Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

VII. СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ.

Пусть Бопрео, его жена и Эрмина возвращаются пешком в Женэ, а мы поспешим вперед.

Старая баронесса Кермадэк. находилась с Ионасом в спальне; поблекшие обои этой комнаты, кресла с обвалившеюся позолотой, разрисованные двери напоминали Версальский будуар прошедшего столетия.

Баронесса лежала на длинном кресле, прислонив голову к подушке.

Маленький Ионас сидел у ног ее на табуретке и держал в руках книгу; он читал вслух рыцарский роман, начинавшийся таким образом:

«Владелица замка сидела в своей молельне одна с пажем, пальцы ее играли белокурыми волосами мальчика, певшего ей трогательную любовную песню.

Владелица замка была не первой молодости; зрелость ее лет замечалась по легким морщинам на лбу, белом как слоновая кость, между тем как в черных, как смоль, волосах пробивались серебристые полоски.

Однако у владелицы замка было еще нежное сердце и вдовство было ей в тягость…

Она мечтала о каком-нибудь рыцаре, заблудившемся в лесу, о каком-нибудь юноше, ищущем приключений, и бедная вдовушка говорила самой себе, что в тридцать восемь лет еще можно любить и что только в этом возрасте любят истинно.

Вдруг у ограды замка раздался звук рога, и от этого резкого звука задрожали цветные стекла молельни.

Паж прервал свою песню.

Сердце владелицы замка вздрогнуло… и вслед за тем сильно забилось…

Уж давным-давно замок пребывал молчаливым и пустынным, никто не посещал его, никакой шум не достигал до него. Владелица замка встала со своего места…

Ее сердце билось по-прежнему!

Она подошла к стрельчатому окну и отворила его.

Паж следил за нею взором и его сердце также сильно билось… Паж любил владелицу замка.

Она приблизилась к окну и выглянула в него. Прекрасный рыцарь, закутанный в плащ, верхом на благородном, испанском жеребце, черном, как вороново крыло, стоял у подъемного моста.

Владелица замка радостно вскрикнула и отдала приказания».

На этом месте госпожа де Кермадэк, хотя сильно заинтересованная рассказом, вздохнула и прервала Ионаса.

- Знаешь ли ты, - сказала она, - что положение этой владелицы замка очень схоже с моим.

Ионас поднял на старую баронессу свои синие глаза, блиставшие хитростью и лукавством, спрашивая себя мысленно, могла ли госпожа де Кермадэк, восьмидесятилетняя старуха, сравниться с тридцативосьмилетней владелицей замка?

- Я вдова, - продолжала баронесса, - и хотя ты и не настоящий паж, но у тебя такие же белокурые волосы, как у него, и ты у меня чтецом.

И госпожа де Кермадэк принялась перебирать своею белою, морщинистою рукою жесткие, как хворост, волосы крестьянского мальчика.

- Баронесса права, - отвечал лукаво ребенок, - но…

- Что такое? - спросила баронесса.

- Конечно, замок Женэ все еще замок, - продолжал Ионас, - и в нем был, говорят, подъемный мост…

- Даже несколько, господин Ионас, - сказала баронесса, затронутая словом говорят, -в нем было несколько подъемных мостов.

- Но не достает рыцаря! -воскликнул Ионас откровенным и веселом смехом юности.

- Это правда, -вздохнула баронесса,

«И, - подумал Ионас, - я не знаю хорошенько, что такое значит быть влюбленным, хотя в книгах и читаю каждый день это слово; но если бы я влюбился, то желал бы, чтобы это было в девицу д’Ивонаик, сестру ректора, которая так красива и у которой волосы такие же белокурые, как у меня».

Думая таким образом, Ионас рассматривал лицо, напоминавшее пергамент, исхудалые руки, отягощенные кольцами и белые волосы баронессы.

- Да, - промолвила она, вздыхая, - недостает рыцаря.

Но едва она успела проговорить эти слова, как во дворе замка раздался лошадиный топот.

- Вот и он! -воскликнул насмешливо Ионас.

Он бросился к окну и отворил его.

Можно было подумать, что сам дьявол вмешался в это дело, потому что во дворе действительно находился всадник на черной лошади, закутанный в большой плащ; он слезал с лошади.

