Неведомые земли. Том 1

Путешествие по морю. Счастливое отплытие в Та-Нутер [«страну бога», вероятно, «восток»]. Благополучное прибытие воинов владыки обеих земель [Верхнего и Нижнего Египта] в страну Пунт, согласно повелению владыки богов Амона, повелителя Карнака [главного храма в Фивах], чтобы доставить чудесные вещи всякой чужеземной страны ради великой любви его [Амона] к своей дочери Макара [тронное имя царицы Хатшепсут], больше чем к прежним царям. Не случалось этого при других царях, бывших в стране этой [Египте] издавна, но только при ее величестве совершилось это… Обширная область, которую египтяне знали только понаслышке.

Прибытие к горным террасам мирры. Взяли они мирры сколько захотели. Нагружают они корабли, пока не удовлетворится сердце их, живыми мирровыми деревцами и всякими прекрасными произведениями этой чужеземной страны…

Жители Пунта ничего не знали о египтянах. При прежних царях, со времен бога солнца Ра, продукты его [Пунта] передавались от одного к другому…

[Жители Пунта спрашивают]: «Каким образом достигли вы этой страны, неведомой египтянам? Спустились ли вы по небесным путям или плыли вы по воде, по неизведанному пространству страны бога, ступали ли вы там, где сам Ра, царь Та-мери» [любимой страны, то есть Египта?]…

Устройство лагеря для царского посла с его воинами на горных террасах мирры, расположенных в Пунте, по обе стороны моря, чтобы принимать вождей этой страны.

Доставлены им хлеб, пиво, виноградное вино, мясо, фрукты и всевозможные другие вещи, имеющиеся в стране Та-мери [Египте], соответственно приказу царского двора.

Прибыл вождь Пунта и принес с собой дань к берегу моря…

Пришли вожди Пунта и склонились главами своими, чтобы принять царских воинов. Воздали они хвалу владыке богов Амону-Ра… [22]

Нагружаются корабли до отказа чудесными произведениями страны Пунт, всевозможными прекрасными древесными материалами страны бога, грудами мирровой смолы и лживыми мирровыми деревцами, черным деревом и настоящей слоновой костью, необработанным золотом из страны Аму [азиатские области], благовонными деревьями «тишепс» и «хесит», ароматной смолой, ладаном, черной краской для глаз, павианами, мартышками, борзыми собаками, шкурами леопардов и рабами вместе с детьми их…

Рис. 1. Одно из изображений кораблей на фресках в храме Дейр-эль-Бахри, прославляющих экспедицию царицы Хатшепсут в страну Пунт.

Путешествие по морю и благополучное прибытие и радостное причаливание к Карнаку воинов владыки обеих земель в сопровождении вождей Пунта. То, что несут они, никогда не приносилось никакому другому царю…

Вожди Пунта говорят: мы просим милости у ее величества. Привет тебе, царица Та-мери, ты солнце, сияющее подобно небесному диску, владычица обширного Пунта, дочь Амона, царица…

Точные и правильные весы Техути [бога мудрости Тота], сделанные царицей Верхнего и Нижнего Египта Макара для своего отца Амона-Ра, владыки Карнака, чтобы взвешивать серебро, золото, лазурит, малахит, всевозможные драгоценные камни, чтобы ее величество было живо, невредимо и здорово…

Доставлены чудесные произведения Пунта и драгоценности страны бога в качестве приношений южных стран Амону, владыке Карнака.[23]

Самым древним путешествием с разведывательными целями, которое именно так и называлось в древних письменах, мы можем считать представленную многократно в изображениях храма Дейр-эль-Бахри морскую экспедицию, снаряженную царицей Хатшепсут (1501—1484 гг. до н.э.), в знаменитую Страну благовоний — Пунт.[2]

Впрочем, путешествием с разведывательными целями это плавание было только в том смысле, что его участникам поручили разузнать, можно ли вообще и в какой мере восстановить порванные 300 лет назад торговые связи с благодатной, изобилующей всевозможными тропическими сокровищами Страной благовоний.

Под Пунтом древние египтяне подразумевали, в чем теперь уже вряд ли можно сомневаться, в первую очередь современное Сомали, самую восточную оконечность Африки, то есть полосу земли на южном побережье Красного моря и Аденского залива.[3]

Здесь следует иметь в виду преимущественно «берег, названный впоследствии древними Троглодитика» (Бругш). Впрочем, юго-восточная Аравия включалась в это понятие.

