Неведомые земли. Том 1

Царь Соломон также сделал корабль в Эцион-Гебере, что при Элафе, на берегу Чермнаго моря, в земле Идумейской. И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море, с подданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов и привезли царю Соломону… Вдобавок к этому корабли Хирама, доставившие из Офира золото, привезли также много эбенового дерева и драгоценных камней… Ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото, и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов.[1]

[Царь] Иосафат сделал корабли на море, чтобы ходить в Офир за золотом; но они не дошли, ибо разбились в Эцион-Гебере.[2] [50]

На протяжении столетий в бесчисленных научных трудах делались попытки разгадать, где могла быть расположена Страна золота — Офир, откуда, согласно библии, царь Соломон в результате трехлетней морской экспедиции привез неслыханно огромную массу золота. Эту загадочную Страну золота разные толкователи различных времен помещали буквально во всех частях света, включая Океанию и Америку. До сих пор, впрочем, не удалось найти удовлетворительного ответа на этот вопрос.

Согласно библии, израильтяне совершили эту экспедицию совместно с финикиянами. Она началась в заливе Эцион-Гебер (современная Акаба, на северо-восточном побережье Красного моря). Кроме 420 или 450 талантов золота, мореплаватели привезли на родину обезьян, павлинов, слоновую кость и серебро. Этим исчерпываются довольно скудные указания. Достоверно лишь, что экспедиция должна была направиться к Индийскому океану, ибо иначе она не началась бы в заливе Эцион-Гебер.

Библия ничего не сообщает о каких-либо товарах, взятых путешественниками для обмена на золото. Поэтому Сётбер[3] и Вегенер[4] предположили, что израильтяне и финикияне добыли это золото из собственных рудников или россыпей. Ведь во всем Израиле вряд ли имелось столько товаров, чтобы приобрести такое огромное количество золота путем торговли. Согласно утверждению Гуте,[5] 1 талант равен примерно 44 кг, следовательно, 450 талантов составляли почти 20 т золота. Как объяснить нечто подобное?

Предположить приобретение золота путем торговли так же трудно, как и допустить, что оно было добыто при необычайно счастливом стечении обстоятельств в собственных рудниках. Ведь и горное дело требует изучения, а рабочие, занятые на золотых рудниках или на промывке золота, должны по крайней мере овладеть техникой своей профессии. Но где же занимавшиеся преимущественно земледелием израильтяне могли обучиться этому делу в своей лишенной металлических ископаемых стране?

Финикияне, обитавшие в Ливане, правда, могли научиться добывать железную руду, но месторождения золота вряд ли имелись где-либо в сфере их торговой деятельности. Почему финикияне, так ревностно оберегавшие секрет своих важнейших торговых связей, вопреки обычаю взяли с собой в экспедицию в Офир представителей соседнего народа, совсем неискушенных в мореплавании? Где могло находиться это чрезвычайно богатое месторождение золота, на которое, видимо, натолкнулись участники объединенной экспедиции двух народов?

Вопросы нагромождаются на вопросы, но до сих пор ясного ответа на них дать нельзя! [51]

Все они остаются открытыми, если пытаться разрешить загадочную проблему Офира старыми методами или, чего доброго, определять возможное местоположение этой страны при помощи созвучных современных географических названий. Созвучий в языках можно найти сколько угодно. Оперируя ими, можно доказать все, то есть ничего. Были попытки связать с Офиром название индийского племени абхира (Лассеп) или местности Дхофар в Аравии (Кеан). Но игра словами нас ни к чему не приводит!

Вопросу об Офире были посвящены весьма основательные критические исследования Лассена,[6] Риттера[7] и др. Однако удовлетворительного решения вопроса, где могла находиться эта страна, найдено не было. Как велико всегда было замешательство при толковании понятия Офир, особенно ясно показывает неуверенное разъяснение Бохарта.[8] Он высказал предположение, что, видимо, существовало два Офира: один в Аравии, а другой в Индии — и что флот Соломона предпринял плавание на Цейлон. Большинство новейших толкователей также неуверенно блуждает во тьме.

Бартон принимает за Офир местность Мидиап, находившуюся у залива Акаба. Но если цель путешествия располагалась рядом с портом отправления, зачем же было предпринимать морскую экспедицию? Кеан пытался найти Офир в Савейском царстве, Б. Мориц искал его между Йеменом и Хиджазом.[9] Но ведь туда ведут древнейшие караванные пути через Аравию! Для чего же понадобилась морская экспедиция? Леман-Гаупт отвечает на это следующим возражением:[10] «Известно, как опасны и поныне такие караванные пути».

Это возражение, впрочем, едва ли основательно. Ведь лишь немногим позже именно по этому караванному пути отправилась в Иерусалим царица Савская, чувствуя себя в полной безопасности с большими сокровищами.[11] А многочисленная группа хорошо вооруженных мужчин будто бы испугалась опасности и вместо этого предприняла утомительный морской поход, для которого пришлось строить суда! Этому действительно трудно поверить!

Картина, однако, предстает в другом свете, если верно утверждение Морица, будто во времена царя Соломона савеи еще не населяли Южную Аравию, а жили в ее северной части, в районе Дедана.[12] В этом случае легче [52] поверить, что поход в Офир был морской экспедицией в Южную Аравию, а позднее царица Савская отправилась из Северной Аравии в Иерусалим, чтобы полюбоваться приобретенными сокровищами. Но Мориц сам утверждает, будто существовал очень древний караванный путь длиной 2500 км от Газы до Томны в Южной Аравии,[13] который можно было при нормальных условиях пройти за 65 дней. Тогда трудно понять, почему царь Соломон не воспользовался этим путем и взял на себя тяготы судостроения, чтобы достигнуть цели путешествия, расположенной в Южной Аравии.

