Моя единственная

Глава восемнадцатая

Девни

Его сердцебиение звучит в моем ухе все так же, и все же по-другому. Как будто появился новый ритм, и все, что я знала, перестало быть правдой. Мы с Шоном Эрроувудом вместе. Именно вместе. Мы пара, я думаю. Мы не говорили об этом и ничего не упоминали с тех пор, как занялись любовью. Боже, даже думать о словах «занимались любовью» по отношению к Шону как-то неестественно. Но когда мы делали это, все было правильно и идеально.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он, проводя рукой по моему позвоночнику.

— Что это сюрреалистично.

— Ты жалеешь об этом?

Я не слышу страха в его голосе, но чувствую напряженность в его теле. Я поднимаю голову, опираясь подбородком на руку.

— Нисколько. А ты?

— Ни единого шанса.

— Хорошо.

Он улыбается.

— Хорошо.

— Тебе не кажется это странным?

Его рука замирает, и я чувствую, как он пожимает плечами.

— И да, и нет. Если бы ты спросила моих братьев, они бы сказали, что это было предрешено. Не секс сегодня вечером, — быстро добавляет он, — а то, что мы будем вместе. Они знали, что я влюблен в тебя гораздо дольше, чем я сам.

Слова, которые так легко слетают с его губ, словно кувалдой бьют по мне.

— Ты любишь меня?

Шон слегка подпрыгивает, приподнимая меня за собой.

— Я всегда любил тебя, Дев.

— Нет, я знаю это, — говорю я, отмахиваясь от него рукой. — Я понимаю. Я говорю, что ты любишь меня. Ты любишь меня?

— Ты не испытываешь ко мне ничего, кроме братской любви?

Я слегка отшатываюсь назад.

— Конечно, нет. Я люблю тебя. Я всегда любила тебя.

И тут меня осеняет. Я всегда любила его не так, как Деклана, Джейкоба или Коннора. Всегда больше, чем кого-то, кто был просто другом. Когда он говорил о девушке, которая ему нравилась, меня охватывало какое-то неприятное чувство. Я начинала ревновать, но потом отмахивалась от этого, как от глупости, что она может отбить его у меня. Я никогда не рассматривала возможность того, что он может быть с кем-то другим. Если бы я это сделала, мне пришлось бы признать, что я хочу его. Мои глаза встретились с его глазами, и я тихонько вздохнула.

— Я люблю тебя.

Шон проводит большим пальцем по моим губам.

— Скажи это еще раз.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя большее, чем брата или друга. Думаю, я всегда любила тебя.

Он прижимает свои губы к моим в самом сладком и нежном поцелуе, который я когда-либо получала.

— Прижмись ко мне, — поощряет Шон. — Мне нужно тебя обнять.

Мы снова устраиваемся, и я приятно прижимаюсь к нему, мы оба лежим лицом друг к другу.

— Это приятно.

— Это правильно.

Мои щеки болят от количества улыбок, которые я сегодня дарю. Я смотрю на часы и вижу, который час.

— Шон?

— Да?

— С днем рождения.

Он смотрит на меня с такой нежностью, что я готова расплакаться.

— Ты — лучший подарок, который я когда-либо получал.

Я смеюсь.

— Лучше, чем та бита, которую я тебе подарила?

Я несколько месяцев копила деньги, чтобы купить ему биту, которую он хотел. Она была алюминиевая, и на ней была какая-то особенная штука или что-то в этом роде. Он говорил о ней без умолку, но его отец ни за что не купил бы ее для него, поэтому это сделала я. Выражение его лица, когда он открыл ее, стоило каждой секунды, которую я потратила на дополнительную работу по дому.

— Ты определенно лучше, чем любая бита в мире.

— Хм, — говорю я и провожу пальцами по его груди. — Рада слышать, что бейсбольное снаряжение тебе нравится меньше чем я.

— Нет, но я уверен, что ты хотела бы увидеть мое снаряжение.

— Да?

Он ухмыляется и шевелит бровями.

