Он. Она. Другая (СИ)

Глава 2. Она

Протираю вафельным полотенцем тарелки, чтобы затем убрать их в шкаф. Из зала доносится звонкий смех Нафисы, которую развлекают бабушка с дедушкой, а я думаю, только бы сегодняшняя ночь прошла без концертов. У дочки лезут верхние моляры. Отсюда температура, капризы, сопли и слюни. Смотрю на циферблат на духовке — восемь вечера. Муж снова задерживается, да и ужин, наверное, опять пропустит. Подхожу к шкафчику, открываю его и убираю тарелки.

— Привет, — слышу его уставший голос.

Выглядываю из-за дверцы и расплываюсь в улыбке. Пришел, наконец.

— Привет.

Таир подходит ко мне, коротко целует в щеку. Я делаю тоже самое. Вот только обнять очень хочется, прижаться. Но нет, он проходит к столешнице и кладет на него пакет из аптеки.

— Лекарство. Как ты просила.

— Спасибо, — на автомате включаю газ под чайником, — Ужинать будешь?

Он садится за стол и протирает лицо ладонями. Понимаю, что настроение у него не очень. Наверное, на работе опять завал.

— А что ты готовила?

— Дада (уйг. — папа, так называют не только родного отца, но и свекра или тестя) попросил лагман, — Таир на меня не смотрит, хотя я — да. Тереблю в руках край полотенца, жду ответа.

— Я просто чай попью.

— Хорошо.

Пока я накрываю на стол к чаю, на кухню заходит дочка, а за ней моя свекровь.

— Нафиса спросила, куда ушел дадака (уйг. — папочка). Пришлось показать. Ну иди обними его.

Малышка пошла ровно в год, а через пять месяцев она уже уверенно держится наа ногах. Нафиса тянет к папе ручки и лопочет на чем-то своем.

— Иди сюда, кызым (уйг. — дочка). Как моя принцесса сегодня? — он тискает ее, а она поддается, смеется и тычет пальчиком в его щеку. Нафиса всегда так радуется, когда видит папу, ведь обычно он приходит поздно, когда я уже укладываю ее спать.

— Апа (уйг. — мама), садитесь с нами, — приглашаю свекровь к столу.

— Кызым, вы лучше сами попейте, мы пока с Нафисой побудем, чтобы она вам не мешала. Пойдем, джиним (уйг. — милая, родная). Дай папе отдохнуть после работы.

Свекровь забирает малышку и закрывает за собой дверь. Мы с Таиром остаемся одни, но он снова молчит. Сидит, смотрит в окно и о чем-то думает. Как бы я хотела, чтобы он хоть раз поделился со мной своими мыслями.

— Как дела на работе? — улыбаюсь и наливаю чай в пиалу.

— Нормально все. В понедельник еду в Атырау с группой.

Таир встает, подходит к холодильнику, вытаскивает оттуда молоко в стеклянной бутылке и наливает в сверху. Молоко сворачивается, а Таир морщится и говорит, подняв на меня глаза:

— Прокисло.

— Да? Странно, — беру бутылку в руки и смотрю на цифры. — Ой, срок годности сегодня закончился.

— Зачем ты берешь его, если у него такой короткий срок годности?

— Так оно местное, натуральное, — откладываю молоко в сторону, как и пиалу с испорченным чаем. Беру вторую чашку и делаю все по новой.

— Надо было раньше понюхать и выбросить, — ворчит Таир и смотрит в сторону.

— Ты же знаешь, что я не слышу запахи, — обиженно отвечаю я, встаю и отхожу к столешнице.

Я сто раз говорила ему о своей особенности. У меня с детства аносмия — отсутствие обоняния. Так получилось, что я не различаю запахи, потому что просто их не чувствую. Я не знаю, как пахнут яблоки, розы, утро, любимый мужчина и дочь. Когда Нафиса родилась, моя младшая сестра водила носом по ее щекам и говорила: “Господи, как она чудесно пахнет! Так бы и нюхала”. Еще в школе мама показывала меня врачам, которые заявили, что это, увы, не лечится. Просто такая особенность организма. В первый раз я призналась об этом Таиру, когда он подарил мне цветы и спросил, нравится ли мне запах. А я тогда покраснела и сказала, что, к сожалению, ничего не чувствую.

— Прости, Саби. Не обижайся. У меня день тяжелый.

— Все хорошо, — беру тряпку и принимаюсь вытирать столешницу. — Пей чай.

— Вы завтра собираетесь к родителям? Отвезти или на своей машине поедешь? — спрашивает через плечо.

Я на секунды застываю, но вовремя, опомнившись, продолжаю монотонно натирать поверхность. Каждое воскресенье мы с дочкой ездим к моим родителям, а вечером к нам присоединяется муж. Не всегда, конечно. Когда время есть. Но мама с папой в зяте души не чают и очень им гордятся. Впрочем, как и я.

