Mondhexe

Глава 21

Кабинет Защиты от Темных Искусств был погружен в ту специфическую, напряженную тишину, которая обычно предшествует буре или экзамену. Тосака Рин сидела за своим массивным дубовым столом, лениво барабаня пальцами по полированной поверхности. До начала урока у третьего курса оставалось пять минут.

Перед ней лежал свежий номер «Ежедневного Пророка». Заголовок на первой полосе кричал крупным шрифтом, пытаясь привлечь внимание читателя сенсационностью, которая для Рин была не более чем сухой статистикой.

«ОПАСНЫЙ МАГИЧЕСКИЙ ЗВЕРЬ БЫЛ КАЗНЕН В ХОГВАРТСЕ!»

Под заголовком двигалась черно-белая фотография гиппогрифа — гордого существа с орлиной головой и телом лошади, которое нервно било копытом и щелкало клювом, закованное в цепи. Рядом с ним, с выражением скорбного торжества на лице, стоял Люциус Малфой.

Рин скользнула взглядом по тексту статьи.

«…Комиссия по обезвреживанию опасных существ вынесла вердикт по делу о нападении на студента Драко Малфоя… Гиппогриф по кличке Бакбик признан виновным в неспровоцированной агрессии и нанесении тяжких телесных повреждений… Казнь была произведена закате…»

— «Тяжких телесных», — с сарказмом прошептала Рин. — Царапина, которую можно было залечить простым Episkey за три секунды.

Она видела Драко Малфоя на своих уроках с перевязанной рукой. Рана была поверхностной. Угрозы жизни не было. Угрозы функциональности конечности — тоже.

Однако Люциус Малфой раздул из этого трагедию национального масштаба.

— Коррупция, — констатировала Рин, отодвигая газету.

Дело, очевидно, купили. Суд даже не пытался рассмотреть факты. Это не правосудие, это транзакция. Малфой заплатил за то, чтобы унизить Хагрида и продемонстрировать свою власть над школьной администрацией.

С точки зрения экономики, это было расточительством. Убивать редкое магическое животное (ингредиенты из гиппогрифа стоили немало) только ради удовлетворения ущемленного эго? Неэффективно. Но Рин не собиралась вмешиваться. Это была внутренняя политика местной фауны, и пока она не касалась её лично или её активов, ей было плевать.

Дверь кабинета отворилась.

В класс начали заходить студенты. Гриффиндор и Слизерин. Третий курс. Самая проблемная, самая шумная и самая нестабильная группа в её расписании. Почему-то именно у них всегда всё шло наперекосяк. То Невилл взорвет парту от страха, то Симус подожжет себе брови, то Малфой и Поттер решат устроить дуэль взглядов посреди лекции.

Они рассаживались, гремя стульями и перешептываясь. Гермиона Грейнджер, как всегда, заняла место в первом ряду, уже разложив перья и пергамент. Рон и Гарри сели рядом, бросая косые взгляды на слизеринцев.

Рин встала.

Шум мгновенно стих. За прошедшие месяцы она выдрессировала их. Они знали: когда профессор Тосака встает, нужно молчать и слушать, иначе можно оказаться на отработке, где придется переписывать энциклопедию ядовитых магических грибов левой рукой.

Она не стала тратить время на приветствия или перекличку.

— Уберите учебники, — скомандовала она. — Сегодня они вам не понадобятся. То, что там написано — это сказки для дошкольников.

Она вышла из-за стола и облокотилась на его край, скрестив руки на груди. Её взгляд был холодным и прямым.

— Тема сегодняшнего занятия — вервольфы.

По классу прошел шепоток. Тема была популярной. Романтизированной.

— И сразу предупреждаю, — голос Рин стал жестче, — забудьте всю ту чушь, которую вы читали в романах Локхарта или слышали от бабушек. Забудьте про «несчастных проклятых» и «трагическую судьбу». Мы будем говорить о фактах. О биологии. И о выживании.

Она взмахнула палочкой. На доске позади неё возник меловой рисунок. Это была анатомическая схема трансформации. Детальная, пугающая, показывающая, как ломаются кости и перестраиваются мышцы.

— Ликантропия, — начала она лекцию. — Это не болезнь в привычном смысле. Это магический вирус, переписывающий генетический код носителя. Это проклятие, изменяющее саму концепцию человеческого тела под воздействием смены фазы луны.

Рин начала ходить между рядами.

— Вы должны понимать механику процесса. Когда человек превращается в волка, это не просто смена костюма. Это полная, тотальная перестройка организма. Человеческий разум в этот момент отключается. Личность стирается. Остается только зверь.

Она остановилась напротив Лаванды Браун, которая смотрела на неё с ужасом.

— Вервольф — это машина для убийства, — отчеканила Рин. — Идеальный хищник, созданный для одной цели: охотиться на людей. У него нет памяти о том, кем он был утром. У него нет жалости. У него нет любви к близким. Если оборотень встретит в лесу своего лучшего друга, свою мать или своего ребенка — он разорвет их на куски и съест.

Класс затих. Даже слизеринцы, обычно циничные, выглядели подавленными. Рин разрушала их иллюзии с безжалостностью хирурга.

— В форме зверя человека нет, — повторила она, выделяя последнее слово. — Есть только монстр.

Она вернулась к доске и резко повернулась к классу.

— Исходя из этого, правило номер один при встрече с оборотнем. Запишите его. Выжгите у себя в памяти.

Она выждала паузу.

— Забудьте, что это человек. Бейте на поражение.

В классе повисла мертвая тишина. Слышно было только, как скрипнуло перо у кого-то на задней парте. Студенты смотрели на неё широко раскрытыми глазами.

Убить? Человека?

