Поезд стал сбавлять ход — приближалась конечная остановка — и я вздохнула с облегчением. Не думала, что человек может говорить восемь часов кряду, не останавливаясь. Гермиона Грейнджер показала всю глубину моего заблуждения.
Я уже знала о её семье куда больше, чем о семьях своей команды в Протекторате Чикаго. Я узнала, что она ждет от будущего, её надежды, её мечты… даже её музыкальные вкусы.
Самое ужасное, она очень напоминала меня в этом возрасте — наивную, не умеющую вписываться в компанию тараторку, у которой была всего одна подруга. Её острый ум тут ничем не помогал — она уже подвергалась травле в своей прежней школе, и в новой надеялась начать сначала.
Большую часть времени я даже ничего не говорила. Прикрыла глаза и притворилась спящей, пока они с Невиллом резались в магическую карточную игру, сопровождающуюся слабенькими взрывами.
Я положила себе выяснить, как делаются эти карты — возможно, если подорвать одновременно большое их количество или как-то видоизменить заклинание, получится добиться куда большего, совсем не шуточного поражающего эффекта.
Я прислушивалась к разговорам по всему поезду: слышала, как нерешительно Невилл пытается вставить реплику в разговор. Он рассказывал о том, как волшебники проводят досуг, упомянул о нескольких широко известных новостях волшебного мира. Даже волшебную газету достал, ради просмотра которой я соизволила открыть глаза.
Не было никаких упоминаний об убийствах магглов — то ли Министерство решило скрыть эту информацию, то ли до сих пор не связало концы с концами. Ни то, ни другое предположение ничего хорошего о них не говорило. Люди должны знать, что существует опасность, и одной из моих задач будет раскрыть семьям магглорожденных глаза.
Движущиеся фотографии не сильно меня удивили после проведённой в Хогвартсе недели, но всё равно было немного жутковато их видеть. Я присмотрелась к внешности нескольких людей, чьи фотографии фигурировали в статьях: Министр Магии, Малфой, несколько других членов Попечительского Совета школы.
Гринготтс отмечал пятьсот семнадцатую годовщину без единого ограбления. Видимо, мне следовало завести там счёт, когда деньги появятся. У меня было несколько идей, как заработать летом. Заклинание починки вещей будет очень хорошим подспорьем для начала — на его тренировки я собиралась приналечь в первую очередь.
— Я слышал, как бабушка говорила о Надзоре, — говорил Невилл.
— Надзоре? — вмешалась я.
— Это заклинание, благодаря которому Министерство узнаёт, если несовершеннолетний волшебник использует магию, — сказала Гермиона. — Вне школы использовать магию запрещено.
— Что? — ровно переспросила я.
— Я слышал, как она говорила, что Надзор устанавливается, когда ученик в первый раз садится в поезд, — сказал Невилл. — А до того Министерство никак не может узнать, колдовали мы, или нет… по крайней мере, сделать это не проще, чем со взрослыми. Куча народу следит за нарушениями Статута Секретности.
Я до боли сжала кулаки, захватив в горсть грубую ткань джинсов, и усилием воли заставила себя выглядеть спокойной. Вот почему Снейп и Дамблдор настояли, чтобы я припёрлась сюда и теряла время в этом поезде… а я купилась целиком и полностью!
Справиться со злостью удалось не сразу; очевидно, детские мозги достаточно сильно отличались от моих прежних, это была настоящая битва с собой.
Может, всё дело было в том, что я наивно полагала, что знаю, чего ждать от Снейпа. Он солгал мне, а я и не заметила. Конечно, будучи двойным агентом, врать он должен был уметь как никто, но всё-таки.
Поэтому мне придётся найти способ обойти Надзор. В библиотеке я о нём ничего не видела, но информация по этой теме, вероятно, была ограничена преподавателями, чтобы сообразительные студенты не воспользовались обходным путём.
Даже Легилименция и Окклюменция упоминались в книгах лишь мельком. Я не нашла ни одного упоминания о том, как пользоваться ни той, ни другой, только относительно полезное упоминание о том, чтобы избегать взгляда глаза в глаза.
Я предположила, что время от времени библиотека перерывалась и подвергалась жёсткой цензуре — и оттуда вычищалось всё, что стоящие у власти люди могли посчитать опасным; наверное, их просто переносили в запретную секцию, но я опасалась, что и оттуда информацию могли вычистить.
За чем-то стоящим мне, вероятно, следовало идти в Лютный Переулок.
Я обиженно пыхтела и сопела по этому поводу всю оставшуюся поездку, особенно когда узнала, что Министерству нет дела до колдовства, совершённого рядом со взрослыми волшебниками; вероятно, это было сделано ради сохранения секретности, но такая мера ставила всех магглорожденных в заведомо проигрышные условия по возвращении в школу.