Ведь приведенная выше надпись в храме Дейр-эль-Бахри ясно говорит о «лежащей по обе стороны моря стране Пунт».[4]

Глазер, вероятно, прав, заявляя, что «Пунт в египетских надписях — это общее обозначение для всех южноарабских племен и их африканских поселений».[5]

Неоднократно высказывалось мнение, что Пунт можно идентифицировать с Офиром царя Соломона.[6] Но такое утверждение необоснованно. Пунт всегда был страной, производящей прежде всего благовония, а Офир — Страной золота. Идентичность их поэтому невероятна. Жан Жак Гесс в 1936 г. высказал мнение,[7] что упоминаемую дважды Птолемеем[8] Πουάνου πολις, следует [24] связывать с Пунтом, а эта страна должна была находиться к северу от Гизана в Аравии, на месте Атра.

Оставим вопрос о том, можно ли вообще принять это утверждение и в какой мере.

Главная часть подлинной страны Пунт могла, несомненно, находиться только на Африканском материке. На этот счет имеется очень своеобразное, но убедительное доказательство. На скульптурах в храме Дейр-эль-Бахри жена повелителя Пунта изображена с типичными тучными (готтентотскими) ягодицами, которые всегда были характерны только для женщин африканских народностей, а также для населения Сомали. Эта скульптура служит неопровержимым доказательством того, что обнаруженную флотом царицы Хатшепсут страну Пунт следует искать в Восточной Африке. Мейер также считал это положение «доказанным».[9]

Как и когда египтяне нашли дорогу в Пунт, совсем неизвестно. Разумеется, для этого нужны были «исследовательские путешествия» и даже весьма многочисленные, о которых, однако, не осталось никаких сведений. Такие экспедиции должны были предприниматься очень давно, вероятно уже вначале IV тысячелетия до н.э., во всяком случае, задолго до эпохи V династии, к которой относят первые документы о путешествиях в страну Пунт.

Брэстед категорически утверждает,[10] что путешествия в Пунт предпринимались задолго до V династии, но когда эта династия властвовала в Египте, точно неизвестно. У египтологов нет единого мнения по этому вопросу. В то время как Брэстед и другие ученые длительность правления V династии измеряют 125 годами, с 2750 по 2625 г. до н.э., а некоторые предполагают еще более поздние сроки, Борхардт,[11] опираясь на весьма обоснованные соображения, пришел к выводу, что конец V династии относится, вероятно, уже к XXXII или самое позднее XXXI в. до н.э.[12]

Предположение Борхардта прекрасно подтверждается следующим фактом. Сильный уклон старого «входа» (вентиляционного канала?) в большую пирамиду Хеопса, построенную при IV династии, позволяет предполагать по астрономическим соображениям, что он был сооружен около 3380 г. до н.э. Иначе совершенно необъяснимо, почему направление этого входа точно указывает на ту точку неба, где в том году видна была тогдашняя Полярная звезда (Альфа Дракона) в своей нижней кульминации.[13] [25]

Впрочем, точная датировка древнейших путешествий в Пунт не имеет значения для нашего исследования.

Мы знаем об особенно важном путешествии в Пунт при втором фараоне V династии — Сахуре. Этой экспедиции должны были предшествовать многие другие.[14] Она закончилась доставкой в Египет почти невероятного количества ценных товаров: 80 тыс. мер мирры, 6 тыс. весовых единиц электрума (сплава золота и серебра) и 2600 кусков ценного дерева, главным образом, вероятно, черного. О том, какая оживленная торговля велась в эти века с Пунтом, свидетельствует относящаяся ко времени VI династии надгробная надпись, посвященная кормчему Хнемхотепу, родом из Элефантины. Покойный прославлялся за то, что будто бы не менее 11 раз плавал с кормчием Хви в страну Пунт.[15]

В связи с политическим упадком Египта, который начался в 1790 г. до н.э. волнениями внутри страны и позднее привел к победоносному вторжению гиксосов, обычай предпринимать плавания в Пунт был забыт примерно на три столетия.

Около 1580 г. до и. з. владычеству гиксосов пришел конец. Вскоре после этого мощь Египта при великом фараоне Тутмосе I (1555—1501 гг. до н.э.)[16] необычайно усилилась. Этот основатель великой египетской державы значительно раздвинул ее границы и тем самым расширил географический горизонт. Нет ничего удивительного в том, что вскоре пробудилось и желание восстановить выгодную торговлю с Пунтом. Разумеется, к этому времени уже не было людей, имевших опыт плавания в Пунт. Вот почему пришлось предпринять разведывательное путешествие, чтобы вновь обрести утраченную для торговли область.