Для детей, воспитанных в мире, где даже самые страшные дуэли заканчиваются в Больничном крыле, а не в морге, это звучало дико.

— Вы меня услышали? — спросила Рин. — Если вы встретите трансформированного оборотня и попытаетесь его оглушить Stupefy, вы умрете. Это заклинание рассчитано на оглушение человека, а не вервольфа. Его регенерация позволяет игнорировать раны, которые убили бы обычного человека.

Она обвела их взглядом.

— Если вы попытаетесь его связать Incarcero, он порвет путы за секунду. Если вы попытаетесь с ним договориться — он откусит вам голову. Единственный способ выжить — это нанести урон, несовместимый с жизнью. Серебро. Огонь. Режущие заклинания максимальной мощности в шею. Reducto в череп.

— Но… — раздался неуверенный голос. — Это же убийство…

— Это самооборона, — отрезала Рин. — Милосердие к оборотню равно вашей откушенной голове. Вы не спасаете человека внутри. В этот момент человека там нет. Вы спасаете себя и тех, кто рядом.

— Но ведь есть же зелья! — воскликнула Гермиона Грейнджер. — Волчье противоядие! Оно позволяет сохранить разум!

Рин посмотрела на неё. Грейнджер, как всегда, знала теорию, но не понимала практики.

— Аконитовое зелье, — кивнула Рин. — Да, оно существует. Оно дорогое. Оно сложное в приготовлении. И, что самое главное, его нужно принимать до трансформации. Если вы встретили оборотня в лесу, значит, он либо не принял зелье, либо оно не сработало.

— Но исключения…

— Исключений почти нет, — жестко прервала её Рин. — Не надейтесь на чудо. В бою надежда — это путь к могиле. Вы должны исходить из худшего сценария. Оборотень перед вами — это враг. Точка.

— Но так нельзя! — Гермиона вскочила с места. Её лицо покраснело от возмущения, руки дрожали. — Вы говорите о них как о животных, которых нужно истреблять! Они больные люди! Это жестоко! Мы должны искать лекарство, а не учиться убивать их!

Класс ахнул. Никто еще не осмеливался так открыто спорить с Тосакой.

Рин медленно повернула голову к Гермионе. Её взгляд стал тяжелым, давящим. Воздух вокруг неё, казалось, уплотнился.

«Она, видимо, забыла, на чьем уроке находится», — подумала Рин. — «Идеализм. Наивность. Опасная смесь».

— Сядьте, мисс Грейнджер, — произнесла она тихо, но этот шепот был страшнее крика.

Гермиона осталась стоять, хотя её решимость явно пошатнулась под этим взглядом.

— Я сказала, сядьте.

Рин подошла к её парте.

— Вы говорите об этике, — сказала она, глядя на девочку сверху вниз. — Вы говорите о гуманизме. Это похвально. Но это бесполезно, когда вам в глотку вцепились клыки.

— Но…

— Задача мага в первом поколении — слушать и внимать, а не перебивать наставника, — произнесла Рин ледяным тоном.

Эти слова ударили Гермиону больнее пощечины. «Маг в первом поколении». Напоминание о её происхождении. О том, что она здесь гостья. О том, что она не знает всей глубины этого мира.

— Вы думаете, что прочитав пару книг, вы поняли суть магии? — продолжила Рин безжалостно. — Вы думаете, что мир делится на черное и белое? Ваша этика хороша в библиотеке, мисс Грейнджер. Там тепло, сухо и безопасно. Но в лесу, ночью, под полной луной, ваша этика вас убьет.

Гермиона замерла. Её глаза наполнились слезами. Она открывала рот, чтобы что-то сказать, но не могла. Это было жестоко. Это было несправедливо. Но в словах Рин была такая уверенность, такая сила опыта, что возражать было невозможно.

— Вы можете плакать, — сказала Рин. — Вы можете ненавидеть меня. Но если однажды вы встретите вервольфа и выживете только потому, что вспомните мой урок, а не свои иллюзии, значит, я свою работу выполнила.

Она отвернулась от Грейнджер, не чувствуя вины.

Ей было плевать на чувства девочки. Ей было важно, чтобы эта девочка, обладающая неплохим потенциалом, не погибла по глупости. Жалость сейчас — это смерть потом. Жесткость сейчас — это шанс на будущее.

Рин прошла в сторону Слизерина.

Там, на задних партах, Малфой и его свита хихикали, наслаждаясь унижением гриффиндорской заучки. Пэнси Паркинсон шептала что-то на ухо Милисенте Буллстроуд, и обе они злорадно улыбались.

Рин остановилась напротив них.

Смех мгновенно оборвался. Улыбки сползли с лиц.

— А вы чего тут хихикаете? — спросила Рин. В её голосе не было ни капли той снисходительности, на которую они рассчитывали как чистокровные.

Она обвела их презрительным взглядом.

— Вам смешно? Вы думаете, что вы лучше неё?

Она указала рукой на плачущую Гермиону.

— Эта девочка, о чьей крови вы так любите говорить, уже знает больше заклинаний, чем половина из вас вместе взятых. Она работает. Она старается. А вы?

Рин наклонилась над столом Малфоя. Драко вжался в спинку стула.

— Вы — наследники древних родов, — сказала она. — В ваших жилах течет магия поколений. У вас есть ресурсы, библиотеки, связи. Вы должны быть как минимум в три-четыре раза более сильными магами, чем она, просто по праву рождения.

Она выпрямилась и посмотрела на них с нескрываемым разочарованием.

— Но вы не сильнее. Вы ленивые. Вы самодовольные. Вам должно быть стыдно, что первое поколение показывает схожие с вами результаты, а порой и превосходит вас.

