Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

IX.

Чтобы понять, откуда явилась Баккара и каким образом она, не видевшая ни разу Армана, пришла к нему, необходимо воротиться к тому времени, когда она отправилась в Монмартр в сопровождении старого клерка, которого сэр Вильямс превратил в доктора.

Баккара находилась в карете между своею горничною и мнимым доктором, когда последний, обратясь к ней, сказал:

- Мы едем в Монмартр, к доктору Бланшу!

Впечатление, которое произвели на нее яти слона, было ужасно. Сначала она не могла найти ни одного слона, ни звука, ни жеста, она как будто оцепенела, так поразило ее это продолжавшееся уверение н ее сумасшествии.

Когда первый испуг и ослабление прошли, она хотела кричать, звать на помощь, хотела выскочить из экипажа, рискуя разбиться, но была остановлена мнимым доктором, который, схватив ее за руку, сказал ей:

- Вам предстоит выбрать одно из двух: дом умалишенных или уголовный суд.

Слово «уголовный суд» испугало Баккара и заглушило ее крики.

- Меня в уголовный суд? -пробормотала она с изумлением.

- Без всякого сомнения, - отвечал этот человек с гаденькой усмешкой.

- Но разве я совершила какое-нибудь преступление?.. Я никому не сделала зла! -лепетала она, уничтоженная.

- Вы обвиняетесь в воровстве.

- Никогда, никогда!

- Вы ошибаетесь, моя милая. Вы участвовали в краже портфеля, в котором заключались тридцать тысяч франков.

- Я, я! -вскричала она, - это неправда, никогда, никогда!

- Этот портфель, - продолжал холодно мнимый доктор, - был украден Фернаном Рошэ, вашим любовником, а он арестован у вас…

- Но разве это правда? -воскликнула она, - разве он действительно украл?

- Милая моя, - отвечал доктор, - все равно, украл ли он его или ему подсунули его в карман; но справедливо только то, что в настоящую минуту полиция обыскивает вашу квартиру и портфель будет найден.

- У меня? Разве портфель у меня?

- Да, в кармане его пальто, а пальто это в вашей комнате. Баккара задушила восклицание и пробормотала в безумии:

- Боже мой, боже! Мне кажется, что я умру…

В эту самую минуту карета остановилась, и в ее дверцах показалась голова сэра Вильямса.

Англичанин улыбнулся куртизанке той холодной и насмешливой улыбкой, которая навевала холод на самого мужественного человека.

- Милая моя, -сказал он, - ты девушка умная и будешь вести себя хорошо, я в том уверен.

Бедная девушка бросила на него взгляд, полный презрения.

- Я очень хорошо знала, что все это сделано вами, -сказала она, - вы негодный человек!

- Фанни, -обратился баронет к горничной, - сядь на козлы с кучером и уступи мне свое место.

Субретка повиновалась и баронет поместился возле Баккара, которая не имела силы оттолкнуть его.

- Милое дитя мое, - сказал он тогда, -ты прехорошенькая девушка и, Бог мне свидетель, что я тебе не желаю зла. Но ты меня стесняешь на некоторое время; после всех твоих услуг, ты, в конце концов, можешь мне все испортить, вот против этого-то я и принял свои меры. Ты меня понимаешь?

- Я вам не сделала ничего худого!-пробормотала она.

- Милая моя, - продолжал баронет, - в сущности я даже очень люблю тебя и, не долго думая, сделал бы тебя своей любовницей, если б только не был занят другими делами. Но важные обстоятельства, значительные выгоды заставляют меня остерегаться тебя, по крайней мере в данную минуту, и сделать тебя безвредною.

- Но я не воровала! -бормотала она, - не крала портфеля!

- Согласен, но вора-то нашли в. твоей комнате.

- Какой позор! -воскликнула она. - Он невиновен!

- И это может быть, только в моих видах важно, чтобы его нашли виновным.

- Но я этого не хочу! Я сорву с вас маску. Вы негодяй, - вскричала молодая девушка с негодованием.

