для мага это была идеальная лаборатория. Тишина позволяла слышать то, что обычно заглушается шумом жизни — пульсацию магических потоков в стенах.

Рин наслаждалась этим одиночеством. После хаоса Лондона, после грязи переулков и тесноты дешевых отелей, Хогвартс был раем. Прохладным, каменным, величественным раем.

Однако этот рай не был необитаемым.

В первый же день своего «официального» пребывания в должности (хотя контракт всё еще лежал на столе директора, ожидая подписи), Рин столкнулась с местной фауной. Или, точнее, некрофауной.

Она спускалась по лестнице в подземелья, планируя изучить этот уровень замка подробнее, когда температура воздуха резко упала.

Это был некротический холод. Энтропия. Присутствие смерти.

Рин отреагировала мгновенно. Рефлексы, вбитые годами тренировок, сработали быстрее мысли.

Она отскочила назад, разрывая дистанцию. Правая рука метнулась к поясу, пальцы сомкнулись на рукояти кинжала Азота. Левая рука поднялась, на кончиках пальцев уже формировался Gandr — сгусток проклятой энергии, готовый к выстрелу.

— Schalten, — прошептала она, активируя магические цепи.

Из стены — прямо сквозь сплошную каменную кладку — выплыла фигура.

Она была жемчужно-белой, полупрозрачной, светящейся в полумраке подземелья мертвенным светом. Человек в старомодном камзоле, с гофрированным воротником и… с головой, которая болталась на лоскуте кожи.

Призрак.

В мире магов появление неупокоенного духа — это ЧП. Призраки — это сгустки ненависти, боли и сожаления. Они опасны. Они высасывают жизнь, они искажают реальность. Встреча с призраком обычно означает бой на уничтожение.

Рин напряглась, готовая выстрелить.

— Добрый вечер, мисс, — произнес призрак.

Голос был глухим, словно доносился из бочки, но вежливым. Абсолютно дружелюбным.

Рин замерла. Заряд Гандра на её пальце погас, не успев сорваться.

— Что?.. — выдохнула она.

— Прошу прощения, если напугал, — продолжил призрак, изящно (насколько это возможно с полуотрубленной головой) поклонившись. — Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, к вашим услугам. Вы, должно быть, новый профессор? Редко кто забредает сюда летом.

Рин медленно опустила руку. Её аналитический ум лихорадочно обрабатывал данные.

Агрессии нет. Жажды жизни нет. Искажения пространства минимальны.

Она посмотрела на него магическим зрением.

Это был не злой дух. Это не была героическая душа. Это было… эхо.

Просто отпечаток личности, сохраненный в эфире благодаря высокой плотности маны в замке. Он не был полноценным существом. У него не было источника энергии. Он существовал за счет фона самого Хогвартса. Паразит? Нет, скорее, симбионт. Или просто «мебель».

— Вы… разумны? — спросила она, все еще не убирая руку с кинжала.

— Я мыслю, следовательно, я существую, — философски заметил Почти Безголовый Ник. — Хотя в моем случае существование — понятие относительное. Вы не подскажете, который час? Кровавый Барон обещал партию в призрачный кегельбан, а я, кажется, опаздываю.

Рин выдохнула. Адреналин отступил, сменившись разочарованием и легким презрением.

Это было не опасно. Это было скучно.

— Три часа дня, — ответила она сухо.

— Премного благодарен!

Призрак проплыл сквозь противоположную стену, оставив после себя лишь легкий шлейф холода.

Рин постояла еще минуту, глядя на стену.

«Бесполезно», — мысленно резюмировала она. — «Это просто "запись" человека. Архив данных с имитацией личности. Никакой магической ценности. Никакой угрозы. Просто летающая голограмма, которая занимает место и создает сквозняки».

В последующие дни она встретила еще несколько привидений. Толстый Монах, Серая Дама… Все они были одинаковы. Болтливые, зацикленные на своем прошлом, абсолютно безвредные. Местные маги даже не пытались их изгнать или использовать. Они просто жили с ними, как живут с тараканами, которых лень травить.

Единственным живым существом, которое регулярно попадалось ей на глаза (кроме портретов, которые тоже были всего лишь кусками холста с наложенной матрицей поведения), был Аргус Филч.

Сквиб.

Рин встречала его в коридорах, когда он проверял замки на дверях. Он всегда был с кошкой. И он всегда смотрел на неё.

Это был не взгляд любопытства. Это был взгляд цербера, который чует чужака, но не имеет команды "фас". Он сверлил её спину своими водянистыми глазами, бормоча что-то себе под нос.

Он знал, что она маг. Он чувствовал её силу — не так, как чувствуют маги, а как калека чувствует здорового человека. Инстинктивно. И он ненавидел её за это.

Но он не трогал её.

Макгоннагал, очевидно, провела с ним воспитательную беседу. Или он просто понимал иерархию. Профессор — это власть. Сквиб — это обслуга.

Рин игнорировала его. Для неё он был частью замка. Как скрипучая половица или сквозняк. Неприятно, но неизбежно.

Оставалось самое интересное. Исследование.

Хогвартс был не просто зданием. Это был лабиринт, созданный четырьмя величайшими магами своего времени. И этот лабиринт был полон секретов.

Рин не собиралась сидеть в кабинете и ждать начала семестра. У неё было два месяца, и она собиралась использовать их на полную.

