Новелла ГДР. 70-е годы

ХЕЛЬГА КЁНИГСДОРФ Кризис

© Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1978.

Завкадрами Центрального научно-исследовательского института числографии наблюдал, как сотрудники группками, все еще продолжая спорить, выходили из зала имени Карла Эгона Куллера. Завкадрами был психолог, но совсем не разбирался в числографии. Он считал это большим недостатком, так как серьезно относился к работе с людьми. По выражению лиц сотрудников он пытался догадаться, каков был уровень доклада Глорса на торжественном заседании. Впечатления, видимо, были, как всегда, самые разные. Однако было заметно, что преобладали неодобрительные замечания. Но завкадрами проработал в институте уже столько времени, что лампа на потолке не раз покрывалась толстым слоем пыли, поэтому он знал всех, кто завидовал Глорсу.

У Старика Глорс был на хорошем счету. Именно по инициативе Старика Глорсу поручили сделать сегодня доклад. Завкадрами удивлялся все снова и снова, что такие высокообразованные специалисты зависят от похвалы и порицания, как дети. Вероятно, это обусловливалось спецификой их работы. Неделями, месяцами они ломали себе головы над абстрактными проблемами. И многих ждала неудача. Завкадрами знал кое-кого из зарекомендовавших себя числографов, кто называл свою работу мучением. В конце концов реальным результатом оказывалась рукопись, понятная лишь узкому кругу специалистов.

Прежде чем подняться по лестнице, завкадрами прочитал на доске объявлений извещение о торжественном коллоквиуме: «Доктор Генрих Глорс: „О кризисе в основах теории первичных чисел“». И вот уже введена информация: «Глорс, первичные числа, кризис».

А тем временем в туалете Генрих Глорс мыл испачканные мелом руки, уставившись покрасневшими глазами на свое отражение в зеркале. Как всегда после публичных выступлений, его беспокоили неприятные ощущения в области желудка. Идеи доклада не были полностью поняты. Теперь Глорс знал, что должен был построить его иначе.

Но когда Иванов и Куоррел получат текст доклада, они тотчас поймут, что это означает. Настал наконец звездный час их науки, в которой создалась кризисная ситуация, разрешить ее могли только новые идеи и новые пути. Сложившиеся навыки и усердие уже ни к чему не приведут.

Сложившимися их отношения, его и Эвы-Марии, никак не назовешь. Напротив, в последнее время они и пяти минут не могли пробыть вместе, чтобы один из них не взорвался. Точнее говоря, постоянно взрывалась Эва-Мария. Он был спокойный, углубленный в себя человек. Вероятно, как раз этого и не переносила Эва-Мария. «Ну, а я бы мог тебя еще потерпеть, Эвочка», — думал Глорс, вытирая руки.

Знакомясь с работой Генриха Глорса, профессор А. Н. Иванов разволновался. Основные теоретические положения Глорса, понял он, открывают новую эпоху в числографии. Его собственные традиционные представления показались ему устаревшими. Ему нужно было по-новому обдумать возникшую проблему. Придется отложить запланированную поездку в Институт числографии, чтобы основательней подготовиться к разговору с Глорсом.

Глорс вышел от кадровика, и вот уже введена информация: «Глорс, развод, кризис, первичные числа». Завкадрами сделал запись в деле и запер несгораемый шкаф.

«Да, — подумал он, — кризис в личной жизни и кризис профессиональный чаще всего совпадают». Он должен будет поговорить со Стариком. Завкадрами не очень-то понимал, разбирается ли, в сущности, Старик во всех разделах их науки. Тот ведь и сам подчеркивал, что один человек уже не в состоянии охватить всю область числографии, и он, составляя свое мнение, также вынужден опираться на суждения соответствующих специалистов. Но свое мнение Старик имел всегда. И умел его отстаивать. Он был хороший руководитель, его похвала и порицание много значили для сотрудников.

Секретарь парторганизации пригласил товарища Глорса к себе. Вызвал он старшего по возрасту не из тщеславия, просто он хотел внушить уважение к своей деятельности. Глорс опаздывал. Недисциплинированных людей секретарь не любил. Такие люди не справляются с трудностями повседневной жизни и бездумно взваливают свою ношу на чужие плечи. Секретарь занялся подготовкой доклада, но ему не хватало данных, которые должен был принести Глорс.

Через час Глорс смущенно просунул голову в дверь:

— Интересные идеи, работал всю ночь, заснул лишь под утро, не слышал будильника.

