Mondhexe

Глава 23

Августовское солнце, редкий гость в этих широтах, лениво освещало каменный подоконник кабинета Защиты от Темных Искусств. Замок Хогвартс, погруженный в летнюю спячку, наслаждался тишиной, но для Тосаки Рин понятие «отдых» было категорией относительной. Отдых означал смену деятельности, а не безделье.

Она сидела за столом, окруженная схемами и расчетами, когда в открытое окно влетела школьная сипуха. Птица, не утруждая себя этикетом, сбросила на пергаменты плотный конверт из дорогой кремовой бумаги и тут же вылетела обратно, очевидно, спеша по другим делам.

Рин отложила перо и взяла конверт. На нем не было обратного адреса, только её имя, выведенное узким, наклонным почерком с использованием изумрудных чернил.

— Дамблдор, — констатировала она без особого энтузиазма.

Она проверила конверт на наличие проклятий и следящих чар (стандартная процедура), затем вскрыла его.

Внутри лежала не очередная административная директива и не просьба изловить сбежавшую фантазмическую тварь Хагрида высокого класса опасности. На ладонь Рин выпал прямоугольник из плотного картона, тисненного золотом.

Билет.

ЧЕМПИОНАТ МИРА ПО КВИДДИЧУ

ФИНАЛ: ИРЛАНДИЯ — БОЛГАРИЯ

ЛОЖА ТОП-КЛАССА

Рин приподняла бровь, разглядывая золотые буквы, которые мерцали и меняли цвет. К билету прилагалась короткая записка:

«Уважаемая Профессор Тосака,

Полагаю, даже самому усердному исследователю иногда полезно выбраться из библиотеки и вдохнуть свежего воздуха. Этот билет — мой скромный вклад в расширение вашего культурного кругозора. Надеюсь, зрелище придется вам по вкусу.

А.Д.»

— «Культурный кругозор», — с сарказмом повторила она, отбрасывая записку. — Он называет наблюдение за людьми, летающими на хозяйственном инвентаре за крылатым орехом, культурой?

Рин откинулась на спинку стула, вертя в пальцах золотой билет.

Её отношение к квиддичу было, мягко говоря, скептическим. С точки зрения аэродинамики, метла была кошмаром. С точки зрения тактики — абсурдом. А как спорт, это мероприятие казалось ей неоправданно травмоопасным и хаотичным.

Первым порывом было выбросить билет в камин или отдать его кому-то, кто действительно ценит подобные глупости.

Но затем включился прагматизм.

Рин посмотрела на билет внимательнее. «Ложа Топ-класса».

Это были не просто места на стадионе. Это была VIP-зона. Там будут сидеть министры, главы департаментов, влиятельные чистокровные семьи и иностранные делегаты.

— Статус, — произнесла она, и её глаза сузились.

Дамблдор не просто отправлял её на матч. Он давал ей пропуск в высшее общество. Возможность увидеть элиту магического мира в неформальной обстановке. Оценить расстановку сил. Завести, как говорят магглы, «полезные связи» или хотя бы собрать компромат.

Отказываться от такого ресурса было бы непростительной расточительностью.

«Ладно, старик», — кивнула она пустоте. — «Твой ход принят. Я пойду на этот карнавал. Но я буду рассматривать это как работу, а не как развлечение».

Она убрала билет в свой пространственный кошелек.

Началась подготовка.

Рин не собиралась отправляться туда как турист. Она ехала как маг на нестабильную территорию. Массовое скопление волшебников — это всегда риск. Эмоциональная нестабильность толпы, тысячи палочек в одном месте, алкоголь, азарт… Идеальная среда для катастрофы.

Уже привычный красно-черный походный комплект с плащом и ботильонами. Это были новые вещи со свежими зачарованиями, но Рин редко отказывалась от своих цветовых привычек.

Она открыла свой шкаф-сейф.

«Экипировка», — скомандовала она себе.

Рин достала шкатулку с драгоценными камнями.

Она выбрала десятки топазов средней емкости, рубинов, и один крупный сапфир.

— Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь, — процитировала она принцип выживания.

Она рассовала камни по потайным карманам. Кинжал Азота занял место на поясе, палочка — в рукаве.

Она была готова к светской встрече. Или к магической битве. В мире магов разница между этими понятиями часто была минимальной.

День матча начался рано. Группа преподавателей, решивших посетить мероприятие, собралась у ворот замка. Здесь были Макгоннагал (в мантии из шотландки, от которой рябило в глазах), Флитвик (который подпрыгивал от нетерпения) и Снейп (который выглядел так, словно его ведут на казнь, а не на стадион).