На долю «первой великой женщины, которую мы встречаем в истории»,[17] выпала честь провести эту самую раннюю и смелую исследовательскую экспедицию. Хатшепсут, дочь Тутмоса I, единственная правящая царица [26] в истории древнего Египта, была той, которая выдвинула и осуществила идею о путешествии в Пунт.[18]

Со стороны матери Хатшепсут была последним отпрыском древнего фиванского княжеского рода фараона Яхмоса I, который изгнал из страны гиксосов. Наряду со знатным происхождением она унаследовала политический гений отца. Этой «египетской Семирамиде»[19] с помощью сильных приверженцев удалось добиться того, что в качестве последнего отпрыска Яхмоса она действительно правила страной. До самой смерти царицы «вся государственная власть» находилась в ее руках.[20] Отношения царицы с младшими сводными братьями Тутмосом II и Тутмосом III[21] не совсем ясны. Мейер предполагает, что она состояла в браке с первым из них и, возможно, избавилась от мужа. Зете также считает этот брак между братом и сестрой вполне вероятным.[22]

Видимо, позднее Хатшепсут состояла в браке со своим младшим сводным братом Тутмосом III, который вначале супружества был почти мальчиком. Царица назначила своего мужа соправителем, но «без какой бы то ни было действительной власти». Тутмос вплоть до смерти Хатшепсут около 1482 или 1481 г. играл подчиненную роль, от которой он все же избавился, возможно, применив насилие. По всей вероятности, Тутмос считал свою сестру и супругу узурпатором престола. Он уничтожил имя Хатшепсут на памятниках, где только мог, и датировал свое правление днем ее восхождения на престол. Не исключено, что царица при жизни была согласна с таким счетом времени от совместного восхождения супругов на престол. Этот день Брэстед датирует 3 мая 1501 г. до н.э.[23]

Тутмос III наряду с Рамсесом II (1292—1225 гг. до н.э.) был величайшим военачальником и могущественнейшим властителем Египта, вполне заслужившим эпитет «Великий». В политическом отношении он поднял Египет как великую державу на небывалую высоту и умер после правления, продолжавшегося 53 года 11 месяцев и 1 день, примерно 4 апреля 1447 г. до н.э.

Что касается путешествия в Пунт, организованного царицей Хатшепсут, то оно относится примерно к середине ее правления. Руководили ею, видимо, следующие побуждения.

Царица любила роскошные строения. Самым величественным из возведенных при ней сооружений был храм Дейр-эль-Бахри на западе Фив, построенный в честь бога Аммона. Многочисленные прекрасные и в высшей степени ценные с точки зрения истории культуры барельефы и надписи в храме [27] прославляют деяния царицы.[24] На террасе этого храма Хатшепсут пожелала посадить мирру, известное из библии, но не встречающееся в Египте растение. Между тем мирру из-за ее благоухания более чем за 1500 лет до царствования Хатшепсут доставляли в большом количестве из Пунта, как следует из приведенных выше сообщений о путешествиях в эту страну при фараоне Сахуре. Оракул бога Аммона повелел немедленно исполнить волю царицы и потребовал «разведать дороги в Пунт» и привезти оттуда мирру. Для плавания в Пунт снарядили 5 больших 30-весельных кораблей — «самый большой караван в эту страну, о котором мы имеем сведения».[25] Цель путешествия лежала, видимо, вблизи мыса Гвардафуй. В плавании принимал участие царский посол. Египетские товары обменивались на восточно-африканские и индийские. В соответствии с высокомерным обычаем многих древних народов собственные товары, предназначавшиеся для обмена, называли «подарками», а товары другого народа — «данью».

Самым привлекательным из приобретенных товаров была мирра. 31 дерево, посаженное в деревянные кадки, — старейшее свидетельство «попытки акклиматизации растений», сделанном в древности.[26] Египтяне, как это ни странно, воздвигли в Пунте статую своей царицы, а затем благополучно вернулись на родину. Властителя Пунта, как определенно сообщают записи, звали Париху, а его жену — Ари. Кадки с деревьями были в определенном порядке расставлены на «террасах мирры» храма Дейр-эль-Бахри. Храм этот царица строила как усыпальницу для себя и своего отца Тутмоса I. Хатшепсут была вправе гордиться организованной ею экспедицией в Пунт и радовалась успеху. Надпись в храме гласит: «Я устроила ему Пунт в его саду, как он повелел мне. Он достаточно велик, он мог по нему гулять».[27]

Морская экспедиция в Пунт была довольно типичной для того периода «оживленного материального подъема»[28] развивающегося Египетского государства.

