Mondhexe

Глава 10

Июль в Шотландии выдался на удивление душным. Тяжелый, влажный воздух, казалось, застаивался в каменных коридорах Хогвартса, игнорируя толстые стены, призванные хранить прохладу. Однако для Тосаки Рин климатические условия были лишь очередной переменной в уравнении, которое она решала последние недели.

Библиотека замка стала её вторым домом. Точнее, первым, учитывая, что в своих личных покоях она появлялась только для того, чтобы провалиться в короткий сон.

На массивном дубовом столе перед ней возвышались бастионы из книг. «Учебник по чарам, 3 курс», «Продвинутая трансфигурация для начинающих», «Заклинания и контрзаклинания» Виндиктуса Виридиана. Рин методично, страница за страницей, поглощала информацию, деконструируя местную магическую систему.

Первые два курса были закреплены. Это была азбука — простейшие манипуляции с материей и энергией, которые она осваивала еще в дошкольном возрасте, пусть и другими методами. Теперь она переходила к закреплению программы третьего и четвертого года обучения.

«Усложнение структуры», — пометила Рин в своей тетради, где иероглифы соседствовали с латинскими терминами и сложными арифметическими формулами. — «Переход от прямого воздействия к концептуальному».

Если на первом курсе учеников учили зажигать огонь (Incendio) или поднимать перья (Wingardium Leviosa), то теперь программа требовала работы с более тонкими материями. Изменение свойств живых объектов. Работа с эмоциональным фоном (Riddikulus). Пространственные манипуляции среднего уровня.

Рин откинулась на спинку жесткого стула и потерла виски. Её магические цепи находились в состоянии легкого, фонового гудения — результат постоянной практики.

Она начала понимать механику.

Местная магия не требовала от пользователя глубокого понимания физики процесса. Волшебнику не нужно было рассчитывать вектор тяги или термодинамический баланс. Ему нужно было лишь правильно произнести формулу, представить результат и выполнить жест.

«Это программирование», — сделала она вывод, глядя на схему движения палочки для Заклинания Помех. — «Латинские слова — это командная строка. Жест — это вбитый в подкорку мозга синтаксис, определяющий направление и форму воздействия. А палочка… палочка — это процессор, который обрабатывает запрос и черпает энергию из сервера — то есть из окружающей среды».

Это было гениально в своей простоте и отвратительно в своей лени. Местные маги были пользователями, а не разработчиками. Они использовали готовый интерфейс, не задумываясь о том, что происходит «под капотом».

Но Рин интересовало именно то, что под капотом.

Она взяла свою палочку из сакуры. Инструмент, созданный Олливандером-старшим, лежал в руке тепло и уютно, но кицунэ внутри всё ещё казалась настороженной, словно дикий зверь, которого заставили выполнять цирковые трюки.

— Нам нужно научиться работать вместе, — тихо сказала Рин палочке. — Не как господин и слуга, и не как оператор и терминал. А как единая цепь.

Её взгляд упал на книгу, лежащую на дальнем краю стола, метрах в трех от неё. «Справочник по средневековым проклятиям». Ей нужна была эта книга для сверки данных о проклятиях крови.

Рин уже начала вставать, чтобы подойти и взять том, но замерла.

Вставать. Идти три метра. Брать книгу. Возвращаться. Садиться.

С точки зрения физических затрат — мелочь. С точки зрения тайм-менеджмента — потеря пяти секунд. А если умножить это на сотни раз, когда ей нужно что-то взять?

В её мире использование магии для таких мелочей сочли бы вульгарным. Тратить прану чтобы притянуть книгу? Это всё равно что сжигать деньги в камине, чтобы согреться.

Но здесь…

Рин огляделась. Воздух библиотеки был густым от маны. Она была везде. Бесплатная. Бесконечная.

«Почему я должна ходить?» — спросила она себя. — «Я маг. Я контролирую реальность».

Это была программа четвертого курса. Заклинание манящих чар.

Accio.

Она уже разобрала эту формулу и применяла заклинание. Это был не просто телекинез. Это был поиск объекта по ментальному образу и притягивание его к оператору с использованием вектора наименьшего сопротивления.

Она направила палочку на книгу.

В её разуме возникла привычная схема: открыть цепи — сформировать образ — влить прану. Но она остановила себя. Нет. Не так.