- Ах, госпожа, - закричал изумленный Ионас, - это действительно он.

- Кто он? -спросила баронесса.

- Рыцарь.

- Ты с ума сошел, Ионас?

- Нет, госпожа, но действительно он… рыцарь, о котором говорится в книге… в плаще, на черной лошади…

Баронесса с трудом поднялась со своего кресла и подошла к окну, опираясь на плечо Ионаса.

- Посмотрите, - проговорил ребенок.

Баронесса наклонилась к окну и действительно увидела сэра Вильямса, который бросил поводья старому слуге, поспешно подбежавшему к нему.

- Друг мой, - сказал сэр Вильямс, - я заблудился в лесу, теперь ночь… могут ли владетели этого замка оказать мне гостеприимство до завтрашнего утра?

Иссохшее сердце госпожи де Кермадэк вспомнило свою юность и сильно забилось.

- Антоань! -закричала она, - просите этого господина, двери моего замка для него открыты.

Сэр Вильямс поднял глаза, поклонился и последовал за старым Калебом.

Баронессе представилось, что она все еще в Версале тридцатилетней статс-дамой; она дошла до своего кресла без помощи Ионаса, вполне уверенная, что бредит, и ожидала прекрасного рыцаря, явившегося так кстати, как только случается в романах.

Минуту спустя вошел сэр Вильямс, о котором доложил Антоань.

- Сударыня, -сказал ой, кланяясь ей с той утонченностью в манерах, которой обладал в совершенстве, - умоляю вас извинить моей докучливости, которая, конечно, не могла бы найти достаточных причин к извинению, если б не нечаянный случай…

Жестом, напоминавшим бывшую статс-даму, баронесса пригласила джентльмена сесть.

- Милостивый государь, - сказала она, осматривая его с той неуловимой тонкостью, которая свойственна одним женщинам, - двери моего замка постоянно открыты для запоздалых путников, утомленных странников, для всех тех, кто нуждается в какой бы то ни было помощи.

Сэр Вильямс почтительно поцеловал ее руку.

- Я еду в замок Мануар, - сказал он.

- В Мануар? -с живостью спросила баронесса.

- Да, сударыня.

- К кавалеру де Ласи?

- Его племянник, маркиз Гонтран де Ласи, мой лучший друг.

- В таком случае, -сказала баронесса, - вы здесь у себя; кавалер сосед мой.

Сэр Вильямс поклонился.

- Позвольте мне, сударыня, - сказал он, - объяснить вам свое имя, чтобы вы не подумали, что принимаете у себя бродягу.

- Милостивый государь…

- Я ирландец, сударыня, баронет сэр Вильямс.

Баронесса в свою очередь поклонилась.

- Сударыня, -сказал сэр Вильямс с грустью, -я сейчас как сумасшедший блуждал по лесам без всякой цели.

- Как, без цели?

- Увы! Да, сударыня,

Баронесса воротилась к действительности и, позабыв, что все это уже объяснено в книгах, посмотрела с удивлением на молодого человека.

Сэр Вильямс был бледен, лицо его отражало душевное страдание и все это, вместе с его мрачной одеждой, придавало ему тот вид страдальца, который вечно нравится женщинам, хотя бы даже и таким восьмидесятилетним старухам, как баронесса t де Кермадэк.

- Сударыня, - начал он,-я принужден буду коснуться самых Интимных подробностей моей жизни, чтобы заслужить прощение в моей настоящей докучливости и объяснить вам мое бесцельное блуждание по лесам.

И в голосе его слышалась глубокая печаль,

- Я бегу от света как бродяга, как те несчастные, которых преследует воспоминание какой-то ошибки или которых снедает одна роковая дума.

Это начало имело романтический оттенок, очень понравившийся вдове; она продолжала смотреть на сэра Вильямса, меланхолическая и мрачная физиономия которого, казалось ей, так гармонировала с тоном его рассказов.

- Увы, сударыня, - продолжал он, - да, я бегу от света с грустью на лице, с мукой в сердце, и судьба влечет меня. Я люблю женщину, которая не может полюбить меня!

- Несчастный молодой человек! -прошептала баронесса де Кермадэк с сочувствием.