- Ну вот, ты кричишь и делаешь глупости… Ты можешь говорить всему свету, что он невиновен, но с той минуты, как портфель был найден в твоей комнате, это будет то же самое, как если б ты запела… Еще хуже этого, ты сделаешься соучастницей, и мне стоит сказать лишь одно слово…

Баккара заплакала.

- Итак, - сказал сэр Вильямс, - вот мое условие, или дом умалишенных, или уголовный суд. Но ты будешь вести себя хорошо, ты не будешь слишком сильно сердиться, ты, наконец, рассудишь и через пятнадцать, а может быть и через восемь дней, спокойно воротишься к 'себе, где найдешь своего возлюбленного барона д’О…, которого ты известила, что отправляешься на время в деревню.

- Я! Я писала барону?

- Конечно, моя милая.

- Это неправда, я не писала!

- Между Тем, барон получил сегодня письмо, подписанное тобой, и должно быть рука твоя была искусно подделана, потому что у него нет ни малейшего сомнения.

- Вы демон, - прошептала молодая женщина, хорошо понявшая, что она находится совершенно во власти сэра Вильямса, и единственный человек, который мог бы обеспокоиться ее отсутствием, искать ее, покровительствовать ей… этот человек теперь и не вспомнит о ней, верный преданиям беспечного равнодушия молодежи высшего света ко всему тому, что не касается породистых лошадей и барьерных скачек.

Карета остановилась у решетки дома умалишенных.

- Итак, решено, не правда ли, -сказал сэр Вильямс, - ты будешь умна?

- Но, Фернан? -спросила она надломленным голоси он будет судиться, его осудят?

- Я мог бы и не отвечать тебе, дочь моя, но я добрый человек, я хочу тебя немного успокоить. Слушай: Фернана обвинят изобличив его в воровстве, это верно; девица де Бопрео разлюбит его и выйдет за меня.

- Потом? -спросила с беспокойством Баккара.

- Потом, я докажу ясно, как день, что Фернан невиновен.

Баккара вскрикнула от радости.

- Каким образом вы это сделаете? -спросила она.

- Это моя тайна.

- И Фернан будет свободен?

- Да и женится на тебе, моя милая.

Сэр Вильямс, казалось, был искренен; Баккара обнадеживал себя; к тому же всякое сопротивление делалось невозможным благодаря Дамоклову мечу, который англичанин повесил нал ее головой. Она склонила голову и смирилась.

- Делайте, что хотите, - сказала она.

Кучер слез с козел и позвонил у решетки. На звон явились два сторожа и отворили решетку.

- Дочь моя, - шепнул сэр Вильямс на ухо куртизанке, - берегись делать много глупостей; ты здесь-моя любовница и не должна мне противоречить.

Карета въехала во двор, сэр Вильямс вышел и запер дверцу, оставив Баккара под присмотром доктора. Затем он приказал проводить себя к смотрителю больницы, который записывает больных, получает плату вперед за месяц, выдает в том квитанцию привезшим больных и, исполнив все эти формальности, водворяет их в новом жилище.

- Милостивый государь, - сказал баронет смотрителю, придав своему лицу вид глубокой горести, -я пришел сюда, чтобы исполнить самый тяжкий долг: я привез к вам несчастную женщину, потерявшую рассудок.

- Хорошо-с, очень хорошо-с, - отвечал тот, привыкший уже к началу подобного рода. Он поднял свои очки на лоб, вынул из-за уха перо и очинил его, по привычке людей, носящих очки, которые обыкновенно поднимают или снимают их в тех случаях, когда им действительно понадобится зрение.

- Как зовут больную? -спросил он.

- Анаиса Гартье, - отвечал сэр Вильямс.

- Сколько ей лет?

- Двадцать два года.

- Затем, - сказал смотритель, внося методично в свой реестр лета и имя новой пансионерки, - ее последнее местожительство.

- Улица Готот де Моруа.

Сэр Вильямс сказал подложное имя и фальшивый адрес с единственной целью отвести полицию, если б той почему-нибудь понадобилось арестовать Баккара.

- Милостивый государь, -сказал смотритель, -у нас пансионы разных цен.

- Я это знаю, сударь.

- У нас есть общие палаты, комнаты, где больные сидят по двое и, наконец, павильоны в одну или несколько комнат, где они помещаются, отдельно.