«Используй палочку как насос», — напомнила она себе. — «Не толкай свою энергию. Тяни внешнюю».

Она расслабила руку. Позволила палочке «почувствовать» окружающую ману.

— Accio, Справочник! — произнесла она четко, сделав дугообразное движение.

Она не вкладывала в это слово мощь своих цепей. Она вложила в него намерение и совсем немного Од для активации.

Палочка завибрировала. Шерсть кицунэ среагировала на команду.

Книга на другом конце стола дернулась.

Рин ожидала, что она плавно подплывет к ней по воздуху. Но магия этого мира, особенно в её исполнении, часто игнорировала понятие «плавно».

Тяжелый том сорвался с места, как пушечное ядро. Он просвистел в воздухе, вращаясь, и с глухим стуком врезался в подставленную ладонь Рин, едва не вывихнув ей кисть.

— Ай! — Рин поморщилась, стряхивая боль.

Она потерла ушибленную ладонь. Книга лежала перед ней.

Она не встала. Она не потратила ни капли физической силы. Она просто пожелала — и получила.

Это был момент истины.

Рин посмотрела на палочку, затем на книгу, затем на полки, уходящие в бесконечность.

Всю свою жизнь она жила по принципу экономии. Магия — это дорого. Магия — это больно. Магия — это для важных вещей.

Но здесь, в Хогвартсе, это правило не работало.

Здесь магия была дешевой. Она была вездесущей. И отказ от её использования в быту был не признаком аристократической сдержанности, а признаком идиотизма.

— Это меняет всё, — прошептала Рин.

Если она может призывать книги, она может призывать ингредиенты. Если она может использовать Scourgify для очистки одежды, ей не нужно тратить время на стирку. Если она может использовать Reparo, ей не нужно бояться сломать что-то во время экспериментов.

Это был поворотный момент.

Магия должна перестать быть священнодействием. Она должна стать функцией. Бытом.

В её мире маги тренируют одно-два заклинания до совершенства годами. Гандр Рин был смертоносным именно потому, что она могла выстрелить им с закрытыми глазами, стоя на одной ноге во время землетрясения.

Здесь арсенал был шире. И чтобы овладеть им, нужно было интегрировать его в каждое движение.

Рин встала.

Она посмотрела на чернильницу, стоящую на краю.

— Accio.

Чернильница подлетела к ней. Рин поймала её левой рукой. Немного пролилось, но уже лучше.

Она бросила перо на пол.

— Accio.

Перо вернулось в руку.

— Wingardium Leviosa.

Стопка пергаментов плавно поднялась в воздух и перелетела на другой край стола, аккуратно сложившись в стопку.

— Tergeo.

Чернильное пятно на столе исчезло.

Рин почувствовала странное, пьянящее чувство свободы. Ей не нужно было платить за каждое действие болью в нервах. Ей не нужно было сжигать драгоценные камни.

Она начала ходить по библиотеке.

— Accio, «Яды и противоядия»!

Книга вылетела с полки третьего ряда и спланировала ей в руки.

— Lumos!

Свет на конце палочки вспыхнул мгновенно, освещая темный угол.

— Nox!

Рин вошла в раж. Она использовала палочку для всего. Отодвинуть стул? Depulso. Закрыть окно? Colloportus. Поправить сбившуюся ковровую дорожку? Левитация.

Поначалу это выглядело жалко.

Она промахивалась. Она не рассчитывала силу. Стул, который она хотела отодвинуть, перевернулся и с грохотом ударился о соседний стеллаж. Окно захлопнулось с такой силой, что стекло пошло трещинами (пришлось тут же применять Reparo).

Рин чувствовала себя ребенком, который учится есть ложкой. Её движения были резкими, угловатыми. Жесты — слишком широкими.

Местные маги использовали микродвижения кисти. Рин же по привычке вкладывала в жест всё тело, как при ударе в боевых искусствах. Это было лишним. Палочка не требовала физической силы.

«Мягче», — командовала она сама себе, пытаясь левитировать перо. — «Это не удар. Это дирижирование».

Сакура в её руке иногда вибрировала, словно выражая недовольство грубостью хозяйки.