Время путешествия можно установить с необычной для древней истории точностью. Путешествие в Пунт последовало на 9-м году правления царицы.[29] Если правильно исчисление Брэстеда и вступление на престол последовало 3 мая 1501 г. (сомнения в отношении этой даты весьма незначительны), то 9-й год правления длился с 3 мая 1493 до 2 мая 1492 г. до н.э. Мы можем предположить, что при этой экспедиции был хотя бы частично использован древний опыт трудных плаваний под парусами по Красному морю, о чем свидетельствует исключительно удачное путешествие. В этом случае плавание на юг могло быть проведено летом 1493 г. В июне на Красном море начинают дуть ветры, самые благоприятные для кораблей, плывущих на юг. До сентября, во всяком [28] случае, путешествие должно было закончиться.[30] При хорошей погоде до страны Сомали можно было доплыть за 2-3 месяца. Впрочем, «надписи не сообщают, сколько времени длилось плавание».[31] Все расстояние составляло примерно 2000 км, но в Красном море с давних пор корабли могли продвигаться только очень медленно. Обратное плавание на север могло быть совершено лишь с октября по декабрь, так как в это время до 20-й параллели преобладают юго-восточные ветры. Пройти через Баб-эль-Мандебский пролив лучше всего было в конце октября. Севернее 20-й параллели уже нельзя было пользоваться парусами, а на веслах продвигались крайне медленно. Чаще всего Кусейра достигали в конце января — начале февраля, и оттуда, как правило, начинались все путешествия. До весны 1492 г. до н.э. экспедиция царицы, если она началась в 1493 г., не могла закончиться. Но в случае, если корабли зашли дальше мыса Гвардафуй (что весьма неправдоподобно) или если торговые операции продолжались в течение ряда месяцев, возвращение на родину могло состояться только годом позже, то есть в 1491 г. до н.э.

Против плавания на Сомали Мориц выдвигает принципиальное возражение. Он указывает на то, что корабли, изображенные на храме Дейр-эль-Бахри, можно было использовать только для каботажного плавания, так как они едва ли годились для выхода в Индийский океан и неспокойный Аденский залив.[32] Поэтому Пунт должен был находиться в пределах Красного моря, вероятно в юго-западной части его побережья. Вследствие этого Мориц склонен искать Пунт в современном Сеппаре.

Автор не берется судить, оправдывает ли мнение Морица ссылка на недостаточную пригодность египетских судов для плавания в открытом море. Но следует принять во внимание, что требования, предъявляемые к качеству кораблей много тысячелетий назад, были совсем иными, чем теперь. Ведь еще на заре истории предпринимались плавания вдали от берегов по Атлантическому и Индийскому океанам. Да и по бурным северным водам плавали на утлых судах, на которых мы в настоящее время вряд ли решились бы следовать вдоль берегов. Поэтому возражение Морица едва ли можно считать убедительным. Высказано слишком много других точек зрения, согласно которым только Сомали можно рассматривать как местонахождение древнего Пунта.

Точно определить место высадки в Пунте и гавань, из которой вышли египетские корабли, невозможно. Одно из изображений кораблей в храме Дейр-эль-Бахри подписано словами команды «держать налево!». Поскольку у египтян «лево» всегда означало восток, Мейер полагал,[33] что Пунт находился в современном Йемене. Население Пунта он считал «предками впоследствии столь прославленных сабеян».[34] Заключение Мейера весьма натянуто. [29]

Главная «область благовоний» (regio thurifera) всегда находилась в Сомали. Команда «держать налево» не противоречит тому, что путешественники именно туда и направлялись, ибо, дойдя до Аденского залива, корабли должны были в любом случае повернуть на восток, чтобы достигнуть мыса Гвардафуй. Предположение Брэстеда, что египтяне высадились в Пунте несколько севернее этого мыса, представляется более правдоподобным, чем утверждение Мейера.