Другие исследователи склонны искать страну Офир на аравийском побережье Персидского залива. Но не говоря уже о том, что нам ничего не известно о каких-либо месторождениях золота в этих местах, как можно предположить, что в страну, связанную караванными путями большой протяженности с Сирией и Палестиной, отправились труднейшим, опасным и неизмеримо более длинным морским путем вокруг всей Аравии! Даже через 600 лет такое путешествие казалось весьма отважным предприятием. О том, что караванами можно было перевозить значительные грузы, в том числе и золото, свидетельствует рассказ из библии, согласно которому царица Савская якобы привезла в Иерусалим в подарок царю Соломону 120 талантов золота.[14] Позднейшее указание,[15] будто Офир — это арабский Вабар, исключается, ибо совершенно очевидно, что и туда ходили из Палестины караванными путями, а не морем.

До экспедиции в Офир израильтяне совершенно не знали ни мореплавания, ни судостроения. Поэтому следует считать доказанным, что в страну Офир можно было попасть только морским, а не караванным путем. Таким образом, все части Аравии при розысках местоположения Офира отпадают. Но и об Индии не может идти речь. Жители этой страны, с относительно высокоразвитой культурой, по меньшей мере с 1500 г. до н.э. умели обрабатывать металлы.[16] Вряд ли здесь могли разрешить каким-либо иноземным морякам заниматься разработкой залежей и запросто вывозить из страны богатейшие сокровища. Кроме того, хотя в Индии имеются богатые месторождения золота, эта страна во все периоды истории всегда только ввозила, но не вывозила благородный металл. Нельзя представить себе, что финикияне и израильтяне в глубине страны нашли и разработали месторождения золота, не встретив сопротивления со стороны индийцев. Некоторые исследователи высказали предположение о «Золотом Херсонесе», то есть полуострове Малакка. Еще Иосиф Флавий[17] поддерживал эту версию; позже ее разделял Колумб. Совершая свой исторический подвиг, имевший всемирное значение, он в немалой степени вдохновлялся надеждой, плывя на запад [53] через океан, добраться до «восточной Индии», страны Офир. Но и это объяснение отнюдь нельзя считать обоснованным. В X в. до н.э. нельзя было совершить поход от Красного моря до Малакки и обратно, затратив только 3 года. Ведь в течение этого времени еще нужно было длительно заниматься торговлей или разработкой месторождений. Тогда еще мореходы не умели пользоваться муссонами и вынуждены были следовать всем изгибам береговой линии. Экспедиция на Малакку и обратно должна была длиться не менее 5-6 лет. При этом нет ни малейшего основания считать, что до нашей эры жители Средиземноморья доходили до каких-либо стран, расположенных восточнее Индии. Даже сама Индия в V в. была для великого Геродота лишь малоизвестной страной, находившейся на севере. Поэтому трудно представить, чтобы за 500 лет до этого ученого такие типичные «сухопутные крысы», какими были древние израильтяне, могли уверенно преодолевать морские просторы и дойти до Индокитая.

Некоторые толкователи, которым критические сомнения совсем незнакомы, доходят до еще более фантастических утверждений. Неоднократно, например, высказывалось предположение, будто корабли Соломона, плывя по Индийскому и Тихому океанам, достигли Перу,[18] ибо в библии в одном месте говорится, что «золото же было Парваимское».[19] Этого оказалось достаточно, чтобы в Парваиме распознать по созвучию Перу. Все другие очевидные доказательства того, что подобное толкование неверно, попросту должны были отступить перед языковым «доводом». Соломоновы острова в Тихом океане и по сей день охотно отождествляются со страной Офир, особенно в Южной Америке. Между тем эта группа островов никогда не имела ничего общего с царем Соломоном, и золота там никогда не находили. Соломоновым островам дал их название открывший их в 1568 г. Альваро Менданья, который, видимо, оказал этим честь одному из своих спутников.[20] Но что из этого? Самого названия «Соломоновы острова» было достаточно, чтобы до наших дней[21] поддерживать убеждение, будто именно отсюда царь Соломон привез свое золото. Характерным примером того, каким безответственным легкомыслием иногда отличаются даже строго научные труды, если речь идет «всего лишь» о географических фактах, может служить «Церковный словарь» Каулена. Автор этого словаря, не долго думая, отождествляет страну Офир с пиренейским Тартесом (где никогда не торговали золотом!) и высказывает мнение, будто израильтяне из Эцион-Гебера отправились туда «либо в объезд Африки (!), [54] либо через судоходный в то время Суэцкий канал»(!).[22] Разве в этом случае не было бы намного проще и быстрее начать путешествие в одном из восточных портов Средиземного моря?

Опперт высказывает предположение,[23] что во времена древних израильтян Офир мог быть собирательным названием, охватывающим, кроме арабских, также и восточноафриканские страны, богатые золотом. Впрочем, он признает, что морская экспедиция царя Соломона не могла направиться в арабские страны, до которых можно было добраться по суше, и Офир следует искать лишь в Восточной Африке.[24]

Согласно всему сказанному выше, ни в Индии, ни в Аравии Офир находиться не мог. Если экспедиция все же отправилась в Офир с северного побережья Красного моря, то, по убеждению автора этих строк, ясно одно: Офир мог быть только африканской страной.

