Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

XVII. ОХОТА.

Вернемся в Женэ.

Ионас проявил накануне большое рвение. От страха ли или от усердия, но он так подгонял своего ломовика, что никто еще не ложился в Женэ, когда он приехал.

Баронесса де Кермадэк играла в пикет с г. Бопрео, Тереза и ее дочь читали, сидя в углу гостиной.

Ионас вошел. Мальчуган был очень доволен тем, что проехал, не встретив ни одного мерзавца и, уверенный, что мертвецы струсили, он гордо задирал голову и выступал, как настоящий паж, отдающий своей госпоже отчет об исполнении важного поручения.

- Подойдите, Ионас, - сказала баронесса, - и расскажите, как вы нашли кавалера.

- Господин кавалер был за столом, - отвечал ребенок, - вместе с тем господином… который есть никто иной, как дьявол.

Строгий взгляд баронессы заставил Ионаса прикусить язык, и он молча подал ей письмо кавалера.

Госпожа де Кермадэк сломала гербовую печать и внимательно прочитала письмо, которое передала де Бопрео.

Тот выразил полное удовольствие.

- Так, так, - тихо сказал он, - это великолепно!

- Дитя мое! - сказала баронесса, обращаясь с Эрмине, даже не обратившей внимания на торжественное появление Ионаса.

Эрмина подошла.

- Сосед мой, кавалер де Ласи, - сказала госпожа де Кермадэк, - приглашает вас, моя милая, присутствовать завтра на охоте. Поедете вы?

- Как вам будет угодно, тетушка, - равнодушно отвечала Эрмина.

- Разумеется, мы поедем, - сказал де Бопрео. - Это напомнит мне мою молодость и наши охотничьи приключения в Комта.

Бопрео отчаянно лгал: он в молодости своей никогда не охотился и очень хорошо знал, что в Комта, иссушенном солнцем и ветрами не было никакой дичи, и что тамошние старожилы рассказывают в зимние вечера фантастические легенды об единственном зайце, виденном в этой стране несколько сот лет тому назад.

- Кавалер извещает меня, моя милая, - продолжала госпожа де Кермадэк, - что он пришлет вам завтра свою маленькую лошадку, Пьеретту, смирное и прехорошенькое животное, которое с гордостью понесет вас на себе.

Несмотря на свою горесть, Эрмина, как и все экзальтированные молодые девушки, с удовольствием услышала об этом совершенно аристократическом развлечении.

Эрмина ездила верхом, но ей никогда не случалось мчаться на благородном животном по лесам и прогалинам, под зеленым сводом могучих бретанских дубов, она не знала поэзии охоты.

Ей часто случалось слышать, но никогда не приходилось видеть этого множества эпизодических частностей, этих приключений, которые часто предвидят, но которых намеренно не избегают, словом, всего, что составляет охоту.

И, несмотря на снедавшую ее сердце глубокую скорбь, Эрмина от души обрадовалась при мысли, что все это она увидит завтра, что она понесется по лесу на благородном коне. Ее. воображение скакало по горам и долам, когда баронесса сказала:

- Мне кажется, что баронет сэр Вильямс будет также завтра на охоте, вместе с кавалером.

Эрмина вздрогнула, но не отвечала. Однако, она ушла к себе задумчиво и как будто бы в лихорадочном состоянии.

Эрмина все еще любила Фернана, но любила, как любят покойников-любовью безнадежной и безысходной. Фернан, недостойный ее, был для нее навсегда потерян. Она хотела забыть его или, по крайней мере, попытаться жить, жить для своей матери, и заставить ее думать, что она исцелилась или близка к исцелению.

Молодая девушка спала мало; ее мучило какое-то странное предчувствие, что завтрашний день будет для нее полон событий и волнения, что присутствие этого странного человека, которого она видела только мельком, отзовется на ее судьбе.

Она уже встала, когда мать пришла к ней на другой день.