Ей в это время пришли на память несчастья прекрасного и храброго Амадиса, которого так долго отталкивала от себя дочь короля Периона.

- И вдруг, - прибавил грустно сэр Вильямс, - два часа тому назад, когда -я думал, что я уже далеко от нее, когда я мечтал лишь о том, как бы достичь Мануара до ночи,..

- Ну и что же? -спросила баронесса, сильно заинтересованная рассказом.

- И вдруг я встречаю ее на дороге… я снова увидел, ее…

- Как! ее?

- Да, сударыня.

- Ту, которую вы любите?

- Ее! -сказал сэр Вильямс, придавши этому слову особенное выражение.

И он продолжал печальным голосом;

- Вы, конечно, поймете, что я бросился бежать… Вонзивши шпоры в бока своей лошади, я пустил ее по полям и лесам, сам не зная куда и не слыша ничего, кроме стука своего Сердца… У животных больше рассудка, чем у людей; лошадь принесла меня сюда, к вашим дверям. Я не знал далеко или близко нахожусь от Мануара; я потерял дорогу… между тем наступила ночь…

- Милостивый государь, - прервала его баронесса, -так как мы занялись биографиями, то позвольте и мне со своей стороны, сказать вам, что я бедная, старая владелица этого замка, очень скучающая, почти не имеющая соседей, живущая постоянно в одиночестве и потому считаю за счастье, когда случай доставит мне гостя. Перестаньте же извиняться и, напротив, позвольте мне поблагодарить вас.

Сэр Вильямс поклонился и поцеловал руку баронессы.

- Но, - продолжала она, - не преувеличиваете ли вы вашего горя?..

- Я страдаю, - прошептал баронет с выразительным жестом. Но, может быть, эта женщина, тронутая вашей любовью…

Баронет покачал головой.

- У меня нет никакой надежды, -сказал он.

- Значит, она женщина без сердца?

- Я нахожу в ней все качества, заставляющие любить женщину.

- Может быть, она замужем?.. - сказала вдова с тонкой усмешкой, которая, казалось, означала, что все-таки на свете не существует непреодолимых препятствий.

- Ее рука свободна, - отвечал сэр Вильямс.

- В Таком случае, вы сами…

- Я? Мне двадцать восемь лет, - сказал с твердостью баронет, - у меня двести тысяч ливров годового дохода, и я ни с кем не связан контрактом.

- Так отчего же вы не женитесь?

- Да… если б она меня любила!

- А она вас не любит?

- Увы, нет!

- В самом деле! -пробормотала баронесса, находившая джентльмена совершенно в своем вкусе, - она слишком строга в выборе, как мне кажется…

Баронет поклонился.

- Она любит другого! - сказал он тихим, раздирающим сердце, голосом.

- А знаете что, любезный гость, - проговорила баронесса, - все, что вы мне рассказали, очень странно!

- Действительно странно, сударыня! -вздохнул баронет с выражением страдания на лице.

- Сорок лет живу я в нашей провинции и выезжала только один раз, в 1829 году, отправляясь в Париж. Следовательно, я знаю, по крайней мере, по имени всех своих соседей, но я недоумеваю, кто может быть та женщина, которую вы любите с такою страстью. Она должна быть моею соседкой, потому что вы встретили ее два часа тому назад; она должна быть молоденькой девушкой, так как ей предстоит замужество.

Сэр Вильямс молчал.

- Но, - продолжала баронесса, - в здешних окрестностях я знаю только девицу де Б… длинную, как жердь, и белокурую, как кудель, или девицу де Р…, маленького черноволосого кубаря с огромными ногами и руками, как у прачки.

- Я не знаю этих девиц.

- Где же вы ее встретили? Была она одна, сопровождал ее кто-нибудь, пешком, в карете?

- Она шла пешком.

- Одна?

- Нет, со своей матерью.

- По какой дороге?

- По дороге Сент-Мало.

- Ах! Боже мой! -вскричала вдова, - не зовут ли ее Эрминой?

- Да, сударыня, - прошептал сэр Вильямс с замешательством, так хорошо разыгранным, что сам Бопрео закричал бы ему браво.

- Да ведь это моя племянница!-воскликнула баронесса.