Она провела в библиотеке еще три часа, занимаясь, казалось бы, полной ерундой. Она перекладывала книги с места на место с помощью магии. Она зажигала и гасила свет. Она чистила свои туфли заклинаниями.

Но это не было ерундой. Это была наработка нейронных связей.

Каждый раз, когда заклинание срабатывало правильно, Рин запоминала ощущение. Резонанс палочки. Угол наклона кисти. Интонацию.

К вечеру её запястье ныло, но прогресс был очевиден.

Книги больше не летали как снаряды, а плавно скользили по воздуху. Reparo срабатывало мгновенно, без необходимости повторять формулу трижды. Она даже научилась использовать Accio невербально для легких предметов, просто указывая палочкой и концентрируя желание.

«Пятьдесят процентов эффективности», — оценила она, глядя на идеально убранный магией стол. — «Уже не стыдно показать людям».

Но это было только начало.

Рин вышла из библиотеки и направилась в свой кабинет. По пути она продолжала тренировку.

Открывать двери руками? Удел магглов.

— Alohomora.

Дверь в коридор щелкнула и открылась.

Зажечь факел на стене, который погас от сквозняка?

— Incendio.

Струя пламени была чуть мощнее, чем требовалось, и факел резко вспыхнул, но Рин успела погасить лишний жар.

Она встретила Почти Безголового Ника, который выплыл из стены.

— Добрый вечер, профессор! — радостно приветствовал он её. — Вижу, вы практикуетесь?

— Оптимизация бытовых процессов, сэр Николас, — ответила Рин, не останавливаясь. — Lumos.

Она осветила себе путь на темной лестнице, не сбавляя шага.

В её движениях начала появляться та самая небрежная легкость, которая так раздражала её в местных магах в первый день. Теперь она понимала её природу. Это не было пижонство. Это была эргономика. Зачем напрягаться, если мир готов прогнуться под тебя по мановению палочки?

Когда она вошла в свой кабинет, скелет дракона под потолком приветственно качнулся.

Рин посмотрела на него.

— Wingardium Leviosa, — она направила палочку на массивный череп.

Череп слегка приподнялся, звякнув цепями.

Рин удержала его в воздухе, чувствуя тяжесть не мышцами, а разумом. Поток маны шел через неё, через палочку, к объекту. Это было тяжело, но возможно.

Она осторожно опустила череп на место.

— Неплохо, — кивнула она.

Она села в кресло у камина. Палочка всё еще была в руке.

Она понимала, почему местные маги такие ленивые. Когда у тебя есть такая сила, трудно заставить себя делать что-то руками.

Но Рин знала и другое. Эта сила — заемная. Она принадлежит замку, лей-линиям, палочке. Если отобрать палочку, если заглушить фон — всё это исчезнет.

«Я буду использовать это, — решила она. — Я доведу это до автоматизма. Но я никогда не буду полагаться на это полностью».

Её тело, укрепленное тренировками, её собственные цепи, её драгоценные камни — это её фундамент. А местная магия — это удобная надстройка. Экзоскелет.

— Accio, учебник за четвертый курс.

Книга прилетела к ней в руки.

Рин улыбнулась. Жизнь в Хогвартсе становилась всё более комфортной. И всё более интересной.

«Завтра займусь закреплением боевых чар, — подумала она, открывая книгу. — Expelliarmus, Stupefy, Reducto. Мне нужно научиться стрелять ими так же быстро, как я стреляю Гандром.».

Тишина коридоров Хогвартса была обманчивой. Для обычного человека это было просто отсутствие звука, пустота, заполняющая пространство между каменными стенами. Но для Тосаки Рин, чьи чувства были обострены постоянной циркуляцией праны, тишина имела структуру. Это была не пустота, а пауза. Затаенное дыхание огромного, живого организма, который наблюдал за ней сотнями глаз с портретов и статуй.

Рин шла по коридору третьего этажа, и стук её каблуков был единственным ритмичным звуком в этой симфонии безмолвия.

Она возвращалась из библиотеки. В её голове роились формулы трансфигурации и схемы взаимодействия элементальных чар. Местная магическая система, при всей её внешней хаотичности, начинала выстраиваться в стройную логическую цепь, стоит только отбросить лишнюю мистику и применить научный метод.

Внезапно структура тишины нарушилась.