Видимо, Снейп не стал меня предупреждать, потому что сообразил, что в этом случае в поезд я не залезу ни за какие коврижки. Даже если пришлось бы всю дорогу ехать на крыше, добровольно под Надзор я бы не подставилась. Да, восемь часов на пронизывающем ветру ехать было бы неприятно, да и опасно. Но оно бы того стоило.
Один из недостатков малого возраста — окружающие взрослые считают себя вправе решать твою судьбу, не интересуясь твоим мнением.
К тому времени, как поезд прибыл на станцию, я смогла успокоиться, хотя Снейпу всё равно планировала дать прочувствовать всю глубину своего недовольства.
— Надо бы переодеться, — проговорила Гермиона. — Когда прибудем на станцию, мы должны уже быть в мантиях
Я скривилась.
На самом деле, Гленн Чемберс несколько лет кряду пытался напялить на меня и куда более неудобные костюмчики. Хотя к счастью, от большинства мне удавалось отказаться. Как бы то ни было, выделяться из толпы ещё сильнее я не планировала.
Я начала через голову стягивать толстовку и остановилась, глядя на залившегося краской Невилла:
— Что?
— Может, Невиллу лучше в коридор выйти, — проговорила Гермиона.
— Мантия же поверх одежды, — недоумённо ответила я. — Так что какая разница?
Несмотря на все мои протесты, Невилл всё же настоял, чтобы мы отвернулись, когда он переодевается. Я, разумеется, следила за ним глазами нескольких насекомых. Получить нож в спину от одиннадцатилетки — я б со стыда сгорела.
— Как тебе удалось достать из барсетки мантию и совсем её не помять, — спросила Гермиона.
«Барсетка»... хм, ладно.
— Магия, — ответила я, запихивая внутрь свою толстовку.
Гермиона алчно уставилась на мою сумочку. Она, должно быть, размышляла, сколько книг туда можно сложить. Ответ был, конечно же — около шести сотен.
Поезд начал тормозить у станции, и я заклинанием спустила свой чемодан с верхней полки. Вещи Невилла и Гермионы лежали в соседнем купе — его заняли выгнавшие их старшекурсники, но чемоданы выкидывать не стали.
Чемодан Гермионы весил, казалось, целую тонну. Видимо, она под завязку набила его книгами. И я могла её в этом понять — она просто ещё не видела хогвартскую библиотеку. Багаж нам велели оставить — о нём «должны были позаботиться». Не будь мои вещи надёжно упрятаны в мошну, я бы разволновалась и расстроилась.
Мы вышли на крошечную, совсем не освещённую платформу. Было темно и холодно. Я до сих пор слабо представляла, в какой части Англии мы находились — как и у многих других американцев, моё географическое чутьё ограничивалось Западным полушарием.
Раздался рёв, созывающий первокурсников.
Мужчина, ожидающий нас, был огромен — в моём мире его без вопросов отнесли бы к Случаям 53. Ни один обычный человек не мог быть ростом выше девяти футов(15), а при такой ширине должен был весить под тысячу фунтов(16). Он, наверное, был не очень быстр из-за своей массы, но даже чтобы держаться на ногах, он должен быть исключительно силён. Следовало относиться к этому человеку со стандартными мерами предосторожности, положенными кейпу с рейтингом Бугая.
— Под ноги сма’рите, — говорил тем временем он. — Перв’годки! За мной!
Мы последовали за ним вниз по тёмной тропинке; я замечала, как другие ученики спотыкаются, не видя дороги. Сама я спокойно ориентировалась с помощью насекомых. Гермиона схватила меня за руку, и я не стала её отталкивать. Пусть она была болтушкой, но обладала острым умом и могла оказаться полезной в следующие несколько лет.
Мы шли по крутому спуску, пробираясь в темноте меж близко растущих деревьев.
Тропинка круто повернула, и со всех сторон послышались восторженные восклицания других учеников — они увидели Хогвартс. В лунном свете он выглядел просто потрясающе, и часть меня хотела присоединиться к общему хору и восторженно заверещать.
Я безжалостно задавила эти чувства и запрятала их под замок.
Мы стояли на берегу озера. В окружающей темноте его поверхность казалась чёрной, за исключением яркой лунной дорожки, лежащей на воде.
— Я слышал, что гигантский кальмар любит есть гр...магглорожденных, — сказал Малфой, обращаясь к двум мальчишкам, рыжему-конопатому и черноволосому очкарику. Перевёл взгляд на меня. — Но я уверен, предателем крови он тоже не побрезгует.