— Профессор Тосака, — кивнула Макгоннагал. — Рада, что вы присоединились. Портключ готов.

Она указала на старую, рваную покрышку, лежащую на траве.

Рин с трудом подавила гримасу отвращения.

— Портключи, — прокомментировала она. — Пространственная транспортировка методом рывка. Еще один пример того, как местные маги предпочитают эффективность комфорту.

— Это самый быстрый и дешевый способ доставить большую группу людей в дальнюю неизвестную точку, — заметил Снейп. — Если у вас слабый вестибулярный аппарат, рекомендую принять зелье от укачивания заранее. Я не собираюсь чистить вашу мантию.

— Мой аппарат в порядке, Северус, — холодно ответила Рин. — Меня беспокоит эстетика процесса, а не его физиология. Мусор как средство передвижения — это… вульгарно.

— Три… два… один… — отсчитала Макгоннагал.

Все взялись за покрышку. Рин коснулась грязной резины кончиком пальца.

Рывок.

Ощущение было знакомым и отвратительным. Словно крюк вцепился в пупок и потянул вперед с ускорением свободного падения. Мир смазался в цветовое пятно. Ветер засвистел в ушах.

Через несколько секунд их ноги ударились о землю.

Рин приземлилась мягко, спружинив коленями и мгновенно восстановив равновесие. Снейп тоже устоял. Флитвик кубарем покатился по траве, но тут же вскочил, сияя.

Они оказались на вершине пологого холма, окутанного утренним туманом.

Но тишины здесь не было.

Перед Рин раскинулась долина. И эта долина была заполнена.

Палатки. Тысячи, десятки тысяч палаток покрывали склоны холмов, уходя за горизонт. Они были всех цветов, форм и размеров. Некоторые выглядели как обычные туристические тенты, другие напоминали миниатюрные дворцы с башенками, флюгерами и даже садами перед входом.

Над лагерем висело облако дыма от костров, запах жареного мяса и гул голосов.

— Впечатляет, — признала Рин, оглядывая этот муравейник. — Масштаб организации… значительный.

Они спустились с холма и вошли в лагерь.

Атмосфера здесь была непередаваемой. Это была смесь средневековой ярмарки, музыкального фестиваля и съезда сумасшедших шляпников.

Волшебники со всего мира. Американцы в звездах и полосах, африканские шаманы в ярких одеждах, болгары в меховых шапках (в августе!), ирландцы, одетые во всё зеленое.

Магия лилась рекой. Кто-то запускал фейерверки, кто-то левитировал столы, дети носились на игрушечных метлах, сбивая прохожих.

Рин шла сквозь толпу, стараясь никого не касаться. Её магическое зрение, активированное на минимальной мощности, регистрировало сотни мелких нарушений Статута Секретности в секунду.

— Организация безопасности — катастрофическая, — вынесла она вердикт, уклоняясь от пролетающего над головой знамени с живым львом. — Здесь собрались тысячи магов. И это место находится на территории маггловской Британии. Как они это скрывают?

— Отвод глаз, — пояснил подошедший к ним сотрудник Министерства, проверяющий билеты. — Заклинания дезориентации на площади в десять квадратных миль. И команда стирателей памяти дежурит по периметру круглосуточно. Магглы думают, что здесь… э-э… съезд любителей барбекю?

— Съезд любителей барбекю, на котором летают драконы и взрываются салюты? — уточнила Рин скептически. — Оптимистично. Слишком много людей. Слишком много переменных. Достаточно одному идиоту выйти за периметр…

Она покачала головой. Система держалась на честном слове и магии, но запас прочности был минимальным.

Она отделилась от группы учителей (Макгоннагал и Флитвик ушли искать своих знакомых, Снейп исчез в направлении палатки аптекарей) и пошла по главной аллее лагеря. Ей нужно было добраться до стадиона, но по пути стоило оценить обстановку.

Внезапно в толпе мелькнула знакомая рыжая шевелюра.

— Гарри! Рон! Гермиона! — раздался голос Артура Уизли. — Смотрите, кто это!

Рин остановилась. Перед ней, у входа в палатку, которая выглядела слишком маленькой снаружи и подозрительно большой внутри, стояло всё семейство Уизли, плюс Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер.