В классе повисла гробовая тишина. Такого они еще не слышали. Никто из учителей не говорил с ними так. Обычно их либо хвалили за происхождение (Снейп), либо ругали за поведение (Макгоннагал). Но никто не бил по их гордости так точно.

— Вы гордитесь своей кровью, но не делаете ничего, чтобы оправдать эту гордость, — припечатала Рин. — Пустите вашу энергию на более полезные нужды, чем сплетни и хихиканье. Станьте сильнее. Докажите, что ваша «чистая кровь» чего-то стоит на практике, а не только на словах.

Слизеринцы сидели красные, опустив глаза. Малфой сжимал кулаки под столом, но молчал. Возразить было нечего. Она была права. И это бесило их больше всего.

Рин вернулась к доске.

— Итак, — сказала она, словно ничего не произошло. — Продолжим. Заражение.

Она начала расхаживать по классу, читая лекцию.

— Ликантропия передается через смешение жидкостей. Укус. Слюна попадает в кровь. Вирус — или проклятие, назовите как хотите, — мгновенно атакует жертву, переписывая структуру её ДНК. Исцеления не существует. Серебро прижигает раны, но не убивает заразу. Если вас укусили — ваша жизнь кончена. Вы становитесь изгоем. Опасностью для всех.

Она говорила сухо, четко, перечисляя факты.

— Именно поэтому дистанция — ваш лучший друг. Не подпускайте тварь близко. Используйте трансфигурацию ландшафта, чтобы создать преграды. Атакуйте издалека. Если он подошел на расстояние удара лапой — вы проиграли.

Она закончила лекцию через двадцать минут. Студенты сидели тихо, записывая каждое слово. Даже Гермиона, которая всё еще шмыгала носом, строчила конспект с удвоенной скоростью.

— Теория окончена, — объявила Рин, захлопывая журнал. — Вы знаете, что это такое. Вы знаете, как это убить (в теории). Теперь переходим к практике.

Она посмотрела на часы.

— Все на выход.

Студенты начали собирать вещи, переглядываясь.

— Мы идем не в коридор, — уточнила Рин. — Мы идем на стадион для квиддича.

Она подошла к двери и распахнула её.

— Вперед.

Студенты в недоумении, но без споров, потянулись к выходу. Они боялись её. Они уважали её.

Рин вышла последней. Она посмотрела на пустой класс, на схему оборотня на доске.

Жестоко? Да.

Но мир жесток. И лучше они поплачут сейчас, в классе, от обиды, чем потом их родители будут плакать над их могилами.

— Я сделаю из вас магов, — прошептала она. — Даже если мне придется сломать ваше эго об колено.

Студенты третьего курса, выгнанные из теплого замка на открытое пространство стадиона для Квиддича, ежились от прохлады.

Тосака Рин стояла перед ними, абсолютно невосприимчивая к прохладному весеннему ветру. Она окинула критическим взглядом неровный травяной газон.

Она достала палочку и начала трансфигурировать покрытие.

Почва задрожала. Трава, мокрая и скользкая, начала втягиваться внутрь, словно земля решила поглотить свою растительность. На её месте из недр грунта начала подниматься серая, плотная масса. Камень. Щебень. Битум.

Трансфигурация ландшафта — дисциплина, требующая не столько тонкости, сколько объема энергии. А энергии у Рин, которая бралась палочкой из лей-линий Хогвартса, было в избытке.

Через десять секунд перед строем ошеломленных подростков лежала идеальная полоса асфальта, уходящая вдаль на сто метров. Черное, шершавое покрытие, от которого даже поднимался легкий парок — побочный эффект выделения тепла при быстрой трансформации материи.

— Асфальт, — пояснила Рин, видя недоуменные взгляды чистокровных, которые привыкли к брусчатке или гравию. — Стандартное покрытие для дорог в цивилизованном мире. Обеспечивает оптимальное сцепление.

Она прошла к началу дорожек и начертила палочкой стартовую линию. Белая краска проступила на черном фоне.

— Построиться, — скомандовала она.

Студенты, перешептываясь, подошли к линии. Они смотрели на асфальт с недоверием, тыкая в него носками ботинок.

Рин вышла вперед, разворачиваясь к ним лицом.

— Итак, вернемся к теме, — её голос перекрывал шум ветра. — Симуляция ситуации. Полнолуние. Вы в лесу. Ваша палочка сломана, потеряна или выбита «Экспеллиармусом». Перед вами — появляется трансформированный вервольф. Дистанция — десять метров. Ваши действия?

Она обвела взглядом класс, ожидая ответа.

— Ну? Есть герои?

— Ударить его? — неуверенно предложил Гойл, сжимая огромные кулаки. — В нос?

Рин посмотрела на него с выражением глубокой, почти физической боли от чужой глупости.

— Ударить в нос, — повторила она медленно. — Отличный план, мистер Гойл. Просто великолепный.

Она сделала шаг к нему.

— Допустим, вы попали. Допустим, у вас хватило силы ударить трехсоткилограммовую машину для убийства, состоящую из мышц и ярости. Что произойдет дальше?

Гойл моргнул, его мыслительный процесс был виден невооруженным глазом.

— Он… упадет?

— Он откусит вам руку, — жестко поправила Рин. — А пока он будет её жевать, ваша кровь смешается с его слюной.

Она обвела взглядом остальных.

— Вы помните, о чем я говорила полчаса назад? Заражение. Ликантропия — это вирус, передающийся через жидкости. Вступая в рукопашную схватку с оборотнем, вы подписываете себе приговор.

Рин презрительно фыркнула.