Напротив, Брэстед определенно заблуждается, допуская, что корабли вышли из Фив по Нилу и возвратились тем же путем, пользуясь при этом каналом между Нилом и Красным морем.[35] Такого канала, который соединял бы Верхний Египет, где находятся Фивы, с Красным морем, вообще никогда не было, да и в Нижнем Египте он мог появиться не ранее XIII в. до н.э. Следовательно, неправдоподобно, что корабли направлялись в плавание прямо из Фив. Вероятно, Мейер прав, когда считает, «пожалуй, несомненным», что участники экспедиции сначала добирались от Нила до Красного моря но суше и далее следовали, «как издавна из Копта к Красному морю», по караванному пути, чтобы у современного Кусейра погрузиться на корабли.[36] Копт лежал в той части долины Нила, где она ближе всего подходит к берегу Красного моря.[37] Путешествие по суше из Копта в Левкос-Лимен (Кусейр) могло при благоприятных обстоятельствах занять всего 5 дней. После завершения плавания участники экспедиции должны были вернуться тем же путем. Автор хочет подчеркнуть свое твердое убеждение в том, что эти экспедиции не могли происходить иначе.

Трудно судить, правильна ли мысль Мейера о том, что можно предположить потомственную связь между жителями Пунта и сабеянами. Готтентотские ягодицы жены властителя Пунта ставят под сомнение родство с арабскими сабеянами. И уже совсем ошибочна мысль Навилля, который считает Пунт древней родиной финикиян.[38]

Вниманию читателей! В хронологии древнейшего Египта, данной на стр. 24, сохранена датировка первого издания. Правда, автору известна попытка Шарффа[39] омолодить всю египетскую хронологию на период Сотиса, длившийся 1460 лет, и передвинуть начало с 4241—4236 гг. на 2781—2776 гг. до н.э.[40] Но он считает эту гипотезу несостоятельной по астрономическим соображениям.

Начало вавилонской культуры, несомненно, относится к тому времени, когда точка летнего солнцестояния находилась в созвездии Девы, то есть к V тысячелетию до н.э.[41] Начало культуры Мохенджо-Даро[42] датируется примерно 4000 г. до н.э.[43] Знаменитый Дендерский Зодиак,[44] если даже он был создан лишь во времена Птолемея, ясно указывает на созвездие Близнецов как на первое созвездие, в котором находилась точка весеннего равноденствия, что соответствует вавилонскому летнему солнцестоянию в созвездии Девы, то есть [30] времени до 4300—4400 гг. до н.э. Автор не в состоянии представить себе, что политическая история египетского народа началась почти через 2000 лет после зарождения астрономии, достигшей к тому времени высокого уровня развития. Между тем сам Шарфф подчеркивает, что «хронология пока еще твердо не установлена».[45] Поэтому не следует постоянно и пренебрежительно игнорировать, как это издавна делают египтологи, опорные точки астрономии, которые все-таки довольно точны.[46]

Древнейшие находки открытой в 1911—1929 гг. культуры в Телль-Халафе (Верхняя Месопотамия) восходят к V тысячелетию до н.э. Из пяти слоев, обнаруженных при великолепных раскопках Рас-Шамра, уже четвертый сверху относится ко времени, предшествовавшему 4000 г. до н.э., а самый нижний [31] датируется еще более ранним периодом.[47] Вряд ли египтологи собираются утверждать, что некоторые культуры Передней Азии древнее египетской.

[Дополнения и поправки из 2-го издания II тома]

[445]

К гл. 1 (Пунт), стр. 23-24.

Правда, автор и раньше почти с полной уверенностью высказал мнение, что целью экспедиции царицы Хатшепсут в Пунт был полуостров Сомали, а не Южная Аравия. Надежным доказательством, подтверждающим это предположение, послужил тот факт, что среди вымененных там товаров упоминается слоновая кость. Между тем в Аравии слоны никогда не водились. Это обстоятельство, на которое обратил внимание автора его друг и консультант по зоологии проф. Штехов, имело такое же решающее значение для его выводов, как и готтентотские ягодицы царицы Пунта. Ведь родиной готтентотов, несомненно, была только Африка. Кроме того, на фресках в храме Дейр-эль-Бахри изображены ульеобразные хижины аборигенов Пунта,[48] в которые можно проникнуть только ползком. Такие хижины типичны для южноафриканских народностей, находящихся на низком уровне развития. По мнению мюнхенского антрополога проф. Моллисона, в древнейшие времена территория расселения «бушменской расы» почти наверняка заходила гораздо дальше на север, чем теперь, и, возможно, достигала Сомали. Давно уже известно, что у готтентотов и бушменов резко выражены семитические черты, которые, однако, возникли в глубокой древности и поэтому значительно стерлись. Теперь уже нельзя установить, дали ли толчок к этому смешению рас египтяне, финикияне, арабы или какие-нибудь другие семитические народы.

