Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

XIX. ПРИЗНАНИЯ.

Благодаря множеству действующих лиц и обширности драмы, которую мы взялись рассказать, нам приходится часто менять место и оставлять на время некоторых наших героев, чтобы возвратиться к другим, оставленным таким же образом.,

Жанну мы оставили в то время, когда, проснувшись в маленьком Буживальском замке, она с удивлением осматривалась, ища ключ к загадке-каким образом попала она в это незнакомое место. Читатель помнит, что она нашла на столе письмо, написанное сэром Вильямсом без, подписи, и в котором Жанна полагала признать мысль и почерк Армана де Кергац; странное письмо, в котором все говорилось полусловами, преобладал таинственный тон, которое должно произвести известное впечатление на воображение молодой девушки. Таинственность-самый деятельный фактор любви.

Казалось бы, в Жанне должно было зародиться подозрение, она могла бы подумать, что не де Кергац, а кто-нибудь другой пускал в ход машину в той странной драме, в которой она играла главную роль. Но Жанна любила Армана, а для любящих причина и исходная точка всякого происшествия совпадают с любимым предметом. Притом же, как ей было не подумать, что оба эти письма писал де Кергац, когда накануне она слышала, как тот шептался с Бастиеном и говорил о «скверном деле», намекая, таким образом, на предстоявшую дуэль.

Все это, казалось, было так естественно, что она не сомневалась ни минуты и предалась самым фантастическим мечтам; ей и в голову не приходило заподозрить тождество автора писем с Арманом. Далее, при мысли, что от ее скромности зависела, быть может, жизнь Армана, она дала себе слово более не пытаться проникать во все эти тайны и занялась внимательным осмотром того места, где она находилась. Мы говорили уже, что трудно было бы найти что-нибудь кокетливее и изящнее этой комнаты, - комнаты, которую, казалось, убрала какая-нибудь фея для самой себя. В целом, она показалась бы недостаточно строгой какой-нибудь-герцогине из Сен-Жермена; но она не была похожа и на жилище тех несчастных созданий, которых золото капиталистов вербует за театральными кулисами. Комната была похожа на будуар тех женщин, талант которых сделал их независимыми, дал им чувства и высшие стремления мужчины, но которые хотят оставаться женщинами в своем домашнем быту.

Жанна, дочь бедного офицера, никогда и не думала о такой роскоши и была ослеплена. А так’ как все это исходило от любимого человека, имя которого она будет носить, то она. радовалась, как ребенок, и сердце ее еще сильнее забилось любовью и благодарностью. Ей захотелось узнать границы своих владений, т. е. этого дома, принадлежавшего уже будущей графине де Кергац.

Она отворила дверь и очутилась в большой гостиной, обитой великолепными обоями. На столе, стоявшем посередине, лежали альбомы, книжки и модные дамские журналы. Напротив камина стояло фортепьяно.

Жанна прошла гостиную, дверь которой была отперта, и вышла в маленькую переднюю с мраморным полом, - со стенами, расписанными под фрески, и заставленную редкими тропическими растениями. На скамье, стоящей у стены, спал высокий ливрейный лакей; шум шагов молодой девушки разбудил его, он вскочил и, почтительно вытянувшись, спросил:

- Прикажете позвать горничную сударыня?

И, не ожидая ответа, лакей крикнул:

- Мариетта! Мариетта!

Прибежала хорошенькая субретка, каких теперь можно встретить только разве на театральной сцене; она поклонилась молодой девушке. Вслед за ней явилась еще женщина средних лет и грум. Это была прислуга, предоставленная Жанне.

- Угодно вам, сударыня, пожаловать в уборную? - спросила камеристка, которую звали Мариеттой.

Тут только Жанна заметила, что она была в том самом пеньюаре, в котором заснула накануне. Изумленная и восхищенная, она пошла за Мариеттой, которая провела ее в большую уборную, где молодая девушка нашла весь свой гардероб, перенесенный как бы волшебством.

- Господин граф, - сказала Мариетта, - хотел, возвращаясь в Париж, зайти к вашим поставщикам, сударыня; они придут сегодня выслушать ваши приказания.

И Мариетта занялась чудными черными волосами Жанны, которая, в раздумьи, совершенно отдалась на ее волю.

Через час девица де Бальдер входила в утреннем костюме в столовую, расположенную на первом этаже этого таинственного дома; там ждал ее завтрак. Жанна взяла чашку чая и с жадностью принялась читать и перечитывать таинственное письмо человека, которого ее новая прислуга называла господином графом.

Когда она встала из-за стола, Мариетта сказала ей:

- Зимой в деревне не слишком весело, и вы, может быть, соскучитесь, сударыня…

Жанне очень хотелось спросить, в какой именно деревне она находится; но она вспомнила формальное предостережение письма и промолчала.

- Но, - продолжала Мариетта, - господин граф думал, что вам доставит удовольствие встреча с вашей старинной приятельницей.

- С моей приятельницей? - с удивлением спросила Жанна.

- Да, сударыня.