— Даже если вы каким-то чудом выживете после того, как он укусит вас, вы станете таким же. Вы станете собакой. Бешеной, неконтролируемой собакой, которую Министерство пристрелит серебряной пулей при первой же облаве. Или вы станете кормом. В зависимости от того, насколько он голоден. Третьего не дано. Рукопашный бой с магическим зверем класса опасности ХХХХХ без усиливающей магии — это способ отправиться на тот свет, а не тактика.

Слизеринцы, которые еще минуту назад хихикали над идеей Гойла, притихли. Перспектива стать «кормом» или «собакой» резко поубавила их спесь.

— Тогда что? — раздался робкий голос.

Это был Невилл Лонгботтом. Он стоял, забившись в мантию, и выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, только не здесь.

— Бежать? — предположил он.

Рин перевела взгляд на него. В её глазах мелькнуло одобрение.

— Верно, Лонгботтом. Бежать. Это единственный рациональный выбор при потере оружия и столкновении с превосходящей физической силой. Стратегическое отступление.

Невилл слабо улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица, когда Рин продолжила.

— Но есть нюанс. «Просто бежать» недостаточно. Вы должны бежать быстрее оборотня.

Она начала расхаживать перед строем, как американский сержант перед новобранцами.

— Среднестатистический вервольф в фазе активной охоты развивает скорость до шестидесяти километров в час на коротких дистанциях. Его рывок с места быстрее, чем у любого из вас. Его выносливость позволяет ему гнать добычу продолжительное время.

Рин остановилась и указала на дорожки.

— У вас есть фора. Дистанция, реакция, использование ландшафта. Но чтобы воспользоваться этой форой, вы должны обладать взрывной скоростью.

Она посмотрела на часы.

— Ваша задача — пробежать эти сто метров. Норматив выживания — пять секунд.

Тишина на поле стала оглушительной. Студенты смотрели на неё, как на умалишенную.

Пять секунд.

Даже те, кто был далек от спорта, понимали, что это безумие. Мировой рекорд у магглов колебался в районе десяти секунд. Пробежать стометровку за пять — это означало двигаться со скоростью автомобиля на шоссе.

— Это невозможно! — первым не выдержал Рон Уизли. Его лицо покраснело от возмущения, которое пересилило даже страх перед профессором. — Это абсурд! Никто не может бегать так быстро! Даже магглы на своих олимпиадах!

По рядам прошел ропот поддержки.

— Мы не спортсмены! — крикнула Парвати Патил. — Мы волшебники! Мы учимся магии, а не легкой атлетике!

— Зачем нам бегать, если можно аппарировать? — добавил Малфой с ленивым высокомерием. — Или улететь на метле?

Рин медленно повернула голову к Рону. Её взгляд стал тяжелым, давящим.

— Абсурд, мистер Уизли? — переспросила она тихо.

Она подошла к нему вплотную. Рон попятился, но уперся спиной в Дина Томаса.

— Абсурд — это ваши когнитивные способности при вашей чистокровной родословной, — произнесла она ледяным тоном. — Посмотрите на себя.

Она обвела рукой весь строй.

— Вы слабы. Ваша физическая оболочка деградировала. Вы полагаетесь на палочку, как старик на клюку. Вы забыли, что магия — это не только внешнее воздействие, но и внутреннее совершенствование.

Рин повернулась к Малфою, который всё еще ухмылялся шутке про Уизли.

— А вы, мистер Малфой, находите это забавным? — спросила она.

Улыбка Драко застыла. Он вспомнил урок в классе.

— Вы смеетесь над Уизли, но сами ничем не лучше, — продолжила Рин, повышая голос, чтобы её слышали все. — «Аппарировать»? Аппарация требует концентрации. Секунды на подготовку. Вы не мастер аппарации. Оборотень перегрызет вам горло раньше, чем вы успеете представить точку выхода. «Улететь на метле»? Вы носите метлу в кармане, мистер Малфой? Или попросите монстра подождать, пока вы её призовете?

Слизеринцы, которые уже было начали хихикать над унижением гриффиндорца, мгновенно заткнулись. Логика Рин была безжалостной.

— Вы думаете, что магия делает вас неуязвимыми, — говорила она, расхаживая перед ними. — Вы думаете, что палочка решает все проблемы. Это ложь. Палочка — это инструмент. Если ваша рука слишком медленная, чтобы поднять её, вы умрете. Если ваши ноги слишком слабые, чтобы разорвать дистанцию, вы умрете.

Она остановилась.

— Если вы не можете убежать, вы мертвы. Волшебная палочка не всегда в руке. Её можно выронить. Её можно сломать. Вас могут связать. И тогда всё, что у вас останется — это ваше тело. И ваша воля.

Рон молчал, глядя в землю. Его уши пылали. Ему было стыдно, но еще больше ему было обидно. Почему она всегда выбирает его для примеров?

Гермиона Грейнджер стояла рядом, покусывая губу. Она понимала, о чем говорит Рин, но её лицо выражало сомнение.

— Профессор, — осторожно начала она. — Но физиологический предел человека…

— Физиологический предел обычного человека, — поправила Рин. — Мы — маги. Мы не подчиняемся ограничениям биологии, если умеем использовать свой ресурс.

Она вздохнула. Видеть эти пустые, непонимающие глаза было утомительно. Они не верили. Они считали, что она требует невозможного просто из садизма.

— Теория не доходит, — констатировала она. — Нужна демонстрация.

Рин сняла свой плащ и небрежно бросила его на траву (зачарован, не испачкается). Осталась в своем обычном наряде: свитер, юбка, плотные колготки и ботильоны.

— Вы считаете, что пять секунд — это фантастика, — сказала она. — Вы считаете, что магия — это только лучи из деревяшки.