Бедная Тереза провела ночь в жаркой молитве, прося у Бога покровительства для своей дочери и умоляя Его позволить, чтобы она полюбила сэра Вильямса и забыла недостойного Фернана, Г-жа де Бопрео приступила к туалету своей дочери с той заботливостью, с той мелочной внимательностью и радостью, которые доступны только матерям. Она надела на нее зеленую суконную амазонку, принадлежавшую госпоже де Кермадэк, и которую баронесса сохранила, как драгоценное воспоминание о своей Молодости. Платье это было так же ново, как если бы оно было сшито вчера. Так как мода на этого рода костюм изменяется мало, то амазонка казалась сшитою нарочно для Эрмины, так хорошо обтягивала она ее тонкую и стройную талию. Молодая девушка взяла свою мать под руку и вышла вместе с нею на двор замка Женэ, где уже красовалось хорошенькое, животное, присланное вежливым кавалером молодой девушке.

Де Ласи не любил делать наполовину; прислав Пьеретту Эрмине, он вместе с тем прислал лошадь и г-ну де Бопрео. Де Бопрео был один из тех гасконцев, которые все знают и ни в чем не сомневаются. Он каждую минуту толковал о своей бурной молодости, с удовольствием распространялся об охоте и верховой езде, хотя во всю свою жизнь и десяти раз не садился на лошадь; он был не способен отличить чистокровного коня от клячи, и все его охотничьи подвиги состояли в убийстве воробья на большой дороге, каковое происшествие случилось тридцать лет тому назад.

Старая баронесса де Кермадэк невольно засмеялась, видя из окна, как де Бопрео тяжело уселся в седло; он должно быть вообразил себя духовным лицом, потому что совершил эту операцию с правой стороны. Что касается Эрмины, то она, поставив ножку на руку Ионаса, легко вскочила на Пьеретту.

Пьеретта была прехорошенькая небольшая лошадка, серая в яблоках, с маленькой головой и сухими ногами.

Лошадь, которую де Ласи прислал Бопрео, была полукровная ирландская, гнедая с белой звездой на лбу. Ее звали Молния. Маркиз Гонтран де Ласи подарил ее дяде в прошлом году.

Пьеретта гордо подняла голову,.почувствовав на себе тяжесть прекрасной амазонки и как будто поняла, кто ею управлял.

Молния сделала нетерпеливое движение и, казалось, оценила непроходимую глупость своего седока.

- Милая моя, - закричала баронесса де Кермадэк, - вы очаровательны на лошади. Хорошо, очень хорошо, дитя мое…

Де Бопрео поднял голову и, по-видимому, выпрашивал подобного же комплимента.

- А вы, племянничек, - сказала вдова, -удивительно похожи на прокурора, и я вам советую держаться лучше. Вы не крепко сидите.

Бедный Бопрео покраснел до ушей, и его маленькие серые глаза злобно заблестели из-под синих очков.

Поехали. Ионас должен был служить проводником отцу и дочери и довести их до назначенного места по лесным тропинкам. Мальчуган надел свое праздничное платье, голубой жилет с медными пуговицами, рубашку тонкого полотна и широкополую шляпу, перевитую бархатной лентой. Но зато он снял башмаки, чтобы бежать скорее, и действительно, с босыми ногами он скакал во всю прыть по вереску.

Эрмина отдалась на волю Пьеретты, которая пошла в галоп. Что же касается до Бопрео, который ездил только на клячах, то он вообразил, что нужно шпорить полукровного коня. Оскорбленное животное заржало от боли и гнева, сделало скачок и, как раненый кабан, помчалось через кусты.

Бопрео понял, что тут уж нечего было хорохориться, что лучше совсем отказаться от претензий на репутацию -ездока, чем сломать себе шею. Он ухватился за седло, и Молния понесла его в лес, между тем как Ионас своротил на маленькую дорожку, которая вела прямо к назначенному месту. Эрмина поехала за ним, не обращая внимания на страшную скачку Бопрео, который скоро совсем исчез из виду.

Вдруг Ионас остановился.

- Собаки! - сказал он. - Собаки лают!

Эрмина прислушалась в свою очередь, и действительно услышала на расстоянии километра лай собак.

- Они в лощине, - продолжал Ионас, снова пустившись бежать, - в Карроском лесу!..

Как всякий крестьянин, живущий в местности, где охота еще в почете, Ионас ощущал сильное наслаждение, прислушиваясь к лаю собак и звуку рогов. Он был в восторге.

- Скорее, скорее! - говорил он Эрмине, все ехавшей вслед за ним. - Мы едем на собачий лай.

Ионас бросился вперед, подстрекаемый громким звуком трубы, а вслед за разгоряченным мальчуганом галопировала Пьеретта.