Артур Уизли, одетый в свитер и джинсы (которые сидели на нем так, словно он надел их впервые в жизни), радостно махал ей рукой. Она знала этого человека по работе, именно его частенько отправляли в Хогвартс забрать конфискованные «незаконно зачарованные» маггловские вещи учеников, которые «по случайности» скапливались в столе профессора Тосака.

— Профессор Тосака! Какая встреча! Вы тоже здесь?

Рин подошла к ним.

— Мистер Уизли, — кивнула она. — Добрый день. Да, директор настоял на том, что мне полезно приобщиться к… культурным традициям.

Гарри Поттер, увидев её, улыбнулся.

— Здравствуйте, профессор! — сказал он. — Здорово, что вы приехали. Вы будете болеть за Ирландию или Болгарию?

— Я буду болеть за то, чтобы стадион не рухнул под весом зрителей, — ответила Рин. — Инженерные расчеты местных архитекторов вызывают у меня сомнения.

Рон Уизли, стоящий рядом с Гарри, при виде Рин покраснел и сделал шаг назад, пытаясь спрятаться за спину Фреда и Джорджа. Он всё еще помнил уроки физкультуры. Помнил асфальт. Помнил боль в ногах. И, вероятно, помнил свой позорный результат в двенадцать секунд.

— Здрасьте… — пробормотал он, глядя в землю.

— Мистер Уизли, — Рин удостоила его коротким, прохладным взглядом. — Надеюсь, летом вы продолжали тренировки? Или предпочли деградировать до состояния овоща?

Рон поперхнулся воздухом.

— Я… э-э… бегал. Иногда. За гномами в саду.

— Уже что-то, — милостиво кивнула она. — В следующем году нормативы будут жестче. Готовьтесь.

Гермиона смотрела на неё с уважением и легкой завистью (к новому плащу Рин).

— Мы идем на стадион, профессор, — сказала она. — У нас места в верхней ложе!

— У меня тоже, — ответила Рин. — Полагаю, мы там увидимся. А сейчас прошу меня извинить. Мне нужно… оценить обстановку.

Она вежливо, но отстраненно попрощалась с семейством и продолжила путь.

Рин прошла через лес, окружающий стадион. Строение впереди было колоссальным. Золотые стены, уходящие в небо, тысячи мест. Магическое строительство во всей красе.

«Сколько энергии уходит на поддержание этой конструкции?» — задумалась она. — «Если бы все ресурсы для идиотских мероприятий направили на исследования… мы бы уже терраформировали и колонизировали Марс. Магически».

Она нашла вход для VIP-персон. Красная ковровая дорожка, охрана из авроров, золотые перила лестницы.

Рин начала подъем. Ложа Топ-класса находилась на самом верху, обеспечивая лучший обзор.

Поднимаясь по лестнице, она слышала голоса. Властные, уверенные голоса людей, которые привыкли, что мир вращается вокруг них.

Она вошла в ложу.

Просторное помещение, обитое пурпурным бархатом. Кресла, больше похожие на троны. Еда и напитки на столиках.

Здесь уже были люди.

Корнелиус Фадж, Министр Магии. Невысокий, полноватый человек в полосатой мантии, который нервно вытирал лоб платком. Он разговаривал с кем-то, кого Рин не знала — вероятно, болгарским министром.

А чуть в стороне, у перил, стояла семья, которую невозможно было спутать ни с кем.

Люциус Малфой. Нарцисса Малфой. Драко Малфой.

Белые волосы, бледная кожа, дорогие черные мантии. Они выглядели как королевская семья в изгнании, вынужденная терпеть присутствие черни.

Люциус что-то говорил, лениво опираясь на трость с набалдашником в виде змеиной головы.

Рин остановилась, анализируя его.

«Высокомерный»

Но было в нем что-то еще.

«Трусливый», — добавила она к характеристике. — «Он не боец. Он политик. Он привык действовать чужими руками».

Люциус повернул голову и заметил её. Его глаза сузились.

Он слегка наклонил голову. Это было приветствие равного равному. Или хищника хищнику.

Рин ответила таким же холодным кивком.

— Добрый вечер, лорд Малфой, — произнесла она.

— Добрый вечер, мисс Тосака, — ответил он, о чем-то задумавшись.

Она прошла к свободному креслу во втором ряду и села. Расправила плащ. Стадион внизу гудел. Сотни тысяч волшебников ждали зрелища. Здесь, в этой ложе, собрались ключевые фигуры.

Рин смотрела на поле.

Она была готова скучать. Готова терпеть несколько часов бессмысленного полета за мячиками.

— Ну, давайте, — прошептала она. — Развлекайте меня.

