Неведомые земли. Том 1

Глава 48. Римлянин на Цейлоне и Цейлонское посольство в Риме (примерно между 50 и 55 г.)

И более точные сведения [о Цейлоне] поступили в Рим в правление Клавдия, когда даже с этого острова были отправлены в Рим послы. Это произошло следующим образом.

Когда Анний Плокам получил на откуп у государства право на взимание пошлин в Индийском океане, один из его вольноотпущенников, объезжая Аравию, был снесен северным штормом в Карманию и на 15-й день пристал в Гиппуросе, гавани этого острова. Он был гостеприимно принят повелителем и удостоен общения с ним в течение шести месяцев. В ответ на его вопрос он сообщил ему о римлянах и их императоре. При этом властитель удивлялся справедливости императора и особенно тому, что среди отобранных денег у всех динаров был одинаковый вес, хотя разные изображения на монетах показывали, что они были отлиты при различных государях. Это склонило властителя к дружественному расположению, и он отрядил четырех послов, из которых самым знатным был Рахия [Раджа]. От них узнали, будто на острове есть 500 городов, главная гавань находится на юге, у города Палаисимундос, первого из всех и резиденции властителя, с 200000 жителей. В глубине острова находится будто озеро Магизба, которое имеет в окружности 375000 шагов, и многие острова, пригодные только для выгона скота. Из него вытекают две реки, из которых одна, Палаисимундос, у одноименного города впадает тремя устьями в гавань; самое узкое из них имеет ширину 5, а самое широкое 15 стадий. Другая река, под названием Кидара, течет якобы на север, по направлению к Индии.

Ближайший мыс Индии — Колиакон; до него можно добраться на корабле за четыре дня. Посреди пути попадают якобы на Солнечный остров. Здесь море совсем зеленого цвета и полно морскими растениями, листья которых приходилось сбрасывать с рулевого весла. Они дивились полярному созвездию и Вергилии [Плеядам], будто небо было для них совсем новое; они даже объяснили, якобы луну они видят над горизонтом только с 8-го до 16-го дня после новолуния (?). Канопус же, напротив, у них ночью большой и светит ярко. Но больше всего они удивлялись тому, что их тени падали в нашем направлении [на север], а не [351] в их [на юг][1] и что солнце восходит слева, а заходит справа, а не наоборот.

Длину той стороны острова, которая лежит против Индии, они определили в юго-восточном направлении в 10000 стадий. По ту сторону Эмодских гор [Гималаи] они видели также «Серов», которые были им известны благодаря торговле. Отец Рахии якобы туда ездил и по прибытии был встречен серами. Они якобы имеют рост выше нормального, рыжие [светлые] волосы, голубые глаза, грубый голос и язык, непригодный для разговора. Остальное совпадает с тем, что рассказывают наши купцы.[2]

…Оттуда идет дорога не только через Каменную башню на Бактриану,[3] но и в Индию через Палимботры.[4]

Покорение Египта и включение его в Римскую империю в 30 г. до н.э. повлекло за собой сильное оживление связей с Индией. Если до этого в Индию ежегодно направлялось около 20 кораблей, то теперь число их возросло до 120.[5] Об оживленной торговле свидетельствуют также многочисленные находки в Индии монет, относящихся к эпохе первых императоров. В Индии было найдено 457 монет Августа, 1007 монет Тиберия,[6] и только две монеты относились к эпохе Клавдия и Нерона. Слишком большая утечка наличных денег в Индию, Китай и Аравию, на что сетовал Плиний,[7] видимо, искусственно ограничивалась. Платежный баланс по возможности выравнивался за счет увеличения вывоза кораллов, вина и прочих продуктов.

Что же касается Цейлона, то и с наступлением нашей эры он был известен только по слухам. Правда, Мегасфен и Онесикрит (см. гл. 24) уже сообщили сведения об этой стране. Вероятно, еще в очень давние времена там побывали и какие-нибудь купцы из Александрии и других мест, но сведения об этом до нас не дошли.

Вести о первом посещении Цейлона каким-то жителем Средиземноморья поступили не ранее середины I в. н.э. Имя этого путешественника до нас не дошло. Мы знаем только, что он был вольноотпущенником Анния Плокама, которого в правление императора Клавдия (41—54 гг.) прибило штормом к берегам Цейлона. Само по себе это происшествие не имело особого значения, но оно ускорило важное событие: в Рим было направлено цейлонское посольство. Сообщение об этом посольстве, прибывшем в Рим только при Нероне, то [352] есть не ранее 54 г. н.э., знакомит нас с некоторыми очень интересными фактами из истории культуры и торговли, о которых другими сведениями мы не располагаем.