Рин ходила по коридорам, касаясь стен пальцами.

— Strukturanalyse, — шептала она на каждом перекрестке.

Она сканировала кладку. Она искала пустоты. Она искала потоки маны, которые текли не так, как должны были течь в обычном здании.

Хогвартс был полон аномалий.

Потайные ходы за гобеленами. Лестницы, ведущие в никуда. Комнаты, которые появлялись только в определенные дни недели. Двери, замаскированные под стены.

Для обычного человека это был хаос. Для Рин это была инженерная задача.

«Неевклидова геометрия», — размышляла она, зарисовывая схему четвертого этажа в блокнот. — «Пространственные карманы, вшитые в трехмерную структуру. Здесь используется принцип ленты Мёбиуса… А вот здесь — классическое сворачивание пространства».

Она нашла проход за статуей одноглазой ведьмы. (Проход открывался, если постучать палочкой и сказать пароль, который она подобрала структурным анализом).

Она нашла исчезающую ступеньку на главной лестнице.

Она нашла стену на седьмом этаже, которая фонила магией так сильно, что у Рин зачесались зубы.

«Здесь что-то есть», — подумала она, стоя напротив гобелена с троллями в балетных пачках. — «Огромный объем скрытого пространства. Мастерская? Склад?»

Она попыталась просканировать стену, но защита была слишком плотной.

«Я вернусь сюда позже», — пометила она на карте.

Замок был живым.

Это не было метафорой. Рин чувствовала это каждый раз, когда касалась камня. Стены дышали. Мана циркулировала по ним, как кровь по венам.

«Древняя магия», — анализировала она, сидя на подоконнике в Астрономической башне и глядя на Запретный лес. — «Основатели не просто построили школу. Они создали искусственную форму жизни. Genius Loci — дух места».

Хогвартс имел характер. Он мог помогать, мог мешать. Лестницы меняли направление не случайно — они реагировали на намерения идущего. Двери не открывались не потому, что замок сломался, а потому, что замок не хотел пускать.

«С ним нужно договариваться», — поняла Рин. — «Или подчинять».

Подчинять такую махину было опасно. Это требовало ресурсов, которых у неё пока не было. Значит, договариваться.

Рин начала экспериментировать. Она вливала немного своей праны в ключевые узлы — в замки, в статуи, в перила лестниц. Она «кормила» замок своей магией.

Это была инвестиция. Прикормка зверя.

И замок начал отвечать.

Ступеньки перестали исчезать под её ногами. Двери открывались чуть быстрее. Сквозняки в её кабинете стихали, когда она садилась работать.

«Симбиоз», — улыбнулась она. — «Мы сработаемся».

Хогвартс был огромным, опасным и полным тайн. Но для Тосаки Рин он был прежде всего гигантским механизмом, насыщенным маной. И она, как истинный маг, собиралась разобраться в инструкции по эксплуатации этого механизма.

Библиотека Хогвартса была не просто хранилищем книг. Это был мавзолей знаний, гигантский аккумулятор информации, накопленной за тысячу лет существования магического сообщества Британии. Высокие, уходящие в полумрак стеллажи, запах старого пергамента, кожи и пыли, тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц — для Тосаки Рин это место стало оперативным штабом.

Девяносто процентов времени своего бодрствования она проводила здесь.

Спальня использовалась исключительно для сна и восстановления резерва через медитацию и сон. Большой зал — для приема пищи. Всё остальное время Рин посвящала анализу.

Она оккупировала массивный дубовый стол в библиотеке.

Стол был завален.

Это был не хаос, свойственный неряхам. Это был рабочий беспорядок ученого, находящегося в фазе активного сбора данных. Стопки книг возвышались, как крепостные стены. Свитки пергамента, испещренные заметками, схемами и формулами, покрывали поверхность стола в несколько слоев. Чернильницы, перья (к которым она всё ещё привыкала с трудом, проклиная местную отсталость) — всё это создавало экосистему, центром которой была сама Рин.

Библиотекарь, мадам Пинс, как сообщила Макгоннагал, находилась в отпуске. Это было тактическим преимуществом. Замок был пуст, и библиотека полностью и безраздельно «принадлежала» ей.

Рин сидела на стуле и с пугающей скоростью поглощала информацию.

Она начала с основ.

Перед ней лежали раскрытые тома, которые любой местный семикурсник счел бы оскорблением своего интеллекта. «Теория магии» Адальберта Ваффлинга. «История Хогвартса». «Стандартная книга заклинаний, 1 курс» Миранды Гуссокл.

Местные волшебники, вероятно, посмеялись бы над тем, что новый профессор ЗОТИ читает учебники для одиннадцатилетних детей. Но Рин знала: дьявол кроется в деталях, а истина — в аксиомах.

Она читала не как ученик, который хочет сдать экзамен. Она читала как инженер, который разбирает чужой механизм, чтобы понять принцип его работы и найти уязвимости.

Система магии этого мира была… парадоксальной.

С одной стороны, она была хаотичной. Заклинания казались набором случайных слов на псевдолатыни, жесты — произвольными взмахами. Никакой единой, жесткой структуры, где каждая формула выверялась веками и базировалась на четких законах эквивалентного обмена.

С другой стороны, эта магия была пугающе универсальной.