Это было не физическое возмущение воздуха, а искажение магического фона. Словно кто-то бросил камень в спокойную воду эфира. Рин почувствовала всплеск — хаотичный, озорной, лишенный злобы, но насыщенный энергией разрушения.

Она остановилась, мгновенно переходя из режима «ученый» в режим «боевой маг».

Над ней, зависнув в воздухе вверх ногами, материализовалось существо.

Это был не призрак. Призраки Хогвартса были бледными, полупрозрачными отпечатками личностей, холодными и меланхоличными. Это же создание было ярким, плотным и раздражающе цветным. Маленький человечек в оранжевом колпаке с бубенчиками и галстуке-бабочке, вращающийся в воздухе, как волчок, потерявший ось.

Полтергейст. Пивз.

Рин читала о нем в «Истории Хогвартса». Дух хаоса, порожденный столетиями подростковой энергии, шалостей и нарушений правил. Нежить, но не мертвая. Сущность, сотканная из чистого намерения причинять неудобства.

— О-о-о! — протянул Пивз, его лицо расплылось в широкой, злобной ухмылке. — Новый профессоришка! Глупая, ходит тут одна…

Его рука притянула вазу. Тяжелую, фарфоровую, наполненную водой.

В её мире полтергейсты были паразитами. Вредителями, которых изгоняли экзорцизмом или запирали в барьеры. Здесь же этому существу позволяли летать по школе, терроризируя обитателей.

«Неэффективный менеджмент», — успела подумать Рин.

Пивз разжал пальцы.

Ваза устремилась вниз. Траектория была рассчитана идеально — прямо на голову Рин. Удар такой силы мог бы нанести серьезную черепно-мозговую травму или, как минимум, испортить прическу и одежду, что для Рин было равносильно поражению.

Обычный человек попытался бы отскочить. Обычный волшебник начал бы панически махать палочкой.

Рин не сделала ни того, ни другого.

Она не стала уворачиваться. Уворот — это потеря позиции.

Её рука, в которой уже была зажата палочка из сакуры, взметнулась вверх. Движение было резким, экономичным, опережающим гравитацию.

— Impedimenta! — голос Рин прозвучал как щелчок кнута.

Она не просто произнесла слово. Она вложила в него волю. Она использовала палочку как канал, зачерпнув из атмосферы замка порцию маны и смешав её со своим Од для придания жесткости.

Заклинание помех. В стандартном исполнении оно замедляет объект. В исполнении Тосаки Рин оно создало локальную зону повышенной вязкости пространства.

Ваза врезалась в невидимый барьер в полуметре над головой Рин.

Кинетическая энергия была погашена мгновенно. Объект не разбился, не отлетел в сторону. Он просто… завис. Застыл в воздухе, словно муха в янтаре, окруженный слабым бирюзовым свечением. Вода внутри вазы тоже замерла.

Пивз, который уже приготовился хохотать и кувыркаться от радости, замер. Его глаза выпучились. Он ожидал визга, беготни, мокрой одежды. Он не ожидал нарушения законов физики.

— Что за… — начал он, но осекся, встретившись взглядом с Рин.

Она смотрела на него не испуганно и не сердито. Она смотрела на него с холодным, расчетливым интересом. Как вивисектор смотрит на лягушку, которая неожиданно проявила признаки интеллекта.

Рин медленно опустила палочку, но не разорвала контакт с заклинанием. Ваза продолжала висеть.

«Динамический объект с непредсказуемой траекторией», — анализировала она. — «Способность к левитации, материализации предметов и прохождению сквозь твердые тела. Высокая скорость реакции. Нулевой инстинкт самосохранения».

На её губах появилась ухмылка. Не добрая. Хищная.

— Ты не вредитель, — сказала она полтергейсту. — Ты — тренажер. Отличная движущаяся мишень.

Пивз, который веками привык быть охотником, внезапно почувствовал себя дичью. В глазах этой странной девушки не было уважения к его статусу главного хулигана школы. Там был только азарт.

— Эй! — возмутился он, пытаясь вернуть контроль над ситуацией. — Ты чего удумала, глупая…

— Depulso! — перебила его Рин.

Взмах палочкой был коротким, как укол шпагой.

Импульс чистой кинетической энергии ударил в зависшую вазу.

