Он. Она. Другая (СИ)

Глава 18. Он — мой

Сабина

Я не знаю, что больше меня пугает до чертиков: не прекращающиеся уже минуту подземные толчки, от которых вещи попадали с туалетного столика, в зале с полок серванта полетел и разбился мамин хрусталь, а люстра на потолке зажила своей жизнью; или же громкая сирена и тревожный мужской голос, что велит нам не поддаваться панике и выйти на улицы, когда все остановится; а может это жуткие кадры разрушительного турецкого землетрясения, всплывшие в моей голове в момент жесточайшей паники.

— Сабина, посмотри на меня! — велит собранный Нариман. — Посмотри! Не паникуй! Сейчас все закончится.

— Нас никогда так не трясло! — голос срывается и уже начинает кружится голова.

— Я знаю. Как только все успокоится, выйдем на улицу.

На кухне с шумом что-то грохнулось, отчего малышка окончательно проснулась и недоуменно посмотрела сначала на Наримана, а потом на меня:

— Что случилось, мама?

— Ничего страшного, Нафиса, — выдавливаю из себя улыбку и на ходу придумываю объяснение. — Просто камешки под землей сдвигаются и мы здесь это чувствуем. Но ты не волнуйся, это не страшно.

— А почему мы здесь, если не страшно? — запнувшись, она часто моргает, прогоняя сон.

— Мы ждем, пока все закончится. Это такая игра, — спасает положение Нариман.

— Аааа, да? Это как пол — это лава?

— Да-да-да, — синхронно киваем мы и, кажется, от ее настроя и я успокаиваюсь.

Гул стихает, толчки прекращаются также резко, как начались.

— Надо выходить, — говорит Нариман, все также держа мою дочь на руках. Она висит на нем точно обезьянка, обняв ручками за шею.

— Да, ты прав. Я только возьму документы и кое-что из одежды на всякий случай.

Быстро собираю все в сумку. Выключаю светильник, свет на кухне, отключаю газ, как учили нас еще в школе. В подъезде ажиотаж, соседи уже спускаются по лестнице, потому что на лифте нельзя… Стараемся не паниковать, но видно, что люди растеряны и напуганы. Во дворе яблоку негде упасть. Столпотворение у машин. Горожане решают, что делать: ждать на улице, пока не разрешат вернуться? Идти в пункты сбора при землетрясениях, которые разворачивают в школах и государственных детских садах? Переждать в автомобилях или ехать за город к родственникам, живущим в частных домах.

Мы втроем пока только сели в машину. Телефон беспощадно пищит, но я не реагирую на сообщения, а набираю сестру. Она отвечает сразу после первого гудка.

— Я только собиралась звонить. Как вы?

— Мы на улице, то есть в машине. Вы как?

— Нормально, но потрясло тоже. У нас на седьмом сильно чувствовалось?

— Еще как! Мамин хрусталь разбился.

— Вот черт. Только я не поняла, в какой вы машине?

— Мы… — замялась я, посмотрев на мужчину, — в машине Наримана.

— Оу, — удивленно прошептала Ирада. — Даже так.

— Вы останетесь там до утра? — быстро меняю тему.

— Да, мы решили не кипишевать. Частный дом же. Утром вернусь. А вы?

— Пока не знаю. Напишу, как решим что-нибудь.

— Ну давай. Нариманчику привет передавай.

— Ирада!

— Все, давай, пока, — смеется она и отключается.

— Как сестра? — спрашивает Нариман.

— Хорошо. Привет тебе передала.

— Спасибо.

— Ой, опять звонят.

На дисплее отображается фотография тети. Она теперь у нас вместо мамы и папы — постоянно беспокоится. Встревоженно спрашивает, сильно ли трясло и как Нафиса все перенесла.

— Приезжайте к нам. В доме все равно безопаснее, чем на седьмом этаже, — предлагает тетя.

— Пока не знаю, мы еще на улице. Подождем, наверное.

— Подумай, Сабина. Мало ли что, — переживает чон-апа.

Все-таки она права. Мы с Нафисой вдвоем, а землетрясение может повторится. Взвесив все “за” и “против” принимаю решение ехать, о чем сообщаю тёте.

— Ты не мог бы подкинуть нас к моей тете, — прошу я Наримана.

— Конечно. Хорошо, если вы останетесь у нее. Говорит адрес.

Мужчина заводит мотор, вбиваета адрес моей тети в навигатор и дождавшись пока проедет соседская машина, мягко трогается и выезжает со двора.

— О, а вот и моя мама звонит.

На планшете, встроенном в панель, высвечивается входящий от матери Наримана. Мне вдруг становится ужасно неловко. Интересно, а дойдут ли наши с ним отношения до знакомства с родителями? Нафиса ложится и кладет голову мне на колени, а я укрываю ее курткой и глажу по волосам. Думаю, скоро заснет.