Она повернулась к стартовой линии.

— Смотрите внимательно. Никаких палочек. Никаких метел. Никаких зелий скорости. Только внутренняя энергия.

Рин подошла к черте.

Она не принимала позу низкого старта, как это делают бегуны-спринтеры. Это было бы неэффективно в боевой обстановке. Оборотень не будет ждать команды «Три, два, один». Нужно уметь срываться с места из любой позиции.

Она встала вполоборота, слегка согнув колени. Правая нога чуть сзади, левая впереди. Руки расслаблены, но готовы к рывку.

Студенты затаили дыхание. Даже Малфой вытянул шею. Поттер протер очки, чтобы лучше видеть.

Рин закрыла глаза на мгновение.

Ей не нужно было сосредотачиваться долго. Это действие было отработано до автоматизма.

— Schalten.

Щелчок курка в сознании.

Сорок основных магических цепей в её теле открылись одновременно.

Это ощущалось как тяжесть. Студенты, стоящие в нескольких метрах от неё, инстинктивно попятились. Они не видели магии, но их подсознание, чувствительное к присутствию хищника, забило тревогу. Давление Од, сконцентрированного в теле миниатюрной девушки, было таким плотным, что казалось, будто гравитация вокруг неё увеличилась вдвое.

Рин направила поток.

Прана затопила мышцы ног, изменяя их структуру на молекулярном уровне. Кости голени уплотнились, приобретая твердость легированной стали, чтобы выдержать чудовищную компрессионную нагрузку. Суставы были заблокированы магическим каркасом, исключающим вывих или разрыв связок.

Рин слегка наклонила корпус вперед. Угол атаки — сорок пять градусов.

Она не стала давать отсчет.

Взрыв.

Это было единственное слово, описывающее её старт.

Рин не побежала в человеческом понимании этого слова. Она выстрелила собой в пространство.

Первый шаг был ударом. Каблук правой ноги врезался в трансфигурированный асфальт с силой, превышающей удар молота весом в тонну.

Черное покрытие не выдержало. Магия трансфигурации создала твердую поверхность, но она была рассчитана на бег школьников, а не на старт гоночного болида.

Асфальт под её ногой взорвался, разлетаясь веером черной крошки. Образовалась воронка размером с тарелку.

Но Рин уже не было на этом месте.

Она неслась вперед.

Её ноги двигались с частотой, недоступной для отслеживания человеческим глазом. Это было размытое пятно, красно-черный штрих.

Тра-та-та-та-та-та!

Звук был ужасающим. Это не был ритмичный стук бегуна. Это была автоматная очередь. Крупнокалиберный пулемет, работающий по бетону.

Каждое касание ногой земли сопровождалось разрушением покрытия. Укрепленные магией ботильоны пробивали асфальт насквозь, входя в грунт, как стальные гвозди, и тут же вырывались обратно, выбрасывая фонтаны щебня и пыли.

Рин бежала по прямой, оставляя за собой не следы, а траншею. Пунктирную линию из кратеров.

Студенты на старте даже не успели повернуть головы. Их глаза всё ещё смотрели на то место, где она стояла секунду назад, а сетчатка только начинала регистрировать исчезновение объекта.

Ветер хлестал Рин в лицо, но она не чувствовала его. Пленка уплотненного воздуха перед ней работала как обтекатель, игнорируя сопротивление атмосферы.

Пятьдесят метров. Семьдесят. Сто.

Финишная черта первого отрезка.

Обычному бегуну потребовалось бы несколько десятков метров для торможения. Инерция — бессердечная физическая величина. Но Рин не собиралась тормозить. Ей нужен был разворот.

Она достигла конца дорожки.

Вместо того чтобы сбавить скорость, она вбила левую ногу в асфальт, используя её как ось вращения.

КРАК!

Звук ломающегося камня был похож на выстрел пушки. Асфальт в точке поворота просто аннигилировал, превратившись в пыль под колоссальным давлением центробежной силы. Земля вздыбилась.

Рин развернулась на сто восемьдесят градусов практически на месте, погасив инерцию за счет разрушения опоры и мгновенного перераспределения мышечных усилий. Её связки и суставы выдержали перегрузку, которая разорвала бы обычного человека на куски. Магия держала её тело в целости.

Обратный путь.

Снова взрывной старт. Снова пулеметная очередь шагов.

Тра-та-та-та-та!

Она летела назад, к группе ошарашенных студентов, которые напоминали статуи, застывшие в нелепых позах.

Рон Уизли стоял, открыв рот, и его глаза были направлены куда-то в середину дистанции, пытаясь найти профессора, которая исчезла. Он даже не понял, что она уже возвращается.

Рин видела его лицо. Видела, как медленно, мучительно медленно поднимаются его веки в попытке моргнуть.

Для неё они все стояли на месте. Застывшие во времени фигуры.

Она приближалась к финишу.

Торможение.

Это была самая сложная часть. Остановиться мгновенно с такой скорости — значит превратить свои внутренности в желе от удара о грудную клетку.

Рин начала гасить скорость за десять метров. Она вонзала каблуки в асфальт, пропахивая в нем глубокие борозды, используя трение как тормоз.

Она скользила по поверхности, окруженная облаком пыли и пара.

И замерла.

Ровно в десяти сантиметрах от носа Рона Уизли.

Ударная волна воздуха, которую она толкала перед собой, настигла их с задержкой в долю секунды.

ВУХ!

Порыв ветра ударил в лица студентов, разметав их мантии и волосы. Рон пошатнулся, едва удержавшись на ногах, и инстинктивно зажмурился от пыли.

Когда он открыл глаза, перед ним стояла Тосака Рин.

