Палочка для Рой

Глава 25. Медпункт

Я проснулась от клацающего звука.

Понадобилась секунда, чтобы вспомнить, где нахожусь; очевидно, потеря крови предыдущей ночью подействовала на меня сильнее, чем я считала. Пусть в прошлом я выживала после гораздо худших повреждений, новое тело даже близко не было таким стойким, как прежнее.

Упасть в обморок в самый разгар событий — вряд ли это пошло бы на пользу моей репутации.

Через секунду я опознала источник щёлкающего звука. Знакомый светловолосый мужчина входил в медпункт, постукивая своей тростью по полу. Предупреждал ли он таким образом меня о своём присутствии? Кажется, ему не нужна была трость для ходьбы.

Я повернула голову, фокусируя на нём взгляд, одновременно с этим нащупывая палочку в мошне. Нож я потеряла где-то в битве прошлой ночью, а других палок для трансфигурации у меня с собой не было. Превращение палки в нож было базовой модификацией заклинания, превращающего спичку в иголку; вопрос только в воображении. Тем не менее, я не была уверена, смогу ли трансфигурировать что-то, сделанное не из дерева.

При крайней необходимости, я могла трансфигурировать свою вторую палочку, но по ряду причин это казалось плохой идеей.

Я очень осторожно переместила палочку поверх одеял, наставив на него. Он проигнорировал её, аккуратно присев рядом со мной.

— Мисс Эберт, — сказал он.

Он смотрел на меня так, словно я была интригующим насекомым.

Я молча уставилась на него. Он работал на Волдеморта, а значит, вполне возможно, пришёл сюда меня убивать, но палочку пока не вытаскивал. Я сомневалась, что он попробует убить меня каким-то другим способом, и у меня были относительно дружеские отношения с его сыном, хотя, конечно, непонятным оставалось, сколько Драко ему об этом рассказал.

Я не могла сказать, где его палочка, несмотря на то, что он двигался с тихой уверенностью вооруженного человека, и этот факт беспокоил меня. Мне придется полагаться на его глаза, чтобы понять, когда он соберется её выхватить, и надеяться, что не окажется слишком поздно.

— Вы одарили меня необычной проблемой, — сказал он. — Сейчас ветра перемен дуют против подобных вам, но вы оказали услугу моему сыну, и не один раз, а дважды.

Очевидно, Драко держал своего отца в курсе.

— Малфои не забывают, — сказал он. — Будь то услуга или пренебрежение. И всё же, если открыто поддержать вас, это приведет нас к ещё большему вреду.

А… он пытался притвориться, что он не один из тех, кто пытался убить меня. Для меня не было причин давать ему знать, что я осведомлена о противоположном, и имелась масса причин не говорить об этом.

— Так не поддерживайте, — сказала я.

— Тем не менее, раньше или позже, вы встретитесь лицом к лицу с кем-то, от кого не сможете просто… избавиться, — продолжал он. — Взрослыми волшебниками, которые полностью в курсе, о том насколько… опасны вы можете быть.

— Меня труднее убить, чем считает большинство людей.

Его взгляд метнулся в сторону направленной на него палочки.

— Похоже, так и есть, — сказал он. — Возникает вопрос, откуда одиннадцатилетняя девочка умеет убивать столь… профессионально.

— Жила в опасном районе, — ответила я.

Достоинством ответа было то, что он отчасти являлся правдой. Жизнь не была цветочками, ни в Броктон Бей, ни в Чикаго.

— Не думал, что маггловский мир настолько опасен, — сказал он.

— Вас бы удивили вещи, с которыми пришлось бы иметь дело в определённых частях мира, — ответила я. — Даже если большинство из них показались бы унылыми и, несомненно, скучными.

— Я слышал чей-то глупый лепет, что вы сами намерены стать Тёмным Лордом, — сказал он. — Что вы сумели обмануть единорогов, при помощи какой-то тёмной магии, и что ваш план — захватить всю магическую Британию.

— Я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое, — ответила я. — Но если на меня будут давить, я сделаю всё, что посчитаю необходимым.

— Я могу помочь вам перевестись в Ильвермони, — сказал он. — Как американка, вы и так должны быть там, и можете быть уверены, вам разрешат продолжить ваше обучение, без помех со стороны британской политики.

Он называл убийства политикой.

Я нахмурилась.