У секретаря дернулась губа. Он был переутомлен и в последнее время часто раздражался. Уже который месяц ему приходилось откладывать работу над своей диссертацией. Но сейчас он только сказал:

— Я и сам разобрался. Извини, я занят.

Глорс помедлил. Он огорчился, что обидел секретаря, тот ему нравился. Глорс охотно сказал бы ему что-нибудь приятное. Но сейчас, по-видимому, неподходящая минута. Глорс зашагал по коридору, размышляя о том, почему у него не складываются отношения с теми, к кому он искренне расположен.

В институт пришло два письма от А. Н. Иванова. Одно было адресовано Глорсу: «…я должен обдумать Ваши интересные идеи, они, полагаю, открывают новые перспективы. Надеюсь, что к концу осени буду лучше готов для плодотворного разговора с Вами». Другое было на имя Старика: «…по различным причинам я вынужден отложить запланированную командировку в институт». Старик долго просидел над письмом, тщательно изучая его. Нельзя было не понять, что отказ от командировки этого авторитетного ученого есть признак пренебрежительного отношения к научным достижениям института. Иванов, как и Глорс, работал в области первичных чисел.

Старик припомнил свой разговор с кадровиком. Тот ничего не понимал в теории первичных чисел, но, вероятно, уловил настроение в институте. Во всяком случае, нужно хорошенько разобраться в том, что происходит.

Да, ответил Старику Глорс, его исследования запланированы на длительный срок. В этом году он сдал только краткий предварительный отчет. Можно сказать, что работа продвигается.

На общем годовом собрании института Старик прочитал этот отчет. Исследования в области первичных чисел не оправдали всех ожиданий. Понятно, что такая небольшая рабочая группа не может ежегодно давать интересные результаты. Но, учитывая, что теория первичных чисел является одним из главных научных направлений института, имеющего ответственные международные обязательства, полученные данные не могут нас удовлетворить полностью. Большие успехи достигнуты, однако, в подготовке проекта праксиметрии.

Через две недели после собрания один из сотрудников группы предупредил Генриха Глорса о том, что в институте усиливается настроение против теории первичных чисел вообще и против Глорса в частности. По институту ходят слухи, что Старик хочет отдать молодых специалистов не Глорсу, а Гроссману, в группу проекта праксиметрии. Глорс ответил, что понимает Старика — даже тому приходится уступать нажиму. Да и не может Старик всегда хвалить одних и тех же, кроме того, он делом должен доказать, что в институте происходит какое-то движение, а проект праксиметрии, вероятно, такое движение продемонстрирует. Впрочем, он, Генрих Глорс, занят сейчас более важными проблемами. Закончил он беседу следующими словами:

— Как бы дела ни обстояли, подобные разговоры могут создать впечатление, будто нам нужно защищаться. А в итоге решит то, что мы реально сумеем положить на стол.

Вскоре названный сотрудник при всяком удобном случае начал подчеркивать свой растущий интерес к праксиметрии.

Секретарь парторганизации в конце своего доклада сказал, что в значительной степени удалось преодолеть идеологические предубеждения некоторых сотрудников против проекта праксиметрии. Глорс возразил против того, чтобы на эти предубеждения наклеивали ярлык «идеологические». Просто-напросто содержание проекта изложено нечетко.

«Генрих, — думал Старик, — разве ты не замечаешь, что я давно выиграл, что я взял их измором и что они выдохлись. Я добьюсь, что проект примут. Я убежден в его необходимости. А ты защищаешь безнадежное дело, Генрих». Но вслух этого Старик не произнес, он с величайшим терпением и подчеркнутой снисходительностью снова и снова говорил о проекте праксиметрии. Правда, он тоже не мог сказать ничего конкретного о его содержании, ибо проект еще не был достаточно разработан, но в этом-то как раз и состояла идеологическая проблема.

Духота в зале усиливалась. Лица одних побледнели, у других раскраснелись. Глорс подумал, что надо бы открыть окно. Почему Старик говорит так долго? Он же все сказал! Почему они всегда неправильно понимают меня?

«Да-да, содержание, — подумал секретарь парторганизации и, возмущенный, прикрыл на мгновение глаза. — Все склочники, которые не могут найти, к чему бы конкретному придраться в докладе, начинают с возражения: «Но содержание…» Если же копнуть, что они, в сущности, под этим подразумевают, выясняется, что ничего. Столько важных проблем, а тут опять теряешь время».