«Концептуальная гибкость», — записала она в блокнот, используя японский язык. — «Местная магия работает не через прямое воздействие воли на мир, а через обращение к уже существующей вокруг мане».

Она вывела формулу на полях «Стандартной книги заклинаний».

В её мире маг — это генератор и преобразователь. Он берет свою жизненную силу (Од), пропускает её через магические цепи, окрашивает своим элементом и выбрасывает в мир, изменяя реальность. Это тяжело, это больно, это требует ресурсов.

Здесь же маг был скорее оператором терминала.

«Палочка», — Рин бросила взгляд на свой новый инструмент из сакуры, лежащий рядом с чернильницей.

Она наконец поняла истинную природу этого предмета.

Палочка берет на себя 90 % работы по формированию заклинания. Она фокусирует рассеянную волю волшебника, она подключается к внешнему магическому фону (мане), она стабилизирует результат.

«Именно поэтому они такие слабые физически», — заключила Рин. — «Им не нужно напрягать свои цепи до предела. Им не нужно тренировать тело, чтобы выдержать отдачу. Палочка делает всё за них. Это как использовать экзоскелет, чтобы поднять чашку чая. Мышцы атрофируются».

Это подтверждение вызвало у неё двойственное чувство.

Как маг старой закалки, она испытывала презрение к такой зависимости. Лиши местного волшебника палочки — и он станет беспомощным, как младенец. Он даже не сможет зажечь огонь.

Но как прагматик, она не могла не восхититься эффективностью системы.

Этот «костыль» позволял творить чудеса с минимальными затратами личной энергии. Левитация, трансфигурация, создание огня и воды — всё это делалось легким движением кисти. В её мире на такие эффекты уходили бы часы подготовки и ресурсы. Здесь же это было вопросом секунды.

«Инструментарий», — Рин обмакнула перо в чернила. — «Мне нужно адаптировать эту систему под себя».

Она начала составлять таблицу конвертации.

Слева — название заклинания из местного учебника. Справа — его аналог в терминах магической теории Тосака.

Wingardium Leviosa — Локальная гравитационная инверсия. Требует векторного контроля.

Incendio — Термическая конверсия эфира. Элемент Огня.

Reparo — Темпоральная регрессия объекта или структурная реконструкция, требуется изучение. (Рин подчеркнула это дважды. Восстанавливать сломанные предметы так легко — это было чем-то за гранью её понимания).

Она исписывала лист за листом, деконструируя заклинания, разбирая их на составные части: «ключ активации» (слово), «соматический компонент» (жест), «расход маны», «эффект».

Чем больше она углублялась в изучение, тем больше её поражал еще один аспект.

Бытовая магия.

Она открыла книгу «Чары для домохозяйки: Как сделать быт сказкой».

Заклинания для мытья посуды (Scourgify). Заклинания для нарезки овощей. Заклинания для вязания. Заклинания для завивки волос.

Рин откинулась на спинку стула и посмотрела в потолок библиотеки.

— Они используют магию, чтобы чистить носки, — произнесла она вслух. Голос звучал глухо в пустом зале.

В мире, где магия угасает, где маги готовы убивать друг друга за крупицы знаний, местное сообщество тратило магическую энергию на то, чтобы не пачкать руки в мыльной воде.

Это было декадентство. Это было разложение. Но это также показывало, насколько чудовищно огромен ресурс маны в этом месте. Они могли позволить себе быть расточительными. Они купались в магии, как рыбы в воде, и даже не замечали этого.

«Если бы отец увидел это, он бы, наверное, решил уничтожить этот мир просто из принципа», — усмехнулась Рин. — «Ради сохранения баланса и уважения к искусству».

Но Рин не была своим отцом. Она видела в этом возможность. Если бытовые чары так развиты, значит, их можно использовать нестандартно. Заклинание очистки (Scourgify) можно применить не к тарелке, а к дыхательным путям противника, вызвав удушье пеной. Заклинание нарезки — это, по сути, невидимое лезвие.

«Всё есть оружие, если правильно это применить», — это было кредо, которое она усвоила очень давно.

Она отложила учебники по чарам и потянулась к другой стопке.

Эти книги она нашла в дальнем углу, в секции, которая выглядела менее популярной, чем остальные. Корешки были запыленными, но названия грели душу.

«Нумерология и Грамматика». «Древние Руны: Справочник». «Магическая теория чисел».

Рин открыла учебник по Нумерологии.

Формулы. Графики. Таблицы. Чистая, холодная логика.

Наконец-то.

Среди хаоса махания палочками и выкрикивания латыни она нашла островок порядка. Нумерология была дисциплиной, которая пыталась объяснить магию языком математики. Предсказание свойств заклинаний через числовые значения. Расчет резонансов.

Это было близко. Это было похоже на Гематрию, которую она изучала дома.

«Значит, не всё потеряно», — заключила она, погружаясь в чтение. — «Здесь есть люди, которые думают головой, а не только рефлексами».

Древние Руны тоже оказались знакомой территорией. Футарк. Те же символы, те же значения, что и в Европе её мира.

Местные использовали их в основном для перевода древних текстов, но Рин знала их истинную силу. Руны — это якоря. Это способ зафиксировать заклинание, сделать его стабильным и долговечным.

Рин отодвинула книги, освобождая пространство на столе.

Она взяла палочку из сакуры.