Причины оставаться здесь не изменились. Власти в Америке практически наверняка гораздо лучше проверят мои анкетные данные, чем местные; я интересовалась, и у них не было эквивалента хогвартских книги и пера. Они обнаружат, что я на самом деле Милли Скривнер, а затем попытаются выяснить, почему я притворялась американкой.

Я покачала головой:

— Я благодарна за предложение, но собираюсь остаться здесь. Там, дома, для меня ничего не осталось.

— Я не смогу защитить вас, — сказал он. — Если вы останетесь, вы, вероятно, найдёте только смерть и страдания. В грядущие годы здесь будет не слишком приятное место для таких, как вы.

— Да ну? — спросила я. — Почему же?

Он пристально посмотрел на меня, затем поморщился:

— Вы знаете, почему. Мой сын сказал, что вы, кажется, знаете больше, чем должны; больше, чем должен любой ребенок вашего возраста, и я склонен поверить ему.

— Что я такого опасного могла бы узнать? — спросила я. — Может быть, личности людей, которые… состоят в сомнительных организациях? Тех людей, у которых здесь дети?

— Что вы хотите сказать? — осторожно спросил он.

— Только то, что им есть что терять, в отличие от меня, — ответила я. — Моя семья мертва, и нет никого в мире, о ком бы я пеклась. Это оставляет мне определенную… свободу действий.

Его лицо стало напряжённым.

— Вы станете угрожать детям?

— Не Драко, — ответила я. — Раз уж он, кажется, немного более благоразумен, чем остальные.

— А остальные?

— Я не особо люблю причинять вред людям, — ответила я. — Гораздо больше я бы порадовалась, если бы меня оставили в покое. Если определенные фракции желают моей смерти, то может, мудрее будет подождать, пока закончится учебный год.

Он помолчал некоторое время, его глаза шарили по моему лицу. Мне стало интересно, был ли он легилиментом; на случай, если был, я сосредоточилась на своей абсолютной искренности и целеустремленности, готовности сделать то, о чём говорила.

— Это не слова обычного ребенка, — сказал он. — Разве ты ничего не боишься?

Я посмотрела на него уверенно:

— Если бы я была гриффиндоркой, то может быть и сказала бы вам.

Впервые его губы тронула улыбка:

— Возможно, твоё место и правда в Слизерине.

— Я пыталась добиться от Шляпы, чтобы она отправила меня куда-то ещё, — ответила я. — Но она, кажется, считала, что Слизерин — единственное место для меня.

Он нахмурился:

— В мои дни Шляпа всегда отдавала предпочтение желаниям ученика. Возможно, она впала в маразм.

— Ей не помешала бы чистка, — отозвалась я.

— Малфои не забывают, — сказал он, вставая. — Не забуду и я.

— Я тоже не забываю, — заметила я. — Я не угроза никому, кто не угроза мне. Добейтесь того, чтобы люди оставили меня в покое, и я буду считать это достаточной наградой.

Он слегка кивнул и вышел, не задерживаясь более.

Я снова закрыла глаза, и казалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем я услышала тяжелые шаги входящего в медпункт.

Это был Хагрид; он выглядел поражённым.

— Единорог выжила? — спросила я.

— Должна выжить, — ответил Хагрид. — Но мне ваще не следовало вас отправлять одних.

Я пожала плечами:

— И сама справилась.

— Большинство троллей сейчас в северной части леса, — сказал Хагрид. — Должно быть этого самца выгнали со стаи, он и искал, где лучше поохотиться.

— Что с вами теперь будет? — спросила я. — Мистер Малфой выглядел весьма сердитым.

— Зарплаты за месяц лишили, — ответил Хагрид. — Выгнали бы со скандалом, если бы Дамблдор не заступился.

— Мне представляется, что в лесу не так много существ, которые опасны для вас, — сказала я. — Даже этот тролль прошлой ночью.

Хагрид пожал плечами:

— Мы бы немного побили друг друга, затем пошли бы каждый своей дорогой. Жаль, что тебе пришлось его убить.

— У меня не было выбора, — ответила я. — Может быть, если бы училась на пятом курсе, но я пока знаю не так уж много заклинаний.

— Жаль, что ты пострадала, — сказал он.

Помолчал нерешительно:

— Никогда бы не подумал, что такая малявка вроде тебя смогла бы убить что-то настолько большое. Он практически сразу кровью истёк.

— Он сложён, как человек, — ответила я. Пожала плечами. — Не так уж и сложно было.

Кажется, я его не убедила.

