Неведомые земли. Том 1

Глава 45. Плавание римского флота к Скандинавии (5 г.)

Мой флот проплыл под парусами от устья Рейна через океан в направлении восходящего солнца (ad solis orientis regionem) до границ кимвров, куда до того времени ни по суше, ни по воде не проникал ни один римлянин. Кимвры, харуды [или гаруды. — Ред.], семноны и другие германские племена просили через посольства моей дружбы и дружбы римского народа.[1]

От Гадеса и Геркулесовых Столбов вдоль берегов Испании и Галлии совершаются плавания по всему Западу. Во время правления божественного Августа обошли большую часть Северного океана. Тогда флот, обогнув Германию, достиг Кимврского мыса (Скаген), и оттуда увидели или услышали о скифской стране и чрезмерно влажных и обледеневших пространствах. Но мало правдоподобно, чтобы моря замерзали там, где в избытке влага…

В морском заливе Кодан множество островов, среди которых самым известным является Скатинавия, размеры которой еще неведомы. Известную часть его населяет народ гиллевионы, разделенный на 500 округов, который называет остров другим миром.[2]

В заливе, который, как мы сказали выше, называется Кодан, самый большой и самый плодородный остров — Скандинавия. Остров этот все еще принадлежит тевтонам.[3]

Флот, объехавший заливы океана, вышел из неизвестного моря, о котором до этого никогда не слышали, вверх по Эльбе и после победы над большинством народов соединился с войском Цезаря, подвезя обильные запасы всевозможных вещей.[4] [336]

Походы против кельтов предпринимали другие, так же как Тиберий. Он проник сначала к реке Везер, затем к Эльбе, но все же не совершил ничего особо достойного упоминания.[5]

Через 14 лет после смерти Друза, который первым отважился вывести римлян на просторы Северного моря, по почину его брата Тиберия, главнокомандующего в войне с германцами, состоялся гораздо более выдающийся поход римского военного флота. Это была настоящая географическая разведывательная экспедиция, исключительно своеобразная и отважная, совершенная, видимо, при необычайно благоприятной погоде, ибо в противном случае она, скорее всего, закончилась бы трагически. В литературных источниках о ней сохранились лишь краткие упоминания, детали до нас не дошли. Речь здесь идет о плавании римского флота от устья Рейна к северу до мыса Скаген и еще далее до крайней точки на южном побережье Скандинавии в проливе Скагеррак. Какие причины побудили римлян к такому дальнему и рискованному плаванию у опасного западного побережья Ютландии, ничего не сообщается.

Впрочем, в том же году состоялся поход Тиберия на нижнюю и среднюю Эльбу, причем римские войска дошли до районов современного Гамбурга и Магдебурга. Отсюда можно предположить, что Тиберий намеревался прежде всего выяснить, как далеко простираются на север земли германцев. Во всяком случае, он должен был преследовать какую-то практическую цель — политическую или военную. Для разрешения одной только географической проблемы римлянин наверняка не рискнул бы своим флотом. Исходным пунктом плавания, согласно «Анкирской надписи», было «устье Рейна». Возможно, что под этим подразумевается древнее устье Рейна у Катвейк-ан-Зе, вблизи Лейдена, а не Флевское устье Рейна. В 11 г. до н.э. Друз приказал прорыть ров между Рейном и Исселем (который носит с тех пор его имя), чтобы облегчить себе операции против бруктеров в устье Эмса. Флоту удалось без особых происшествий проделать путь туда и обратно вдоль плоского, лишенного гаваней, «железного» побережья Западной Ютландии. Это плавание, об опасности которого римляне едва ли подозревали, позднее вызывало самые серьезные опасения. Видимо, оно состоялось в разгар лета, когда надолго установилась хорошая погода. Возможно, это обстоятельство способствовало тому, что, как указывается в «Анкирской надписи», римляне рассчитывали долгое время плыть преимущественно в восточном, вернее, пожалуй, в северо-восточном направлении.

Флот благополучно достиг мыса Скаген, пересек пролив Скагеррак и приблизился к Скандинавии, возможно к побережью Гётланда или Телемарка, где влажный климат неприятно удивил римлян. Упоминание Плинием «скифской страны» ничего нам не объясняет. Эпитет «скифские» — это нечто вроде собирательного названия для неизвестных северных стран, такой [337] же, как «индийские» — для дальневосточных. В сообщении о плавании флота Тиберия Плиний не употребляет названия Скатинавия, которое встречается в другом месте его труда (см. прилагаемые тексты).[6] То, что впоследствии было известно о мнимом острове Скадия или Скандия, в том числе и Птолемею (не считая Туле, см. гл. 20), видимо, полностью восходит к экспедиции Тиберия. В частности, это относится к чрезвычайно скромной протяженности, которая вначале приписывалась «острову». О том, что Скандинавия не остров, видимо, не знали до XI в., а возможно, и до XIII в. Да это и не удивительно!

Во всяком случае, следует отметить, что у Птолемея Скандия выступает лишь как довольно маленький океанский остров. Правда, Ксенофонт из Лампсака сообщает, что, согласно одному указанию Солина,[7] на севере, на расстоянии 3 дней пути от Европейского материка, есть большой остров Бальция, «неизмеримый по величине и почти равный континенту». Вполне возможно, что это сообщение относится к Скандинавии и основывается на более точных сведениях, чем те, которыми располагал Птолемей. Однако полной уверенности в этом нет.