Когда Людо Бэгмен, бывший загонщик, а ныне глава Департамента магических игр и спорта, прижал палочку к горлу и проревел: «А теперь поприветствуем талисманы сборной Болгарии!», стадион содрогнулся от рева. Тосака Рин, сидевшая во втором ряду ложи топ-класса, лишь слегка поморщилась, активируя укрепление на барабанных перепонках, чтобы компенсировать акустический удар.

Она ожидала чего угодно. Дракона. Химеру. Может быть, отряд боевых големов. Болгария, в её представлении, ассоциировалась с суровой, темной магией Дурмстранга, о которой она читала в библиотеке.

Однако на поле вышли женщины.

Сотня красивых девушек с кожей, сияющей, как лунный свет, и волосами цвета белого золота. Они выплыли на поле, и внезапно шум на стадионе стих. Это была не тишина ожидания, а тишина оцепенения.

Вейлы.

Рин прищурилась, переключая зрение на анализ эфирного спектра. То, что она увидела, заставило её мгновенно выпрямиться в кресле.

Это были не люди. Это были воплощенные сгустки ментальной магии, обернутые в биологическую оболочку. Их аура была агрессивной, липкой и сладкой, как перезрелый фрукт. Она распространялась волнами, накрывая трибуны, проникая в сознание зрителей через зрительный нерв и слуховые каналы.

Вейлы начали танцевать.

Вместе с первыми движениями их тел на Рин обрушился ментальный удар.

Это не было похоже на атаку дементора, вызывающую холод и ужас. Это было сродни мощнейшему гипнозу. В голове возник туман. Мысли стали вязкими, логические цепочки начали распадаться. Появилось иррациональное, навязчивое желание смотреть только на них. Желание подойти ближе. Желание сделать всё, что они захотят, лишь бы они продолжали танцевать.

«Ментальное вмешательство», — холодно зафиксировала Рин, чувствуя, как чужая воля пытается взломать её ментальный барьер. — «Класс C. Воздействие на лимбическую систему. Стимуляция центров удовольствия и подавление критического мышления. Очарование».

Для обычного человека это было непреодолимо. Для слабого мага — опасно.

Но для наследницы Тосака, чей разум был структурирован как кристаллическая решетка, это было не более чем раздражающим шумом.

Короткий импульс праны укрепил её ментальные барьеры. Туман в голове мгновенно рассеялся. Очарование исчезло, оставив после себя лишь четкую картинку: группа магических существ, исполняющих ритуальный танец для сбора энергии внимания.

Рин откинулась на спинку кресла, полностью восстановив контроль над собой, и с любопытством посмотрела по сторонам.

Зрелище было жалким.

Мужчины в ложе, которые минуту назад выглядели солидными джентльменами, превратились в идиотов.

Корнелиус Фадж, Министр Магии, застыл с открытым ртом, его шляпа сползла на затылок. Люциус Малфой, этот образец чистокровного высокомерия, наклонился вперед, вцепившись в перила так, что побелели костяшки, его глаза были пустыми и стеклянными. Драко Малфой, выглядел так, словно его ударили пыльным мешком по голове — рот приоткрыт, слюна вот-вот капнет на дорогую ткань.

Рон Уизли встал. Он перелез через спинку кресла и уже занес ногу над перилами ложи, явно собираясь спрыгнуть вниз, с высоты птичьего полета, прямо в объятия танцующих красавиц. Гарри Поттер стоял рядом, одной ногой на перилах, с выражением абсолютного блаженства на лице, словно это было лучшим моментом в его жизни.

Только Гермиона Грейнджер сидела, вжавшись в кресло, и с ужасом и отвращением смотрела на своих друзей, отчаянно пытаясь стащить Гарри за мантию обратно.

— Жалкое зрелище, — фыркнула Рин. — Просто позор.

Это была демонстрация тотальной уязвимости. Элита магического мира, сильнейшие волшебники, политики — все они были нейтрализованы стаей танцовщиц. Если бы вейлы сейчас достали ножи, они могли бы вырезать всю ложу, и мужчины бы даже не сопротивлялись, они бы умерли с улыбками на лицах.

«Отсутствие ментальной гигиены», — записала Рин в свой мысленный журнал наблюдений. — «Они не тренируют волю. Они полагаются на артефакты и статус. Но против ментального очарования статус бессилен».

Гермионе удалось-таки втащить Гарри обратно. Рон, к счастью, зацепился мантией и повис.