Они стояли с другого края группы, и Малфой, видимо, думал, что я его не слышу.
— Не больше четверых в лодку! — заорал бородатый мужик, и мы дисциплинированно принялись рассаживаться по размещённым вдоль берега плавсредствам.
Я оказалась в одной лодке с Гермионой, Невиллом и незнакомым ребёнком, ширококостной девочкой, выглядевшей в своей мантии откровенно жалко. Я слушала разговоры в её купе, и знала, что несколько чистокровных девчонок всю дорогу над ней насмехались. Но не из-за лишнего веса или некрасивого лица, а из-за того что она была полукровкой.
Мы добрались до устёса и свисающей к самой воде завесы из побегов плюща, которой я ранее не замечала; и огромный дядька скомандовал пригнуть головы. Мы оказались в туннеле, и вскоре Хагрид уже стучался в огромную дверь.
— Не забудь свою жабу, — отрешённо напомнила я Невиллу, сходя на берег. Спохватившись, он вернулся за ней в лодку и благодарно кивнул.
Мы вошли в вестибюль. Он один был больше дома, в котором я выросла. Я, конечно же, здесь уже бывала, но при свете факелов это место выглядело куда внушительней, чем днем. Через одну из дверей нас отвели в небольшую пустую комнату.
— Первакурс'ки, профессор МакГонагалл, — сказал Хагрид.
Профессор МакГонагалл оглядела нас с ног до головы. При взгляде на меня она сузила глаза — видимо, Снейп протрепался.
Это была сурово выглядящая женщина. Без долгих предисловий она разразилась речью о четырёх Домах и о том, что они станут нашей семьёй, когда пройдём Распределение.
Разве не то же самое обычно говорят новичкам при вступлении в банду? Что здесь они найдут замену своей семье? Раньше я думала, что только большие преступные организации могут создавать свои «дочерние» школьные банды, как у нас было в Уинслоу; и это был просто отличный способ умножить конфликты между учениками.
Возможно, британцы были слишком воспитанны, чтобы творить такое в школьных стенах, но, пообщавшись со Снейпом, я сильно в этом сомневалась.
Профессор предложила нам привести себя в порядок перед распределением и вышла из комнаты, строго на меня взглянув напоследок. Я улыбнулась ей.
Появилось два десятка призраков, вызывая вокруг себя испуганные вопли. Я с любопытством разглядывала их. Насколько я успела прочесть, они не были способны нам навредить, но из призраков выходили великолепные шпионы и посыльные с учётом их способности проходить сквозь стены.
Призрак в кружевном жабо повернул в нашу сторону. Рассыпавшись в приветствиях, он выдал какое-то малосодержательное приглашение в Хаффлпафф.
Я отметила на себе внимательные взгляды нескольких других привидений, пока они удалялись из комнаты сквозь стену. Интересно, они всю неделю за мной наблюдали? Похоже, Снейп всех против меня успел настроить.
— Это они на тебя так смотрели? — понизив голос, спросил Невилл.
Я пожала плечами.
Вскоре нас уже вели в Большой Зал. Со всех сторон звучали ахи и охи — ученики таращились на прозрачный потолок; несмотря на весь опыт, меня тоже проняло. Я никогда до того не была в Зале вечером, и ночное небо над головой производило поистине неизгладимое впечатление. И это не говоря о висящих в воздухе свечах.
Будь моя воля, я заменила бы их на китайские фонарики, которые всегда казались мне отпадными штуками, но и так было очень красиво. Оглядываясь на сотни обращённых в нашу сторону лиц, я размышляла, примкнул ли уже кто-то из этих детей к группировке, в которой состоят их родители. Совершали ли они уже зверства, и попытаются ли напасть на меня?
Или же вокруг были лишь скучающие, снедаемые любопытством, вообще отвлёкшиеся на что-то третье и испытывающие весь остальной спектр эмоций обычные дети?
— Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса».
Я заметила несколько раздражённых взглядов других детей, направленных на неё. Неужели я в детстве тоже разговаривала таким тоном? И не замечала, как его воспринимают окружающие?
Изменилась ли я сейчас?
— Знаю, — прошептал Невилл. — Ба здесь училась и рассказывала мне.
Это было ещё одно преимущество чистокровных перед магглорожденными — они знали, к чему нужно быть готовым, приехав сюда. Я слышала, как рыжий удивляется, где же тролль, с которым нужно сражаться.
Профессор МакГонагалл положила на высокий табурет чудовищно пыльную волшебную шляпу. Даже в то время, когда я натурально жила в канализации, у меня одежда чище была. А эта штука выглядела просто ужасно.