Фарфоровый снаряд сорвался с места и полетел обратно — вверх, прямо в лицо полтергейста.

Пивз взвизгнул и метнулся в сторону, едва успев увернуться от собственного снаряда. Ваза врезалась в потолок и разлетелась на тысячи осколков, обдав духа водой.

Она не дала ему опомниться.

— Flipendo! — следующее заклинание сорвалось с кончика сакуры.

Сгусток оранжевого света прочертил воздух. Пивз, кувыркаясь, ушел, пропуская заряд под собой.

— Ах так?! — взвизгнул он, его лицо побагровело от ярости. — Ну погоди, сумасшедшая! Я тебе устрою! Пивз тебе покажет!

Он рванул вдоль коридора, петляя между колоннами и доспехами.

Рин сорвалась с места следом.

— Verstarkung, — привычная команда укрепила мышцы ног.

Она бежала легко, почти не касаясь пола. Её скорость была сопоставима со скоростью полета духа. Это была не погоня учителя за нарушителем. Это была охота.

— Rictusempra! — фиолетовый луч ударил в стену рядом с ухом Пивза.

— Everte Statum! — еще один выстрел, заставивший полтергейста совершить безумный кульбит, чтобы не быть отброшенным.

Рин использовала палочку как пистолет. Она не тратила время на красивые жесты. Только функциональность. Наведение, техничное движение, выстрел, коррекция.

Палочка в её руке нагрелась. Шерсть кицунэ вибрировала, входя в резонанс с азартом хозяйки. Инструмент наслаждался этим хаосом так же, как и она. Это была не сухая теория в библиотеке. Это была практика. Живая, динамичная практика.

Пивз понял, что оторваться не удастся. Эта девушка была быстрой. Слишком быстрой для человека.

Он решил принять бой.

Залетев за угол, в пустой класс трансфигурации, он схватил с учительского стола коробку с мелом.

Когда Рин вылетела из-за поворота, её встретил шквальный огонь.

Десятки кусков мела, ускоренные магией полтергейста, летели в неё, как пули. Белые росчерки в воздухе.

Рин не остановилась. Она не сбилась с шага.

— Depulso! — крикнула она, делая широкий, веерный взмах палочкой перед собой.

Волна отталкивающих чар сработала как активная броня. Мел, попавший в зону действия заклинания, затормозил, а затем с удвоенной скоростью полетел обратно.

Белое облако шрапнели накрыло Пивза. Он закашлялся (или издал звук, имитирующий кашель), пытаясь отмахнуться от собственной атаки.

Рин прорвалась сквозь меловое облако. Она была уже в центре класса.

— Rictusempra!, — произнесла она формулу.

Это было простейшее, почти детское заклинание. Но Рин наполнила его своим Од, сжав структуру до плотности иглы.

Луч попал Пивзу в плечо.

— Ай! — взвыл он. Для бесплотного духа боль была концептуальной, но от этого не менее реальной.

— Furnunculus! — добавила она, проверяя на нем проклятие нарывов.

Второй луч ударил в ногу.

Пивз заметался под потолком, пытаясь найти укрытие. Но класс был пуст, а Рин двигалась, постоянно меняя угол обстрела, не давая ему спрятаться за люстрами.

— Tarantallegra! — заставила она его ноги дергаться в неконтролируемом танце.

— Хватит! Хватит! — завопил полтергейст. — Ты сумасшедшая! Ты не профессор, ты маньячка!

Он никогда не встречал такого отпора. Учителя обычно пытались его запереть или натравить Кровавого Барона. Студенты убегали. Никто не гонялся за ним с целью причинить вред с такой холодной, методичной жестокостью.

Рин остановилась. Она не запыхалась.

«Динамика цели снизилась», — констатировала она. — «Предсказуемость траектории — 90 %. Скучно».

Она подняла палочку, целясь точно в лоб полтергейсту.

— Incendio…

На кончике палочки сформировался не маленький огонек, а сгусток ревущего, багрового пламени, готовый превратиться в струю напалма.

Глаза Пивза расширились до размеров блюдец. Он понял, что она не шутит. Она действительно собиралась поджечь его (или эктоплазму, из которой он состоял).

— Я сдаюсь! — визгнул он. — Психопатка! Ведьма!