- Ваша… племянница?!

И баронет сумел побледнеть, а вслед за тем покраснеть, потом он привскочил на своем кресле.

- Конечно, моя племянница… Эрмина де Бопрео, не так ли? Дочь господина Де Бопрео, чиновника в министерстве иностранных дел?

Сэр Вильямс отвечал новым «ба», похожим на вздох.

- Как! -вскричала баронесса, - моя племянница Эрмина имеет такой дурной вкус, что вы ей не нравитесь, вы, такой превосходный мужчина. Но кого же она любит?

- Человека, не стоящего ее любви.

- Кто же это такой, желала бы я знать! Впрочем, мы это узнаем, она скоро придет.

Сэр Вильямс вскрикнул.

- Она придет? -сказал он. '.

- Да, конечно.

- Придет сюда?

Сейчас… мы ее ждем к ужину^

Сэр Вильямс поднялся разом со своего места.

- Нет, нет, - сказал он, - прощайте сударыня… я не вынесу ее присутствия.

И, прежде чем изумленная баронесса могла удержать его, сэр Вильямс убежал так поспешно, как будто кто гнался за ним, оставив вдову в остолбенении.

- Это, наверное, был дьявол! -пробормотал Ионас. - Посмотрите, госпожа, как он улепетывает.

И в самом деле, баронесса не успела еще оправиться от изумления, как баронет был уже во дворе, вскочил в седло и ускакал.

- Это был дьявол! Наверное он! -продолжал бормотать Ионас.

В то время, как сэр Вильямс, сыгран эту комедию, скакал по направлению в Мануар, Бопрео с женой и дочерью входили в Женэ и нашли баронессу дэ Кермадэк еще не вполне пришедшею в себя после столь внезапного его отъезда.

Расстроенное лицо баронессы нисколько не удивило чинов ника, бывшего в наговоре с сэром Вильямсом, но оно сильно обеспокоили Терезу и ее дочь.

- Что с вами, тетушка -спросили они в один голос.

- Чтобы черт побрал итого оригинала! отвечала вдова, начавшая уже находить, что Сэр Вильямс покинул ее все-таки не по-рыцарски.

- О каком оригинале вы говорите, тетушка?

- Да об англичанине.

- Какой англичанин? -спросил простодушно Бопрео.

- Вы разве его не встретили?

- Но о каком англичанине вы говорите?

- О баронете, сэре Вильямсе.

Де Бопрео вскрикнул от изумления, которое баронессе и Эрмине показалось очень естественным.

- Это он, - сказал Бопрео, -это, наверное он…

- Кто он? -спросила в свою очередь баронесса.

- Молодой человек, спасший меня часа два тому назад.

- Он вас спас?

- Да, спас от верной смерти.

И Бопрео рассказал изумленной баронессе, что с ним случилось. Эрмина слушала все это, погруженная в задумчивость.

- Ну что же, - сказала баронесса, - он сейчас был здесь, говорил, что заблудился и просил Гостеприимства.

- Где же он теперь?

- Да он как-то вдруг убежал,-сказала баронесса, не желавшая объясниться категоричнее при Эрмине.

- Мне очень жаль, - заметил Бопрео, - что и сейчас же не узнал его.

- Разве вы его знаете, папаша? -спросила Эрмина с любопытством.

- Да, и вы также, Эрмина!..

- Я? -спросила она с удивлением.

- Да, вы видели его один раз… на балу в министерстве.

- Может быть, - прошептала молодая девушка, -но я его не припомню.

- Сэр Вильямс, - продолжал Бопрео, -может казаться оригинальным только людям обыкновенным, но для других это человек несчастный, которому должно прощать его странности.

- Да!?-сказала Эрмина с участием и почувствовала в себе снова ту симпатию, которую в ней возбудила задумчивость неизвестного, созерцавшего море с высоты скалы.

- Никто не знает, в чем заключается горе сэра Вильямса, но известно только, что его мучит какой-то тайный недуг. Одни говорят, будто он оплакивает женщину, на веки для него потерянную, умершую или изменившую ему…

Бопрео нарочно остановился и искоса посмотрел на молодую девушку.

Эрмина была тронута и опустила глаза.