— Родители и Ирада завтра едут в село. Там поминки по маминой двоюродной сестре. Я тебе говорила вчера, — спокойно напоминаю.

— Я не услышал, наверное.

Не услышал. В последнее время он многое не слышит, и мне приходится ему повторять просьбы. Он и раньше был закрытым и не очень эмоциональным. Свекровь и золовки рассказывали, что он с детства такой. Спросишь: “Как дела в школе?” Он ответит: “Нормально. Как всегда”. Без лишних подробностей.

— Таир, можно вопрос? — осторожно начинаю, все еще стоя спиной к нему.

— Спрашивай.

— Почему ты не носишь обручальное кольцо?

Он вздыхает, из чего я делаю вывод, что вопрос ему не понравился.

— Мне просто непривычно носить кольца. Многие же мужчины не носят из-за неудобства.

— Ясно, — опускаю голову и смотрю на свое золотое колечко. Прокручиваю его, а затем смахиваю одинокую слезинку с щеки.

— Спасибо за чай, — он встает из-за стола, подходит ко мне и снова целует в щеку. — Я пойду побуду с Нафисой.

— Конечно, — натягиваю на лицо улыбку и смотрю, как за ним закрывается дверь.

Что же с тобой не так, Таир? Я чувствую, как он с каждым днем отдаляется. Делаю шаг навстречу, он — два назад. Я давно привыкла к его сложному, закрытому характеру. Я люблю его любым. Но раньше он хотя бы был ласков со мной.

Я ведь влюбилась в него с первого взгляда. Как только Таир вошел в зал, где мы проводили поминки по дедушке. Я тогда убирала один из столов, подняла глаза и увидела его рядом с женщиной, которая несколько минут назад со мной разговаривала. Она — подруга тети, дружат семьями. А мужчина, наверное ее сын, подумала я. Помню, младшая сестра ткнула меня в бок и спросила, на кого я уставилась. Я же сразу покраснела, как рак, потому что никогда не видела мужчину красивее. Тут ко мне подбежала тетя, схватила за руку и подвела именно к ним. У меня чуть сердце не остановилось от страха и трепета, потому что мы с Таиром стояли на расстоянии вытянутой руки и даже перебросились парой фраз. Хотя я уже и не вспомню, о чем.

На следующий день Таир позвонил и мы начали общаться. Он был очень сдержан, немногословен и я подумала, что так и должен вести себя серьезный мужчина. До него я ни с кем не встречалась и не целовалась. Все, что я делала — училась, училась, училась. Закончила школу с отличием, затем университет. На момент нашей встречи я работала бухгалтером в дорожных ограждений. Обычная, ничем не примечательная девушка. И тут он — взрослый, высокий, черноволосый, красивый, статный — обратил на меня внимание. Поэтому рядом с ним я почувствовала себя особенной, ведь если бы я была ему безразлична, он бы не звонил, не приглашал погулять, не дарил цветы. Самыми тяжелыми были те дни разлуки, когда он уезжал в командировки. Так было до свадьбы, и после. Я скучала, ждала, вечерами звонила и говорила, как сильно люблю. Он отвечал, что тоже. Таира не было рядом, когда родилась Нафиса. Из роддома меня привезли в дом родителей, так как по нашей традиции в течение сорока дней мать помогает дочери восстановиться и заботится о внучке или внуке. Но я помню тот первый раз, когда он взял малышку на руки и улыбнулся. Она еще вцепилась крохотными пальчиками в его большой и долго не отпускала. Я сказала тогда, что она признала папочку и он поцеловал меня в лоб.

Когда его повысили и командировок стало чуть меньше, я думала, надеялась, что мы сблизимся, узнаем друг друга еще лучше. Но к новой должности прилагалось еще больше работы. В отчетный период или “busy season” (горячая пора) он и вовсе ночевал на работе, так как нужно было все сделать в срок. Работа в крупной аудиторской компании, входящей в “Большую четверку” было его мечтой и я все прекрасно понимала.

Он любит свою работу, я любила его. Все, чего я хочу- любить, быть рядом, прикасаться и долго смотреть в глаза. Да, он закрытый и немногословный, но я никогда не лезла в душу. Я просто тянусь к нему, как крохотный цветок к солнцу, надеясь, что и мне достанутся его ласковые, нежные лучи. Но снова облачно, осадки. И близость стала такой редкой: либо он устал после работы, либо я валюсь с ног и отключаюсь вместе с дочерью.

Но сегодня Нафиса уснула быстро, словно почувствовав, что мама что-то затеяла. Оставив ее в маленькой детской рядом с нашей комнатой, я взяла радионяню, вынула из комода пакет, который спрятала еще днем, и отправилась в ванную переодеться. Через несколько минут стоя перед зеркалом в бордовом, шелковом пеньюаре с кружевной вставкой на груди, который купила на “Вайлдбериз”, впервые за долгое время почувствовала себя красивой и даже соблазнительной. Убираю резинку и распускаю длинные черные волосы. Щеки начинают гореть от предвкушения и воображения. Сегодня ночью я хочу, чтобы он любил меня, как раньше.