Он сделал то, что делал лучше всего — исчез. Просто провалился сквозь потолок, оставив после себя лишь эхо своего вопля и облачко меловой пыли.

Рин медленно погасила пламя на кончике палочки. Огонь втянулся обратно в дерево.

В классе воцарилась тишина.

Она огляделась. Несколько перевернутых парт, рассыпанный мел, следы копоти на стенах от промахов (их было немного, но они были).

Рин выдохнула, расслабляя мышцы.

— Сойдет, — оценила она.

Это была отличная тренировка. «Живая» мишень, обладающая интеллектом и магическими способностями, — это куда лучше, чем статические манекены. Она проверила свою реакцию, отработала переключение между заклинаниями на ходу, протестировала совместимость палочки с боевым темпом.

Результат: положительный.

Палочка из сакуры выдержала. Она не перегрелась, не сопротивлялась. Она работала как продолжение руки.

Рин проверила свой резерв. Потрачено около 5 % от общего объема Од, плюс значительное количество внешней маны, которую она «прокачала» через себя. Эффективность расхода энергии была на порядок выше, чем при обычном магическом сражении.

«Быстрая магия имеет свои преимущества», — признала она. — «В затяжном бою на истощение эта тактика может быть решающей».

Она подошла к окну. Вид на Запретный лес успокаивал.

Пивз ушел. Скорее всего, он побежит жаловаться другим привидениям или затаится, планируя месть. Но теперь он знает: Тосака Рин — это не добыча. Это хищник. И связываться с ней — себе дороже.

— Reparo, — лениво махнула она палочкой, восстанавливая рассыпанную коробку с мелом.

— Scourgify, — убрала следы копоти со стен.

После установки парт на место, класс принял первозданный вид. Никто и не узнает, что здесь только что проходило «сражение».

Рин вышла в коридор, поправив прическу. Она чувствовала себя великолепно. Тонус мышц, ясность ума, удовлетворение от доминирования.

Август в Хогвартсе был временем тишины и пыли. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие стрельчатые окна, высвечивали в воздухе мириады танцующих пылинок — единственное, что двигалось в замершем замке, кроме призраков и Тосаки Рин.

Для большинства людей одиночество в огромном, пустом древнем замке стало бы испытанием для психики. Для Рин это было идеальное рабочее состояние. Никаких отвлекающих факторов. Никаких социальных ритуалов. Только она, магия и ресурсы.

Её образ жизни в эти недели можно было охарактеризовать одним словом: аскетизм.

Но это был не религиозный аскетизм, направленный на умерщвление плоти ради духовного просветления. Это был расчетливый, циничный финансовый аскетизм.

Рин в одиночестве сидела за столом преподавателей в Большом зале. Перед ней стояла тарелка с овсянкой, тостами и жареными колбасками.

— Идеально, — пробормотала она, отправляя в рот кусочек колбасы.

Еда была бесплатной. Это был ключевой фактор.

В Лондоне она тратила на питание около двадцати фунтов в день, если хотела есть что-то съедобное. Здесь же кухня работала по принципу «всё включено», оплаченному из бюджета школы. Домовые эльфы, невидимая обслуга замка, продолжали готовить даже для одного-единственного преподавателя, оставшегося на лето.

Она быстро подсчитала в уме.

Тридцать дней. Двадцать фунтов в день. Шестьсот фунтов стерлингов экономии в месяц только на еде. Плюс отсутствие арендной платы. Плюс бесплатные расходные материалы (чернила, пергамент, свечи), которые она без зазрения совести брала со склада.

«Шестьсот фунтов», — считала в уме она, отпивая тыквенный сок. — «Это сто двадцать галеонов по официальному курсу».

Она не тратила ни пенни. Ни кната.

Рин закончила завтрак, аккуратно вытерла губы салфеткой и встала. Тарелка тут же исчезла — эльфы работали с пугающей эффективностью.

— Курьер, — позвала она, входя в свои покои полчаса спустя.

Сова, дремавшая на спинке кресла, недовольно открыла один глаз. За последний месяц птица набрала вес — школьная совятня обеспечивала отличный рацион.

— Работа, — Рин привязала к лапе птицы небольшой, но тяжелый мешочек с монетами и свернутый пергамент.