Вейлы прекратили танец. Ментальное давление исчезло так же внезапно, как и появилось.

Мужчины начали приходить в себя. Они моргали, оглядывались, поправляли одежду, их лица краснели от смущения. Фадж кашлянул, пытаясь вернуть себе важный вид. Малфой резко отпрянул от перил, брезгливо отряхивая руки. Рон рухнул обратно в кресло, выглядя совершенно дезориентированным.

«И эти люди управляют страной», — подумала Рин, — Если это лучшие из лучших, то Британия обречена.

Следующим номером программы была Ирландия.

Небо взорвалось зеленым. Огромная комета пронеслась над стадионом, распадаясь на тысячи искр.

Лепреконы.

Маленькие бородатые человечки в красных жилетах и с фонариками. Они сформировали в воздухе гигантский, сверкающий клевер, а затем…

Пошел дождь. Золотой дождь.

Тяжелые золотые монеты посыпались с неба, звеня о трибуны и головы зрителей.

Толпа внизу взревела. Люди начали хватать золото, набивать карманы, драться за монеты.

Рин осталась неподвижной. Она поймала одну монету, упавшую ей на колени.

Золото выглядело настоящим. Тяжелым. Блестящим.

Но Рин знала: бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а бесплатное золото — только в сказках.

— Strukturanalyse, — шепнула она, касаясь монеты кончиком пальца.

Структура была нестабильной. Эфирная решетка распадалась. Это была материя, созданная из уплотненного света и иллюзии. Время жизни — несколько часов. Потом это золото исчезнет, превратившись в воздух.

— Лепреконское золото, — хмыкнула она, подбрасывая монету и позволяя ей упасть на пол.

Она посмотрела на Рона, который с энтузиазмом набивал карманы.

«Бедный Уизли», — подумала она без сочувствия. — «Скоро его ждет жестокое разочарование».

Наконец, шоу закончилось. Бэгман объявил начало матча.

Команды вылетели на поле.

Болгары в алом. Ирландцы в зеленом.

Скорость была впечатляющей. Рин, привыкшая оценивать физические параметры, вынуждена была признать: метлы, при всей их нелепости, были мощными артефактами. Разгон до сотни километров в час за секунды. Маневренность на уровне истребителя.

Игроки носились в воздухе размытыми пятнами. Квоффл летал между охотниками, бладжеры (черные железные шары, зачарованные на агрессию) пытались сбить кого-нибудь с метлы.

Но всё внимание стадиона было приковано к одной фигуре.

Виктор Крам. Ловец сборной Болгарии.

Рин видела его на земле, когда команды выходили. На земле он выглядел неуклюжим: сутулый, с тяжелой походкой.

Но в воздухе…

В воздухе он преображался.

Рин следила за его полетом через свои магически усиленные глаза.

Крам не сидел на метле. Он был с ней единым целым. Его тело двигалось с грацией хищной птицы. Он использовал инерцию, воздушные потоки, малейшие изменения ветра.

«Хороший полет», — признала Рин, и в её голосе прозвучало профессиональное уважение. — «Отличный контроль тела. Центр тяжести смещается идеально. Он использует мышцы спины и пресса, чтобы корректировать курс без помощи рук».

Это был уровень мастерства, сравнимый с боевыми искусствами Востока. Крам превратил полет в искусство.

Внезапно Крам резко ушел вниз. Вертикальное пике.

Он падал камнем, прижавшись к древку метлы. Скорость нарастала чудовищно.

Ирландский ловец, Линч, бросился за ним, думая, что Крам увидел снитч.

«Ловушка», — мгновенно поняла Рин.

Крам несся к земле. Тридцать метров. Двадцать. Десять.

Линч, ослепленный азартом, летел следом.

В последний момент, когда до удара оставались доли секунды, Крам выровнял метлу. Перегрузка должна была быть колоссальной. Обычного человека расплющило бы.

Но Крам вышел из пике, едва не коснувшись травы, и взмыл вверх.

Линч не успел.

Бум!

Ирландский ловец врезался в землю на полной скорости. Его протащило по газону, оставляя глубокую борозду. Метла отлетела в сторону, сломанная.

Трибуны ахнули. Целители бросились на поле.

— Жестоко, — оценила Рин. — И эффективно. Он вывел противника из строя, не нарушив правил. Использование инерции и психологии.

Матч продолжался, и он становился всё более грязным.

Ирландцы, лишившиеся (временно) ловца, озверели. Они начали играть жестко. Бладжеры летали как пушечные ядра. Загонщики били не по мячам, а по игрокам.

