Он. Она. Другая (СИ)

Глава 27. Беги за мной

Семь месяцев спустя

Таир

— Сабин, привет! Как ты? — спрашиваю у бывшей, зная, что она на сносях и вроде как срок у нее большой. Эле я об этом, конечно, не говорил, ведь она все еще лечится, но пока безрезультатно.

— Хорошо, спасибо. Ты как? — ее спокойный голос удивительным образом и на меня действует успокаивающе. После той ссоры по видеосвязи мы больше не ругались, и по сей день пытаемся сохранять нормальные отношения.

— Я вернулся город в пару дней назад. Пока заново привыкаем к новому месту.

— О, с возвращением, — без лишних эмоцией говорит Сабина.

— Я хотел бы увидеть дочку. Может, завтра? Как раз суббота, — с надеждой интересуюсь я. Целый год не видел Нафису, которой уже пять. Камера не передает всех изменений, поэтому мне очень хочется увидеть ее, обнять и поцеловать.

— Таир, прости, но нас завтра пригласили на мероприятие и я не знаю, когда оно закончится.

Разочарование как обухом по голове ударяет. Приходится смирится, что у них своя жизнь и свои планы, а я должен под них подстраиваться.

— Да, конечно, я понимаю.

— Давай завтра? Во сколько ты заедешь?

— Могу в 11.

— Хорошо, я ей скажу. Она будет рада, — мне кажется, или она улыбнулась?

— Спасибо, Сабина. Ну тогда пока?

— Пока.

Сбрасываю вызов, но телефон не откладываю, а захожу в галерею и ищу свежие фотографии дочери. Она повзрослела и еще больше стала похожа на мать, но и что-то мое в ней тоже есть. Мне кажется, нос и скулы. А вот кудрявая она, конечно, в тетку — сестру бывшей. Сабина говорит, и характер ее, к сожалению, но что теперь делать? Улыбаюсь, глядя на смеющееся лицо Нафисы в разноцветном колпаке. Фото было сделано на ее пятилетие, которое отмечали с размахом. На следующем снимке Нафиса, моя мама и сестры. Мысленно благодарю бывшую за мудрость, за то, что продолжила общаться с моей родней и привозить к ним дочь. Двигаю большим пальцем в сторону, пока на экране не появляется фотография Нафисы в белом платье на пляже. Она позирует, как маленькая модель на фоне заката. Это они после свадьбы Сабины поехали на Мальдивы. Ее нового мужа я не знаю, но вижу, что она с ним счастлива. В конце концов, он дал ей то, чего я не смог.

— Мама, давай скорее! Там же мой поезд! — слышу крики Алана из детской.

Мы вернулись в квартиру, которая год пустовала после ремонта. Выплат по ипотеке осталось не так много, теперь главное — к ней привыкнуть. Иду на шум и останавливаюсь в дверях, прислонившись к боковой стенке. Эля сидит на полу по-турецки и возится с коробкой, в которой упакованы игрушки Алана. Он сначала бегает вокруг нее, а потом встает за спиной, обнимает за шею и виснет как маленькая обезьянка. Жена поворачивает голову и ласково просит:

— Аланчик, поцелуй маму.

Сын смеется и выполняет просьбу. Эта идиллия заставляет меня улыбнуться и вздохнуть с облегчением, потому что мы, наконец, начали слышать друг друга. Еще не все получается хорошо, но по крайнеей мере мы стараемся сохранить нашу любовь. А что было в Будапеште, пусть навсегда останется в Будапеште.

— Таак, что у вас тут? — вхожу в комнату и сажусь рядом. — Помощь нужна?

— Конечно, папа, — сияет Эль. — Надо опять собирать этот поезд. А инструкции у нас теперь нет.

— Ну давай соберу, — тянусь к ней и тоже целую в щеку, которую она мне подставляет. — Кстати, завтра я свободен, можем погулять.

— Здорово! Давайте сходим в семейное кафе в “Горном Гиганте” (народное название района в частном секторе в Алматы. в сторону гор). Я в инстаграме видела — хорошее место и есть детская комната.

— Давайте, — соглашаюсь. — В воскресенье буду занят, поеду к дочери.

— Хорошо, — легкий кивок, поворот головы, короткий вздох. Вижу, что сдерживается. За год на чужбине отвыкла от моих воскресных отлучек к старшей. Ничего, привыкнет.

— Классное место, да? — окидывая взглядом большой зал, восклицает Эля. — Только у нас так. А то надоели эти маленькие европейские кафешки.

— Да, классное, — соглашаюсь с ней наполовину, потому что самому мне нравились “эти маленькие европейские кафешки”, в них был особый шарм и уют.