- Милостивый государь, - сказал сэр Вильямс, - вы мужчина и вам можно доверить некоторые вещи. Молодая женщина, о которой идет речь, моя любовница; я богат и желаю, чтоб с ней обращались со всевозможным вниманием; за ценой я не постою.

- В таком случае, -сказал смотритель, -ей предоставят помещение в глубине сада. Оно состоит из небольшой залы, спальни и уборной. Там стоит также пианино, - прибавил он тоном зажиточного человека, оценивающего свое имение.

- Это превосходно.

- Доктор посещает больных два раза в день и даже три раза, если того потребует положение больной; две горничные находятся в ее полном распоряжении и спят около нее. Эта дама будет иметь возможность прогуливаться в особом саду, где будет встречаться только с больными весьма приличными и тихими нравом, - продолжал смотритель с любезностью, и, подобно трактирщику, пишущему счет, находил большое удовольствие в описании мельчайших подробностей самыми яркими красками. - Цена этого единственного в своем роде пансиона двадцать франков в день.

Сэр Вильямс подал ему, через форточку билет в тысячу франков. Смотритель дал ему двадцать луидоров сдачи, выдал квитанцию, написанную прекрасным косым почерком и позвонил.

- Проводите даму, которую привез с собою этот господин, - сказал смотритель больничному служителю, - в павильон В., что в глубине сада, помещение № 3.

Затем он опустил снова на нос очки, заложил перо за ухо и раскланялся с сэром Вильямсом.

Баронет подошел к карете, где сидела Баккара, дрожащая и бледная, и ожидала его, как ожидает часа смерти преступник, сидя в тележке, привезшей его к месту казни. Фанни, верная своей роли, заливалась горячими слезами и утирала платком глаза.

Сэр Вильямс отворил дверцу и подал руку Баккара, которая вышла без всякого сопротивления.

- Тебя зовут Анаисой Гартье, -сказал он тихо, - ты живешь на улице Готот де Моруа № 7 и ты потеряла рассудок вследствие сильной ссоры с одной из твоих подруг, Баккара, потому что ты любила ее любовника. Пункт твоего помешательства состоит в том, что ты воображаешь себя Баккара. Понимаешь!

- Вы демон, - прошептала молодая женщина разбитым голосом.

- Пусть так, но вспомни уголовный суд.

И сэр Вильямс сказал громко:

- Пойдемте, милая Анаиса, обопритесь на мою руку и посмотрите, какой хорошенький отель я купил для вас.

Он говорил таким образов для того, чтобы обмануть служителей, показывавших им дорогу, так как обыкновенно при помещении больного в дом умалишенных прикрывают ужасную действительность каким-нибудь вымыслом.

- Отель, - сказал он, - был наполнен жильцами в то время, когда я покупал его. Я всем им уже отказал, но вам все-таки некоторое время придется с ними сталкиваться… Впрочем, вы можете временно поселиться в хорошеньком павильоне в нижнем этаже.

И сэр Вильямс увлек обезумевшую и молчавшую Баккара к павильону; помещение было совсем готово, и ее ввели в него.

Смотритель Нисколько не преувеличивал, расхваливая свой товар. Зал оказался очень милым, хорошо меблированным, с двумя большими окнами, открывавшимися в сад; спальня, гораздо обширнее зала, была свежо убрана. Женщина, менее привыкшая к роскоши, чем Баккара, нашла бы это помещение более чем приличным.

Две женщины средних лет безукоризненно чисто одетые, с настоящей лакейской предупредительностью явились для принятия от новой пансионерки ее приказаний; одна из них сказала сэру Вильямсу.

- Доктор сейчас придет сюда. Может быть вам будет угодно повидаться с ним до визита?

- Конечно, - отвечал сэр Вильямс.

Он поцеловал Баккара в голову и сказал ей:

- Я сейчас приду, моя милая, только осмотрю конюшни, которые вновь перестраиваются. Пойдем, Фанни.

Фанни схватила руку своей госпожи, поцеловала ее с чувством и последовала за сэром Вильямсом, заливаясь слезами.