— Апа, привет! Как вы? — спрашивает Нариман, внимательно следя за дорогой. Голос уверенный, да и сам он держится молодцом и не дает мне скатится в панику. Пока он разговаривает, я включаю телефон и захожу на сайт информагентства.

— Балам, мы-то в порядке. Дом есть дом. У тебя как? Может, приедешь? — волнуется его мама.

— Да нет, сейчас пробки везде, я только с работы. Не переживайте так, — понимаю, что он пока не говорит ей обо мне, о нас. Да и не место, и не время.

— У тебя там девятый этаж! Страшно за тебя, джиним, — называет его ласково, а я бесшумно прыскаю, потому что это очень мило и напомнило мне своего папу.

— Не волнуйтесь так. Я же большой мальчик. Тем более, сейчас всем разрешат домой вернутся. А я там еще даже не был.

— Ой, Нариман! Ты всегда делал, что хотел. Никого не слушал, — причитает мама. — Ну хорошо. Как всегда сделаешь по-своему.

Он еще с минуту успокаивает маму, а закончив, смотрит на меня в зеркало заднего вида и спрашивает:

— Какие новости?.

— В Алматы пятибальное землетрясение. А эпицентр на границе Казахстана и Китая. Там шесть баллов.

Нариман аж присвистнул от удивления. Пять и шесть баллов — редкость для нас, а уже такое затяжное — тем более.

— Еще пишут, что десять минут назад зафиксирован афтершок (повторный толчок — прим. автора) — два балла. Кто остался дома, почувствовал. Пункты сбора открыли, а домой вернуться можно будет только, когда ЧС-ники разрешат. Ого! Ничего себе! — подняв глаза, вижу, что мы встали в длиннющей пробке.

— Ничего страшного, сейчас проскочим, — успокаивает Нариман. — У тебя опять телефон звонит.

Опускаю глаза и округляю глаза от удивления, потому что это бывший муж. Неужели новости уже долетели до Будапешта.

— Привет, — здороваюсь сдержанно.

— Сабина, что у вас там происходит? Я вообще случайно узнал. Пять баллов — это очень много. Как Нафиса? Испугалась.

Боже мой, как много вопросов сходу!

— Да, пять баллов. Трясло чуть больше минуты, Нафиса спала, потом проснулась. Мы сейчас едем к тете.

— Вот урод, твою мать, — Нариман ругается из-за подрезавшей его машины.

— На такси? Водитель какой-то нервный, — замечает Таир.

— Нет, мы не на такси. Мы…с Нариманом. Он мой…

— Я знаю, кто он, — недовольно бурчит. — Он так поздно был у вас?

— Мы вместе гуляли, — быстро прихожу в себя и перевожу тему. — Так что ты хотел?

— Можешь дать Нафису? Хочу услышать ее голос.

— Она уже уснула. Давай завтра?

На том конце провода тишина. Но даже несмотря на разделяющие километры, я чувствую его разочарование. Может, даже обиду.

— Ладно. Пришли хотя бы фотки свежие, посмотрю на нее.

— Окей. Это все?

— Да, — вздыхает. — И будьте осторожны.

— Хорошо, спасибо. Пока.

После разговора захожу в нашу переписку в мессенджере и нажимаю на кнопку “Прикрепить фотографии”. В галерее выбираю несколько снимков Нафисы в Ботаническом саду, где она мне хорошо позировала. С чувством выполненного долга выключаю смартфон и смотрю на ночной город и вереницу машин. Но через минуту телефон пиликает и мне снова приходится в него заходить.

В “вотсапе” Таир переотправил мне фото, что я ему недавно отослала. Чуть не роняю трубу, когда понимаю, что совершенно случайно нажала галочку на снимке, где Нафиса сидит на плечах Наримана и хохочет.

“Это что?” — пишет он.

“Извини, я случайно отправила. Честно”.

— Черт! Блин! — вырывается вслух.

— Что такое? — хмурится Нариман.

— Да так, телефон глючит, — вру и не краснею.

— Приедем, я посмотрю, — отзывается он.

— Я сейчас перезагружу его.

“Это он, да?” — прилетает от Таира, а я прямо ощущаю этот его властный, холодный тон. — “С ним, значит, гуляли?”

Все, Сабина. Ошиблась — бывает. Но пора уже отстаивать личные границы в общении с бывшим мужем. В конце концов, я уже не его жена.

“Да это он. Это Нариман. Мой мужчина”.

Нажала “отправить” и удивительная вещь произошла со мной в эту секунду. Я вдруг поняла сейчас, что так и есть — он мой мужчина. Даже несмотря на то, что близости между нами еще не было. Даже не смотря на то, что я все еще боюсь признаться себе и ему в своих чувствах. Но я — его, а он — мой.