Квиринг согласен с тем, что мирровые деревья царицы Хатшепсут могли быть привезены только из Сомали.[49] Одновременно он призывает подумать [446] над тем, не относилось ли название «Пунт» ко всей Восточной Африке. Квиринг допускает, что египтяне уже в III тысячелетии до н.э. действовали в Стране золота на реках Замбези и Саби (см. гл. 5), и высказывает предположение, что: «Страна золота Пунт включала территорию от Аденского залива до бухты Делагоа и даже до южной оконечности Африки».

Квиринг считает также, что употреблявшаяся египтянами с древнейших времен сурьма доставлялась из района Замбези. Однако автору представляется слишком смелым предположение Клиринга, что географический кругозор египтян распространялся на южную оконечность Африки и что египетские корабли совершали плавание вокруг этого материка еще при фараоне Тутмосе I (1540—1503 гг. до н.э.),[50] если даже не при Сенусерте I (1970—1934 гг. до н.э.). Напротив, Квиринг, видимо, прав, полагая, что название «Пунт» относилось ко всему известному в те времена египтянам побережью Восточной Африки.

[Дополнения и поправки из 2-го издания III тома]

[475]

К гл. 1 (Пунт)

Проблема Пунта еще далека от разрешения. На приведенное автором высказывание Квиринга (см. приложение 1), опубликованное в 1947 г., через год был получен ответ от египтолога Биссинга.[72] С этим ответом автору удалось ознакомиться только в 1951 г., поэтому он и не смог включить его в приложение 1. Биссинг полагает, что группу иероглифов, которая до настоящего времени читалась как «Пунт», правильнее произносить как «Пиене». Такое чтение было предложено еще Краллем[73] и позднее признано правильным также Шпигельбергом.[74] Автор не может следовать[75] за египтологами в их лингвистических изысканиях. Хотя ему и кажется, что «Пиене» по созвучию ближе к греческому языку, чем к египетскому, он должен склониться перед авторитетом специалистов.

Далее Биссинг пишет о том, что страну Пиене различные египтологи по-разному отодвигали то на север, то на юг. Он считает, что египтяне Древнего царства не могли еще совершать дальние плавания вплоть до Индии и далее до Китая и к тому же предпринимать экспедиции вокруг Африки. Биссинг полагает также, что гипотеза Квиринга относительно сурьмы необоснованна, ибо этот минерал впервые начали употреблять для косметики в Новом царстве, а вавилоняне могли «очень рано» узнать о таком обычае от египтян.[76] Он приходит к выводу, что искомая страна скорее всего находилась на побережье Сомали, ибо «маловероятно, что египтяне доэллинских времен совершали регулярные плавания по Красному морю, выходя даже за пределы Аденского залива». Во всяком случае, «Зимбабве и Родезия» в целом никак не были связаны с историей Египта».[77] К тому же, по мнению Биссинга, египтяне до Нового царства не могли еще знать о сурьме и ее применении. «Ни одно из предположений Квиринга нельзя признать обоснованным».[78] [476]

Многократные попытки разрешить эту проблему с географической точки зрения при помощи зоологических и ботанических исследований на основе списка товаров, привезенных из Пиене, также, видимо, не дали существенных результатов. Согласились как будто только на том, что страну Пиене следует искать не южнее 9° с.ш.

По этому поводу друг автора, проф. Штехов из Радебейля, написал ему 18 января 1951 г., что Биссинг, видимо, не обратил внимания на отчетливо выраженный бушменский тип царицы Пунта с ее несомненно готтентотскими ягодицами. Между тем некогда бушмены были, видимо, расселены на значительно более обширной территории, несомненно, доходившей по крайней мере до озера Бангвеоло, которое находится у 10° ю.ш. Ульеобразные хижины аборигенов Пиене, изображенные на египетских фресках, тоже явно обнаруживают черты, свойственные бушменским жилищам. Следовательно, эту таинственную страну все же нужно искать к югу от экватора.

Перед лицом столь резко противоречивых доводов за и против предполагаемого местоположения страны Пунт-Пиене автор признает свою неспособность прийти к недвусмысленному решению и соглашается с утверждением, что здесь все «неясно».

В 1950 г. гамбургская газета поместила интересную заметку о том, что в Родезии якобы найдены наскальные рисунки, на которых можно распознать белокожих людей, изображенных в той же манере, что и на египетских фресках.[79] Обнаружил эти рисунки выдающийся французский археолог аббат Анри Брёйль.