Накинув шелковый халат из того же набора, приоткрываю дверь и проверяю, нет ли свекров в холле второго этажа. Их спальня внизу, но иногда мама или папа поднимаются проверить Нафису. Убедившись, что путь свободен, иду в нашу с Таиром комнату, открываю дверь и понимаю, что он уже лег. Что я испытываю в этот момент? Разочарование, досаду, обиду. В комнате темно, окна зашторены. Включаю дисплей на телефоне, чтобы осветить себе дорогу к кровати. Ложусь на свою сторону, укрываюсь и в этот момент слышу, как Таир переворачивается с бока на спину.

— Уснула? — сонно спрашивает он.

— Да, — шепчу я. — Надеюсь, сегодня обойдемся без ночных гуляний.

— Хорошо. Спи.

Легко сказать: спи. А что делать, если сон не идет? Ну почему он снова такой холодный и ничего не замечает,? Включаю настольную лампу и ложусь ближе к мужу. Спит…или делает вид, что спит? Хочется прошмыгнуть под бочок, провести ладонью по груди, прижаться так крепко, чтоб дух захватывало. Но вместо этого я тихо им любуюсь. Господи, какой же он все-таки красивый, мужественный, мой. Не удержавшись, прикасаюсь пальцами к аккуратной щетине, глажу, поднимаюсь к щеке и виску. Чувствую как внизу живота начинает сладко тянуть, возбуждение нарастает. Но Таир не реагирует на мои ласки.

— Таир, — зову его вполголоса. — Таир.

— Ммм, — сквозь сон мычит муж. — Что?

— Я хочу, — замялась, раскрасневшись. — я хочу заняться с тобой любовью.

Отвожу взгляд и жутко стесняюсь собственной инициативы, ведь я никогда не была раскрепощенной в спальне. Таир — мой первый мужчина. Все знания в области секса я получила благодаря ему.

— Мм, Сабин, спи уже.

Веки мужа подрагивают, он еще бурчит что-то невнятное и поворачивается ко мне спиной. Услышал или нет? К чему гадать?

Расстроенная и неудовлетворенная, выключаю свет и тоже отворачиваюсь. Хочется кричать от обиды, но вместо этого я кусаю губы и молча вою, сжимая подушку.

Ночь выдалась тревожной. Дочка снова часто просыпалась, поэтому я ушла с ней на диван в зал. Проснулась в семь от сообщения сестры, которая написала, что они выехали в село. До него ехать часа три и я попросила позвонить, когда доберутся. Ближе к девяти вся семья собирается на завтрак. Таир, кажется, совсем не помнит, что я приставала к нему ночью. Это к лучшему.

Занимаюсь домашними делами и совсем не смотрю на часы. А когда, наконец, заглядываю в телефон, вижу, что уже полдвенадцатого, а сестра так и не позвонила. Набираю ее, но слышу только долгие гудки. Звоню маме, потом папе. Их номера вне зоны доступа. Отгоняю плохие мысли, но уже начинаю нервничать.

— Что с тобой, Сабина?

Я даже не услышала, как на кухню вошел Таир. Он смотрит озадаченно, а меня уже колотит от дурного предчувствия.

— Родители с Ирадой не отвечают. Телефоны вне зоны, — дрожащим голосом признаюсь ему.

— Может, там не ловит? — предполагает муж.

— Нет, там всегда ловит.

Еще раз набираю сестру и где-то после пятого гудка мне отвечает незнакомый голос.

— Здравствуйте.

— Ой, извините, — растерялась. — Я вообще сестре звоню. Ираде.

— Да, это ее телефон. Извините только добралась до ее вещей.

— В смысле? — по позвоночнику пробегают мурашки, ком застревает в горле. — А где моя сестра?

— Девушка, ваша сестра в областной больнице. Ее привезли после аварии на автобане, — тихо сообщает моя собеседница.

— Как? Какой аварии? — срываюсь на крик и хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть. — Мои родители…они ехали вместе. Где они?

В ответ тишина. Пугающая, гнетущая, смертельная.

— Девушка, простите, пожалуйста. Вам лучше приехать в больницу.

Слезы текут по лицу, я глотаю холодные капли и задыхаюсь от страха и боли. Рука, в которой я держу телефон опускается и дрожит.

— Что? — повышает голос Таир и подбегает ко мне. — Что тебе сказали?

— Таир…они попали в аварию. Ирада в больнице, а про маму с папой ничего не известно, — рыдаю от бессилия и утыкаюсь лицом в его грудь. Я не знала, что самое страшное еще впереди.

Ну а теперь, традиционные саундтреки к книге. Их три и каждая берет за душу. Особенно тема Сабины. Послушать можно тут: https:// /ru/blogs/post/572140