И Мариетта крикнула, отворив дверь:

- Госпожа Вишня!

Через минуту бледная и взволнованная цветочница бросилась на шею изумленной Жанне.

Обе молодые девушки осыпали прежде всего друг друга вопросами. Каким образом они встретились? Где они? Ни та, ни другая не знали. Но сэр Вильямс принял такие предосторожности, так ловко сумел одной описать, а другой наговорить небывалых опасностей, что обе скрытничали и высказались только вполовину. Полдня прошло у них в этой приятной болтовне.

Жанна рассказала Вишне о своей любви к незнакомцу, без всякого сомнения автору обоих писем, графу Арману де Кергац. Вишня говорила ей о своей любви к Леону, о своем счастье, которое, правда, несколько запоздало, но которое, с преодолением всех препятствий и затруднений, сделается еще больше.

Вечером, когда обе девушки, нагулявшись в саду, высокие стены которого закрывали от них окрестности, шли домой, к Жанне подошел с почтительным поклоном какой-то человек.

Это был Коляр.

При виде этого незнакомца Жанной овладело беспокойство, но Вишня ее разуверила.

- Это свой, - сказала она. - Это служитель господина графа.

- Сударыня, - сказал Коляр, низко кланяясь, - я управляющий господина графа.

- Вы от него? - спросила Жанна, успокоившись.

- Да, сударыня.

И Коляр, приняв таинственный вид, подал молодой девушке письмо. Сердце Жанны сильно билось, когда она брала его. Почерк был тот-же. Письмо было от него. Она распечатала и прочитала:

«Когда вы получите это письмо, моя дорогая Жанна, я уже буду далеко. Такова воля судьбы. Но отсутствие мое не будет продолжительно. Через несколько дней я буду у ваших ног, буду целовать ваши ручки и просить вас принять мое имя и составить счастье моей жизни. Податель этого письма, которому я вполне доверяю, будет вам каждый день передавать мои письма; я буду писать из разных мест, где мне придется останавливаться в этом путешествий, вынужденном важными и таинственными обстоятельствами.

Человека этого зовут Коляр; он скорее мой друг, чем служитель, он мне вполне предан и с радостью будет исполнять все ваши приказания. Будьте владычицей того дома, в котором вы теперь живете, он ваш, в нем нет никого, кроме моих людей, душевно преданных своей будущей госпоже, за которую они рады умереть. Я вас прошу только об одном, моя дорогая Жанна, но прошу на коленях, во имя моей любви к вам, во имя нашего будущего счастья, - не выходите из дому или, по крайней мере, не ходите дальше сада, не расспрашивайте, где вы находитесь… это тайна, которую я вам объясню впоследствии.

Прощайте… до завтра. Тело мое удаляется, обожаемая Жанна, но душа остается возле вас».

На этот раз письмо было подписано буквою А. Дело подвигалось вперед.

- Сударыня, - сказал Коляр, когда Жанна прочитала письмо, - если вам угодно будет отвечать господину графу, я отправлю письмо.

Жанна покраснела.

- Я не знаю еще, - сказала она взволнованным голосом.

И в самом деле, что ей было отвечать? Жаловаться ли на это таинственное похищение? Признаться ли в любви? Она посмотрела на Вишню, как бы спрашивая у нее совета. Вишня поняла и сказала Коляру.

- Госпожа напишет завтра господину графу.

- Я зайду завтра, - сказал он, поклонившись. - И если вам, сударыня, угодно послать за чем-нибудь в Париж…

- Благодарю, мне ничего не надо.

Раздался обеденный колокол. Помощник сэра Вильямса снова поклонился молодой девушке и ушел. Но вместо того, чтобы выйти из ворот замка, он отправился в павильон, где еще находилась вдова Фипар, хотя сэр Вильямс показал вчера вид, что выгоняет ее.

- Старуха, - сказал Коляр, - капитан раздумал. Тебе лучше уйти отсюда. Ты дурно обращалась с Вишней и если обе девочки встретят тебя, они станут подозревать.

- Ладно, уйдем, - согласилась Фипар.

- Каждое утро, - продолжал Коляр, - ты будешь присылать сюда Рокамболя с корзиной, да скажи ему, чтобы он, если может, имел вид честного человека.

- Он мой ученик, - с гордостью возразила вдова Фипар. - И когда он захочет, то будет, как две капли воды, похож на святого.

- Он будет носить сюда рыбу.

- Ладно.

- Рокамболь половчее тебя и будет лучше сторожить; я никому не доверяю. Если настоящий граф вздумает здесь рыскать…

Настоящим графом Коляр называл Армана.

Вдова Фипар отправилась в Буживаль вместе с Коляром, который возвратился в Париж; там на нем лежала обязанность следить за действиями графа де Кергац. На другой день он воротился в замок. Сэр Вильямс писал ему из Орлеана и прислал второе письмо для передачи Жанне. Это письмо, еще более нежное и страстное, окончательно завоевало ему сердце молодой девушки. Ложный граф де Кергац подписался на этот раз полным именем: «Арман». Значит, это был он.