— Определенно.

— Клянусь, ты можешь превратить любой разговор в пошлый.

— Это навык.

— Вы его хорошо отточили.

— Я бы хотел отточить кое-что другое.

Я закатываю глаза и легонько шлепаю его по груди.

— Нам нужно отдохнуть.

— Отдых — это не то, что я имел в виду.

Я вздыхаю, думая о том, как сильно я буду измотана завтра. В честь его дня рождения мы собираемся отпраздновать этот день с шиком. А под словом «шик» я подразумеваю, что научу его разбираться в коровах. Мы собираемся в пять утра и отправляемся перегонять скот на другое пастбище. Его помощники отлично справляются с управлением, но Шон должен знать достаточно, чтобы руководить ими.

— Да, но мы будем часами ехать верхом, перегоняя коров, и я должна быть уверена, что ты понимаешь, почему все это важно.

Он смеется.

— Мне все равно.

— И в этом вся проблема. Ты должен помочь своим братьям. Коннор отлично справился с ремонтом, ну, вроде как, и привел ферму в порядок, чтобы вы с Джейкобом могли ее продать, а Деклан финансировал большую часть…

— Я тоже!

Я вздыхаю.

— Я сказала «большую часть». Я хочу сказать, что у тебя есть задача с коровами, и у тебя чуть меньше четырех месяцев, чтобы решить ее.

Я не позволяю этой цифре закрепиться в моей голове. Я заставляю себя не зацикливаться на времени, которое у нас осталось, потому что он уже здесь.

— Отлично. Он притягивает меня к себе чуть сильнее.

— Мне нужно выпить воды. Ты голодна?

Мой желудок урчит, и я опускаю голову ему на грудь.

— Думаю, это ответ на этот вопрос.

Шон отползает, и я прижимаю к груди одеяло, наблюдая, как его идеальная задница без лишней скромности выплывает из комнаты.

— Принеси чипсы! — кричу я. — И печенье! Может, еще и торт, который мы привезли!

Моя голова снова падает на подушку, и я вздыхаю. Неужели все это реально? Должно быть, потому что у меня очень отчетливо болят нижние части тела, а кожа покрылась мурашками, какие бывают только после фантастического секса. И так оно и было. Я касаюсь губами губ, вспоминая слова, которые он говорил, и стараюсь их запомнить. Он говорил мне о моей красоте, о том, как он заботится обо мне, как хочет большего и нуждается во мне. Спустя еще несколько секунд я поворачиваюсь и вижу, что он стоит в дверном проеме, небрежно наклонившись, обнаженный до пояса, и просто наблюдает за мной.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя себя неловко.

— Ты…

— Я?

Он кивает и подходит ко мне.

— Ты думала о нас, не так ли?

Жар, заливающий мои щеки, заставляет меня задуматься, не горит ли мое лицо.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что у тебя был такой нежный взгляд, и ты все время улыбалась, — Шон ставит тарелку на место, а затем забирается на кровать, стягивая с меня одеяло. — Ты думала о нас и о том, что у нас было, не так ли? — его глаза блуждают по моему телу, и я киваю.

— Думала.

— И ты была счастлива.

— Да.

Он наклоняется, его губы нависают над моими.

— Я тоже.

Я провожу пальцами по его густым каштановым волосам и заглядываю в его зеленые глаза.

— Хорошо.

— Ты все еще голодна?

— Не из-за еды.

Он ухмыляется, как будто знал, что это будет ответом.

— Я тоже.

Вокруг меня что-то тяжелое и горячее. Я поворачиваю голову в сторону, ища прохладу, но никуда не могу деться.

— И куда это ты собралась? — спрашивает очень глубокий мужской голос, который я слишком хорошо знаю.

Все это было на самом деле. Да, никакого сна. Просто чертовски удивительная ночь.

— Привет.

Его нос утыкается в мои волосы.

— Доброе утро. Думаю, я могла бы привыкнуть просыпаться вот так.