На основании труда Козьмы Индикоплова[25] был сделан ошибочный вывод, будто страну Офир следует искать в южной части Восточной Африки. Марокканский путешественник Ибн-Баттута,[26] посетивший побережье Софалы (примерно около 1335 г.), сообщал, что на территории, расположенной за этой областью, лежит богатая золотом страна под названием Йоуфи (в котором можно найти созвучие с Офиром).[27] Предположение о том, что Офир царя Соломона мог находиться в глубине Юго-Восточной Африки, особенно распространилось, когда немецкий исследователь и путешественник Карл Маух 5 сентября 1871 г. открыл в Машоналенде знаменитые и поныне еще весьма загадочные развалины Зимбабве. Маух первым поднял вопрос, не могут ли быть эти циклопические постройки финикийского происхождения.[28] Позднее Карл Петерс особенно усердно поддерживал гипотезу о том, что развалины Зимбабве, вероятно, связаны с путешествиями израильтян и финикиян в Офир. Можно, видимо, считать доказанным, что сооружения эти весьма древние. Высказываемое порой предположение,[29] будто они воздвигнуты [55] лишь за последние столетия, неосновательно. Фробениус на месте определил, что возраст этих строений измеряется одним, а возможно, и несколькими тысячелетиями. Но остается еще неясным, кто именно их построил, — финикияне, арабы, негры или какие-либо другие народы. Неизвестно также, каким целям, собственно, могли служить эти своеобразные постройки. В Стране золота на Замбези найдена глиняная статуэтка египетского происхождения с именем фараона Тутмоса III (1501—1447 гг. до н.э.). Петерс видел в этом веское доказательство в пользу своего предположения о пребывании финикиян в этих областях.[30] Такая единичная находка, однако, ничего не доказывает. Да и Тутмос III жил за 200 лет до того, как финикияне начали совершать более дальние морские плавания.

Версия о нахождении соломоновой страны Офир в Юго-Восточной Африке не приводит к таким логическим и географическим противоречиям, как предположение, что она была расположена в Индии или Аравии. Среди всех старинных толкований она определенно самая правдоподобная. Автор тоже в свое время поддерживал эту догадку,[31] хотя и не соглашался с тем, что мореплаватели достигли Зимбабве или другого пункта, расположенного в глубине «Черного континента». Теперь автор уже не решается назвать эту версию правильной, ибо она тоже приводит к неразрешимым загадкам.

Даже спустя 1000—1100 лет после царя Соломона побережье Софалы было еще совсем неизвестно лучшим знатокам Индийского океана — автору «Перипла Эритрейского моря»[32] и великому Птолемею. Лучшие географы древности знали Восточную Африку немногим дальше района Дар-эс-Салама (см. гл. 59). Объясняется это тем, что суда того времени не могли еще преодолеть сильного течения Мозамбикского пролива на юге и поэтому тщательно избегали его. Трудно представить себе, чтобы совсем неопытные в мореплавании израильтяне или даже более искусные финикияне легче справились с этим течением, чем лучшие моряки первых столетий нашей эры. Следовательно, Офир не мог находиться на побережье Софалы или на прилегающей территории.

Но это еще не все. Если побережье Мозамбика действительно когда-либо поставляло любителям торговли финикиянам и другим древним народам большие количества золота, то трудно поверить, что такая важная торговая область позже была забыта. То обстоятельство, что Птолемей и автор «Перипла Эритрейского моря» ничего не знали о побережье Софалы, по мнению автора, убедительно доказывает, что эти области до них никому не были известны. Многое говорит за то, что Офир находился не в Юго-Восточной Африке, а значительно ближе к стране иудеев. Таблица стран и родов в «Первой [56] книге Моисеевой»,[33] которую следует рассматривать как чисто географический перечень, упоминает Офир среди сыновей Иоктана непосредственно рядом с Шебой [то есть Савой. — Ред.], с которым, следовательно, эта страна была как-то связана. Кроме того, финикияне ездили в Офир неоднократно. Золото из Офира упоминается еще в связи с царствованием Давида, правившего до Соломона,[34] но только при царе Соломоне благородные металлы начали поступать в бедную до того Палестину в таком количестве, что это позволило с небывалой роскошью отделать Иерусалимский храм и «серебро вменялось ни во что».[35] В библии еще один раз упоминается о готовившемся плавании в Офир в царствование Иосафата (в 860 г.). Впрочем, этот поход не состоялся, так как еще в Эцион-Гебере готовый к отплытию флот был разбит штормом.[36] Только экспедиция при царе Соломоне принесла неисчислимые богатства; о других плаваниях ничего похожего не сообщается. Экспедиция эта, видимо, была чем-то необычайным.

Но где же все-таки искать страну Офир, если отпадают три главные золотоносные области в западной части Индийского океана — Аравия, Индия и Юго-Восточная Африка? Где в те времена имелись богатые месторождения золота на западном побережье Индийского океана и его окраинных морей?