Инструмент лежал в руке удобно. Тепло, исходившее от шерсти кицунэ внутри, было почти осязаемым. Палочка «узнавала» её. Она была готова к сотрудничеству.

— Ну что, партнер, — тихо сказала Рин. — Давай попробуем сделать это нежно.

Она не стала активировать свои магические цепи на полную мощность. Она попыталась скопировать метод местных.

Расслабиться. Почувствовать поток внешней маны. Позволить палочке стать антенной.

— Lumos, — произнесла она, делая легкое движение кистью.

Она не вкладывала в это слово силу. Она вкладывала в него намерение. Образ света. Концепцию зажженной свечи.

Обычно, когда Рин колдовала, это ощущалось как выстрел из пушки. Отдача, жар, резкий выброс.

Сейчас всё было иначе.

Палочка сама потянула энергию из воздуха. Рин почувствовала лишь легкое покалывание в пальцах, словно статический разряд.

На кончике палочки загорелся огонек.

Он был маленьким, размером с вишню. Он не слепил глаза, не трещал, не выбрасывал искры. Он просто горел. Ровным, теплым, мягким светом.

Рин смотрела на него, как завороженная.

Это было… легко. Пугающе легко. Ей не пришлось тратить ни капли собственного Од. Она просто нажала кнопку, и свет зажегся.

— Контроль, — прошептала она. — Стабильность.

Она осторожно пошевелила палочкой. Огонек послушно последовал за движением, оставляя в воздухе короткий шлейф.

— Nox, — скомандовала она.

Свет погас. Мгновенно. Без дыма, без остаточного свечения.

Это работало. Она, маг из другого мира, смогла использовать местную систему, не взорвав при этом библиотеку.

«Отлично», — на её лице появилась довольная улыбка. — «Теперь усложним задачу».

Она взяла со стола тяжелый том старого издания «Истории Хогвартса». На обложке был массивный латунный замок, закрывающий книгу. Очевидно, защита от любопытных.

— Alohomora, — произнесла Рин, направив палочку на замок.

Отпирающие чары. Концепция «открытия». Разрыв связи.

Она почувствовала, как палочка направила импульс к механизму. Это было похоже на то, как если бы невидимый ключ повернулся в скважине.

Щелк.

Замок открылся. Крышка книги слегка приподнялась.

Рин отложила палочку и выдохнула.

Два из двух.

Это казалось детской игрой по сравнению с тем, что она делала обычно. Но в этой простоте и крылась сила.

Если она сможет освоить этот метод до автоматизма, она получит доступ к арсеналу заклинаний, которые не требуют ресурсов. Она сможет использовать магию постоянно, не истощаясь. Она сможет комбинировать свои «тяжелые» техники с местными «легкими» чарами.

А свои драгоценные камни она оставит для главного калибра. Для моментов, когда нужно будет не просто открыть дверь, а вынести её вместе со стеной.

Рин снова взяла палочку.

«Еще раз», — скомандовала она себе. — «Закрепление навыка. Lumos».

Огонек вспыхнул снова. Чуть ярче, чуть быстрее.

Она сидела в пустой библиотеке, окруженная книгами, и зажигала и гасила свет, как ребенок, которому подарили фонарик. Но в её глазах горел не детский восторг, а холодный огонь профессионала, который осваивает новый инструмент.

Хогвартс был полон тайн. Но теперь Рин знала язык, на котором эти тайны написаны. И она собиралась прочитать эту книгу до конца.

Время текло. Солнце за окнами начало клониться к закату, окрашивая страницы книг в оранжевый цвет. Рин не замечала времени. Она работала.

Каждое удачное заклинание записывалось в блокнот. Ощущения, дозировка силы, движение кисти. Она систематизировала магию, превращая хаос чудес в стройные ряды данных.

К концу дня у неё болело запястье от непривычных движений, но в душе царило спокойствие.

Тишина в библиотеке Хогвартса была особой субстанцией. Это была не просто акустическая пустота, а плотная, насыщенная магией среда, в которой звуки умирали, не успев родиться. Тосака Рин ценила эту тишину. Она позволяла мыслям течь свободно, выстраиваясь в сложные логические цепочки, необходимые для анализа чужого мира.

На столе перед ней возвышалась очередная баррикада из книг. «Фундаментальная теория проклятий», «Геомантия Британских островов», «Справочник по темным существам, класс 5». Свитки пергамента, исписанные её мелким, убористым почерком, покрывали свободное пространство, словно карты генерального штаба перед битвой.

Рин потерла переносицу, чувствуя, как усталость песком скрипит в глазах. Было уже далеко за полночь. Замок спал, погруженный в свои вековые сны, и только она, движимая неутолимым голодом до знаний (и необходимостью выживания), продолжала работать.

Внезапно воздух в библиотеке изменился.

Это не было звуком шагов или скрипом двери. Это было изменение давления. Тонкое, едва уловимое искажение пространственных координат в радиусе десяти метров. Эфир дрогнул, словно поверхность воды, в которую бросили камень.

Рин не вздрогнула, но её тело мгновенно перешло в боевой режим. Мышцы напряглись, рука, лежащая на столе, скользнула к палочке из сакуры. Магические цепи, дремавшие в фоновом режиме, вспыхнули готовностью.

Она подняла глаза.

В трех шагах от её стола, там, где секунду назад был лишь пустой проход между стеллажами, стоял человек.

