Песни

Я одну мечту лелею —

про другое не хочу:

как я с доктором-евреем

под сирену полечу.

К черту съёмные квартиры —

вот он, мой последний дом:

там, где общие сортиры,

где тумбёшка — как полмира,

где «моген-давид адом»[23].

Доктор будет из Ирака —

губы толще, чем мои.

Он не скажет мне, собака,

отчего в груди болит.

Будет кхакать по-арабски

он со смуглою сестрой.

Мой иврит понять дурацкий

он не станет и стараться —

недоступный весь такой.

Вот и всё! — ударит в темя

колокольчик изнутри.

Боже, что же будет с теми,

кто доверчиво сопит.

По ночам над спящей детской

три жемчужные столба.

И глядеть — не наглядеться,

но остаться не надейся:

птичка-лодочка — судьба.

Отплываю, отплываю,

боль уносит, как волна.

Значит, так оно бывает,

так баюкает она.

Всё тупее и тупее

нежной точки остриё.

Доктор, разве я болею?

Это ж я над вами рею,

это тело — не моё.