Это был заказ.

Она не хотела сама посещать Косой переулок каждый день — это было бы изнурительно. Но система совиной почты позволяла вести торговлю дистанционно.

Рин нашла поставщика. Не ювелира из маггловского Лондона, а гоблинского посредника, который специализировался на «техническом сырье».

В заказе значилось: «Кварц. Горный хрусталь. Необработанные корунды. Отбраковка, сколы, дефекты огранки. Главный критерий — целостность кристаллической решетки и масса».

Она покупала мусор. С точки зрения ювелира. Но с точки зрения мага она скупала пустые батарейки по цене металлолома.

— Лети, — скомандовала она, открывая окно.

Сова ухнула и растворилась в утреннем тумане.

Рин повернулась к своей комнате.

За месяц её спальня преобразилась. Это больше не была просто комната в средневековом замке. Это был склад боеприпасов.

На столе, на подоконнике, на каминной полке — везде лежали камни.

Они не сверкали, как сокровища дракона. Большинство из них были мутными, серыми или грязно-бурыми. Куски кварца размером с кулак. Осколки аметистов.

Но если посмотреть на них магическим зрением, комната сияла.

Каждый камень был наполнен праной.

Рин тратила на это каждый вечер. Час медитации. Час перекачки энергии. Она выжимала себя досуха, используя атмосферу Хогвартса как бесконечный источник топлива, а свое тело — как насос.

Она брала дешевый, мутный кристалл, который стоил пару сиклей, и закачивала в него столько энергии, что он начинал гудеть.

— Резервный фонд, — назвала она это с мрачным удовлетворением, беря в руки кусок горного хрусталя.

Он был теплым. Внутри него пульсировал свет, запертый в молекулярную тюрьму.

«Эквивалент — один взрыв уровня C».

Это были не драгоценности семьи Тосака, которые передавались из поколения в поколение и стоили миллионы. Это был «ширпотреб». Одноразовые гранаты. Дешевые, сердитые и смертельно опасные в больших количествах.

У неё не было качества, поэтому она брала количеством.

Рин положила кристалл обратно. Рядом с ним лежало еще три десятка таких же.

Если на неё нападут серьезные враги, она не будет тратить время на дуэли палочками. Она просто возьмет горсть этих камней и устроит ковровую бомбардировку.

Она вышла из спальни в кабинет. Здесь её ждала другая задача.

Исследование.

Рин подошла к столу, где лежал сломанный стул. У него была отломана ножка, а сиденье расколото надвое. Она нашла его в одной из заброшенных кладовых на пятом этаже.

Её интересовало заклинание Reparo, которым она часто пользовалась.

Для местных магов это была бытовая мелочь. Сломал чашку? Reparo. Порвал мантию? Reparo.

Но для Рин, изучавшей Вторую Магию и природу времени, это заклинание было аномалией.

Восстановление сломанного предмета — это, по сути, локальная инверсия энтропии. Возвращение объекта в состояние, предшествующее разрушению. В её мире такое воздействие граничило с Истинной Магией. Это требовало колоссальных затрат и сложнейших ритуалов.

Здесь же маги чинили любые повреждения за секунду.

Как?

Рин направила палочку на стул.

— Reparo.

Она не просто произнесла слово. Она активировала магическое зрение на максимум, отслеживая структуру заклинания.

Вспышка света.

Дерево заскрипело. Осколки, лежащие рядом, подпрыгнули и прижались к месту разлома. Волокна древесины переплелись, срастась. Трещина на сиденье исчезла, словно её замазали невидимой шпатлевкой.

Стул был цел.

«Это не управление временем», — констатировала Рин, опуская палочку. — «Это структурная реконструкция на основе памяти материи».

Заклинание не отматывало время назад. Оно считывало «чертеж» предмета — его концептуальную форму, которая сохранялась в астральном теле объекта даже после физического разрушения. А затем, используя внешнюю ману как строительный материал и клей, притягивало части друг к другу и спаивало их.

Это было… гениально в своей простоте.

Но у него были пределы.

Рин взяла стул и с силой ударила его об пол. Он снова развалился.

«Прочность соединения — девяносто процентов от оригинала», — отметила она. — «При повторном ремонте — восемьдесят. Накопление ошибок в матрице».