Он не аппарировал с характерным хлопком. Он просто возник. Словно пространство само решило, что этот человек должен находиться именно здесь, и послушно перестроило реальность под его желание.

— Добрый вечер, мисс Тосака, — произнес он. Голос был мягким, глубоким и спокойным.

Рин медленно выпрямилась, не убирая руки от оружия, но и не демонстрируя открытой агрессии. Перед ней стоял Альбус Дамблдор.

Она видела его изображения в газетах, слышала описания, но личная встреча — это всегда другой уровень восприятия.

Он выглядел эксцентрично, даже по меркам этого безумного мира. Длинная, до пояса, серебряная борода. Мантия цвета полуночного неба, расшитая золотыми звездами и лунами. Очки-половинки, сидящие на крючковатом носу. Он напоминал иллюстрацию к детской сказке про доброго волшебника.

Но Рин смотрела не на мантию. Она смотрела на ауру.

И то, что она видела, заставило холодный пот выступить у неё на спине.

Давление было колоссальным.

Если мана обычных волшебников напоминала ручей или реку, то Дамблдор был океаном. Его присутствие заполняло собой всю библиотеку, вытесняя воздух. Это была мощь, сдерживаемая лишь невероятным самоконтролем. Плотность его Од была такова, что воздух вокруг него казался наэлектризованным.

«Уровень Гранд», — мгновенно классифицировала Рин.

Этот старик мог бы стереть её в порошок одним движением брови.

Он был хозяином этого замка. Он был частью его структуры, его главной защитной системой.

Рин заставила себя сделать вдох. Ей нужно было сохранить лицо. Перед лицом превосходящей силы единственная защита — это достоинство и интеллект.

— Директор Дамблдор, — произнесла она. Её голос был ровным, лишенным дрожи. — Вы умеете появляться эффектно. Пространственное перемещение без звукового сопровождения? Впечатляет.

Дамблдор улыбнулся. Его голубые глаза за стеклами очков сверкнули озорным блеском, но Рин видела за этим блеском сталь.

— Старые привычки, мисс Тосака. Шум вреден для пищеварения, а в моем возрасте это важно. Вижу, вы устроились с комфортом.

Он обвел взглядом её импровизированный кабинет, заваленный книгами.

— Библиотека — лучшее место в замке, — ответила Рин.

— О, безусловно, — согласился он, подходя ближе. — Хотя некоторые ответы порождают лишь новые вопросы. Но я здесь не для философских диспутов, хотя, признаюсь, был бы рад побеседовать с вами о природе магии в более подходящее время. У меня к вам дело. Бюрократического характера.

Он извлек из складок своей звездной мантии свернутый в трубку пергамент, перевязанный лиловой лентой.

— Ваш контракт, профессор Тосака. Минерва сообщила мне, что вы успешно прошли испытание, и я, каюсь, непростительно затянул с формальностями. Дела Министерства, Визенгамота… Старику вроде меня иногда не хватает времени даже на то, чтобы съесть лимонную дольку.

Он положил пергамент на стол, поверх открытого учебника по нумерологии.

— Прошу. Ознакомьтесь и, если вас всё устраивает, подпишите.

Рин посмотрела на свиток.

Контракт.

В мире магов бумага с подписью — это не просто юридическая формальность. Это Гейс. Обет. Магическая привязка. Подписывая документ, маг вкладывает в него часть своей воли, своей праны. Нарушение условий контракта может повлечь за собой откат, потерю способностей или даже смерть, в зависимости от заложенных в него условий.

Она взяла пергамент. Лента соскользнула, и свиток развернулся.

Рин начала читать. Внимательно. Дотошно. Вгрызаясь в каждое слово, в каждую запятую.

Она искала ловушки. Скрытые смыслы. Двойные трактовки.

Пункт о зарплате — двести галеонов. Соответствует договоренности.

Пункт о проживании — полный пансион. Соответствует.

Пункт об обязанностях — преподавание, патрулирование, участие в педсоветах. Стандартно.

Пункт о медицинской страховке (лечение в Больничном крыле). Приемлемо.

Дамблдор стоял рядом, терпеливо ожидая. Он не торопил её, не выказывал раздражения. Он просто наблюдал, сложив руки на животе, и в его позе была абсолютная уверенность человека, у которого все карты на руках.

Рин дошла до раздела «Особые условия».

«Пункт 7. Сотрудник обязуется не разглашать тайны школы, ставшие ему известными в ходе выполнения служебных обязанностей, третьим лицам без письменного разрешения Директора. Данное обязательство распространяется на информацию о системе безопасности замка, местонахождении скрытых помещений и личные данные студентов».

Это было ожидаемо. NDA (Non-disclosure agreement) магического мира.

Рин проанализировала структуру заклинания, вплетенного в текст этого пункта. Оно было мягким, но прочным. Это не был Непреложный Обет, который убивает за нарушение. Это было заклятие забвения и косноязычия. Если она попытается рассказать кому-то, как обойти защиту Хогвартса, её язык прилипнет к небу, а память затуманится.

«Справедливо», — решила она. — «Я здесь гость. Я работаю на них. Продавать их секреты я не собираюсь, если они не угрожают моей жизни».

Условий о подчинении воли, о запрете на использование собственной магии или о передаче прав на душу в тексте не было. Контракт был чистым. На удивление честным для мира, где все пытаются друг друга обмануть.