Как представляется автору, здесь возможно только одно решение. В Нубии и странах, расположенных между средним течением Нила и Красным морем, и теперь добывается довольно значительное количество золота. В древности месторождения этих стран должны были быть гораздо богаче. Для древних египтян завоеванная ими Нубия была прежде всего «Страной золота». Между тем некогда богатые месторождения между Асуаном и Донголой в настоящее время совсем истощились. Однако страны, расположенные восточнее Нила и никогда не подчинявшиеся фараонам, тоже были богаты золотом. Геродот, Страбон и Плиний особенно подчеркивают, что в этой местности, кроме слонов и черного дерева, имеется «много золота».[37] Когда Египет был в расцвете своего могущества (около 1500—1200 гг. до н.э.), золото из этих областей, наверное, шло главным образом в страну фараонов. Но к тому времени, когда был предпринят поход в Офир, Египет уже давно стал немощным государством, и поступление золота туда наверняка прекратилось. Вскоре после 1100 г. Нубия обрела государственную независимость и позднее даже сама пыталась завоевать Египет. В это время фараоны, естественно, уже не могли распоряжаться сокровищами богатых золотом стран, [57] не говоря уже о том, что географические познания египтян вряд ли когда-либо простирались на более восточные области вплоть до Абиссинского нагорья. Искусством добычи золота раньше всех овладели, видимо, предки современной народности бега, жившие между Эфиопией, Голубым Нилом и Атбарой, которые пользовались этим металлом при торговле во времена могущества Египта. Еще Страбон подчеркивал, что у этих народов было очень много золота.[38] Говоря о роли торговли Египта с этими политически независимыми народами, Шефер[39] отмечает, что город Напата, в Нубии, имел большое значение для египтян как начало судоходства по Нилу и важный перевалочный пункт. Это объяснялось главным образом тем, что туда стекалась «большая часть богатств, ради которых Египет так дорожил неплодородной Нубией, — благовония и золото из района Массауа, слоновая кость и рабы из Судана». И поныне восточная часть Судана так богата золотом, что коренное население пользуется золотым песком как мелкой разменной монетой. Между тем в древности золота здесь, бесспорно, было значительно больше.

Итак, когда после 1100 г. до н.э. Египет уже не мог грабить сокровища этой важнейшей Страны золота, она должна была сильно «затовариться» желтым металлом. Вместо прекратившегося вывоза на запад и северо-запад золото, возможно, стали отправлять на восток и юго-восток. Но поскольку не были еще установлены связи с другими культурными народами, богатства могли накапливаться у аборигенных племен, находившихся на низком уровне развития. Как много золота при подобных обстоятельствах может скопиться у народа, едва знакомого с внешней торговлей, показывает история государства инков, существовавшего в XVI в. В качестве выкупа за плененного вождя Атауальпу испанцы за короткий срок получили от инков столько золота, что цена его, по Гарсиласо де ла Вега, составляла 3838 тыс. золотых дукатов.[40] Как будет показано в другом месте (см. гл. 10), есть основания предполагать также, что у нецивилизованных чудских племен Сибири в далекой древности были значительные запасы золота. Следовательно, около 1000 г. до н.э. большим количеством золота могли располагать также коренные жители района нубийского Нила и южного побережья Красного моря. Известно же нам, что почти 500 лет спустя разведчики Камбиза (см. гл. 14) якобы видели примерно в тех же странах, как «долголетние эфиопы» использовали золото в качестве обычного общеупотребительного металла, даже [58] для кандалов, между тем как медь (χαλκός) считалась у них «самым редким и дорогим металлом»[41] (см. гл. 14).

Не эта ли Страна золота была Офиром? А вместе с ней и изобилующее золотом побережье Красного моря? Тогда мы приходим к удовлетворительному решению!

Автор предполагает, что финикийские мореходы во время своих плаваний в страны благовоний на Красном море при каких-то обстоятельствах обнаружили, что на юге западного побережья имеется много золота, и, воспользовавшись этим для своих торговых целей, привезли оттуда на родину «офирское золото». Постепенно у них созрело желание шире использовать золотоносный район, что легче было осуществить во время военного или пиратского похода, чем при обычной торговой поездке. Итак, поход в Офир, о котором сообщает библия, возможно, в действительности был самым доходным морским предприятием всех времен.

Такое грубое толкование овеянного библейскими легендами путешествия в Офир, возможно, кое-кому не понравится. Но нужно принять во внимание, что в те времена добывание сокровищ в чужих странах военными походами и разбойничьими налетами считалось таким же честным ремеслом, как торговля. Автор не видит никакой другой возможности объяснить библейскую легенду. Если бы сокровища, полученные от этого в высшей степени выгодного путешествия в Офир, были добыты торговлей или самостоятельной разработкой залежей, то, естественно, такое предприятие должно было бы вскоре неоднократно повторяться. Об этом мы, однако, ничего не знаем, если не считать попытки, предпринятой при царе Иосафате 100 лет спустя и закончившейся столь неудачно. Путешествие в Офир вообще нельзя было бы понять, если не толковать его именно как военный или разбойничий поход, который, разумеется, на протяжении длительного времени должен был оставаться единственным в своем роде.

Приведенное выше новое решение загадки Офира впервые было дано автором в голландском исправленном издании его труда «Загадочные страны».[42] Это решение представляется ему более обоснованным, чем одобренное им ранее толкование, будто страна Офир находилась за побережьем Софалы. Теперь отпадает необходимость в предположении, что финикияне и израильтяне побывали в областях, совсем неизвестных даже 1000 лет спустя. Этим самым вся проблема в целом значительно упрощается. Новое решение не следует рассматривать как окончательное, но оно кажется более удовлетворительным, чем все прежние объяснения, и поэтому ставится здесь на обсуждение. Соседство «Шебы» (Савы) и «Офира» в таблице народов «Книги Моисеевой» тоже становится понятным, если эти страны находились рядом.