Баронета привели к дежурному доктору.

- Это вы, милостивый государь, -сказал тот, -вы привели ц нам молодую женщину, которая сейчас; прошла здесь по двору.

- Да, это бедный ребенок, которого я люблю, - проговорил сэр Вильямс с чувством.

- В чем заключается ее сумасшествие?

Сэр Вильямс несколько смешался. ’

- Милостивый государь, - сказал он, - вы знаете, что существуют на свете тяжелые, жестокие признания. Анаиса изменила мне…

Доктор посмотрел на баронета и, вероятно, нашел молодую особу чересчур разборчивою, если она могла не любить такого молодого, прекрасного и приличного господина.

- В этом-то, очевидно, и проявилось ее сумасшествие, - сказал доктор, улыбаясь, - но, между нами будет сказано, если оно только в этом и состоит, то я не понимаю к чему послужит тут наше лечение.

- Милостивый государь, - сказал баронет с горечью, - не в этом заключается ее сумасшествие, | прошу вас извинить меня, если я войду в некоторые подробности, это необходимо.

- Я вас слушаю.

- Имя этой молодой особы Анаиса Гартье; я познакомился с ней, когда она была еще незначительной работницей; я; полюбил ее и подарил ей лошадей, карету. Это непростительная ошибка со стороны тех, кто желает быть любимым.

И баронет кстати глубоко вздохнул.

- У Анаисы, - продолжал он, - была подруга, молодая и светская дама, по имени Баккара.

- Я слышал о ней, - сказал доктор.

Сэр Вильямс поклонился и продолжал:

У Баккара был любовник, незначительный человек, которого она обожала и для которого изменила человеку очень знатному, именно барону д’О…

Доктор в свою очередь поклонился.

- Это имя мне очень хорошо известно, -сказал он.

- Представьте себе, милостивый государь, что эта дурочка Анаиса влюбилась до сумасшествия в того же молодого человека и для него изменила мне. f

- Так, - заметил доктор.

- Баккара была девушка умная; раздраженная изменой своего любовника, она захотела воротить его во что бы то ни стало и употребила для этого довольно оригинальное средство.

Доктор с любопытством посмотрел на сэра Вильямса.

- Несколько дней тому назад, однажды утром, два друга Баккара, переодетые полицейскими агентами, проникли в комнату Анаисы, где она сидела со своим любовником и арестовали молодого человека, обвинив его, не помню хорошенько, в каком-то преступлении.

- Вот что называется дерзостью, - вскрикнул доктор, - и за что следовало бы строго взыскивать.

- Без сомнения, но наказание не помешало совершиться несчастью. Вид этих людей, которых она приняла за настоящих полицейских агентов, произвел потрясение в ее мозгу, и она потеряла рассудок. Пункт ее сумасшествия состоит в том, что она воображает себя Баккара, живущей на улице Монсей, хочет вырвать своего любовника из темницы и обвиняет меня, так любящего ее, в том, что я будто бы обвинил его в каком-то воровстве, в котором он невиновен, и заточил его в тюрьму.

- Сколько времени прошло с той поры, как она рехнулась?

- Дня три.

- А это что за девушка? -спросил доктор, увидев Фанни, все еще державшую платок у своих глаз и показывавшую при- - знаки большого горя.

- Это горничная Анаисы, девушка очень к ней привязанная и испытывающая теперь сильное горе при мысли, что должна ее покинуть. Нельзя ли оставить ее при госпоже?

- Я не нахожу со своей стороны к тому препятствий, -сказал доктор. - Эту даму будет легче пользовать, если при ней. останется девушка, привыкшая ухаживать за нею.

Фанни испустила радостный крик, условленный между нею и сэром Вильямсом, не доверявшим больничным служителям и желавшим поместить к ней более бдительного стража.

- Дочь моя, -сказал баронет, выходя от доктора, -ты останешься здесь.

- Хорошо, милорд…

- И ты будешь беречь свою госпожу, как зеницу своего ока.

- О, будьте спокойны, - сказала Фанни,-если она и ускользнет, то никак не по моей вине.