- Угодно вам будет, сударыня, отвечать господину графу, - спросил Коляр.

При этом вопросе сердце Жанны забилось сильнее, щеки вспыхнули; она все еще колебалась…

- Какая бы была радость для моего доброго господина, если бы вместе с моим письмом он нашел в конверте несколько строк, написанных вашей рукой, сударыня, - сказал Коляр.

Подумав об том, что ее ответ доставит ему удовольствие, Жанна решилась. Она взяла перо и написала следующее:

«Милостивый государь, хотя поведение ваше кажется мне странным, хотя запирать людей в доказательство привязанности к ним-дело неслыханное, но я не хочу судить вас строго и буду ждать вашего приезда для объяснения всех этих тайн. Я буду следовать вашим советам и исполню ваше желание относительно молчания».

Несмотря на холодный тон этого письма, видно было, что молодая девушка вложила туда всю свою душу, и неровный, неразборчивый почерк свидетельствовал о ее волнении.

Но Жанна знала, что сдержанность есть первая добродетель женщины и таинственное поведение сэра Вильямса не заслуживало более нежных выражений. Тем не менее она приписала внизу под своим именем еще одно слово:

- Приезжайте!

Эта лаконическая приписка резюмировала мысль всего письма и смягчала его сухость. Коляр ушел.

На другой день он воротился с новым письмом от подставного графа де Кергац. Письмо это, как и прежние, было полно нежной и пламенной любви, оно еще глубже, чем первые два, запало в сердце Жанны.

Письма будут всегда кружить головы молодым девушкам.

Однако Жанна не сочла нужным отвечать. Но бедное дитя чувствовало, что ее любовь к воображаемому Арману росла с каждым часом.

Дни проходили, и Жанна забывала Гертруду, о которой однако ложный Арман постоянно упоминал в своих письмах. На этих письмах никогда не было отмечено числа, и Жанна не могла понять, откуда они идут к ней через руки Коляра. Она с таким же нетерпением ожидала возвращения того, кого любила, с каким Вишня ожидала Леона. Ни та, ни другая и не думали о том, чтобы покинуть замок.

Однажды Коляр не пришел, Жанна понапрасну ожидала дорогого письма, которые сделались пищею ее души. Письма не было. На следующий день Коляр опять не явился.

Помощник сэра Вильямса имел очень основательное оправдание для своего отсутствия: он был мертв. Читатель знает трагический конец Коляра в кабаке вдовы Фипар.

Коляр умер, не сказав Рокамболю ни одного слова, которое могло бы объяснить тому, как следует ему вести себя с Жанной и Вишней, Прошло три, четыре дня, а Жанна все не получала писем от своего таинственного корреспондента; между тем в замке все шло по-прежнему. Прислуга оставалась при ней, решетка парка была заперта; Мариетта говорила о графе всякий раз, как убирала голову или одевала свою барыню. Но Жанна не видела более Коляра и не получала писем.

Она спрашивала о Коляре слуг, но те или ничего не знали или не хотели говорить и постоянно отвечали:

- Вероятно, управляющий господина графа куда-нибудь уехал.

Тогда в голове Жанны зароились самые мрачные мысли. Она вспомнила, что в первом письме, найденном ею на столе, тот, кого она считала Арманом де Кергац, говорил о предстоящих ему серьезных опасностях… Жанна содрогалась при этом воспоминании и думала, уж не погиб ли ее дорогой Арман…

Потом это мучительное предположение сменилось надеждой; она подумала: он потому не пишет, что, вероятно, уже едет назад.

На четвертый день, когда Жанна проснулась и здоровалась с Вишней, спавшей в соседней комнате, дверь в которую оставалась на ночь всегда отпертою, она увидела на столе пачку писем. В один прыжок Жанна была у стола и вскрикнула от радости. На столе лежало четыре письма, ровно столько, сколько для нее прошло мучительных дней.

Итак, Арман был жив! Он извещал ее о своем скором приезде; он приедет…

- Вишня! Вишня! - вскричала обезумевшая от радости Жанна, - Он жив, он скоро приедет!..

И Вишня, уже четыре дня тщетно утешавшая бедную Жанну, весело прибежала и с жаром обняла ее. Тогда Жанна пожелала узнать, кто принес эти письма и положил их во время ее сна на столе. Она позвонила. Вошла Мариетта.

- Коляр здесь? - спросила Жанна.

- Нет, сударыня.

- Так кто же?.. - спросила пораженная Жанна, показывая письма.

- Это Рокамболь, сударыня, - отвечала камеристка.

- Что это за Рокамболь?

Жанна никогда не слыхала этого имени.

- Это мальчик, что торгует рыбой.

- Значит, он видел Коляра?

- Я не знаю.

Мариетта и в самом деле не знала.

Дело в том, что за три дня перед тем Рокамболь стал в новые отношения к обитателям замка, и нам надобно разъяснить эту метаморфозу, прежде чем вести свой рассказ далее.