Лишь после того, как автор в результате многолетних попыток разрешить эту проблему пришел к новому толкованию вопроса об Офире, ему [59] стало известно, что уже в 1860 г. Крапф высказал такое же предположение.[43] Оно подтверждается и языковыми данными, ибо представители народности, населяющей побережье менаду Массауа и Баб-эль-Мандебским проливом и носящей ныне название адал, или данакиль, издавна именуют себя афер. Такую же точку зрения, которую автор в настоящее время определенно назвал бы самой убедительной и правдоподобной, поддерживал в 1929 г. Герман.[44] Автор согласен с предположением Германа, что гавань Офира могла находиться недалеко от Массауа и что сам Офир вовсе не обязательно был страной, в которой добывалось золото. Впрочем, Герман, видимо, ошибается, считая экспедицию Соломона торговым предприятием, имевшим, возможно, целью исключить посредничество Египта. В X в. до н.э. Египет уже не был в состоянии заниматься посредничеством в торговле нубийским золотом, как это, возможно, имело место во времена его могущества. Между тем, как уже отмечалось выше, огромное количество золота, раздобытое экспедицией в Офире, никак нельзя было получить в результате торговли. Кроме того, подобную операцию финикияне наверняка совершили бы сами, если бы не нуждались в непременном участии израильтян, хотя бы для того, чтобы воспользоваться принадлежащим царю Соломону портом отправления — Эцион-Гебером. Даже если Мориц прав, что в тексте библии упоминается лишь один построенный Соломоном и один финикийский корабль,[45] это предположение остается в силе. В истории довольно часты случаи, когда достаточно было двух кораблей для удачных разбойничьих походов.

Пиратский набег за добычей, каким мы представляем себе экспедицию в Офир, разумеется, мог распространиться на любое расстояние в глубь страны и продолжаться сколько угодно. Корабли финикиян и израильтян, успешно завершив свой грабительский поход за золотом, возможно, посетили еще гавани лежащего напротив Савейского царства, чтобы закупить там различные чужеземные, главным образом индийские, редкости и сокровища, которые они якобы привезли на родину. В этом случае вполне возможно, что вся экспедиция продолжалась 3 года, ибо, как мы знаем, финикийские купцы часто и подолгу, порой по целому году, оставались в чужеземных гаванях.[46] Кроме того, плавание в оба конца по Красному морю, с его частыми штилями, особенно если порт отправления и прибытия находился далеко на северо-востоке, несомненно, продолжалось много месяцев. Возможно также, что в эти же 3 года включили время, затраченное на постройку кораблей. Впрочем, если верно, что финикияне и израильтяне совершили совместный разбойничий и военный набег на Офир, то этим доказывается и правильность предложения Нибура, которое Глазер[47] приветствовал как «спасительное». В списке привезенных сокровищ, приведенном в библейском тексте [60] рассказа об Офире, Нибур предлагает вместо «тукиим», что означает павлины (а по мнению Катремера[48] — попугаи (?) или цесарки), читать «сукиим», то есть рабы.[49] Поскольку, по всем данным, слово из библии, переведенное как «обезьяны», правильнее перевести как «благовония» или «ладан», следует отказаться от предположения, будто из поездки в Офир были привезены индийские товары.[50] Поэтому более правдоподобно, что Офир находился в Восточной Африке, где была расположена также и главная Страна благовоний — Сомали. Итак, все факты, видимо, хорошо согласуются и подтверждают приведенное выше предположение.

Впрочем, для полноты картины следует привести и мнение Морица, который совершенно иначе объясняет причины похода в Офир царя Соломона и почему подобное предприятие никогда не повторялось.

Прежде всего Мориц, возможно не без основания, ставит под сомнение большое количество золота, якобы привезенного из Офира,[51] учитывая, что в преданиях древних народов повсюду встречаются хвастливые преувеличения. Мориц считает, что сооружение роскошного храма привело царя Соломона к значительным финансовым затруднениям. Свой вывод Мориц делает из сообщения библии о том, что царь Соломон вынужден был уступить или отдать под залог Хираму, царю Тира, 20 городов в земле Галилейской.[52] Путешествие в Офир якобы было попыткой выйти из финансовых затруднений. Мориц полагает, что попытка не достигла цели. Она оказалась «неудачной затеей»,[53] и по этой причине ее никогда не повторяли. Что же касается всего предприятия в целом, то на него потребовалось не больше полугода.

Не исключено, что дело могло обстоять именно так. Но ведь в этом случае все библейское предание ставится на голову, и с таким же успехом можно объявить его целиком неправдоподобным и легендарным, к чему нет оснований. Автору представляется, что Мориц слишком многое прибавил от себя. Библейское предание о том, как царица Савская отправилась в Иерусалим только для того, чтобы полюбоваться огромным количеством золота, привезенным из Офира, с таким толкованием, во всяком случае, никак не вяжется.

Согласно сообщениям газет от начала 1934 г., в Эфиопии были найдены следы очень древних разработок золота, которые кое-кто склонен был связать с экспедицией царя Соломона. С сообщениями такого рода считаться, [61] разумеется, не приходится, ибо, как уже подчеркивалось, нельзя предположить, чтобы израильтяне в чужеземных странах сами разрабатывали месторождения золота. Тем не менее это сообщение значительно подкрепляет развитое выше предположение об Офире. Египтяне наверняка никогда не добывали золота в Эфиопии, ибо даже много столетий спустя после царствования Соломона Голубой Нил был для них «водой из тьмы»,[54] то есть вытекал из совершенно неизвестной им страны. Поэтому, видимо, коренное население само разрабатывало месторождения золота, и вполне вероятно, что добывавшийся желтый металл во времена упадка Египта вывозился через Красное море.