— Нарушение правил! — кричал Бэгман. — Пенальти!

Рин видела кровь. Одному из болгар сломали нос ударом локтя. Другому разбили бровь.

Хаос нарастал. Судья пытался навести порядок.

Счет был разгромным. Ирландия вела: 170 против 10.

Это был разгром. Болгария проигрывала по всем фронтам. Их охотники не могли пробиться через ирландскую защиту. Их вратарь пропускал всё подряд.

И тут Крам, круживший над полем с разбитым лицом (ему в нос прилетел бладжер), сделал рывок.

Он увидел снитч.

Линч, которого к тому времени привели в чувство, тоже увидел золотой мячик.

Они рванулись навстречу друг другу.

Крам был быстрее. Он был ранен, он был в крови, но его воля была железной.

Он протянул руку и сомкнул пальцы на снитче.

Трибуны взорвались.

— Крам поймал снитч! — заорал Бэгман. — Игра окончена!

На табло зажглись финальные цифры.

ИРЛАНДИЯ: 170

БОЛГАРИЯ: 160

Рин смотрела на табло. Затем на Крама, который парил в воздухе с окровавленным лицом и снитчем в руке. Затем на ирландцев, которые обнимались и праздновали победу.

— Алогично, — произнесла она.

В её голове не укладывался смысл произошедшего.

Крам поймал снитч. Он выполнил самую сложную задачу игры. Он принес своей команде 150 очков.

И он проиграл.

— Зачем? — спросила она вслух. — Зачем ловить снитч, если счет не позволяет выиграть? Зачем заканчивать игру поражением?

Это противоречило любой тактической логике. Пока снитч в игре, есть шанс. Охотники могли забить еще гол. Разрыв мог сократиться. Поймав снитч сейчас, он своими руками подписал капитуляцию.

Рин нахмурилась, анализируя ситуацию.

«Личные амбиции?» — рассуждала она. — «Он понимал, что команда слабее. Что разрыв будет только расти. Он решил закончить игру на своих условиях. "Мы проиграли, но Я поймал снитч". Эгоизм? Или холодный расчет, что дальше будет только позорный разгром со счетом 300:10? Возможно, расчет был на спонсорские контракты, он рекламировал метлу».

«Драматично», — признала она. — «Но правила этой игры…»

Она покачала головой.

Правила квиддича были написаны психически нездоровым человеком. Или садистом, который ненавидел командный спорт.

Вся игра сводилась к ловцу. Шесть игроков летали, бились, ломали кости, забивали голы… а потом один человек ловил мячик, и всё это становилось неважным. 150 очков — зачастую это слишком много. В то же время, бесконечно мало, если разрыв в счете больше 150 очков.

«Баланс отсутствует», — констатировала Рин. — «Это не спорт. Это лотерея с элементами гладиаторских боев»

Но толпе это нравилось. Толпа ревела. Ирландцы праздновали. Болгары плакали (или рычали).

Матч закончился.

Рин встала. Она чувствовала усталость от шума и обилия чужих эмоций.

«По крайней мере, это было не скучно», — решила она. — «И я увидела, на что способен тренированный маг в воздухе».

Она посмотрела на Крама, которого окружили медики.

Рин поправила плащ, проверила свои карманы и направилась к выходу из ложи.

Празднование победы ирландской сборной над болгарской напоминало стихийное бедствие, локализованное в пределах одного палаточного лагеря. Тосака Рин, пробираясь к своему временному жилищу сквозь толпу пьяных от эля и эйфории волшебников, испытывала смесь антропологического интереса и глубокого физиологического отвращения.

Зеленые фейерверки разрывали ночное небо, осыпая землю дождем из искр, которые, к счастью, были иллюзорными и не поджигали сухую траву. Люди пели, кричали, обнимались и пытались левитировать всё, что не было прибито к земле. Магический фон бурлил. Эфир был перенасыщен эмоциями — радостью, азартом, алкогольным угаром. Для мага, привыкшего к тонкой настройке своих внутренних цепей, находиться здесь было все равно что пытаться медитировать внутри работающего дизельного генератора.

— Варвары, — констатировала Рин, уворачиваясь от нетвердо стоящего на ногах волшебника в шляпе-клевере. — Никакой дисциплины. Никакой сдержанности. Они тратят энергию впустую, выплескивая её в атмосферу, вместо того чтобы аккумулировать для дела.