— Условия приемлемы, — произнесла Рин, поднимая голову.

— Я рад, — кивнул Дамблдор. — Мы ценим прозрачность в отношениях с персоналом.

Рин взяла перо и подписала документ.

Её подпись была изящной, острой, каллиграфически выверенной. Каждая буква была начертана с вложением воли. Она запечатала контракт своей магией.

Пергамент на мгновение вспыхнул золотистым светом, подтверждая заключение сделки. Магическая связь была установлена. Теперь она официально была частью Хогвартса.

Дамблдор протянул руку и забрал свиток. Он посмотрел на подпись, и на его лице появилось выражение удовлетворения.

— Превосходно. Добро пожаловать в семью, Рин. Позвольте мне называть вас так? Мы здесь стараемся избегать лишнего официоза вне учебных часов.

— Как вам будет угодно, директор, — сдержанно ответила Рин.

Дамблдор свернул пергамент и убрал его обратно в мантию. Казалось бы, дело сделано, и он должен уйти. Но он не спешил.

Его взгляд скользнул по столу, заваленному бумагами. Он задержался на одном из листов, где Рин делала заметки для себя.

Там, среди английских терминов и латинских формул, были иероглифы. Рин использовала японский по многолетней привычке.

— Японский, — произнес Дамблдор задумчиво. — Красивый язык. Структурный. Идеографический. Каждый символ — это не просто звук, это образ. Концепция.

Рин напряглась. Он знал японский?

— Вы владеете языком, директор?

— О, совсем немного. Поверхностно, — он улыбнулся, и эта улыбка была обезоруживающей, если бы Рин не знала, кто перед ней стоит. — В молодости я много путешествовал. Переписывался с коллегами из Махотокоро. У них удивительная школа, не правда ли? Мантии, меняющие цвет в зависимости от успеваемости… весьма педагогично.

Он перевел взгляд с иероглифов на Рин.

— Ваша техника… она отличается от нашей. Минерва описала ваш тест. Она была… скажем так, потрясена. Использовать тело как проводник, стрелять заклинаниями с пальцев… Это стиль, который редко встретишь в Европе.

— Эффективность не имеет национальности, — ответила Рин. — Я использую то, что работает.

Дамблдор кивнул.

— Безусловно. И именно поэтому мы выбрали вас.

Он сделал паузу, и атмосфера в библиотеке стала чуть более интимной, словно он решил поделиться секретом.

— По правде сказать, мисс Тосака, вы были одним из двух кандидатов на эту должность.

Рин приподняла бровь. Это было новой информацией.

— У меня был конкурент?

— Да. Опытный волшебник… Соратник, которого я знаю много лет.

— И почему вы выбрали меня? — спросила она прямо. — Я моложе. У меня нет связей в вашем мире. Моя магия чужда вашим стандартам. Логичнее было бы нанять проверенного ветерана.

Дамблдор вздохнул. Этот вздох был тяжелым, старческим. Плечи великого мага слегка опустились, словно мантия вдруг стала весить тонну.

— Второй кандидат был… проблемным, — тихо сказал он. — Слишком много рисков и опасности для студентов.

Он снял очки и начал протирать их краем мантии. В этот момент он выглядел не как всемогущий чародей, а как уставший старик, который видел слишком много зла.

— Времена сейчас непростые, Рин. Тучи сгущаются. И мне нужен был человек, который сможет научить детей не просто махать палочкой, а выживать. Человек, который не связан предрассудками нашего мира. Человек со свежим взглядом.

Он надел очки обратно и посмотрел на неё. Его взгляд был пронзительно ясным.

— Минерва сказала, что вы жесткая. Что вы прагматичная. Но она также сказала, что в ваших действиях нет злобы. Только расчет и дисциплина. Я полностью доверяю чутью Минервы.

Он улыбнулся, но улыбка была грустной.

— Я иногда ошибаюсь, мисс Тосака. Старые годы, старые грехи… Память подводит, сердце становится слишком мягким или, наоборот, слишком черствым. Но она — никогда. Если Макгоннагал считает, что вы подходите — значит, так оно и есть.

Рин молчала.

Это был комплимент. Возможно, самый высокий комплимент, который она могла получить в этом мире.

Её признали не за родословную, не за красивые глаза и не за политическую полезность. Её признали за компетентность. За суть.

Заместитель директора, эта стальная леди, увидела в ней равную. И Дамблдор, этот монстр магии, принял её суждение.

— Я не подведу, — сказала Рин. И в этот раз это не было формальной вежливостью. Это было обещание.

Она увидела в глазах Дамблдора что-то, что резонировало с ней самой. Усталость. Ответственность. Бремя знаний.

Он был похож на её отца перед тем, как тот ушел на войну Святого Грааля. Человек, который знает, что впереди шторм, и пытается укрепить крышу, пока не начался дождь.

Дамблдор, словно почувствовав, что сказал достаточно, снова выпрямился. Его аура снова стала непроницаемой, маска доброго дедушки вернулась на место.

— Что ж, — произнес он бодро. — Не буду мешать вашей тяге к знаниям. Библиотека — прекрасное место для ночных размышлений, но не забывайте про сон. Даже самым талантливым магам нужен отдых.

Он бросил взгляд на стопки книг, на пергаменты с иероглифами, на кинжал Азота, лежащий рядом с чернильницей.