Моя рука обхватывает его сзади, и я стону, когда он проводит рукой по моей спине.

— Я тоже.

— Я знаю, что ты хотела встать пораньше, чтобы пойти куда-то, но мне так больше нравится.

Я смеюсь.

— Ты ужасный фермер.

— Это потому, что я не фермер.

— Хорошо, что ты хорошо играешь в бейсбол.

— Я до сих пор не понимаю, как ты уговорила меня работать сегодня.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Что бы ты сегодня делал?

Он закидывает обе руки за голову и вздыхает.

— Я бы проснулся намного позже, включил бы ESPN, пока пил кофе, а потом пошел бы на пробежку.

— Пробежка? Зимой?

— Это Флорида, милая, у нас не бывает такой зимы.

Ладно, он прав.

— А что потом?

— Душ, встреча с ребятами за ланчем, а это примерно в то время, когда ты обычно мне звонишь.

Каждый год я звоню ему в ту самую минуту, когда он родился. Это наша фишка с детства, и что бы ни происходило в нашей жизни, мы всегда придерживаемся ее.

— Ну, в этом году мне не придется тебе звонить.

Он улыбается.

— Нет, не придется.

— Вместо этого я могу поцеловать тебя в 1:08.

— Я с нетерпением жду этого.

— Я рада, — наклоняюсь ближе и целую его. — А теперь у меня есть для тебя подарок, но потом нам нужно идти на пастбище.

Шон ухмыляется, и в его глазах появляется дьявольский блеск.

— Подарок?

— Закрой глаза.

Он закрывает.

Я сползаю с кровати, достаю из-под нее подарок и кладу его ему на колени, а затем сажусь рядом с ним.

— Хорошо, открой.

Там лежит алюминиевая бита, вся в потертостях от многолетнего использования, с изолентой вокруг нижней части, которую он наклеил, когда рукоятка начала изнашиваться, с инициалами Ш. Э. вырезанными на нижней части. Он смотрит на нее, переворачивая и качая головой.

— Дев?

— Давным-давно одна девочка встретила мальчика и подарила ему биту. Мальчик превратился в мужчину, сильного и замечательного, и где-то по пути она влюбилась в него. Когда он уехал в колледж, он не взял с собой биту, а она взяла.

— Ты сохранила ее?

Я вытираю выступившую слезу и киваю.

— В последнюю ночь, когда мы были вместе перед отъездом, я увидела ее в углу твоей комнаты. Я не помню, когда ты в последний раз использовал эту биту, ведь у тебя их было так много, но она была там, — я указываю на место.

— Я не мог избавиться от нее.

— Почему?

Он подвигается ближе, его большой палец скользит по моей щеке.

— Думаю, ты знаешь, почему.

Знаю. Для него это был не просто подарок. Это был первый подарок, который я подарила ему по-настоящему, ему понравились мои мысли и то, как много для меня значило подарить ему что-то от своего сердца. Это значило что-то для нас обоих — знак любви и привязанности. Может быть, все это время я надеялась на это. Может быть, мы с ним ссорились и просто не было подходящего момента.

— Поэтому я и взяла ее.

— Ты хранила ее девять лет.

— Она была твоей, — говорю я в качестве объяснения, надеясь, что он поймет.

Шон прижимается своими губами к моим.

— Я держался за тебя двадцать лет, и, Дев, я никогда тебя не отпущу.

Мы снова целуемся, он перекатывается на меня, его вес укрывает меня от холодного воздуха. Я прижимаюсь к нему, когда поцелуй становится все глубже. Я вижу, что это станет моей новой жизнью. Картина будущего стала более четкой. Мы с Шоном живем вот так, смеемся и становимся чем-то большим, чем я когда-либо мечтала. Но что будет, когда картина потускнеет или разрушится, когда наши жизни станут сложными? Я беспокоюсь, что это не продлится долго. Есть вещи, которыми я не готова с ним поделиться, и после всего, что он мне рассказал, я не знаю, выдержим ли мы, если мой секрет будет раскрыт.