Она добралась до своей палатки. Снаружи это была обычная двухместная туристическая модель из брезента, ничем не примечательная, серая и скучная. Идеальный камуфляж в море пестрых шатров с башенками и флюгерами.

Рин откинула полог и шагнула внутрь.

Пространство расширилось. Заклинание незримого пасширения, наложенное на палатку (которую она приобрела по случаю, оценив полезность мобильной базы), создавало внутри комфортабельную комнату с кроватью, столом и даже небольшим камином.

Шум праздника мгновенно стал тише, отсеченный защитными чарами.

Рин сбросила плащ и ботильоны, оставшись в удобной одежде: юбке, колготках и плотной блузке. Спать она не собиралась. В таких условиях, когда вокруг сотни тысяч неконтролируемых факторов, сон был непозволительной роскошью. Снижение бдительности могло стоить жизни, если какой-нибудь буйный фанат квиддича подожгет палатку.

Она села на ковер в центре «комнаты», скрестив ноги в позе лотоса.

— Медитация, — скомандовала она себе.

Ей нужно было очистить разум. Отфильтровать шум. Восстановить баланс праны, слегка нарушенный хаосом стадиона.

Рин закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании.

Вдох. Она втягивала в себя ману из окружающего пространства, пропуская её через фильтры своего сознания, очищая от чужих эмоций.

Выдох. Она выпускала напряжение.

Её магические цепи гудели ровно и спокойно. Сорок основных, тридцать побочных. Идеальный механизм, отлаженный годами тренировок. Она проверяла их состояние, как пилот проверяет приборы перед вылетом. Давление в норме. Проводимость сто процентов. Резерв полон.

Она погрузилась в транс. Внешний мир перестал существовать, превратившись в далекий, неважный гул. Крики радости, песни, взрывы хлопушек — всё это стало просто вибрацией воздуха, которую её мозг регистрировал, но не обрабатывал.

Прошел час. Может быть, два.

Внезапно ритм изменился.

Это произошло не мгновенно. Изменения накапливались постепенно, как нарастающее давление в котле перед взрывом.

Сначала изменилась тональность звуков.

Веселые, пьяные вопли начали сменяться чем-то другим. Рин, даже находясь в трансе, уловила этот сдвиг частот. Крики стали короче, резче. В них появилась нота, которую невозможно спутать ни с чем другим.

Страх.

Биологический, животный страх.

Рин не открыла глаза, но её концентрация сместилась. Она переключила внимание с внутреннего мира на внешний периметр.

Акустическая картина менялась стремительно. Смех исчез. Песни оборвались. Вместо них нарастал гул паники. Топот сотен ног, бегущих не в танце, а в бегстве. Плач детей. И крики. Уже не отдельные, а сплошной хор ужаса.

Затем пришел запах.

Обоняние Рин, усиленное магией, уловило новые ноты в букете ночного воздуха, просачивающемся сквозь ткань палатки.

Это был не запах костра, на котором жарят сосиски. Это был запах горящей синтетики, шерсти и плоти. Едкий, химический смрад пожара, уничтожающего всё на своем пути.

— Ситуация изменилась, — констатировала Рин в темноте своего сознания.

Медитация была прервана.

Она открыла глаза.

В палатке было темно, только угли в камине отбрасывали красноватые отсветы. Но снаружи, сквозь брезент, пробивались сполохи света. Яркие, дерганые, неестественные.

Рин плавно, одним текучим движением поднялась на ноги.

Никакой суеты. Никаких лишних движений. Только холодная, отработанная последовательность действий.

Она подошла к стулу, где лежали её ботильоны. Она обулась.

Затем плащ. Красная ткань, зачарованная на защиту от проклятий и физического урона. Она накинула его на плечи, застегнула пуговицы.

Проверка вооружения.

Кинжал Азота — на поясе. Рукоять удобно ложится в ладонь.

Палочка из сакуры — в рукаве, готовая быть извлеченной за долю секунды.

Карманы.

Рин сунула руки в карманы плаща. Её пальцы коснулись холодных граней драгоценных камней.

— Боекомплект полный, — отметила она.

Снаружи раздался взрыв. Громкий, сотрясающий землю. Палатка дрогнула, с полки упала книга.

Крики стали громче. Теперь в них отчетливо слышались мольбы о помощи.

— Ну что ж, — прошептала Рин. — Похоже, вечеринка перестала быть томной.

Она подошла к выходу из палатки.

Её лицо было спокойным, почти безразличным. Никакого страха. Только холодный расчет и легкое раздражение от того, что её покой был нарушен.