— Хорошо придумали — монитор над столами повесили и можно смотреть, что дети в игровой с няней делают, — продолжает восхищаться жена. Она бесспорно очень рада возвращению. Завтра, пока я буду с дочерью, поедет в гости к тете.

— Да, хорошее решение, — соглашаюсь с ней, продолжая изучать меню.

Через пять минут к нашему столику подходит официант и принимает наш заказ. Пока он уточняет список, Эля куда-то внимательно смотрит и даже вытягивает шею, чтобы разглядеть кого-то.

— Ой, там два больших шара несут: один голубой, другой розовый. А что у вас здесь?

— У нас гендер-пати в большом зале. У родителей двойня, — улыбаясь, сообщает официант.

— Ух ты! Двойня! — жена радуется, будто это все с ней происходит. Я вижу, как ей тяжело, но она продолжает верить. — Может, посмотрим?

— Не думаю, что это хорошая идея. Это чужие люди, — предостерегаю ее.

— Ну хоть одним глазком. Может, это хороший знак. Только приехали и попали на гендерную вечеринку.

— Ладно, сходи.

— Пойдем вместе, — просит она не только словами, но и взглядом.

— Эль, — морщусь.

— Ну пожалуйста, Таир, — соединяет ладони в мольбе и я понимаю, что она не отступит.

— Хорошо, — вздохнув, встаю из-за стола, беру ее за руку и иду в тот самый зал, где скоро счастливые мама и папа узнают пол своих детей.

Двери открыты, туда-сюда бегают дети и играют с голубыми, розовыми и белыми шариками. Окидываю взглядом присутствующих и замечаю в центре, большой растяжки стоит двоюродный брат Сабины — Шамиль и лучшая подруга бывшей жены — Айгерим. У нее большой живот, и она держит в руках голубой шар, а мужчина — розовый. Гости встают со своих мест, разговаривают, смеются, шутят. Нахожу взглядом дядю и тетю Сабины, но они, к счастью, меня не замечают. Неподалеку стоит еще одна ее подруга — Ксения, которую за спину обнимает какой-то высокий светловолосый мужчина.

Я чувствую, что сама Саби тоже тут. Возможно, с Нафисой. Да-да, они скорее всего, вместе, потому что бывшая сказала, что их пригласили на мероприятие. Взор мечется туда-сюда, пока двое незнакомце вне отходят в сторону и не открывают мне их…троих…

Перестаю слышать посторонние звуки. Только шум и пульсация в ушах раздается. И как в замедленной съемке я вижу, как мою дочь держит на руках другой мужчина. Она обнимает его за шею, что-то говорит на ухо, а потом сжимает ладошками его щеки и смеется. Рядом с ними стоит Сабина в длинном нарядном платье. Она, по всей видимости, на последнем сроке. Бывшая жена светится от счастья, гладит свой внушительный живот. Это видно невооруженным взглядом и ее свет ослепляет до огоньков перед глазами. Я не помню ее такой. Совершенно.

До меня, наконец, долетают крики толпы:

— Пять! Четыре! Три! Два! Один!

Шамиль и Айгерим одновременно подносят иглы к шарам и через секунду из них высыпаются розовые блестки. Они обнимают друг друга, после чего Шамиль целомудренно целует свою жену в щеку. Гости аплодируют, поздравляют, а я снова сфокусирован на Нафисе. Она тоже хлопает в ладоши и перешептывается с отчимом. В этот самый момент малышка, заметив меня, показывает пальцем и улыбается. Кажется, я даже по губам прочитал ее слова: “Это дадака”. Сабина с мужем оборачиваются и мы, схлестнувшись, взглядами, несколько секунд изумленно глядим друг на друга.

— Таир, пойдем, пожалуйста. Это была плохая идея, — Эля дотрагивается до моего локтя. Она, конечно же все поняла. Только слепой бы не понял.

— Иди, — отвечаю, быстро посмотрев на нее.

— Пойдем вдвоем. Надо забрать Алана из игровой, — настаивает на своем жена.

— Ты же можешь забрать его сама? Или мне везде ходить с тобой? — нетерпеливо бросаю ей. Больше она ни о чем не спрашивает. Уходит. Обижается. Опять. Но сейчас я не могу думать ни о чем, кроме Нафисы, которую ведет ко мне за руку Сабина. Разглядываю дочь с ног до головы: на ней бордовое платье в цветочек и розовые кроссовки со шнуровкой. Большая такая, красивая, удивительная. Вот только теперь она ко мне не бежит, а ее спеша идет.

— Здравствуй, Таир, — произносит Сабина. — Вот это неожиданность.