- Другие. говорят, - продолжал чиновник, - что сэр Вильямс богатый, прекрасный, молодой, принадлежащий к высшему дворянству человек, любовь которого составила бы счастье и гордость для многих из женщин, влюблен в молодую девушку, почти без состояния, сердце которой занято другим.

По мере того, как говорил ее муж, мадам Бопрео следила за дочерью. Конечно, Эрмина не могла допустить и мысли, что все это ничто иное, как комедия, что женщина, в которую, как говорили, был влюблен сэр Вильямс, никто иная, как она сама; но между тем эта общность несчастий, существовавшая, как казалось, между ними, навела ее на размышления. Она от души жалела баронета и ей невольно припомнилась ее собственная любовь, насильно расторгнутая.

- Милая моя, - сказала Старая баронесса, искавшая только предлога, чтобы удалить хотя на время Эрмину, -не сойдешь ли ты вниз, в буфетную, поторопить с ужином.

Эрмина тотчас же вышла.

- Ну, - сказала вдова, - а знаете ли вы, любезный мой племянник, и вы, любезная племянница, в кого влюблен сэр Вильямс?

Бопрео утвердительно кивнул головой.

- Вы знаете?

- Да, тетушка. Он любит Эрмину. Он даже просил у меня ее руки… Месяц тому назад.

- И вы ему отказали?

- Эрмина была уже просватана.

Он сел и рассказал баронессе, каким образом у него вынудили согласие на брак Эрмины с Фернаном Рошэ; как он узнал о постыдном поведении этого молодого человека и как, наконец, этот последний был потерян для Эрмины навсегда.

- Но ведь это ужасно! -воскликнула госпожа де Кермадэк.

Тереза вздохнула, и две слезы выкатились из ее глаз.

- И Эрмина любит такого негодяя? '

- Увы! Тетушка, я боюсь, что она умрет от любви к нему.

- Клянусь, - вскричала баронесса, умевшая при случае клясться, - этому не, бывать… Она полюбит сэра Вильямса… такого прекрасного и благородного молодого человека…

И баронесса, охотно покидавшая действительную жизнь для мира романов и повестей, прибавила:

- Так как сэр Вильямс отправился к моему соседу шевалье, то нетрудно будет снова встретиться с ним и представить его Эрмине. Мне более всего нравился для этого случая охота, встреча в лесу… Ионас, Ионас, - крикнула она.

Ионас прибежал из соседней комнаты.

- Подай мне письменный прибор, - сказала ему баронесса.

И она написала своему соседу, кавалеру де Ласи.

«Мой добрый друг! Хотя я имею множество причин ссориться с вами, потому что давно уже не вижу вас у себя, но я оставляю свое неудовольствие и свои упреки до другого раза, теперь же прошу вас оказать мне услугу.

У меня в замке гостят мой племянник де Бопрео с женой и дочерью.

Моя внучатая племянница Эрмина, прекрасная молодая особа, но немного экзальтированная, которой наша уединенная жизнь не может нравиться. Не найдете ли вы какого-нибудь средства развлечь ее? Эрмина хорошо ездит верхом и я уверена, что вы привели бы ее в восторг своим приглашением на одну из ваших охот… тем более, что, как я слышала, вашим спутником на охоте будет баронет сэр Вильямс, искренний приятель маркиза Гонтрана, вашего племянника.

Отвечайте мне одним словом, через Ионаса, который вручит вам мое письмо, несмотря на ночь и ветер, и целуйте руку, которую я отдаю вам в полное распоряжение.

Ваш друг, баронесса де Кермадэк».

- Ионас, друг мой, -сказала баронесса, запечатывая свое послание, - ты сядешь на лошадь, отправишься в замок и вручишь это письмо кавалеру де Ласи.

- Как, теперь, ночью? -спросил Ионас.

- Конечно. Или может быть ты боишься ехать ночью?

- О, нет, госпожа, - отвечал ребенок, затронутый за живое, и он отправился.

Таким образом, сэр Вильямс торжествовал, и Бопрео приобрел новую союзницу в старой вдове. Эрмине предстояло теперь вести борьбу против всей своей родни, поощрявшей обольщение и совершенно преданной- гнусному Андреа.