Рин откинула полог и шагнула наружу.

Мир встретил её жаром и хаосом.

Лагерь горел.

Огонь был везде. Он пожирал палатки, перекидываясь с одной на другую с неестественной скоростью. Пламя ревело, заглушая крики. Дым стлался по земле, разъедая глаза.

Толпа.

Тысячи волшебников в ночных рубашках, пижамах и мантиях бежали в панике. Они толкали друг друга, падали, ползли. Это было стадо, потерявшее разум от ужаса. Они не использовали магию для защиты. Они просто бежали, повинуясь инстинкту.

— Бесполезные, — процедила Рин, наблюдая, как взрослый мужчина с палочкой в руке сбивает с ног ребенка, пытаясь спастись. — У вас есть оружие, но вы забыли, как им пользоваться.

Но её внимание привлекли не беженцы. Её внимание привлек источник паники.

Вдали, сквозь дым и пламя, двигалась процессия.

Группа людей. Они шли медленно, уверенно, как хозяева положения.

Они были одеты в черные балахоны с остроконечными капюшонами. Их лица скрывали маски — костяные, напоминающие черепа.

Пожиратели Смерти.

Или их подражатели. В любом случае, это была организованная сила.

Они шли вперед и посылали заклинания — во всех и все подряд, без разбору. Они смеялись.

Но самое отвратительное было не в этом.

Над головами идущих, на высоте нескольких метров, плыли четыре фигуры.

Два взрослых человека и двое детей.

Они висели в воздухе, неестественно изогнутые, словно марионетки на невидимых нитях. Их тела вращались, переворачивались.

Рин прищурилась, активируя укрепление на сетчатке.

Это была семья магглов. Смотритель лагеря, мистер Робертс, его жена и дети.

Пожиратели играли с ними. Они подбрасывали их, заставляли сталкиваться друг с другом, крутили, как игрушки. Магглы кричали, но их крики тонули в хохоте людей в масках.

Это была демонстрация силы. Демонстрация безнаказанности. Демонстрация идеологии.

«Мы — хозяева. Вы — грязь. Мы можем делать с вами всё, что захотим».

Рин смотрела на это зрелище. Её взгляд стал ледяным.

Она не чувствовала жалости к Робертсам. Они были жертвами, статистикой. Но она чувствовала отвращение к методам нападавших.

«Грубо», — осудила она. — «Неэффективно. Театрально. Тратить столько маны на запугивание гражданских? Это не тактика магов. Это тактика садистов и хулиганов, дорвавшихся до силы».

Она перевела взгляд на толпу бегущих магов. Министерство. Авроры. Где они?

Вдалеке, у леса, мелькали вспышки заклинаний. Кто-то пытался сопротивляться. Но основная масса сил правопорядка, похоже, была дезориентирована и не могла пробиться сквозь паникующую толпу к источнику угрозы.

А Пожиратели продолжали свой марш. Где-то вдалеке тоже были слышны крики, групп было явно больше двух.

Рин стояла на небольшом возвышении, у входа в свою палатку, и смотрела на это поле битвы.

Дым, огонь, крики, магия.

И внезапно Тосака Рин почувствовала… радость.

Это было странное, темное чувство. Чувство хищника, который долго сидел в клетке, питаясь сухим кормом, и вдруг оказался на воле, посреди стада жирных, медлительных овец.

Весь этот год она сдерживала себя. Она учила детей. Она соблюдала правила. Она играла роль профессора. Она экономила силы, она копила ресурсы.

Она скучала.

Учеба — это хорошо. Исследования — это прекрасно. Но Тосака Рин была боевым магом. Она была создана для конфликта. Для того, чтобы конвертировать свою волю в разрушение.

И сейчас перед ней была идеальная цель.

Преступники. Террористы. Люди, которые сами поставили себя вне закона.

Никто не осудит её, если она вмешается. Никто не спросит, почему она использовала «излишнюю силу». Это самооборона. Это защита гражданских.

Это лицензия на насилие.

На губах Рин появилась улыбка.

Это была не та вежливая улыбка, которую она дарила коллегам за столом. И не та саркастическая ухмылка, которой она награждала глупых студентов.

Это была хищная улыбка. Оскал. Улыбка волка, увидевшего открытое горло врага.

Она медленно, с наслаждением размяла пальцы.

Правая рука скользнула в карман, нащупывая гладкие грани камней.

— Ну наконец-то, — прошептала она, и её голос утонул в реве пламени, но сама она слышала каждое слово. — Наконец-то можно размяться.