— Остальные грят, что ты двигалась с такой скоростью, что глазу было не уследить.

— Темно было, — сказала я. — А они вспышками стреляли вместо того, чтобы освещать тропинку. У них, наверное, такие зайчики перед глазами стояли, что вообще удивительно, как они что-то разглядели.

— В следующий раз я справлюсь лучше, — сказал Хагрид.

— Просто помните, что не все первогодки такие крепкие, как я, — ответила я. — Вам бы относиться к ним, как к младенцам.

Он кивнул, и направился к выходу.

Тут я впервые осознала тот факт, что кто-то переодел меня и помыл, или, возможно, использовал для этого магию, так как на моем теле вообще не было крови тролля.

Я встала, и ощутила лёгкое головокружение. «Видимо, восстанавливающее кровь зелье всё же сильно не дотягивало до возможностей Панацеи, и это следует принимать во внимание», — подумала я, продвигаясь вперед. Я просто не могла подталкивать свое тело до тех пределов, что в прошлом, и не потому, что я была не в форме.

В моем прежнем мире, даже после того, как Панацея стала… недоступной, имелись и другие целители. У меня была команда поддержки, на случай, если вдруг получу ранение. Здесь я была сама по себе. Изучением исцеляющих заклинаний нужно было заняться как можно скорее.

И дело было не только во мне; если бы кто-то из остальных оказался ранен прошлой ночью, я бы не смогла ничем им помочь, за исключением той первой помощи, что могла предложить, используя материалы, имевшиеся под рукой; и это была бы не слишком большая помощь.

Я сумела добраться до туалета, несмотря на головокружение, и после завершения своих омовений вернулась в медпункт, где и нашла поджидающую меня Мадам Помфри.

— Вам не следовало вставать с кровати, — сказала она.

— Мне нужно было в туалет, — ответила я. — И я решила, что это будет менее опасно, чем тролль.

— Есть сильная вероятность, что вы могли потерять сознание и удариться головой, — отозвалась она. — Что вполне могло оказаться более опасным для вас, чем тролль.

— Вы не кажетесь удивлённой.

— Я знакома с вашими способностями, — ответила она. — В конце концов, именно я ухаживала за людьми, которых вы сюда отправили.

— Они первыми на меня напали, — сказала я.

— Уверена, что это огромное облегчение для их родителей.

Я неодобрительно посмотрела на неё; на что она намекала? Она даже не смотрела на меня; вместо этого смешивая что-то в миске на тележке.

Когда я заползла обратно в кровать, то спросила:

— Есть ли хоть какой-то шанс, что вы научите меня какой-то базовой исцеляющей магии?

— Вам следует спросить профессора Флитвика, — ответила она. — Эти заклинания, как правило, приберегают для старших курсов.

— Мне они гораздо нужнее, чем большинству людей, — сказала я.

— Похоже на правду, — ответила она. — Я бы предпочла, чтобы вы перестали присылать мне пациентов посреди ночи.

— А если буду укладываться в приёмные часы — можно?..

Взгляд, которым она одарила меня, был далеко не дружелюбным. Я закрыла рот и взяла жидкость, которую она мне дала. На вкус оно было как зелье, восстанавливающее кровь, которое мне давал Снейп прошлой ночью, с какими-то ещё добавками.

— Это поможет тебе поспать ещё, — сказала она. — И когда ты проснёшься, тебе потребуется съесть что-нибудь, в помощь зелью. Тебе не будет хотеться есть, но следует себя заставить.

— Я бы предпочла не спать, — сказала я. — Принимая во внимание, что люди знают о моем пребывании здесь, и среди них есть те, кто не желает мне добра.

Мадам Помфри пристально посмотрела на меня и покачала головой:

— Я буду присматривать за тобой, и, в любом случае, после прошлой ночи, сомневаюсь, что большинство учеников задумаются о том, чтобы напасть на тебя.

Кажется, она не лгала; у меня были занятия по определению лжи у подозреваемых, и Помфри не выказывала никаких обычных признаков. Тем не менее, было бы очень неловко проснуться мёртвой.

— Без сна ты продолжишь испытывать слабость, — сказала она. — Причём долго. Есть пределы того, что может сделать магическое лечение. Твоя кровопотеря прошлой ночью была настолько сильной, что я удивлена, как ты вообще могла стоять. Я точно не ушла бы, если бы поняла, в каком ты состоянии.