— Спокойной ночи, профессор Тосака.

— Спокойной ночи, директор.

Дамблдор сделал шаг назад. Воздух вокруг него снова дрогнул, искажаясь.

Он просто растворился. Словно его стерли ластиком из реальности.

В библиотеке снова воцарилась тишина.

Рин осталась одна.

Но в воздухе, там, где только что стоял величайший маг Британии, остался запах.

Сладкий, цитрусовый, немного химический запах.

Рин принюхалась.

«Серьезно? Великий маг пахнет дешевыми леденцами?»

Запах лимонных леденцов таял в воздухе медленно, словно химический след от неудачного алхимического эксперимента. Тосака Рин сидела неподвижно, глядя на пустое место, где еще минуту назад находился директор этой школы.

Альбус Дамблдор не использовал магию. По крайней мере, Рин не зафиксировала ни малейшего всплеска активного колдовства, направленного на неё. Никакой легилименции, о которой она читала в местных трактатах по ментальной защите. Никаких сканирующих чар. Его палочка — если она у него вообще была с собой — оставалась скрытой в складках нелепой мантии.

И тем не менее, он её прочитал.

Это было очевидно по тому, как он строил фразы, как расставлял акценты, как смотрел. Он видел не просто иностранку, ищущую работу. Он видел структуру её личности.

«Мистические глаза?» — предположила она, обращаясь к книжным шкафам. — «Или просто чудовищный опыт, помноженный на интуицию уровня Гранда»?

В её мире старые маги, прожившие достаточно долго, чтобы их человечность начала стираться под весом магии, приобретали способность видеть суть вещей. Например, Зелретч… Дамблдор принадлежал к той же категории. Существо, переросшее рамки своего вида.

Он не вторгался в её разум грубо. Ему это было не нужно. Он просто посмотрел на поверхность и по ряби на воде определил глубину океана.

«Опасен», — мысленно вынесла вердикт Рин. — «Критически опасен. Конфликт с ним на его территории, внутри его граничного барьера, — это безнадежно».

Она вспомнила его слова о «втором кандидате» и о том, что он ценит её за отсутствие тьмы. Это было предупреждение. Вежливое, упакованное в комплимент, но предупреждение. «Я вижу, кто ты. Я принимаю тебя. Но не давай мне повода усомниться».

Стратегия поведения была очевидна: нейтралитет. Лояльность в рамках контракта. И полная прозрачность в тех вопросах, которые касаются безопасности школы. Пытаться играть в шпионские игры с человеком, который видит сквозь стены (возможно, буквально), — это непрофессионально.

С политикой разобрались. Теперь — наука.

Она посмотрела на гору книг перед собой. «Стандартная книга заклинаний. 1–7 курс». «Трансфигурация: Продвинутый уровень». «Теория защитной магии».

Ей предстояло не просто ознакомиться с материалом. Ей предстояло освоить семилетнюю программу обучения местных магов. Всю. От "Вингардиум Левиоса" до высшей трансфигурации и Патронуса.

Это звучало как безумие. Для обычного человека это было невозможно.

Но Рин Тосака не была обычным человеком. И она не собиралась учиться так, как учатся местные дети — зубрежкой и бесконечными повторениями взмахов палочкой.

«У меня нет семи лет», — размышляла она, придвигая к себе стопку учебников. — «У меня есть интеллект. Этого должно хватить».

Её гордость не позволяла иного исхода. Она — профессор. Она будет стоять перед классом, полным детей, которые выросли в этом мире, которые впитали эту магию с молоком матери. Если хоть один из них задаст вопрос, на который она не сможет ответить, или попросит показать заклинание, которое у неё не получится… это будет позор. Позор для имени Тосака.

— Ударить в грязь лицом перед кучкой подростков с палками? — она фыркнула. — Не в этой жизни.

Рин открыла один из учебников.

Она читала быстро, используя технику скорочтения, которой её обучили еще в начальной школе. Она не запоминала тексты наизусть. Она вычленяла суть.

Формула. Жест. Намерение. Результат.

Большинство местных заклинаний базировались на псевдолатыни. Это упрощало задачу. Латынь была языком науки и магии в Европе веками.

Рин начала систематизировать книги по очереди.

Она выписывала заклинания в свою тетрадь, группируя их не по годам обучения, а по принципу действия.

Классификация заняла два часа. К трем ночи перед ней лежала стройная система, очищенная от школьной шелухи и «волшебного» флера.

Теперь практика.

Рин взяла свою палочку из сакуры. Инструмент лежал в руке привычно, тепло кицунэ внутри пульсировало в такт её сердцебиению.

«Ну что, проверим теорию», — отложила книгу она.

Она выбрала Diffindo — Заклинание ножниц или раскалывания. Простое, боевое, наглядное.

Обычно местные маги использовали его так: взмах палочкой, произнесение слова, легкое волевое усилие, открывающее «клапан» для внешней маны. Палочка сама формировала лезвие из атмосферного эфира.

Рин попробовала стандартный метод.

— Diffindo.

С кончика палочки сорвался бледно-розовый луч. Он ударил в заранее принесенную стопку газет «Ежедневный Пророк», местные совы доставляли их каждый день в избыточных количествах. Бумага аккуратно разрезалась, словно острым ножом. Разрез был чистым, глубиной в пару дюймов.