Детлефсен подвергает сомнению предположение, что в этом плавании римский флот действительно достиг Норвегии или находился где-то поблизости,[8] и считает, что Тиберий только собрал сведения об этой стране. Здесь не имеет особого значения, какая точка зрения более правильна. Полнейшая неизвестность относительно того, что Плиний подразумевал под скифской страной, не позволяет нам полностью разрешить эту проблему.

Мы ничего не знаем о дальнейших попытках достичь мыса Скаген или Скандинавии вплоть до конца мирового господства Рима. По всей видимости, «чрезмерно влажные и обедневшие пространства» ни в малейшей степени не импонировали римлянам и не представляли для них интереса ни в военном, ни в хозяйственном отношении. Правда, в I в. наступило значительное оживление торговых связей между Италией и Скандинавией, восходящих еще к доисторическому периоду. Археологические находки в Скандинавии свидетельствуют о том, что за период 200-летиего могущества Римской империи очень много римских монет и украшений попало в Скандинавию.[9] Но этому больше способствовало распространение империи до Рейна, чем плавание римского флота в 5 г. н.э., которое не ставило перед собой такой цели да и не могло помочь развитию торговли. О том, какую продукцию могла предложить Скандинавия южным странам, помимо прочих источников, мы узнаем из заметки Тацита, который сообщает, что Германия получала из неизвестных северных стран, расположенных в океане, «пестрые меха».[10] [338]

Из всех плаваний римлян по морю мы, несомненно, должны отдать пальму первенства экспедиции Тиберия по смелости, дальности покрытого расстояния, удаче и тому материалу, каким она обогатила географические знания своего времени. Правда, с военной точки зрения она не имела большого значения.[11] Морская экспедиция проходила параллельно с действиями сухопутных войск. Сам Тиберий, не принимавший участия в морской экспедиции, сначала успешно воевал с хавками между Эмсом и Эльбой, а затем двинулся в глубь Германии и стал ждать где-то на средней Эльбе возвращения своего флота. Корабли, вернувшись из Скандинавии, вошли в Эльбу и двинулись вверх по этой реке, до места расположения лагеря сухопутного войска. Позднее Тиберий повел свои легионы обратно через Везер и остался зимовать вблизи верхнего течения Липпе или несколько южнее.[12] Всю кампанию 5 г. Гельцер справедливо называет «блестящим стратегическим успехом Тиберия».[13]

Недавно Шель сделал попытку дать совершенно новое толкование морской экспедиции Тиберия.[14] Он исходит из того, что имеющееся в «Анкирской надписи» указание, будто флот вышел из Северного моря «ad soils orientis regionem» [в направлении восходящего солнца. — Ред.], не соответствует западному побережью Ютландии, направленному к северу. Плыть оттуда на восток можно только через устье Эльбы, а затем в области, находящиеся восточнее Гамбурга. Утверждение, что флот достиг Скагена и что этот мыс следует отождествлять с «Cimbrorum promontorlum», Шель считает «свободной игрой воображения». Он стремится тщательно обосновать свою точку зрения даже в деталях.

Все же оригинальная гипотеза Шеля малоубедительна. Его точка зрения, будто выражение «ad soils orientis regionem» означает направление прямо на восток, несостоятельна.

В северном умеренном поясе, у 54° с.ш., в середине лета «solis orientis regio» означает никак не восток, а северо-восток. Ошибки в отношении небесных ориентиров в высоких широтах у древних авторов встречаются довольно часто. Так, в древности считали, что Ирландия лежит к северу от Британии, а Ютландия, по Птолемею, простирается не в северном, а в северо-восточном направлении. Выражение «ad soils orientis regionem» можно толковать по-разному, но ни в коем случае нельзя просто класть его на чашу весов в качестве решающего аргумента, как это делает Шель. Кроме того, в цитате из Веллея (см. стр. 335) ясно сказано, что флот сначала обошел заливы океана, а затем «из неизвестного моря, о котором до этого никогда не слышали», направился [339] к Эльбе. Поэтому предположение, что корабли от устья Рейна дошли только до нижней Эльбы, представляется неправдоподобным. Особенно трудно понять, почему Шель сомневается в том, что название «Cimbrorum promontorium» следует относить к Северной Ютландии. В античных источниках нет разнобоя при применении этого названия,[15] и Детлефсен прав, утверждая, что в древности «Кимврский мыс всегда помещали на крайней точке полуострова».[16] Остается неясным, как, например, согласовать очень определенное утверждение Плиния, будто у Кимврского мыса римляне увидели огромное море, с гипотезой Шеля, что флот Тиберия проник только в устье Эльбы. Предположение Шеля сделано не без насилия над источниками. Автор считает его совершенно неверным и полагает, что прежние толкования были правильнее, тем более что Тацит определенно называет Кимврский мыс «proximos Oceani» [океанский мыс. — Ред.].[17] На основании одного указания Плиния, будто флот продвигался «ad solis orientis regionem», нельзя делать таких смелых и слишком далеко идущих заключений, какие пытается вывести Шель. Это тем более неверно, что у греков и римлян отнюдь не редко встречаются очень неправильные географические ориентиры.[18]

Тут действовало много причин. На одну из них, особенно своеобразную, обратил внимание Хирт.[19] Если Персидский залив, который, как известно, простирается с северо-запада на юго-восток, в древних описаниях представлялся простирающимся с севера на юг, то причину этого следует искать в следующем факте. Когда моряки, ходившие по заливу под парусами, хотели при преобладающем западном ветре править на юго-восток, к выходу, они должны были держаться южного курса, так как из-за ветра суда относило в сторону.