Я не осознавала, что пребывала в такой форме. Мне нужно будет ещё протестировать своё новое тело, чтобы знать, чего ожидать; иначе я в итоге истеку кровью до смерти из-за какого-нибудь неловкого инцидента, о котором даже не буду знать.

— Тогда хорошо, что вы не знали, — сказала я. — В мире недостаточно единорогов.

— И есть только одна вы, — сказала Помфри. — И жизнь волшебника… или даже маггла более важна, чем жизнь единорога.

Наблюдая за ней, я удивлялась, осознает ли вообще она, что только что поставила жизнь волшебника выше жизни маггла. Такое отношение, вероятно, так глубоко укоренилось в ней, что она даже не осознавала его наличия.

Тем не менее, она, кажется, действовала из лучших побуждений.

— Хорошо, — сказала я.

Я выпила смесь и скривилась:

— Оставляю защиту вам. Не удивлюсь, если при пробуждении обнаружу, что один из близнецов Уизли нарисовал мне на лице усы и козлиную бородку.

Да, они бы так и сделали.

— Сделаю все возможное, чтобы подобного не произошло, — ответила она сухо. — Хотя у них и правда есть свои способы.

Я снова ощущала сонливость. Зелье сработало быстрее, чем любое из лекарств, которые я когда-либо принимала, и я снова отключилась.

К тому времени когда я проснулась, солнце ярко сияло сквозь окна. Гермиона сидела на стуле рядом с моей кроватью, и я силой удержала себя от того, чтобы скорчить гримасу. Я была достаточно настороже, чтобы проснуться, когда вошел Люциус Малфой, но не имела ни малейшего представления, что пришла Гермиона.

Пусть она мой друг, имелись всевозможные ситуации, в которых она могла повернуться против меня, такие, о которых Помфри не имела ни малейшего представления. В будущем седативные зелья лучше не принимать, по крайней мере не тогда, когда нахожусь в подобных местах, где безопасность просто отсутствовала.

— Тейлор! — воскликнула Гермиона, когда увидела, что я очнулась. — Я так волновалась!

— Со мной всё в порядке, — ответила я.

— Ты в медпункте! — заявила она. — Ты не в порядке! Люди болтают всякую сумасшедшую чушь… что ты голыми руками убила тролля, что ты убила одну из учениц Слизерина… что Хагрид убил одну из девочек, а ты убила его. Но я знала, что ничто из этого не может быть правдой. Что там произошло на самом деле?

— Я убила тролля, — ответила я. — Ножом, пока остальные отвлекали его вспышками.

Она уставилась на меня, потеряв дар речи. Идея того, что ребенок её возраста может встретиться лицом к лицу с настоящей опасностью, была чужда ей; мысль о том, что учитель допустил бы нечто подобное, была ещё более чуждой. Я делала всё, что в моих силах, чтобы ненавязчиво освободить её от ошибочного мнения, что взрослые всегда знают лучше.

— О… откуда ты знала, как?

— Раньше я жила в плохом месте, — ответила я.

— Америка?

— Не вся… но там есть опасные места, так же, как и здесь, в Британии. Даже в волшебной Британии есть Лютный Переулок.

— Но чтобы знать, как использовать… где ты вообще достала нож?

— Не так уж трудно превратить палку в нож, когда ты знаешь, как превратить спичку в иголку, — сказала я. — Отличия лишь в степени воздействия.

Она пристально посмотрела на меня:

— Но ты должна была знать, как на самом деле выглядит нож, чтобы настолько хорошо его представить в воображении.

— Я носила нож когда-то, — сказала я. — Там, где я выросла, у нас была настоящая проблема с бандами. Меня научил им пользоваться один хороший друг… для самозащиты.

— Не могу себе такого представить, — сказала она. Опустила взгляд. — Я, должно быть, кажусь тебе глупой, со своей трескотнёй о всяких мелочах, когда у тебя действительно есть о чем беспокоиться.

Если положение вещей для магглорожденных ухудшится, то у неё тоже появится, о чём беспокоиться. Подготовить её к такому будет нелегко.

— Я видела единорогов прошлой ночью, — сказала я.

И позволила чуточке испытанного мной искреннего благоговения отразиться на лице.

— Это помогло мне осознать, что вокруг не всё тёмное и злое, что в мире ещё осталась красота. Мне кажется, это хорошо, что вокруг меня есть нормальные дети… это напоминает мне, что мне не нужно быть тем, кем я была ранее, что я могу стать лучше.

Это даже было правдой, до известной степени.