И Фанни улыбнулась сквозь свои искусственные слезы той низкой и жестокой усмешкой, какой усмехаются слуги, сделавшиеся на время палачами своих господ. Они воротились в павильон.

Баккара была одна; обе служанки уже удалились.

Сидя на диване, положив на руки свою голову, молодая женщина находилась в крайнем расслаблении и едва замечала присутствие сэра Вильямса.

- Милая моя, - сказал баронет, - вместо того, чтобы упадать духом, вы запаслись бы терпением; к тому же ваша темница не совсем неприятна.

Баккара ничего не отвечала.

- Фанни, - продолжал сэр Вильямс, -остается с вами. Я полагаю, что вам будет приятно иметь при себе вашу горничную.

- Шпион! -прошептала Баккара с презрением.

И она повернулась спиной к сэру Вильямсу.

- Я навещу вас завтра, - сказал он, удаляясь.

Лишь только ушел сэр Вильямс, как вошел доктор.

Доктор был человек молодой, умный, с серьезным видом, как и следует человеку, высохшему над книгами в продолжение долгих бессонных ночей, вопрошая таинственные силы науки.

Он отпустил Фанни жестом и поклонился Баккара.

- Извините меня, - сказал он ей, -что я вошел к вам без доклада.

Говоря таким образом, доктор желал скрыть, по принятому обыкновению, свою профессию, но Баккара поспешила предупредить его:

- Я угадываю, - сказала она, - причину вашего посещения -вы доктор этого заведения.

Этот спокойный тон, это возражение, сделанное нежно и грустно, заставили доктора задуматься, потому что он в своей практике мало видел сумасшедших, сознающих свое сумасшествие,

- Я знаю, где я, - сказала она, - и вы пришли узнать, в чем состоит мое помешательство.

- Сударыня…

- Сударь, - продолжала она совершенно спокойно,-я не сделаю глупости, которую вы привыкли слышать от всех ваших пациентов, я не буду вам говорить, что я не, сумасшедшая!

Улыбка недоверчивости скользнула по губам доктора.

- Я постараюсь доказать это.

Доктор сел возле молодой женщины и взял ее за руку.

- В вашем состоянии нет ничего опасного, - сказал он, - и я надеюсь, что нескольких дней будет достаточно…

Баккара внимательно смотрела на этого человека, который собирался лечить ее от несуществующей болезни; она изучала это умное и открытое лицо, эти немного толстые, дышавшие добротою губы, и в ней родилась надежда найти в нем покровителя.

- Можете ли вы уделить мне минуту внимания и выслушать меня до конца, - спросила она.

- Сударыня, я вас слушаю.

- Не случалось ли, -спросила она, - что людей совершенно разумных, здоровых телом и духом, объявляли сумасшедшими и сажали в больницу только потому, что кому-нибудь было выгодно от них избавиться?

Доктор вздрогнул.

- Это может случиться, - сказал он, - но разве вы находитесь в таком положении?

И человек науки, в свою очередь, внимательно посмотрел на молодую женщину глубоким и ясным взглядом людей, привыкшим находить несомненные признаки сумасшествия в самых разумных речах и поступках.

Другая на месте Баккара тотчас вскричала бы:

- Да, да, я именно в таком положении, я жертва эгоизма.

Но Баккара отерла слезы и как-то вдруг окрепла. Она хотела окончательно убедить доктора, а не напугать его.

- Послушайте, -сказала она, кокетливо усаживая его возле себя, - я вам расскажу необыкновенную историю, запутанную не хуже бульварной драмы.

«Ага, -подумал доктор, - вот очевидный признак сумасшествия, тут уж нечего сомневаться. Сумасшедшие любят рассказывать и всегда считают себя жертвами какого-нибудь гонения».

Несмотря на это, доктор стал вежливо и бесстрастно слушать.

Тогда Баккара рассказала ему всю свою историю, свою любовь к Фернану, неожиданное посещение сэра Вильямса и, наконец, арест молодого человека у нее.

Она говорила спокойно, умно, входила в мельчайшие подробности, ссылалась на всех своих знакомых, которые, по ее Словам, вырвали бы ее из лечебницы, если бы доктор сообщил им о ней.