Она стояла абсолютно неподвижно. В той же расслабленной позе, что и до старта. Руки опущены вдоль тела. Спина прямая.

Единственным свидетельством того, что только что произошло нечто выходящее за рамки нормального, была разрушенная дорожка за её спиной. Асфальт был исполосован, словно его бомбили с воздуха кассетными боеприпасами. От покрытия поднимался дымок — тепловая энергия трения.

И её дыхание.

Оно было ровным.

Она не хватала воздух ртом. Её грудь не вздымалась в судорожных попытках насытить кровь кислородом. Она дышала спокойно, размеренно, через нос.

Рин посмотрела на часы на своем запястье. Секундная стрелка едва успела сдвинуться.

Она подняла взгляд на Рона, который смотрел на неё с выражением священного ужаса, смешанного с полным непониманием физики процесса.

— Пять секунд, — произнесла она.

Голос был спокойным, будничным. Никакой одышки. Никакой дрожи.

— Пять секунд в сумме. Туда и обратно. Двести метров дистанции. Средняя скорость — сорок метров в секунду. Сто сорок четыре километра в час.

Она сделала паузу, давая цифрам проникнуть в их сознание.

— Это, мистер Уизли, не «абсурд». Это — эффективность.

На стадионе повисла тишина.

Она была плотной, тяжелой. Ветер, казалось, стих, не смея нарушать момент. Студенты молчали. Даже Малфой, который обычно находил язвительный комментарий для любой ситуации, стоял с открытым ртом, глядя на уничтоженное покрытие беговой дорожки.

Они видели магию каждый день. Левитацию, трансфигурацию, вспышки света. Но это была «внешняя» магия. Чудо, творимое палочкой.

То, что они увидели сейчас, было иным. Это была физическая мощь, возведенная в абсолют. Это было тело, превращенное в снаряд. Человек, который двигался быстрее, чем может двигаться любое живое существо.

Гермиона Грейнджер медленно опустила руку, которой прикрывала лицо от ветра. В её глазах горел тот самый огонь фанатичного исследователя, который Рин видела в зеркале. Гермиона пыталась просчитать, как человеческий скелет мог выдержать такие перегрузки, и не находила ответа в стандартной анатомии.

— Фью-ю-ю… — раздался тихий, восхищенный присвист.

Это был Симус Финниган. Ирландец, который ценил хорошую драку и быструю езду, первым вышел из ступора.

Этот звук словно разбил заклятие оцепенения. По рядам прошел шепот. Кто-то нервно хихикнул.

— Мерлинова борода… — прошептал Невилл. — Она… она быстрее «Нимбуса»…

Рин не обращала внимания на шепот. Она смотрела на Рона, который всё еще был бледным.

— Вы сказали, что это невозможно, — напомнила она. — Вы сказали, что вы волшебники, а не спортсмены. Вы ошиблись в обоих утверждениях. Вы — ленивые операторы палочек. А то, что я показала — это тоже магия.

Она подняла руку и сжала кулак, демонстрируя, что её мышцы не дрожат от перенапряжения.

— Это магия тела. Укрепление.

Она начала расхаживать перед строем, но теперь никто не смотрел на неё с пренебрежением или скукой. Они смотрели на неё как на хищника, который только что продемонстрировал когти.

— Это базовый навык, — лекторским тоном продолжила Рин. — В семьях магов, которые не деградировали до состояния тепличных растений, этому учат с детства. Наполнить свое тело праной (маной, как вы это называете). Укрепить кости. Ускорить синапсы. Заставить мышцы работать с КПД сто процентов.

Она остановилась напротив Малфоя.

— Вы гордитесь своей кровью, мистер Малфой. Но ваша кровь — это просто жидкость, пока вы не заставите её кипеть силой. Без палочки вы — ничто. Со сломанной рукой вы — ничто. Если вы не можете убежать, ваша родословная вас не спасет. Оборотень будет жевать вас с таким же аппетитом, как и грязнокровку.

Затем она повернулась к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, вы ищете ответы в книгах. Но книги не дадут вам скорости реакции. Книги не сделают вашу кожу прочнее стали. Только воля и контроль над внутренней энергией способны на это. Это то, что вы игнорируете. То, что вы недооцениваете.

Рин подошла к своему плащу, лежащему на траве. Она подняла его и накинула на плечи. Движение было царственным.

— Укрепление — это не просто «бегать быстро». Это защита. Это сила удара. Это выносливость. Это способность выжить, когда вас загнали в угол и лишили оружия.

Она застегнула пуговицу.

— Я не требую от вас, чтобы вы бегали со скоростью сто сорок километров в час. Для этого нужны годы тренировок и специфическая структура магических цепей, которой у большинства из вас нет. Но пробежать сто метров за пять секунд?

Она усмехнулась.

— Это минимум. Это база. И вы будете тренироваться, пока не достигнете этого результата. Или пока не упадете. Выбирайте сами.

Рин достала свою палочку из сакуры.

Она посмотрела на истерзанную дорожку. Черные борозды, воронки, выбитый щебень. Последствия применения грубой силы.

— Эстетика разрушения, — прокомментировала она. — Но порядок должен быть восстановлен.

Она взмахнула палочкой.

Черная крошка, разлетевшаяся на десятки метров вокруг, пришла в движение. Асфальт, повинуясь вектору магического притяжения, потек обратно в центр кратера. Битум плавился и застывал заново, восстанавливая идеально ровную поверхность. Через секунду от разрушений не осталось и следа, если не считать легкого запаха серы и перегретого камня.

Рин окинула взглядом поле. Одной дорожки было недостаточно для эффективной обработки такого количества биомассы.

— Multiplicamini, — скомандовала она, делая широкий горизонтальный жест.