Дата путешествия в Офир может быть определена с точностью в 2-3 десятилетия. Согласно новейшим и надежнейшим предположениям, Соломон родился в 992 г. до н.э.[55] и царствовал с 972 по 939 г. Основываясь на этом, хотя и не совсем надежном промежутке времени, мы получим следующий расчет. На 4-м году своего царствования Соломон начал строить «оба здания», то есть свой дворец и Иерусалимский храм. Этим он был занят 20 лет.[56] Экспедиция в Офир состоялась лишь немногим позднее, предположительно с 25-го по 30-й год царствования. Следовательно, датой этого важнейшего предприятия можно считать примерно 945 г. до н.э.

Такая датировка хорошо согласуется с временем царствования царя Хирама, которое с уверенностью можно отнести к 969—936 гг. до н.э.

[Дополнения и поправки из 2-го издания II тома]

[446]

[…]

К гл. 5 (Офир), стр. 55 (и след.)

Высказанная автором в первом и втором изданиях настоящего труда догадка о том, что название Офир распространялось на область, расположенную за юго-западным побережьем Красного моря, не подтвердилась, о чем он заявляет со всей решительностью.

Выдвигая это предположение в качестве рабочей гипотезы (на большее никто и не претендовал), автор все же испытывал некоторое сомнение. Он счел необходимым принять такую гипотезу потому, что ранее высказанная им догадка,[57] якобы Офир был областью, расположенной за побережьем Софалы в Мозамбике, казалась ему несостоятельной. Против нее говорили следующие соображения:

1. Сильное течение в Мозамбикском проливе должно было затруднять плавание к побережью Софалы или по крайней мере безопасное возвращение оттуда на север коптинента,

2. Птолемей ничего не знал о побережье Софалы, и это, по мнению автора, исключало возможность того, что оно играло важную роль в торговле за 1000 лет до греческого географа.

Однако эти сомнения оказались не совсем правомерными. Ряд дружеских писем, за которые автор весьма признателен, обратил его внимание на то, что местоположение Офира в районе верхнего течения Замбези и Саби представляется более вероятным.

Прежде всего достижение побережья Софалы с севера не грозило особыми трудностями при возвращении, так как только южнее этого района Мозамбикское течение становится настолько сильным, что мешает плаванию в обратном направлении. Что же касается незнания Птолемеем побережья Софалы, то оно объясняется следующим фактом. Примерно с VI в. до н.э. [447] какие бы то ни было торговые связи с Южноафриканской Страной золота были прерваны и не возобновлялись вплоть до эпохи арабского владычества.

Наконец, в своем весьма содержательном и ценном письме от 18 июля 1946 г. проф. Квиринг привел такие веские доказательства, что автор снова готов защищать гипотезу о нахождении Офира в Машоналенде. Сюда помещал эту библейскую страну еще Козьма Индикоплов в VI в. н.э.,[58] и здесь ее хотели искать также в XVI в.[59] Среди многочисленных новых трактовок проблемы Офира автору хотелось бы сослаться на сходные теории Херена,[60] Катремера,[61] Бенфея,[62] Мауха[63] и Петерса[64] как на самые убедительные.

Проблема Офира, видимо, тесно связана со все еще загадочным во многих отношениях вопросом о культуре Зимбабве, который, правда, теперь постепенно проясняется. Важные исследования Феррана,[65] с выводами которого согласились немецкие специалисты Фробениус, Вестерман, Шебеста и др.,[66] делают весьма правдоподобным предположение о том, что в очень глубокой древности эти богатые золотоносные районы разрабатывались каким-то североафриканским или азиатским народом. Между тем циклопические сооружения в Зимбабве появились еще в более глубокой древности и, возможно, были возведены даже неграми.[67]

Древнейшими золотоискателями в Машоналенде были, видимо, представители семитической расы. Ведь современные бушмены и готтентоты Южной Африки, несомненно, произошли от смешения древних племен пигмеев с каким-то семитическим народом, которым могли быть египтяне, финикияне, сабеи и минойцы. Однако смешение различных рас здесь происходило так давно, что все их признаки сгладились, и проследить их сейчас невозможно. Старые сообщения о том, что на строениях в Зимбабве были якобы найдены неизвестные надписи, которые не могли прочесть даже арабы,[68] не заслуживают доверия. Об этом любезно сообщил автору в письме от 29 июня 1947 г. проф. Мжик. [448]

Не следует придавать также значения словам Шурца, который пишет: «Недавно были найдены и такие [письмена], которые носят признаки семитического происхождения».[69]

Еще в 1911 г. Пёх заявил: «Несомненно, орнамент, отверстия и линии, которые были высечены на камне неграми, а возможно, и бушменами, принимались за финикийские письмена… Ни в одной из обследованных развалин до настоящего времени никаких письменных знаков не обнаружено».[70]

Привезенные в свое время Петерсом мнимые египетские находки в Машоналенде оказались подделкой, что было выявлено Шефером.[71] Штульман в письме, адресованном автору, подтверждает, что никаких подлинных находок подобного рода не обнаружено.

Скорее могла быть правильной газетная заметка,[72] в которой незадолго до начала второй мировой войны сообщалось, что около Зимбабве обнаружена опока из жирной глины для отливки золотых слитков. По форме она напоминала излюбленные в минойском Крите слитки в виде двойного топора. Такие золотые слитки изображены на фресках в храме Мединет-Абу вблизи Фив и относятся к эпохе Рамсеса III (около 1200 г. до н.э.). Обстоятельства, связанные с этой находкой, выяснить не удалось, так как разразилась война.

В упомянутом выше письме Квиринг в общих чертах восстановил исторические взаимосвязи, вытекающие из этой находки.