Она провела серию экспериментов.

Сожгла кусок бумаги. Reparo не сработало. Пепел не стал бумагой.

«Химическая трансмутация необратима для этого заклинания. Оно работает только с физическим разделением, но не с изменением состава».

Она разбила флакон с зельем. Стекло собралось, но жидкость осталась на столе.

«Оно не восстанавливает содержимое. Только оболочку».

Она попыталась починить сломанный артефакт — старый вредноскоп. Он собрался, но не работал.

«Оно восстанавливает форму, но не магическую функцию. Сложные эфирные связи разрушаются безвозвратно».

«Вывод: Reparo — это поверхностный, косметический ремонт. Иллюзия целостности. Но для бытовых нужд и полевого ремонта укрытий — незаменимо».

Она записала результаты в тетрадь. Знание ограничений инструмента — это первый шаг к мастерству.

Дверь кабинета скрипнула.

Рин обернулась.

В дверях стоял Аргус Филч. Смотритель держал в руках швабру и ведро, а у его ног, как всегда, сидела миссис Норрис.

Обычно при виде учеников или учителей лицо Филча искажалось гримасой ненависти. Но сейчас он смотрел на Рин… спокойно. Почти с одобрением.

— Профессор, — прохрипел он. — Я пришел протереть пыль, но вижу, вы сами…

Он обвел взглядом идеально чистый кабинет. Ни пылинки. Ни пятнышка. Стул, который Рин только что починила, стоял ровно. Книги были сложены в стопки по размеру и цвету.

— Я не терплю грязи, мистер Филч, — ответила Рин. — Грязь — это хаос. А магия требует порядка.

Филч кивнул. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на уважение.

За прошедший месяц их отношения претерпели странную эволюцию.

Сначала он ненавидел её, как и всех остальных. Но Рин была другой.

Она не мусорила. Она не разбрасывала фантики от навозных бомб. Она не оставляла грязных следов в коридорах (применяла заклинание очистки на обуви).

Но главное — Пивз.

Слухи о том, как новая профессорша гоняла полтергейста по третьему этажу, стреляя в него проклятиями, распространились среди портретов, призраков и дошли до ушей завхоза. С тех пор Пивз облетал её кабинет десятой дорогой.

Для Филча, который всю жизнь вел безуспешную войну с полтергейстом и грязью, Рин стала кем-то вроде неожиданного союзника. Она была единственным магом в замке, который разделял его одержимость порядком.

— Пивз опять намусорил в Трофейном зале, — пожаловался Филч, словно делясь наболевшим с коллегой. — Разбил витрину с кубком по квиддичу 1956 года.

— Хотите, я починю? — предложила Рин. Ей нужна была практика на разных материалах. Стекло, серебро, дерево.

Лицо Филча дрогнуло. Волшебники редко предлагали ему помощь. Обычно они смеялись над ним или игнорировали его попытки навести порядок.

— Был бы… признателен, — выдавил он. — Стекло там… старое.

— Я зайду после обеда, — кивнула Рин.

Филч благодарно кивнул — неуклюже, но искренне.

— Спасибо, профессор.

Он ушел, шаркая ногами, и миссис Норрис последовала за ним, бросив на Рин прощальный взгляд, в котором больше не было угрозы.

Рин посмотрела на закрывшуюся дверь.

«Все же полезный контакт», — отметила она.

Филч знал замок лучше, чем кто-либо другой. Он знал все тайные ходы, все скрипучие половицы, все места, где студенты прячут запрещенные предметы. Иметь его на своей стороне — значит иметь глаза и уши во всех темных углах Хогвартса.

К тому же, его «коллекция» конфискованных вещей могла представлять интерес. Кто знает, какие артефакты отбирали у учеников за последние пятьдесят лет?

Рин вернулась к столу.

Она чувствовала себя хозяйкой положения.

У неё была база. У неё были деньги. У неё был запас маны. У неё была лояльность персонала (даже такого специфического, как Филч). Она разобралась в основах местной магии и адаптировала их под себя.

Рин взяла со стола кристалл кварца — мутный, дешевый, купленный у гоблина за гроши.

— Schalten.

Цепи вспыхнули. Поток праны хлынул в камень.

Еще одна граната в арсенал. Еще один шаг к готовности.