«Эффективно», — оценила она. — «Затраты собственной праны — нулевые. Скорость формирования — 0.5 секунды. Убойная сила — низкая».

Это было удобно для быта. Но для боя этого было мало. Если противник поставит Protego, такой луч просто расплескается по щиту.

Ей нужно было больше.

Рин закрыла глаза.

В её мире качество заклинания зависит от качества маны. Од (личная жизненная сила) всегда плотнее, чем Мана (энергия природы). Од несет в себе отпечаток личности, волю, Элемент мага.

Что будет, если использовать палочку не как насос для внешней маны, а как усилитель для своей собственной?

Если объединить местную систему захвата маны с мощностью магических цепей Тосака?

Рин сосредоточилась.

— Schalten, — мысленная команда.

Триггер сработал. Воображаемый курок взвелся.

Её магические цепи ожили. Боль пронзила тело — привычная, острая, бодрящая боль. Сорок основных цепей открылись, наполняясь жидким огнем её Од.

Она направила этот поток в руку. Не во внешнюю среду, а прямо в палочку.

Сакура вздрогнула. Рин почувствовала, как древесина нагревается, как шерсть кицунэ внутри вибрирует от переизбытка энергии. Палочка была готова пропустить этот поток. Она была создана для этого.

— Diffindo! — произнесла Рин.

На этот раз она не просто сказала слово. Она вложила в него силу. Она использовала латинскую формулу как матрицу, как форму для литья, в которую под давлением закачивался расплавленный свинец её магии и окружающая мана.

Результат превзошел ожидания.

Это был не луч. Это было лезвие.

С кончика палочки сорвался серп ярко-малинового света. Он гудел, рассекая воздух.

Удар.

Стопка газет не просто разрезалась. Она взорвалась. Бумажная крошка разлетелась по всей библиотеке.

Но заклинание не остановилось на газетах.

Магическое лезвие прошло сквозь бумагу, врезалось в дубовую столешницу массивного стола и с хрустом врубилось в дерево на глубину ладони. Стол содрогнулся.

Рин опустила палочку. Её грудь вздымалась чуть чаще обычного.

«Мощность увеличена на порядок», — констатировала она, глядя на разрез в столе. — «Проникающая способность повышена. Скорость полета заклинания… почти мгновенная».

Она подошла к столу и провела пальцем по краю разреза.

Это работало.

Местные заклинания были пустыми оболочками. Каркасами. Местные маги наполняли их внешней маной, получая легкие и дешевые эффекты.

Рин наполняла их так же и Од.

«Гибридная система», — в её глазах загорелся огонек научного триумфа. — «Использование латинских формул как стабилизаторов формы позволяет мне не тратить время на сложные геометрические построения. А дополнительное использование моих цепей дает этой форме огромное усиление».

— Incendio, — она направила палочку на кучу бумажного мусора, оставшуюся от газет.

Вместо слабенького огонька, который обычно вызывают первокурсники, из палочки вырвался поток пламени, похожий на струю из огнемета. Мусор вспыхнул и обратился в пепел за секунду. Рин пришлось резко прервать подачу праны, чтобы случайно не поджечь еще что-нибудь.

«Контроль», — напомнила она себе. — «Нужно калибровать выход. Иначе я спалю этот замок к чертям на первом же уроке».

Но принцип был найден.

Теперь у неё был ключ ко всем учебникам. Ей просто нужно было просто запомнить формулы, эффекты и жесты, а затем дополнить огромные количества захватываемой палочкой маны своей Од.

Рин вернулась в кресло. Сон был забыт.

Она хватала книгу за книгой.

«Нужно больше практики», — размышляла она, листая страницы. — «Нужно научиться дозировать. Десять процентов мощности для демонстрации. Сто процентов для боя».

Ночь текла вокруг неё, густая и темная, но в круге света от Lumos (который теперь горел так ярко, что резал глаза, пока она не уменьшила подачу энергии) кипела работа.

Она ошибалась. Она пару раз чуть не оглушила саму себя отраженным заклинанием.

Но с каждым часом, с каждым провалом и успехом, она понимала эту систему всё лучше.

К утру Рин сидела бледная, с темными кругами под глазами, но абсолютно довольная.

Её магические цепи ныли от истощения, но это была приятная усталость. Усталость роста.

Она закрыла последний учебник за пятый курс.

— Базовый курс усвоен, — хрипло произнесла она. — Теория интегрирована. Практика… требует полировки, но принцип понятен.

Она посмотрела на окно. Небо на востоке начинало сереть.

За одну ночь она прошла путь, который местные студенты проходят за несколько лет. Конечно, это было поверхностное освоение, грубое, силовое. Ей не хватало тонкости, не хватало изящества, свойственного мастерам вроде Дамблдора или Макгоннагал.

Но у неё было то, чего не было у них. У неё был «двигатель», способный превратить любое школьное заклинание в оружие массового поражения.

Рин взмахнула палочкой.

— Reparo.

Поток её магии, плотный и властный, накрыл стол, поврежденный Diffindo ранее. Щепки вернулись на места. Через секунду стол выглядел как новый.

— Все еще не понимаю, как это работает, — усмехнулась она.

Она собрала книги, погасила свет и направилась к выходу из библиотеки. Ей нужно было поспать хотя бы пару часов перед завтраком. А потом она продолжит.