— Привет. Случайно здесь оказались. Привет, принцесса!

Сажусь на колени, беру ее сначала за руки, а потом рывком притягиваю к себе и крепко обнимаю. Жду, что и до моей шеи и щек дотронется, но этого не происходит.

— Привет, дадака! — отвечает Нафиса. — Ты больше не в телефоне?

— Нет, кызым. Я вернулся. И мы теперь будем часто с тобой видеться, гулять.

Она поднимает руку, вытягивает вперед указательный палец и касается им сначала носа, а затем лица. Я все еще сижу и, закрыв глаза, прислушиваюсь к своим ощущениям. Я совсем не помню ее малюткой, только отдельные моменты. Я приезжал с работы, когда она уже спала. Я крал у нее время, когда мог быть рядом. Я не видел ее целый год, за который он так повзрослела. Я пропустил многое и наверстать будет сложно.

— Мама, он настоящий! — звонко заявляет Нафиса. — Дадака настоящий!

— Конечно, настоящий, дочка, — чувствую, как в уголках глаз собирается влага, но пытаюсь остановить этот ненужный никому поток. — Я приеду завтра и мы сходим куда-нибудь вместе. Хорошо?

— Ага, — кивает она. — А куда мы пойдем?

— Куда ты сама захочешь.

Нафиса морщит носик и прикладывает пальчик к подбородку.

— Я подумаю.

— Хорошо. Я завтра за тобой приеду, — снова обнимаю ее, кладу ладонь на ее волосы и прижимаю голову к своему плечу. Я не знал, что можно вот так любить своего ребенка, потому что никогда прежде не испытывал к ней, маленькой, такую огромную нежность. Но, кажется, за год на чужбине я очень изменился и многое переосмыслил.

— Дадака, — вполголоса произносит она. — А ты можешь меня отпустить?

— Да…конечно. Прости.

Нафиса опускает голову и смотрит на свои кроссовки.

— Мам, у меня шнурки развязались.

— Давай, сядем и я тебе завяжу. А то мама не может сейчас нагинаться, — Сабина снова гладит живот.

— Нет, я хочу, чтобы папа завязал, — требовательно говорит малышка.

— Хорошо, — обрадовавшись, сажусь на колено и тяну руки, — я завяжу.

— Нет, я хочу, чтобы мой другой папа завязал. Ты не умеешь делать зайчика. Папа!

Мне кувалдой грудную клетку пробивают, ломая кости без возможности восстановления. Поднявшись на ноги, понимаю, что дышать нестерпимо больно. Как и смотреть. Она летит к нему, запрыгивает на руки, в ухо что-то шепчет. Ее отчим смеется, кивает, спускает ее на пол. Наблюдаю за тем, как мужик тоже садится на колено, вытягивает розовые шнурки и делает две петельки. Он занял мое место. Так просто. Я не тот, к кому она обращается за помощью.

— Таир, извини, но мне надо идти, — в реальность меня возвращает голос Сабины. — Не переживай. Она снова привыкнет к тебе. Просто дай ей время.

— Да, конечно. Ты права, — соглашаюсь в надежде, что так и будет. — Как ты, Сабин?

— Отлично, спасибо.

— Кого ждешь? — взглядом указываю на ее живот.

— Мальчика.

— Ух ты! Поздравляю!

— Еще раз спасибо.

— Мама! — окликает ее дочка и машет рукой, стоя рядом с новым мужем Сабины. “Они теперь семья”, звучит в моей голове.

— Иди. Тебя ждут.

Наблюдаю за тем, как она разворачивается и идет к ним, придерживая живот. Как он кладет руку на ее спину, улыбается, что-то говорит ей, а она в ответ смеется также искренне, как и мне когда-то. Я рад, что она теперь счастлива.

Заметив на себе недобрый взгляд тети и дяди Сабины, киваю им в знак приветствия, но подойти не решаюсь — они, вероятно, все также меня не жалуют. Выхожу из зала и на свое счастье нахожу опору в высоком подоконнике, в который чуть ли не вгрызаюсь. Смотрю в окно на падающий большими хлопьями снег, а перед глазами стоит моя трехлетняя дочь тогда, в торговом центре. Картинка, которую я пытался забыть, но которая несколько раз снилась мне в кошмарах. Нафиса на руках своей матери плачет, тянет ко мне руки и кричит: “Это мой папа”. Только в своем сне я видел, как в ее глазах застыла мольба: “Беги за мной”. А я не побежал. И теперь она уже бежит не ко мне, а от меня к другому. Смогу ли я когда-нибудь вернуть доверие родной дочери, которая, кажется, в свои пять знает и понимает больше, чем мы, взрослые?