Реальность дрогнула. Черная полоса асфальта, разрезающая зеленый газон стадиона, размножилась. Слева и справа от центральной оси возникли еще четыре идентичные дорожки. Трава под ними была примята и трансфигурирована в твердое покрытие, создавая полноценный легкоатлетический сектор посреди средневекового антуража.

Рин повернулась к студентам. Они стояли кучкой, всё еще переваривая демонстрацию её физических возможностей. В их глазах читалась смесь благоговения и животного ужаса перед тем, что их ждет.

Она указала на дорожки.

— Разбиться на пары. Первая пятерка — на старт. Остальные — наблюдают и анализируют ошибки, которые через минуту станут их собственными.

Студенты, подталкивая друг друга, поплелись к линии старта. Никто не хотел быть первым, но еще меньше они хотели злить профессора.

— На старт, — скомандовала Рин, поднимая руку. — Внимание.

Она не стала использовать свисток или выстрел. Она просто резко опустила руку, посылая слабый импульс в землю позади них, чтобы стимулировать рефлексы.

— Начали!

Они побежали.

Зрелище было удручающим.

Это напоминало паническое бегство стада овец, напуганных громом. Дыхание сбивалось на первых же метрах. Кто-то споткнулся, кто-то бежал, размахивая руками, как мельница.

Рин стояла, глядя на темпус, который она наколдовала в воздухе. Цифры сменяли друг друга с безжалостной объективностью.

Пять секунд.

Никто не пересек даже середину дистанции.

Шесть. Семь. Восемь.

Первая пара — Симус Финниган и Дин Томас — пересекла финишную черту.

— Двенадцать целых и четыре десятых, — бесстрастно озвучила Рин результат. — Вы оба мертвы. Оборотень настиг вас на семидесятом метре. Он разорвал сухожилия на ногах, повалил на землю и вскрыл яремную вену. Следующие!

Вторая группа. Парвати Патил и Лаванда Браун.

Девушки бежали старательно, но без огонька.

— Тринадцать с половиной, — констатировала Рин. — Съедены. Без шансов. Даже не успели бы вскрикнуть.

Третья группа. Крэбб и Гойл.

Два массивных подростка, привыкших полагаться на грубую силу и запугивание, оказались абсолютно не приспособлены к динамическим нагрузкам, несмотря на регулярные пробежки перед уроками ЗОТИ. Они тяжело топали по асфальту, их лица покраснели уже на старте.

Гойл споткнулся на тридцатом метре, но удержал равновесие, потеряв драгоценные секунды. Крэбб действовал не лучше.

Они финишировали с результатом шестнадцать секунд.

— Катастрофа, — Рин покачала головой, глядя на них с нескрываемым презрением. — Вы не просто мертвы. Вы — закуска, которая сама сервировала себя на столе. Растерзаны. Расчленены. Ваша масса не спасла вас, она лишь сделала вас более легкой мишенью.

Студенты скапливались на финише, хватаясь за бока и пытаясь восстановить дыхание. Они смотрели на Рин с ненавистью, но в этой ненависти был страх. Страх не перед ней, а перед теми картинами смерти, которые она рисовала своими короткими, сухими комментариями.

— Следующие! Грейнджер, Лонгботтом!

Гермиона вышла на дорожку. Её лицо было сосредоточенным, губы сжаты в тонкую линию. Она сняла мантию, оставшись в джемпере и юбке. Рядом с ней дрожал Невилл.

— Марш!

Гермиона рванула с места. Она старалась. Рин видела это. Девочка выкладывалась на полную, её техника бега была правильной, академичной, как и всё, что она делала. Но физиология — жестокая вещь.

Она задыхалась. На пятидесятом метре её темп упал. Легкие горели, ноги налились свинцом. Она не использовала магию для поддержки, полагаясь только на мышцы, которые никогда не тренировала для спринта.

Невилл отстал почти сразу, но бежал с упорством обреченного.

Гермиона пересекла черту.

— Двенадцать и восемь, — сообщила Рин. — Мисс Грейнджер, ваша академическая успеваемость не поможет вам убежать от клыков. Ваш мозг работает быстрее ног. В данном случае это фатальный дисбаланс. Вы мертвы.

Гермиона упала на траву, кашляя и хватаясь за горло. Она хотела возразить, но у неё не было сил даже на слово.

— Обратно на старт! — скомандовала Рин, не давая им времени на отдых. — Все, кто пробежал — возвращаются трусцой на исходную позицию. И повторяем.

— Снова?! — простонал кто-то из слизеринцев.

— Снова, — подтвердила Рин. — И снова. И снова. Пока ваши ноги не запомнят, что скорость — это жизнь. Пока вы не начнете использовать магию инстинктивно, чтобы толкать себя вперед.

Начался второй круг ада.

Студенты бежали. Они ненавидели этот урок. Они ненавидели асфальт, ветер, холод и особенно — эту японскую ведьму в красном плаще, которая стояла с секундомером и выносила смертные приговоры.

Но они бежали.

Страх гнал их вперед. Страх перед «оборотнем», роль которого играла Рин. Её аура давила на них, заставляя выжимать из себя последние резервы. Она не кричала, не угрожала отработками. Она просто говорила «Мертв», и это слово, произнесенное её спокойным, равнодушным голосом, было страшнее любого крика.

Рин наблюдала за процессом, отмечая детали.

Большинство студентов бежали на чистой физике. Они забыли о лекции. Забыли о том, что они волшебники. Стресс блокировал их когнитивные функции, возвращая к примитивным реакциям.

Но были исключения.

На старт вышли Гарри Поттер и Драко Малфой.