«Еще в эпоху Древнего царства знакомство с золотом и методами его промывки распространилось из Египта вплоть до главной Страны золота на реках Саби и Замбези. На протяжении целого тысячелетия египтяне довольствовались промывкой золота, используя для этого коренных жителей — негров. Однако после того, как при XIX династии (фараон Сети) начались разработки рудного золота, то есть стало развиваться горное дело, Рамсес III, видимо, задумал начать поиски и добычу золотой руды в местности, расположенной за побережьем Софалы. Поскольку в связи с разработкой рудных месторождений потребовались квалифицированные горняки… то это обстоятельство проливает свет на великолепную экспедицию Рамсеса III в Пунт (около 1180 г. до н.э.), в которой приняли участие 1000 человек. Хорошо изученный с технической стороны древний рудник к западу от Зимбабве относится к 500 г. раннего периода железного века. Вначале употреблялись лишь каменные и бронзовые орудия. Ямный способ разработки свидетельствует о том, что добычей занимались в большинстве случаев низкорослые люди, использование железных орудий относится, видимо, к финикийскому периоду разработки южноафриканских месторождений золота, олова и меди.

В Стране золота на Замбези мы должны выделить следующие периоды в горном деле: [449]

1. Промывка золота египетскими золотоискателями при фараонах V династии.

2. Разработка рудного золота шахтерами-колонистами, введенная Рамсесом III около 1180 г. до н.э.

3. Разработка рудного золота финикиянами в эпоху расцвета их культуры (950—750 гг. до н.э.). После этого наступил период быстрого упадка горного дела и рассеивания населения, занимавшегося горным промыслом. Оставшиеся горняки, согласно Лепсиусу, продолжали жить среди хамитов-бушменов Южной Африки.

4. Промывка золота туземным негритянским населением, как и до Рамсеса III».

В это весьма ценное разъяснение Квиринга Штехов внес поправку, указав на то, что негры не могли быть первыми золотоискателями. Ведь они первоначально населяли территорию к северу от девственных лесов Конго и впервые проникли в Южную Африку гораздо позднее экспедиции в Офир. Отсюда следует, что первыми занялись промывкой золота и разработкой рудных месторождений не негры, а бушмены.

Необычайно мелкие размеры старых ям позволяют сделать вывод, что разработкой золота занимались пигмеи, принадлежавшие к тому низкорослому древнейшему народу, который населял «всю Центральную, Восточную и Южную Африку» (Штехов).

Как бы то ни было, теперь уже не приходится сомневаться в том, что золото добывалось в Машоналенде еще в глубокой древности. Фробениус исследовал подземные выработки на горе Руйберг, начиная с самых древних, и с уверенностью заявил, что они относятся к «бронзовому веку дохристианской эры». Согласно Шурцу, археологические работы в этой местности при вели к следующим результатам:

«Повсюду рядом с выработками мы находили плавильные печи, шлаки, обломки руды, черепки сосудов для плавки, а на некоторых из этих осколков еще мерцал налет желтого блестящего металла, который в новое время был обнаружен в Машоналенде в таком потрясающем количестве и некогда привлек в эту страну мощный поток иммигрантов».[73]

Когда в 1924 г. ирландец О’Келли утверждал, что к югу от озера Танганьика им обнаружены финикийские золотые рудники,[74] то оставался неясным только вопрос, какого они происхождения — финикийского или египетского. Сам факт как таковой уже не вызывал сомнений.

Со своей стороны Квиринг привел совсем другое, весьма убедительное доказательство того, что древним египтянам была известна Страна золота на Замбези.[75] Египтяне добывали сурьму в середине III тысячелетия до н.э. Между тем залежи сурьмяной руды в Малой Азии и Персии были открыты [450] задолго до этого времени, а месторождения в Алжире, Марокко и на Береге Слоновой Кости определенно не были известны египтянам. Но в Африке и Передней Азии, кроме упомянутых месторождений, сурьма имеется только на севере Трансвааля, около Питерсбурга и Лейдсдорпа, а также в золотоносных районах на Замбези около Кве-Кве, Гвело и Селукве. Только на том последнем месторождении могли египтяне добывать свою первую сурьмяную руду. Это доказательство почти исключает сомнения в том, что египтяне появились в районе Замбези в очень отдаленные времена. Вместе с тем и значительной мере повышается вероятность нахождения Офира именно в этом районе.

Сюда, пожалуй, как ни в какое другое место на земном шаре, финикияне проникли первыми в те времена, когда первооткрыватели и зачинатели горного дела были вынуждены покинуть свою родину из-за изменений в соотношении политических сил.

Период расцвета финикийской культуры, приходящийся на 950—750 гг., о котором говорит Квиринг, очевидно, был и временем наивысшего подъема хозяйственной активности финикиян на территории современной Родезии. К тому же он соответствует и эпохе, к которой мы должны приурочить экспедицию царя Соломона в Офир.

Ответ на вопрос, почему израильтянам было один раз разрешено участвовать в очень прибыльной торговле с Офиром, заключается, видимо, в следующем. Финикиянам было необходимо использовать в качестве порта отправления чужеземную гавань на Красном море. Плавание в страну Офир, согласно библии, было предпринято из Эцион-Гебера, современной Акабы. Местность, в которой она находилась (библейский Эдом), попала под иудейское господство при царе Давиде, в первой четверти X в. до н.э. Она оставалась во владении иудеев до 730 г., когда сирийцы захватили гавань. Итак, в течение 200 лет, совпадающих с эпохой расцвета финикийской культуры, Эцион-Гебер оставался иудейской гаванью. Не мог ли царь Соломон добиться участия своих подданных в офирской экспедиции в виде платы за использование гавани?