Старик продолжал говорить с непоколебимым спокойствием. Он смотрел в глаза Генриху Глорсу искренним, убеждающим взглядом и рассчитывал, что вскоре у того появятся признаки беспокойства.

— Нет, — сказал Старик, — вам нечего беспокоиться, эту проблему необходимо раз и навсегда обсудить до конца, и я повторю еще раз…

«Непостижимо, сколько у Старика терпения, — думал завкадрами. — Сразу видишь настоящего человека. И какой контраст — Генрих Глорс. Помешался на своем упрямстве. Теряет самообладание. Завидует успеху других».

В зале стало шумно. Секретарь постучал по столу, и тут Глорс все-таки решился на реплику:

— Но я же совсем не против праксиметрии!

И окончательно потерял симпатии всех собравшихся. Вопрос кадровика оказался уже лишним:

— Генрих, можешь ты нам сказать, чего ты, собственно говоря, добиваешься?

Дома Глорсу было тоскливо. Ему недоставало Эвы-Марии. Но он вспомнил, что его публикация — «О новом аксиоматическом подходе к теории первичных чисел» — как раз появилась в «Международном числографическом журнале», и решил поработать еще несколько часов.

Генрих Глорс получил от профессора Г. Г. Куоррела приглашение на Международный конгресс по теории первичных чисел. Но Старик объявил, что ведущим направлением в институте стал проект праксиметрии и кто сказал «А», должен сказать «Б». Если уж тратить средства на поездку, то на конгресс поедет Гроссман, чтобы выяснить, возможно ли использовать теорию первичных чисел для развития праксиметрии.

Во время разговора Старик зорко наблюдал за реакцией Генриха Глорса. Приглашая Глорса на конгресс, оргкомитет просил его выступить с основным докладом. Поэтому Старик усомнился в правильности своей оценки. Но Глорс не хотел навлекать на себя новых подозрений, будто он противник проекта праксиметрии, и тотчас согласился с мотивировкой Старика. Что окончательно и убедило того в полной несостоятельности Генриха Глорса.

В это же время в «Международном числографическом журнале» появилась вторая работа Генриха Глорса — «О теории вторичных чисел».

Когда техникум механизации навозного производства запросил институт, нет ли у них подходящей кандидатуры на должность преподавателя, Старик тут же подумал о Глорсе. Правда, секретарь парторганизации возразил, работа, мол, с учащимися требует дисциплины и организованности, однако завкадрами заметил, что ему приходилось наблюдать, как новые задачи способствуют стабилизации личности.

Генрих Глорс уже довольно давно чувствовал себя подавленным. И мало-помалу он понял, что переживает кризис. Он был честен с собой. Из того факта, что от него все отвернулись, он мог сделать только один вывод: причину надо искать в самом себе. Возможно, ему, и правда, следует начать все сначала. Конечно, он должен освоить новую для него область навозной технологии. На теорию первичных чисел просто не останется времени.

Когда доктор Глорс покинул институт, сотрудников его группы перебросили на праксиметрию.

Вскоре в «Международном числографическом журнале» появилась третья работа Генриха Глорса — «Об едином представлении теории первичных и вторичных чисел в теории третичных чисел».

Прошло больше года, с тех пор как Глорс начал преподавать числографию в техникуме, и тут институт получил письмо из Университета имени Александра Николаевича Попова: «…мы поздравляем Вас с тем, что среди Ваших сотрудников находится такой талантливый ученый, как Генрих Глорс. Мы рады сообщить Вам, что Ученый совет университета постановил присудить Генриху Глорсу за его выдающиеся достижения по обоснованию теории мультиспециальных чисел степень почетного доктора».

Весь институт был ошеломлен. Здесь не осталось ни одного специалиста по теории первичных чисел, и потому никто не заметил, какую сенсацию произвели работы Глорса во всем мире.

После всестороннего обсуждения в техникум с конфиденциальной миссией поехал секретарь парторганизации. В институте тут же поняли, какая неприятная создалась для них ситуация. А через месяц в техникум отправилась официальная делегация во главе со Стариком, которая привезла Глорсу почетное предложение вернуться в институт.

Генрих Глорс был чрезвычайно тронут, но не мог его принять: он как раз обдумывал, как можно разрешить кризис в основах теории навозной технологии.

Перевод М. Жирмунской.