Они встали на соседние дорожки. Взгляды, которыми они обменялись, были полны привычной вражды, но сейчас к ней примешивалось что-то еще. Соперничество. Желание доказать, кто из них выживет.

— Марш!

Они сорвались одновременно.

И Рин увидела это.

Вокруг ног Поттера дрожал воздух. Это было не полноценное укрепление, которому она его пыталась научить на платных занятиях, но это было начало. Интуитивная, грубая накачка мышц праной. Он использовал дыхательную технику, которую она показывала ему на индивидуальных уроках. Вдох — концентрация, выдох — импульс.

Малфой, как и Поттер, тоже периодически брал у неё платные занятия, несмотря на вальяжное отношение к обычным урокам. Он не отставал. Его движения были более плавными, менее дергаными, чем у остальных.

Они шли ноздря в ноздрю.

Семьдесят метров. Восемьдесят.

Никто из них не задыхался так, как Грейнджер. Их лица были сосредоточенными, а не искаженными мукой. Они использовали ресурс своего тела и своей магии в симбиозе.

Финиш.

Они пересекли черту почти одновременно. Поттер на полкорпуса впереди.

Рин посмотрела на таймер.

— Семь целых и две десятых, — объявила она. В её голосе прозвучало нечто, отдаленно напоминающее одобрение.

Гарри и Драко остановились, тяжело дыша, но оставаясь на ногах. Они не упали, как остальные. Они обменялись взглядами — теперь в них было меньше ненависти и больше уважения к достойному противнику.

— Вы оба всё еще мертвы, — добавила Рин, чтобы не расслаблялись. — Но у вас был шанс добежать до дерева и попытаться залезть на него. Это прогресс.

Она знала причину их успеха.

Инвестиции.

Поттер платил ей за уроки выживания. Малфой платил, и не только ей. Они оба вкладывали ресурсы в свое развитие вне школьной программы.

Основы циркуляции праны. Контроль дыхания. Укрепление воли. Всё это, чему она учила их на платных уроках, сейчас работало на физическом уровне.

— Остальные — учитесь, — бросила она классу, указывая на двух запыхавшихся, но стоящих парней. — Они использовали магию. Вы использовали ноги. Поэтому они могли иметь шансы на выживание, а вы — корм.

Третий круг. Четвертый.

Студенты начали ломаться.

Гермиона Грейнджер, пробежав дистанцию в третий раз, рухнула на траву и больше не могла встать. Её лицо было серым, губы посинели. Рон Уизли валялся рядом, его грудь ходила ходуном, он издавал звуки, похожие на хрип умирающего паровоза.

Крэбб и Гойл сдались еще на втором круге, просто отказавшись выходить на старт и получив за это «минус двадцать баллов Слизерину» и статус трупа.

К концу занятия поле напоминало поле битвы после атаки кавалерии. Повсюду лежали тела в черных мантиях (кто не снял). Стоны, кашель, проклятия.

Рин стояла посреди этого разгрома, свежая, как утренняя роза.

Она посмотрела на часы. Урок закончился пять минут назад.

— Печальная статистика, — резюмировала она, глядя на распростертые тела. — Никто не выжил. Никто не уложился в норматив пять секунд. Лучший результат — семь секунд. Худший — восемнадцать.

Она прошла вдоль ряда «трупов».

— Если бы сегодня было полнолуние, мне пришлось бы писать тридцать писем родителям с соболезнованиями. Вы — слабейшее звено в пищевой цепи магического мира.

Рин подняла палочку.

— Revertis!

Черные полосы асфальта дрогнули и потекли. Камень превратился в грязь, битум распался на органику. Через минуту на поле снова была только вытоптанная трава.

Она убрала инструмент и посмотрела на студентов, которые начали медленно, с кряхтением, подниматься на ноги.

— На сегодня тренировка окончена, — объявила она. — Но это не конец.

Она обвела их жестким взглядом.

— Домашнее задание. И это не эссе. Я хочу, чтобы каждый из вас начал заниматься своим телом. Бег по утрам. Отжимания. Приседания. Разгоняйте кровь. Учитесь чувствовать свои мышцы.

Она сделала паузу.

— И пробуйте использовать укрепление. Ищите информацию в библиотеке. Спрашивайте у тех, кто уже понял принцип (она кивнула в сторону Поттера и Малфоя). На следующем практическом занятии мы повторим этот тест.

Её голос стал тише, но от этого еще страшнее.

— И если я не увижу прогресса… если вы снова покажете мне эти жалкие двенадцать секунд… мы перейдем к тренировкам с препятствиями. И препятствия будут кусаться.

— Свободны.

Студенты не побежали в замок. Они поползли.

Группами, поддерживая друг друга, хромая и держась за бока, они двигались в сторону школы. Слизеринцы и гриффиндорцы, забыв о вражде, были объединены общей ненавистью к новому профессору и болью в мышцах.

— Она монстр, — донесся до Рин шепот Рона Уизли. — Она хуже Снейпа. Снейп просто язвит, а эта хочет нас убить.

— Она права, Рон, — ответил ему Гарри. Его голос был усталым, но твердым. — Ты видел, как она бегает? Если бы за нами гнался оборотень… я бы хотел уметь так же.

Рин улыбнулась.

Она стояла одна на пустом поле, под холодным ветром.

Они ненавидели её. Они проклинали ЗОТИ. Они будут жаловаться деканам.

Но сегодня они поняли, что такое предел. И они поняли, что этот предел можно отодвинуть.

— Самый полезный урок в их жизни, — сказала она сама себе.

Она поправила воротник и направилась к замку.

Хогвартс менялся. Медленно, со скрипом, но он менялся. И Рин Тосака была тем самым рычагом, который приводил этот заржавевший механизм в движение.