Когда оно начало петь, мне пришлось прилагать гигантские усилия, чтобы сохранить лицо невозмутимым. Эта штука просто вымораживала… если спереди у неё рот, то мы должны совать головы ей в задницу, что ли? Или лучше считать это место шеей? Меня одолевали дурные предчувствия — надевать детям на головы разумную грязную шляпу — ничем хорошим такое закончиться не могло.
— Этой шляпе тысяча лет, — прошептал Невилл. — Её надевали каждому поступающему в Хогвартс ученику.
Я непроизвольно проверила шляпу на наличие вшей и прочих мерзких паразитов. Не заметила ни одного, слава богу, но раньше у меня птичек или мышек тоже получалось заметить, только когда педикулёз на них расцветал пышным цветом.
Как бы то ни было, Невилл был прав — от надевания шляпы было никак не отвертеться.
На лице Малфоя было написано нетерпение, многие другие ученики выглядели скорее взволнованными. Я сохраняла бесстрастное выражение лица. Контролируемый мною рой пока не достиг тех размеров, при которых я могла бы вытеснить все эмоции в насекомых, но такими темпами мне уже недолго осталось до этой возможности.
Чего я точно не могла сделать — так это позволить кому-то заметить мой страх. Дети — это маленькие чудовища, и пусть с Эммой, Софией и Мэдисон никто из них сравниться не мог, на обычные, обыденные издевательства и травлю я в своё время тоже насмотрелась. Куча народу потешалась, когда меня запихивали в шкафчик, а ещё больше — просто стояло рядом и ничего не делало.
Если оступишься — дети навалятся всей толпой, и сделают это очень жестоко. Они ещё не научились сострадать другим людям, и доминирующим их моральным принципом было: «не попадайся».
Ещё очень мешал тот факт, что большинство одиннадцатилеток были немного выше меня. Неоднократно я ловила себя на том, что воспринимаю их старше, чем они есть на самом деле, потому что наши рост и размеры приблизительно равны. Я привыкла быть слишком высокой взрослой девушкой, и весь окружающий мир сейчас казался непропорционально большим.
Одного за другим детей вызывали к табуретке и нахлобучивали им на головы Шляпу. Заметно было, что насчёт большинства из них решение принималось быстро. Иногда, впрочем, Шляпа размышляла некоторое время.
Мы шли в алфавитном порядке, и я была примерно посередине группы. Несколько раз я замечала, как МакГонагалл странно запинается, читая список, и прочищает горло.
Всех убитых детей, должно быть, вычеркнули из списка. Ей достало совести выглядеть расстроенной при взгляде на их имена, пусть она и не предупредила остальных детей об опасности.
— ГРЕЙНДЖЕР, ГЕРМИОНА, — объявила МакГонагалл.
Пока Шляпа опускалась на её голову, Гермиона пристально смотрела на меня. Кажется, некоторое время они попререкались, но вскоре прозвучал вердикт:
— РЕЙВЕНКЛО!
Хм-м… она говорила, что хочет в другой Дом. Сама я не заморачивалась узнавать какие-то подробности о каждом из них, потому что какая разница, в какой спальне мне спать?
Я знала, что в Слизерин поступает большинство сторонников расистской теории, и, глядя на тот стол, легко замечала направленные на меня неприязненные взгляды.
Вскоре обнаружилось, что очередь дошла и до меня. Я принудила себя выглядеть холодно и уверенно, пусть даже под этой маской и бушевало волнение.
Читающая разум шляпа выглядела ужасающе удобным инструментом, который должен обязательно иметь при себе любой мало-мальски компетентный Тёмный Лорд. Просто заставь каждого надеть Шляпу-стукача прежде, чем он решит ударить тебе ножом в спину.
Использование Шляпы на одиннадцатилетних детишках было куда как странным. Что такого могло быть в их головах, чтобы хоть кто-то мог заинтересоваться?
Возможно, Шляпа собирала информацию для шантажа и передавала администрации школы?
Заставить детей шпионить за собственными родителями — идея эта показалась мне не лишённой изящества. Особенно при условии, что сами дети не будут в курсе.
Нужно будет просто дать Шляпе понять, что случится, если она не станет держать мои тайны при себе. Некоторые разновидности моли могут откладывать до сотни яиц каждая, а каждая личинка будет жадно пожирать старую ткань. Один рой, целиком состоящий из насекомых этого вида, и в следующем году церемония распределения кардинальным образом изменится.
— ХЕРБЕРТ, ТЕЙЛОР! — выкликнула МакГонагалл.
— Вообще-то Эберт, — тихо сказала я, подходя к табурету.
Я глубоко вздохнула и вскрабкалась на табурет. Оглянулась на море замерших в ожидании лиц.
Затем я надела Шляпу себе на голову.