В свете новых данных о разработке финикиянами месторождений в Машоналенде отпадает необходимость в догадке, высказанной автором этих строк еще в 1925 г.[76] Он считал тогда, что, поскольку финикияне ревностно хранили свои торговые тайны, они могли захватить с собой израильтян в офирскую экспедицию только для того, чтобы обеспечить себе военную помощь в заранее задуманном пиратском набеге широких масштабов. Это казалось правдоподобным, ибо иначе нельзя было понять, почему израильтяне в скором времени не повторили такой исключительно прибыльной экспедиции. Ведь только по истечении более 100 лет, около 860 г. до н.э., предприняли они новую попытку совершить плавание в Офир (см. стр. 56).

Но и деятельность финикиян в Офире продлилась, видимо, не слишком долго. Плавания финикиян к побережью Софалы должны были прекратиться [451] в VII в. до н.э., самое позднее в начале VI в. Ведь пророк Иезекииль, перечисляя области, с которыми вел торговлю Тир,[77] не упоминает об Офире. Эта Страна золота, видимо, была предана забвению. Отсюда становится понятным, почему о ней ничего не знал Птолемей. В песнях Гомера как будто еще есть неясные намеки на плавание финикиян по Индийскому океану, например когда сообщается понаслышке о каком-то восточном море, которое даже птицы не могут перелететь за год, так оно обширно и опасно.[78] Не считая этого сообщения, все сведения о южноафриканской Стране золота, видимо, были утеряны, и только основание арабами города Килвы в 975 г. н.э. как будто позволяет сделать вывод, что золотая сокровищница за побережьем Софалы была открыта заново.[79]

В свете новых данных вероятность нахождения Офира в Машоналенде, разумеется, очень велика.

Такое предположение можно подкрепить также лингвистическими доводами. Это, правда, в меньшей степени относится к ссылке Петерса на современное название населенного пункта — Фура, которое он связывает с Офиром, чем к доказательству, приведенному автором в 1925 г.[80] Он указал тогда на то, что южноафриканская Страна золота за побережьем Софалы в XIV в. упоминалась Ибн-Баттутой под созвучным с Офиром названием Йоуфи.[81]

Впрочем, другие соображения автора по поводу того, что экспедиция царя Соломона в страну Офир была первоначально задумана как совместный с финикиянами пиратский набег, не опровергаются новыми данными. Ведь не могли же финикияне пригласить неискушенных в горном деле израильтян для оказания им помощи в разработке золотых месторождений. Автор не берется судить о том, прав ли Квиринг, утверждая, что название Пунт, первоначально относившееся только к сомалийской Стране благовоний, позднее распространилось на Юго-Восточную Африку, включая Офир. Этот вопрос должны разрешить египтологи.

Строения, напоминающие те, которые обнаружены в Зимбабве, можно найти в ряде местностей Южной Африки. По сообщениям Пёха, насчитывается примерно 200 мест, где сохранились руины. Они распылены на площади в 1200 тыс. кв. км, причем очень немногие из них были исследованы.[82] На языке негров слово «Зимбабве» означает «Резиденция вождя». Поэтому не исключается, что сами строения были также воздвигнуты неграми и относятся к средневековью.[83] Правда, предположение Рора, что некоторые из них появились в XVIII в., представляется неправдоподобным,[84] и его можно считать опровергнутым исследованиями на месте. Но древние горные [452] разработки вряд ли стояли в какой-либо связи во времени или в других отношениях с циклопическими сооружениями. Их очень древний возраст не может ставиться под сомнение в связи с новейшими разъяснениями.

Остается еще добавить, что и в настоящее время негры племени мака-яанга, населяющие этот золотоносный район, занимаются промывкой золота, У них также, несомненно, обнаруживаются признаки семитической расы. Но эти признаки можно объяснить смешением с арабами, появившимися здесь в средневековье.

Вопрос о том, какой семитический народ во времена царя Соломона и до него играл главную роль в разработке золотых месторождений в Машоналенде, этим не разрешается.

[Дополнения и поправки из 2-го издания III тома]

[476]

[…]

К гл. 5 (Офир)

Развитая автором на стр. 58 (и след.) точка зрения, согласно которой Офир находился на красноморском побережье Африки, была им позднее отвергнута.[85] [477] Ему казалось, что выводы Квиринга о происхождении египетской сурьмы, несомненно, свидетельствуют о знакомстве древних египтян с местностью, находящейся за побережьем Софалы, в Мозамбике. Между тем появилась цитированная выше специальная работа Биссинга с возражениями против выводов Квиринга. Сомнения Биссинга по поводу того, могли ли египтяне доэллинской эпохи выходить на своих судах за пределы Аденского залива, совпадают не только с первоначальными соображениями автора, но и с вы оказываниями Готье[86] и Шпренгера. Первый из них считает, что даже Пунт был расположен на западном побережье Красного моря между Кеной и Асуаном. Шпренгер, правда, переносит Офир на восточное побережье Красного моря, к югу от Аур-Хаулана, что автор считает невероятным, но зато приводит очень важное, по нашему мнению, возражение: египетские суда, изображенные на фресках в храме Дейр-эль-Бахри, годились только для каботажного плавания и не могли выходить в открытое море. Отсюда он делает вывод, что Пунт находился на юге Красного моря, правда на юге его западного побережья.[87]

И все же, вероятно, понадобится гораздо более тщательная проверка специалистами ботанических и зоологических доводов, выдвинутых Биссингом, прежде чем можно будет прийти к окончательному решению.