Индийское посольство царя Пандиона еще в 20 г. н.э. прибыло к императору Августу на остров Самос.[8] Что же касается первого цейлонского посольства, то оно по своим политическим последствиям не имело большого значения. Тем ценнее культурно-исторические данные о его пребывании в Риме, а также рассказы послов о наземных связях Индии, которые простирались от Ганга через гигантские горы на севере в Тибет и еще дальше.

Мы знаем, что эти связи установились уже давно, возможно со времен Александра Македонского: древний путь проходил от Патны на Ганге через Катманду, Гималаи и Тибет в район истоков Брахмапутры и далее к истокам Хуанхэ. Следуя по этой реке, он заканчивался, вероятно, только в Сиани, тогдашней столице Китая. Вероятно, так же давно по этому пути или через Драсский перевал в Индию попадал шелк, который был известен Неарху уже около 325 г. до н.э. (см. гл. 22).

Может показаться сомнительным, что отец главы цейлонского посольства уже побывал в Китае, пройдя рассмотренный выше путь. Но в этом нет ничего невозможного, хотя «серы», которых он видел, определенно не были ни китайцами, ни монголами. Описание «серов», безусловно, говорит за то, что цейлонец встретился с людьми индогерманской расы,[9] которых в то время было очень много в Центральной Азии. Здесь они занимались торговлей шелком, вероятно с юэчжи, с давних пор «переправлявшими через Гималаи шкуры, железо и шелк».[10] На родство юэчжи с массагетами, готами, аланами и скифами давно уже обратили внимание Клапрот[11] и Гумбольдт.[12] Эти индо-германцы около 300 г. до н.э. перекочевали в высокогорные районы западнее истоков Хуанхэ и в Таримскую впадину,[13] а «позднее распространились вплоть до Трансоксании и Бактрии».[14] Название «серы» не противоречит этим данным. Оно не имеет ничего общего с нашим понятием «китайцы». В этот термин не вкладывалось ни политического, ни этнографического содержания, он имел чисто хозяйственный смысл. Слово «сер» едва ли первоначально означало что-нибудь иное, кроме «торговца шелком» и «продавца шелка». Все племена, занимавшиеся торговлей шелком, включая население глубинных районов западной части Средней Азии, в начале нашей эры считались серами. Мы узнаем, что они вели еще торговлю северными мехами,[15] чем едва ли могли заниматься подлинные китайцы. Поэтому не представляется никакой возможности установить, как далеко простиралось путешествие цейлонцев в глубинные районы Азии, о котором рассказали послы в Риме.

В те времена, когда первый римлянин приехал на Цейлон, торговля с этим островом имела исключительно важное значение для Средиземноморья. Об этом несколько позже определенно свидетельствует «Перипл Эритрейского моря» (см. гл. 55). Доказательством такой торговли могут служить и многочисленные находки римских монет времен Империи, которые были обнаружены на Цейлоне в неменьшем количестве, чем у Телличерри, на Малабарском береге и в других местах.[16] О прибытии в Рим других посольств с Цейлона позднее уже не упоминалось. Напротив, об индийских посольствах к римским императорам сообщалось неоднократно. Так, в 99 г. император Траян принял посольство, передавшее ему поздравление от царя Кадфиса II в связи со вступлением императора на престол.[17] Позднее Траян принимал и другие индийские посольства. Евсевий[18] и Аммиан Марцеллин[19] тоже упоминают об индийских посольствах в Рим или Византию.

До «Перипла Эритрейского моря» кругозор римлян не простирался дальше Цейлона. Мы встречаем лишь отдельные упоминания о Ганге у Вергилия,[20] а Помпоний Мела[21] (около 42 г. н.э.) сообщает нам о полуострове Малакка, называя его Хрисой, что равнозначно Золотому Херсонесу. Греческие купцы из Египта, вероятно, плавали туда задолго до того, как был составлен «Перипл Эритрейского моря», иначе нельзя объяснить их очень точную осведомленность. Однако до авторов классического периода дошли лишь немногие имена и туманные слухи.